A Farewell to Arms

Эйджи выглядит худым. Это было первое, что пришло в голову Максу, когда он увидел, как двое его друзей выходят из самолета. Он не скрывал радости от встречи, хотя был уверен, все согласятся, что прошло слишком мало времени. Повязки на Эйджи не было, но его походка была вялой, как у того, кто явно испытывает боль. «Шуничи! Эйджи!» — прокричал он, подняв руки вверх. Оба мужчины подняли глаза, но их улыбки не были похожи на сияющие ухмылки, которые он видел на прошлой неделе. Эйджи выглядел напряженным и нервным; Шуничи просто вымотанным. «Готов поспорить, что вы оба устали, — сказал Макс, забирая у Эйджи сумку через плечо. — У вас есть багаж, который нужно получить?» Шуничи покачал головой, его пальцы потянулись к кожаному ремню его собственной небольшой сумки. «На этот раз мы не задержимся так надолго», — тихо сказал он. Эйджи стиснул зубы и ничего не сказал, его взгляд метнулся с них на окна во всю стену за их спинами. Макс был удивлен; он никогда не видел Эйджи и Шуничи такими несовместимыми друг с другом. "Тогда ладно". Вдруг отчаянно захотелось, чтобы Джессика была рядом и помогла ему. «Давайте поедем ко мне». В такси они втроем вели вежливую беседу. Эйджи спросил о Джессике и Майкле. «Они в Калифорнии», — объяснил Макс. «Майклу осталось учиться всего месяц, поэтому мы решили позволить ему закончить второй класс там. Этим летом они вернутся в Нью-Йорк». Он не мог скрыть пыла в своем голосе и был счастлив отметить, что Эйджи ответил искренней улыбкой. «Она говорит, что очень сожалеет, что не может быть здесь и увидеть вас». Очевидно, с облегчением от того, что появилась безопасная тема для обсуждения, оба его гостя оживились, спросив о предстоящей свадьбе и о том, как Макс справляется с тем, что он больше не одинок. К тому времени, когда такси подъехало к его дому, все смеялись. Но Макс мог сказать — да любой бы мог сказать, — что это было только на поверхности. Но все же это было лучше, чем ничего. *** Через несколько часов они были хорошо накормлены и улеглись перед телевизором. До сих пор никто не упоминал имя Эша. Становилось уже неловко избегать этой темы. У Макса было искушение поднять вопрос самому, но он трусил каждый раз, когда пытался. Идея поговорить об Эше с ними двумя — особенно с Эйджи — была намного сложнее, чем разобраться с этим самому. Он взглянул на Шуничи, надеясь, что тот сдвинет это с мертвой точки. Его друг-японец опустил взгляд. Закусив губу, он покачал головой. Я не знаю, что с ним делать, сказал он тогда по телефону. Я устал от попыток. Эйджи свернулся калачиком в углу дивана, сжимая в руках пустую кофейную кружку. Он обхватил руками колени и последние десять минут не сводил глаз с Колеса Фортуны, как будто в нем было лекарство от рака. Поэтому Макс был поражен, когда он заговорил. «Он еще не похоронен?» — тихо спросил Эйджи. «А?» — Максу потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем он спрашивает. «Эш. — Эйджи перевел свой прямой взгляд на Макса. — Если он еще не похоронен, ты мне покажешь, верно?» Шуничи перестал пить кофе на середине глотка, его кружка зависла у губ. Макс боялся этого момента с того последнего щелчка, когда Эйджи повесил трубку несколько дней назад. Он надеялся, что тот будет благоразумен, что все эти часы сломят его сопротивление, и он сможет принять правду. Шуничи предупредил его, чтобы он был готов к чему угодно от Эйджи, но почему-то этого было недостаточно. Ничто не могло подготовить его к этой тихой, прямолинейной, почти холодной версии Эйджи Окумуры. Он облизал губы, внезапно почувствовав желание выпить стакан воды. А еще лучше холодного пива. «С этим есть небольшая проблема», — отрезал он. Эйджи не растерялся. «Значит, он в Кейп-Коде? — спросил он, явно уже разобравшись с возможностями. — Его отец захотел похоронить его там?» Голос был слегка насмешливым, и Макс понял. Джим Калленриз никогда не был для Эша настоящим отцом, чтобы иметь на это право. «Мы можем поехать, — объяснил он. — Я взял деньги на дорогу». Макс покачал головой. Хотел бы он, чтобы это было так просто. «Дело не в этом, Эйджи», — сказал он, глядя на Шуничи в поисках поддержки. Его друг только пожал плечами с беспомощным выражением лица. «Тело Эша — его нет. Он исчез из морга в ночь, когда его убили». Потребовалось некоторое время, чтобы информация проникла в сознание. Глаза Шуничи расширились. Эйджи моргнул. Он выглядел так, будто хотел заговорить, но остановился. Сердце Макса забилось в груди. Ему вообще было трудно говорить об Эше; а попытка убедить Эйджи в том, что все они хотели бы, чтобы это было неправдой, казалась совсем непосильной. «Я сказал тебе не приезжать», — пробормотал он. «Эй-чан, — начал Шуничи хриплым от чувств голосом. — Давай спать. А завтра поедем домой и постараемся справиться с…» «Нет!» — Голос Эйджи был резким. «Вы не понимаете, что это значит? Мертвое тело не может уйти. Разве вы не видите?» Макс покачал головой. «Чарли считает, что Алекс или кто-то из банды Эша украл тело. Может быть, они хотели приватное захоронение или что-то в этом роде — мы не знаем. Объяснений много». На кратчайшее мгновение Макс почти поверил в то же самое, но реальность обернулась жестоко. Он видел тело Эша; он слишком хорошо знал этого мальчика, чтобы ошибаться. И он знал мертвых. «Это невозможно», — мягко сказал он. Эйджи яростно замотал головой. «Почему ты не можешь понять?» — закричал он. «Почему никто не может понять? Это то, что я знаю. Эш жив». «Эйджи». — Шуничи встал, его голос звучал как предупреждение. «И он ждет, пока я его найду», — продолжил Эйджи, как будто Ибэ ничего не говорил. Его голос сорвался от отчаяния. «Каким другом я буду, если сдамся сейчас?» Больно. Видеть Эйджи в таком состоянии было почти так же больно, как потерять Эша. Его голос был полон страсти и убежденности, но язык его тела говорил о другом. Он все еще сидел, свернувшись калачиком; керамическая кружка в руках тряслась вместе со всем его телом. Слезы грозили политься из глаз, и Максу стало интересно, плакал ли мальчик вообще. Как будто его тело приняло то, от чего отказывался его разум. Не в силах больше ничего сказать, Макс скользнул по дивану. Худое, трясущееся тело Эйджи напомнило ему о Майкле после кошмара, и сработали его инстинкты. Одним махом он прижал Эйджи к своей груди и удержал на какое-то время. «Все будет хорошо, Эйджи», — говорил он достаточно тихо, как будто бормоча себе под нос. «Кажется, что твоя жизнь не будет продолжаться без него, но я точно знаю, что это неправда. Ты можешь отпустить его. Ты можешь плакать. Эш не станет винить тебя за то, что ты принял правду». На мгновение Эйджи прижался к нему. Его дыхание было неглубоким и судорожным, пока он боролся со слезами. Макс надеялся, что не проиграет эту битву. Много лет назад он на собственном горьком опыте усвоил, что слезы — это первый шаг к тому, чтобы справиться с такой потерей. За плечом Эйджи по щекам Шуничи катились слезы. Но Эйджи был упрям. Как только Макс подумал, что тот наконец сдается своему горю, он вывернулся, отбился от рук Макса и каким-то образом вырвался на свободу, несмотря на превосходство старшего в размерах и силе. "Ты неправ!" — настаивал он. Прежде чем кто-либо из них успел среагировать, Эйджи умчался в гостевую спальню и захлопнул дверь так, что стены затряслись. «Думаю, это означает, что я получу диван», — вежливо сказал Шуничи. Макс не ожидал этого, но смешок застрял у него в горле. «Прости», — сказал он, ужасаясь самому себе. Шуничи покачал головой. «Все в порядке», — сказал он, слегка улыбаясь. Он взглянул на часы. «Через несколько минут он уснет. Может быть, завтра, после хорошего ночного сна, он охотнее прислушается к голосу разума. Мы можем пойти к банде Эша, заставить их поговорить с ним». «Уснет? — конечно, у Эйджи были темные круги под глазами, но Макс и представить себе не мог, что после такого зрелища сон наступит быстро. — Он немного взвинчен для этого, разве нет?» Шуничи подобрал брошенную кофейную кружку Эйджи. «Я подсыпал ему в кофе снотворное», — объяснил он с виноватой ухмылкой на лице. «Ему нужно расслабиться». Макс кивнул. Это была хорошая идея. Он догадался, что Эйджи плохо спал с тех пор, как услышал эту новость. Усталость всегда полностью выбивала из колеи. Завтра, хорошо отдохнув, он, возможно, согласится выслушать, когда Алекс и остальные будут объяснять все это ему. Черт, банда могла бы показать тело или, по крайней мере, место захоронения. Убедительнее этого и быть не могло. Максу тоже было бы хорошо узнать, где похоронен Эш. Или узнать, что его кремировали, а прах развеяли по ветру Нью-Йорка. Потому что он тоже иногда задавался вопросами. Он бы никогда в этом не признался, но часть его хотела не верить, как и Эйджи. Часть его действительно хотела думать, что Эш перехитрил его. Перехитрил весь проклятый мир. Но все, что ему нужно было сделать, это посмотреть на бледное, потрясенное лицо Эйджи и понять, что это не может быть правдой. Даже если Эш решил солгать всему миру, то Эйджи в это время должен быть рядом с ним, Макс, черт возьми, был уверен в этом. «Так как ты держишься?» — внезапно спросил Шуничи с серьезным лицом. Макс покачал головой. «Не очень», — признал он, вздохнув. «Я чувствую, как будто потерял собственного ребенка. Это неестественно для ребенка так, чтобы..» — Он не смог договорить. Хотелось сигарету, но он не курил уже несколько месяцев. Макс решил выпить, встал и налил щедрую порцию «Южного комфорта». Шуничи кивнул, делая большой глоток кофе. «За исключением того, что это так. То, как он жил, — удивительно, что это не случилось раньше». Безучастно глядя в темное окно, Макс обдумывал слова своего друга. Они были правдой, но в то же время нет. Эш Линкс, как бы опасно он ни жил, не должен был умереть. В этом парне было что-то неприкосновенное. Что-то сильное. Вселенная казалась неправильной без него. Заболела голова. Да все его чертово тело болело от этого. «Блять», — прошептал он, уронив голову на руку. «Если я так себя чувствую, я не могу представить, как бедняга Эйджи может это выдержать». Спустя мгновение Шуничи встал и неуклюже налил виски в стакан. «Я даже не хочу об этом думать», — устало сказал он. Какое-то время он изучал янтарную жидкость, затем поднял свой стакан. «За Эша Линкса», — предложил он. Сначала Макса душили собственные эмоции. Он кивнул, пытаясь заговорить. «Ага», — наконец выдавил он. «За Эша». Оба выпили. *** Макс был пьян. Может быть в одной стопке от серьезного опьянения. Он все еще не чувствовал себя хорошо, но надвигающееся онемение было лучше, чем то, что было раньше. Было очень поздно, а у них было много дел на следующий день. На кухне Шуничи пророчески раскладывал ингредиенты для своего фирменного средства от похмелья. «Я не уверен, что нам удастся собрать все это утром», — объяснил он, кладя консервный нож на банку с томатным соком. Это было хорошее средство. У Макса была возможность попробовать его несколько раз в прошлом, и, хотя оно не совсем избавляло от похмелья, но определенно снимало остроту. Он уже предвкушал, как на следующее утро будет потягивать его вместе с сухой английской булочкой. «Прости, диван не раскладывается, — извинился он, неуверенно расстилая простыню на диване. Потом еще одеяло и подушку — не слишком шикарные, но чистые. Его друг пожал плечами. «Я проверю Эйджи», — сказал он, направляясь по темному коридору. Он отсутствовал всего несколько секунд, прежде чем Макс услышал длинную череду громких японских слов, доносившихся из гостевой комнаты. Он был рядом с Шуничи достаточно долго, чтобы понять, что это были не самые приятные слова. Страх пронзил Макса изнутри, и он поспешил на помощь. Комната была пуста. Точнее, в ней все еще были кровать, комод, тумбочка с лампой и коробка с салфетками, но чего не было, так это Эйджи. Окно было открыто — шторы колыхались от слишком прохладного ночного ветерка. Шуничи сидел на кровати, обхватив голову руками, словно собирался заплакать. "Что за черт?" — спросил Макс недоверчиво. Ответа он, конечно, не ждал, но и этого тоже не ожидал. Он посмотрел в окно и вниз по ржавой пожарной лестнице, словно ища улики. Но Эйджи уже давно не было. «Он оставил записку», — сказал Шуничи, показывая билет Эйджи на обратный рейс. На обороте мальчик нацарапал короткое послание: Ищу Эша. Не утруждайте себя слежкой. Эйджи. Мелким шрифтом он добавил: Ваш кофе со снотворным в фикусе. Макс не знал, что сказать; он не знал, что думать. Мозг плохо работал из-за алкоголя. «Должны ли мы пойти поискать его?» — спросил он. Шуничи покачал головой. «Я выдохся, Макс», — тихо сказал он. Не веря своим глазам, Макс просто смотрел на него. «Я серьезно», — продолжил японец голосом, огрубевшим от усталости и виски. «Он невозможен. Я знаю, что ему больно, но это уже слишком. Я больше не могу с ним справляться». Он уставился на авиабилет. «Я не хочу иметь с этим дело». «Шуничи», — успокаивал Макс, садясь на кровать рядом с другом. «Ты не это имеешь в виду. Ты устал; тебе грустно; ты слишком много выпил. Ты на самом деле не хочешь отказываться от Эйджи. Не совсем». Шуничи был предан своему юному другу — Макс это знал. Он любил его, как младшего брата или сына, которого у него никогда не было. Он не мог просто покинуть его. Другой мужчина вздохнул. «Неделю назад я бы согласился с тобой», — признался он. «Но даже тогда было тяжело. Два года, Макс! Целых два года моей жизни я потратил на то, чтобы потворствовать ему, в основном задаваясь вопросом, в порядке ли он и есть ли смысл вообще оставаться в этой стране». Он глубоко вздохнул. Макс заметил, что его руки дрожат. В темноте он не мог сказать, но ему было интересно, плачет ли его друг. «Он любил Эша. Я принял это. Бог помог мне, я понял это. Но должен быть предел. Этому безумию должен быть положен конец». Тишина. Макс не знал, что сказать. Он подозревал, что у него будут проблемы с этим даже без воздействия алкоголя. Шуничи был не из тех парней, которые очень часто говорят от сердца. Было слишком сокровенно то, что он слышал сейчас. «Значит, ты бросаешь его?» — спросил он через некоторое время, понимая, но не совсем принимая. Второй мужчина только кивнул. Макс закрыл глаза. Это была катастрофа. Он в тысячный раз пожелал, чтобы Эш был еще жив. Ему очень хотелось увидеть эту белокурую голову и услышать этот саркастический голос. О чем ты плачешь, Попс? «Тогда я буду присматривать за Эйджи», — решительно сказал он. «Я уверен, что он вернется сюда, когда сдастся». Шуничи посмотрел на него, его глаза были сухими, но покрасневшими. «Спасибо», — прошептал он. Пожав плечами, Макс выдавил из себя слабую улыбку. «Поспи немного», — призвал он, указывая на кровать, которая внезапно освободилась. «Мы поменяем твой рейс утром». Макс закрыл дверь и пошел в свою одинокую спальню. Он скучал по Джессике. Он тосковал по Майклу. Он подошел к окну. Там, где-то в темной ночи, Эйджи бродил в одиночестве в поисках призрака. Этого было достаточно, чтобы Макс захотел еще выпить. Вместо этого он упал на кровать и натянул на себя одеяло. Ему потребовалось много времени, чтобы заснуть, но как только он это сделал, он видел сны, как едет в Калифорнию с тремя хулиганами в кузове своего грузовика. О, моя дорогая, о, моя дорогая, о, моя дорогая Клементина! Он проснулся посреди ночи, тяжесть в груди усилилась. Слезы катились по его щекам, когда он необъяснимым образом наконец вспомнил следующую строчку песни. Ты потеряна и ушла навсегда, ужасно жаль, Клементина.