Помогите мне! Я не вывожу!

      Питер чувствовал себя ужасно. Ужасно неловко, не в своей тарелке и так, будто он делает что-то противозаконное, вроде убийства. …как обычно, когда он делал что-то этакое.       Записаться на прием к психологу – да так, что бы Бен и Мэй не узнали! – было действительно сложно. К счастью, анонимность гарантировалась, и это малость успокаивало.       Питер сидел в коридоре, возле кабинета с номером 401 и табличкой с именем «Карл Н.», и старался не трястись так сильно: он не делает ничего противозаконного, боже!       Он глубже вздохнул и прикрыл глаза. Он уже взрослый, он вправе решать, что делать после работы, куда идти и как распоряжаться своими собственными деньгами. Но мысль о том, что скажут родители – серпом резала где-то за рёбрами. Питер с трудом сдержал дрожь в плечах.       Нужно делать всё, что (и как) скажут родители. Они умнее, опытнее, знают больше.       …но Питер не может вывезти сам то, что происходит, а поддержка стоит костью в горле. К чему ему эти «ты справишься», «ты сильный», «мы в тебя верим», «просто перестань их бояться», если он не может это сделать?!       Ему помощь нужна, а не поддержка!       Он сам не вывозит!       Питер быстро моргает, сдерживая просящиеся слёзы – ему нужна помощь. И он должен всё рассказать психологу. Наверное, он сможет помочь…? Джон – один из коллег Питера, – увлекается психологией, любит эту тему, много читает и знает, и частенько в кабинете заводит подобные темы, рассказывая разные психологические «трюки» и как они работают. Собственно, после очередной лекции Джона на какую-то тему – Питер не слушал разговоры коллег, – он и подумал, что это все-таки необходимо.       И сейчас он сидел у кабинета, всё больше нервничая: он пришёл на двадцать минут раньше, а родители ещё не звонили и не спрашивали где он.       – Привет, ты следующий клиент? – раздался веселый голос, и Питер, вздрогнув сильнее, повернул голову вправо.       – Эм, да, при… здравствуйте.       – Здравствуй, – мужчина в халате, с бейджиком, на котором было написано «Карл Н.», сел на скамейку рядом с ним. – Давай сразу на «ты». Так будет удобнее.       – Хорошо, – Питер сглотнул и поёрзал, крепче сжимая рюкзак в руках. Мужчина – Карл Н. – улыбнулся, садясь чуть удобнее.       – Хорошо. Итак, будем знакомы. – Он протянул руку, и Питер с опаской пожал её.       – Пи…       – О, нет-нет, детка, без имён, – Карл улыбнулся, подмигивая. – Представь, что я просто твой попутчик. Ну знаешь, в поезде, например. Ты можешь рассказать мне всё, я дам тебе толковый совет, и мы разойдёмся, а ты не будешь беспокоиться – ведь мы увиделись всего раз в жизни. И больше не пересечёмся.       Питер смутился, но должен был признать, что смысл в словах Карла был более чем весомый.       Он огляделся по сторонам – никого в коридоре не было.       – А могу я называть коллег по именам?       – Так как нам надо понимать о ком именно идёт речь, то можешь, да. Или можешь выдумать им новые имена, или можешь называть их Мистер Тупой Идиот, или Миссис Толстая Задница, – произнес Карл, легко взмахнув рукой.       – Вы сейчас точно описали двух моих начальников, – рассмеялся Питер, заметно расслабляясь.       – Значит с именами начальников определились. Можешь продолжать.       – Эм, да, хорошо.       Он вновь сглотнул, ёрзая, и начал:       – Я, понимаете… – слова стояли комом, было сложно вдохнуть. Но Питер заставил себя продолжить: ему нужно всё рассказать. – Мне тридцать лет. Я вырос «зелёным одуванчиком». Мои родители сильные люди, они всегда знают что и как надо делать, а я всегда их слушался. Ведь они умнее, опытнее. – Горло перехватило, Питер с трудом вдохнул, сдерживаясь.       – Продолжай, я слушаю, – мягко, почти шепотом, произнёс Карл.       – Я уже десять лет работаю в… в офисе, – он запнулся, думая, что не стоит рассказывать где именно он работает. – Уже десять лет. Я пришёл туда совсем зелёным. И этот коллектив… это…       Тише, просто продолжай говорить.       – Начиналось всё хорошо, в том смысле, что я ничего совершенно не знал, а меня не учили… Кинули как щенка в озеро: плыви. Ну я и плыл. Где-то совсем не так, как надо было…? Мой начальник – действительно тупой, и помощи непосредственно в работе от него нет. Я не могу прийти к нему с вопросом как сделать. Нет, я должен прийти к нему с вопросом, ответом и уже сделанным заданием. А потом я ещё и сам виноват буду, причем именно я, да, но это, в общем не то, о чём я хотел поговорить.       Питер перевёл дыхание, с силой выдохнул, пытаясь унять дрожь в голосе, но губы предательски кривились, предвещая новые слёзы. Боже, у него так болели глаза, он не может снова плакать…!       – Где-то в двадцать два года меня перевели в другой отдел – я хотел туда, да, мне нравилось мысль о том, что я буду работать в более важном отделе, – и дали напарника. Ворчливая женщина, сильно старше меня. Сколько ей было, шестьдесят…? Это было ужасно. Мало того, что она не помогала, не учила, продолжая смотреть на меня как на щенка, который все ещё барахтается посередине озера, так она ещё и до оскорблений доходила! До угроз даже, за какие-то мои действия. Я приходил к начальнику, и всё, что я слышал в ответ, было – терпи. Иногда мне говорили: пиши докладные, но при этом начальник оставлял мои докладные в своём сейфе и не нёс их директору. Все знали, что мне ужасно тяжело работать с этой женщиной, – а работник из неё не то, чтобы ценный, – но никто ничего не делал. А я не мог послать её на хрен, и не мог заткнуть – я «зелёный одуванчик», который не может оскорблять взрослых.       – Потом к нам устроилась, – Питер скользнул взглядом по стенам, – Анжела. Она работала в соседнем отделе, и поначалу помогала мне, всё хорошо было. Я часто бегал к ней за помощью – мы хорошо общались. А потом… что-то произошло, и началась чуть ли не травля с её стороны. Она постоянно провоцирует меня, а я каждый раз стою и думаю: что делать-то? Она выводит из равновесия и постоянно заставляет думать, что я действительно не так что-то делаю. И приводит такие доводы и аргументы, что ставит меня в тупик. А когда повышает голос, я просто теряюсь…       – Потом та ворчливая женщина уволилась. Мне дали молодого напарника, которого мне нужно было обучить работе. Поверьте, я взялся за это с большим энтузиазмом. Мне нравилось это чувство, что я начальник, что я знаю, а он – нет, и мне нужно его научить. Я учил, – Питер горько ухмыльнулся, – на свою голову. Сейчас мы уже три года как на одинаковой должности и зарплате, но почему-то именно я огребаю по первое число, ведь «ты же у нас начальник».       – А самая сейчас проблема это – Марк. Это ужасно. Он выводит меня из равновесия буквально одним своим видом. Я… боюсь его. И Анжелу.       Карл наклонил голову, внимательнее всматриваясь в лицо Питера, отмечая, как сильно он покраснел. И это не от смущения… Покраснел кончик носа, стали заметны круги под глазами.       – Знаете, как я работаю? Я работаю в одном кабинете с Марком и Джоном. Джон – новенький, и со мной его работа почти не пересекается. А Марк цепляется ко мне по любому поводу, надо и не надо! – Питер сжал пальцы в кулак, а Карл обратил внимание на совершенно сухую кожу правой руки. Костяшки потресканы, и это не из-за того, что парнишка лупил по груше в спортзале. – Я хочу сказать, что, – Питер перевёл взгляд на Карла, – я – «зелёный одуванчик». Я воспитан любящими и заботливыми родителями. Но они властные и всегда лучше меня знают что надо делать. …даже если это не так… И когда я столкнулся с оскорблениями и угрозами со стороны напарницы – я не мог справиться сам. Я пришёл за помощью к начальству – мне сказали «терпи». Когда я в очередной раз пытался спокойно поговорить с Анжелой по телефону, а начальник, сидящий рядом, слышал разговор – после он сказал мне: «Я удивлен, что ты всё ещё ведёшься на неё. Почему ты не можешь послать её?». Когда я в кои-то веки пытался отстоять себя перед Марком, начальник и Джон, сидящие рядом в кабинете, просто встали и ушли! Я не вывожу сам, мне помощь нужна, но её нет. Даже когда вот она ситуация, вот он конфликт на повышенных тонах, вот он тупик, в который меня опять загнали – свидетели просто встали и ушли.       Питер прикусил губу.       – А когда дома меня таки прорвало, когда я пытался объяснить родителям, что мне плохо, что Марк не прав, а всё равно цепляется, и доказывает свою правоту, то отец, выслушав всю ситуацию, выдал: «так Марк прав, а ты нет. Какого хрена ты не сделал эту работу, если данные от пятницы? Ты же работал за него в пятницу, его в пятницу не было, значит это твоя работа, и не важно, что бумаги принесли только в понедельник. Они от пятницы. Так что ты устроил там?». А я стою перед ним и не понимаю, что делать-то? Только слёзы от несправедливости происходящего градом катились… Мама сперва была согласна со мной, что Марк не прав. А потом, когда отец выдал, что я не прав, мама с ним согласился. И такая: «ну да, правильно». Да не правильно это! Это не я придумал, мы так десять лет работали! Если бумаги от пятницы, но принесены в понедельник, то в понедельник их делает тот, кто с отпуска пришёл, а не тот, кто работал за него в пятницу! Это десять лет так было! А тут Марка что-то опять не устроило, и началось…! А я…       – У меня так глаза болели утром… Я не мог в таблице цифр разобрать, так глаза воспалены были, – Питер горько улыбнулся. – Я сказал в тот день родителям, что уйти хочу с этой работы, что мне знакомый предложил другой вариант – рабочее место будет готово к середине лета. Так они мне сказали: нет. Отец, улыбаясь, – Питера пробрала такая дрожь, что Карл невольно вздрогнул сам, – сказал, что в такое место нормальные люди не уходят, а мама добавила, что у меня нет подходящего образования. Хотя меня обучили бы всему, что нужно.       – В общем, как только я пытаюсь объяснить родителям, что я не вывожу в этом коллективе, они мне объясняют, что тяжело везде, что везде такой коллектив, и что в другом месте будет так же. Мама всю жизнь проработала в одной организации, для неё ненормально устраиваться куда-то в другое место. Тем более из-за такой мелочи, как дурной коллектив. – Карл заметно напрягся, словно чувствуя ту боль, что испытал в этот момент парнишка. – Хотя ситуация у неё другая. У неё нет образования, только курсы какие-то, и когда вставал вопрос о сокращении, она всегда боялась, лишь бы не её уволили. Нужно было зарабатывать, один отец не вытянул бы семью. Поэтому она держалась за работу, и плевать какой коллектив там был. Но у меня образование есть, и семьи нет. Мне не подходит её опыт, у меня другие вводные данные…! А это её постоянное: «а что я, не так говорю, что ли?!» – и неважно что ты думаешь, ты соглашаешься с любыми её доводами…       – Я не могу защититься сам. – Питер опустил голову, но не смог сдержать слёз, что пролились опять. Голос предательски дрожал. – Меня тошнит от поддержки, от которой нет никакого толка. Когда я пытался отстоять себя на работе, я слышал лишь: «Нет, так нельзя говорить. Ты не должен говорить такие вещи, не должен повышать голос». Когда я пытаюсь донести это до родителей – слышу лишь: «Везде так. И что теперь делать? Отовсюду увольняться?».       – У меня есть хобби, я люблю читать, играть в компьютерные игры. Мне есть чем заняться в свободное время. Я живу с родителями, потому что они уже очень взрослые и за ними нужно присматривать. Да и съезжать одному мне то ли боязно, то ли не хочется. Каждый раз, когда я пытаюсь найти квартиру – всё идёт не так, и я быстро забываю об этом. И, как итог всего этого, мне сложно общаться с девушками, – Питер едва прикусывает губу, – и с парнями тоже. Я ржу над комплиментами, не заинтересовываюсь никем всерьёз. Сразу начинаю представлять что будет, если однажды партнёр вспылит из-за не туда положенной записки, или из-за того, что я что-то не сделал, или, наоборот, сделал. С родителями общаюсь чаще грубо. Просто не могу уже по-другому – если слышу хоть что-то, что меня задевает, сразу остро реагирую, уже разучился общаться нормально. Отец частенько меня подкалывает, а я либо молчу – как на работе, я молчу по большей части, – либо сразу огрызаюсь. Да и с лаборантами стал огрызаться. Хотя они, в общем-то, мне только бумаги приносят… И я… я просто больше не могу.       Питер размазал слёзы, а Карл достал платок из кармана и протянул ему.       Мальчишка громко высморкался, извинился и криво оскалился:       – Я просто жалок.       Карл задумчиво потёр подбородок рукой:       – Ты пришёл к психологу, но ты же понимаешь, что психолог не может помочь тебе так, как ты того хочешь?       Питер сильнее надломил брови, отчего выражение его лица стало поистине жутким:       – Но я не знаю, что мне делать.       – Да, – Карл откинулся на спинку скамейки, сложил руки за головой, – сложная ситуация. Давай начнём с чего-то простого: как у тебя с кругом общения?       – Я больше в сети общаюсь. У меня есть хорошие друзья, с которыми мы регулярно переписываемся.       – И ты, небось, частенько помогал советом и поддержкой?       – Да.       – А когда тебе нужна помощь, выговариваешься кому-нибудь?       – Если не считать постов на личной странице, то нет.       – А страница на выдуманное имя?       – Да.       – Хм, – Карл перевёл взгляд на потолок, вытянул ноги и пару раз стукнул пятками тяжелых ботинок по полу.       Питер вытер слёзы, пытаясь успокоиться – не хватало ещё прийти домой в таком виде! Он не выдержит, если Мэй и Бен увидят его в таком состоянии!       Не выдержит ещё одного разговора.       …в ходе которого опять выяснится, что он не прав…       – Мистер Уилсон! – раздался громкий голос, едва не заставивший Питера и Карла подпрыгнуть. – Опять вы мой халат стащили! – Мужчина, появившийся в коридоре, на мгновение наклонился, с силой выдыхая, восстанавливая дыхание, и выпрямился, с укором глядя на… Карла…? – Ох, добрый вечер, – мужчина посмотрел на Питера. – Прошу прощения, что задержался, я тут немного… Мистер Уилсон! Будьте добры, отдайте, наконец, халат!       – Халат…? – Питер озадаченно посмотрел на мужчину, которому выговаривался всё это время.       – Да-да, халат, Ньют, твой халат у меня, – он встал, потягиваясь, снял халат, и, быстро скомкав его, бросил во всё ещё тяжело дышащего мужчину. – Я же говорил, что я просто попутчик, милый, – добавил он, подмигнув Питеру.       – Что…? – Питер с ужасом смотрел, как Карл, который мистер Уилсон, похлопал по плечу Карла Н., и, взмахнув рукой на прощание, ушёл.       – Я ещё раз прощу прощения за задержку. Надеюсь, мистер Уилсон не сильно докучал вам, мистер Паркер? – Карл Н. открыл свой кабинет и чуть склонил голову, приглашая войти. – Эм, с вами всё хорошо? – Спросил он, видя, что Питер не шевелится, только платок в руке держит крепко.       – Нет, я… Я пойду, спасибо… – пробормотал он, резко вскакивая, и убежал, гонимый мыслью, что не сможет рассказать всё с начала. Сил не хватит.