Иллюзорность

            Дилюк, находясь в городе весь день по делам, к концу чувствовал себя абсолютно выжатым. Впрочем, его меланхоличное и мрачное состояние заметила Джинн ещё с утра, когда он забегал на чашечку кофе. О причинах своего настроения омега промолчал, ссылаясь на усталость от забот: отец всё же принял предложение Альбериха, хоть и с небольшими поправками. И с лёгкой руки Аякса, Дилюку удалось даже договориться с Крепусом о своём участии в планировке отправки товара. Таким образом, уже послезавтра он должен будет отправиться в Ли Юэ, якобы действительно собираясь принять соответствующую должность в этом нелегком деле.       С Кэйей же он списался сразу по приезде из Снежной, но только затем, чтобы подтвердить, что всё идёт по плану. Рагнвиндр не решился бы высказаться о своем незавидном самочувствии в переписке. Он как-то понадеялся, что дотерпит до Ли Юэ, а там уж, как на суде, расскажет возлюбленному о всех подводных камнях. Возможно, этим испортит их совместный отпуск. Стало ли вообще ему легче за несколько дней? О, совсем нет. Внутри всё трещало по швам, а сущность по-прежнему отмалчивалась, прячась где-то в самой непроглядной тьме души. В её недрах словно была язва, теперь покрытая тонкой корочкой, но при малейшем воздействии на нее, как чувствовал Дилюк, та с легкостью спадёт, обнажая глубину недуга. По ночам его по-прежнему мучила боль в груди, неимоверная тяжесть и иногда даже удушье, пробирающее порой до самых костей.       До кучи его ужасно пугала реакция альфы, поэтому омега тщательно составлял свой монолог в мыслях, дабы Кэйа его вообще до конца дослушал. Но и это всё рухнуло в один момент в бездну: Дилюк уже закончил в Мондштадте и должен был выехать домой, однако, проходя мимо жилых домов, невольно остановился возле одного.

***

      Кэйа, недавно пришедший из «Кошкиного хвоста», приоткрыл окошко, наслаждаясь относительно спокойным вечером. Только он присел на табурет и собирался отужинать, как раздался стук в дверь: неуверенный и поверхностный. Альфа лишь слегка дёрнулся, поначалу не захотев вставать, ведь он совсем не ждал гостей, точнее, он никогда и не звал никого в свою временную обитель. Кроме Дилюка единожды. Тем более, в последние дни, будучи уставшим от передряг с мастером Крепусом и составлением всех документов, принц нуждался в отдыхе. Возможно, кто-то пришёл к хозяйке дома, но той сейчас не было на месте, а значит, можно сделать вид, что никого нет тут в принципе.       Поднеся вилку с салатом ко рту, Альберих снова услышал стук: уже более громкий и настырный. Неудовлетворенно вздохнув и положив еду обратно в тарелку, альфа таки поднялся, босыми ногами шествуя к двери.       Повозившись с замком специально подольше, он с натянутой улыбкой выглянул на улицу, после в растерянности уставившись на взволнованного и мнущегося с ноги на ногу Дилюка.       — Ты один? — омега исподлобья окинул его вороватым взглядом.       — Один, — Альберих, не моргая, посмотрел на аристократа, как на привидение.       — Можно зайти? — удивительно тихий вопрос, слетевший с покусанных губ.       — Зайти? — альфа озадаченно переспросил, видимо, не весьма понимая зачем омеге такое предлагать, когда вокруг могут быть свидетели. Но, замечая стеклянные глаза напротив, он ободряюще улыбнулся и отодвинулся от прохода в дом, чувствуя, что случилось неладное. — Ну, проходи.       Дилюк молча прошмыгнул внутрь. Альберих, чуть хмурясь, помог ему снять верхнюю одежду. Сущность внутри напряглась, да и сам альфа был с ней полностью солидарен: что-то было не так и, судя по всему, совсем скоро он уже будет знать причину.       — Я, конечно, безумно рад тебя видеть, но, — Кэйа вздохнул и отвёл взгляд на часы. — Хозяйка дома должна скоро прийти. Да и ты как-то сегодня без предупреждения, — он вновь посмотрел на посеревшего омегу, втягивая носом запах подле него. Аромат исходил совсем слабый, настолько, что легко можно было бы спутать с увядающим запахом нестойких духов.       Рагнвиндр собирался что-то сказать, но слова так и повисли в воздухе, а сам он как-то совсем жалобно и с просьбой уставился на альфу, будто моля не осуждать. Кэйа выгнул бровь, безмолвно уточняя: «Не осуждать за что?».       Что он должен сейчас понять? В душе альфы поселились сомнения, внутренние страхи выплывали из глубин. Он так переживал, чуть ли локти не кусал, когда отпускал Дилюка в Снежную, а теперь, получается, что не зря. Альберих начал всматриваться в омегу настолько пристально, что тот замер неживой восковой фигурой, будто резко стал нем, впрочем, безжизненное лицо поднимало море дополнительных вопросов. Кэйа чувствовал чужой страх, он словно расползался по воздуху невидимой пеленой — пеленой ещё непролитых слёз, скопившихся в уголках ало-карих глаз.       Альфа дёрнул нервно плечом и сделал шаг навстречу к Дилюку, ментально прикасаясь. И он совсем не ожидал наткнуться на плотный ментальный барьер, не дающий коснуться, почувствовать. Сущность внутри Альбериха завыла, заметалась, раздражаясь и ища причину. Что могло произойти? Кэйа и сам метался в догадках, причём не самых радостных. Он не защитил? Не успел? Что-то упустил? Что?       — Объяснишь? — он спросил настолько мягко, насколько вообще мог. Надо расположить к себе, не спугнуть, Дилюк же пришёл сейчас не так просто, наверное, должно поддержать омегу, заверить, что чтобы не произошло — это неважно, всё будет в порядке, всё хорошо, он же рядом. Кэйа усилием воли скрыл крайнюю озабоченность инцидентом.       Честно говоря, как бы он ни силился абстрагироваться от обязанностей омеги касаемо брака и договора, сейчас кровь в венах просто закипала от мыслей, что Аякс приложил к состоянию Рагнвиндра руку. Он даже не сомневался, что это действительно так, отчего челюсть норовила сжаться поплотнее, а сущность вызвать рыжеволосого на ментальный поединок, стычку, попытаться воздать за содеянное, да, потерпеть в итоге неминуемое поражение, но вместе с тем и отхлестать соперника до кровавых пятен перед глазами. Кэйе не свойственна агрессия, но если дело касалось людей, которые для него много значат, то просыпались инстинкты. Ему хотелось отомстить за боль, которую причинили его омеге, что вполне естественно. Впоследствии защитить, увести омегу от, казалось, неминуемых обстоятельств и обязательств, просто спрятать, чтобы не допустить повторения.       Юноша, будто почувствовав, что ругать его с порога не собираются, неожиданно бросился ему на шею, прижимаясь настолько близко и крепко к телу, что альфа опешил на несколько секунд.       — Хэй, малыш, ну ты чего, — принц почти сразу обнял в ответ, в полуулыбке потрепал по волосам, а потом резко замер, а его севший голос прозвучал неестественно тихо и серьёзно: — Он тебе что-то сделал?       Дилюк знал, что альфа его тщательно обнюхивает, чувствовал, как кончик носа касается обнажившейся шеи, где омежий запах наиболее интенсивен. Он понимал, что тот пытается отсеять первоначально самое плохое. И, если продолжать молчать, то ни к чему хорошему это не приведёт. Ведь, каким бы Альберих ни был замечательным и самым лучшим, его терпение небезгранично.       — Ничего такого, — всхлипнул омега, испытывая что-то сродни радости, что от него прежнего остался хоть какой-то запах. — Я всё расскажу, ничего страшного не произошло, правда, — теперь уже он старался успокоить и утихомирить, зная, что всё выглядит крайне отвратно, а Кэйа, как ни странно, уже с полуоборота был весь в напряжении. Конечно же, альфа почувствовал изменения и сейчас искал ответы на вопросы. А он пришёл сюда как раз, чтобы их дать.       И Дилюк рассказал: с самого начала. Что ехал, дабы обрести силу, а в итоге… получил, что получил. Ментальный удар, стыд и срам во время ужина, хоть и деликатно умолчал о поведении жениха, чтобы Кэйа не среагировал ещё хуже. А то, что реакция была плохой — стало очевидно, когда альфа со вздохом откинулся на спинку кресла, не скрывая своего разочарования от всего услышанного. За всё время он не издал и звука, сосредоточенно вслушиваясь в немного сумбурный монолог. Единственное, у него сжимались иногда кулаки, хмурились брови, но омегу больше настораживало другое: вместо вспыльчивых разборов после, Кэйа ушёл глубоко в себя, собственно, оставляя и все накопившиеся болезненные эмоции внутри.       Рагнвиндру было предложено сесть тоже, но тот отказался, чувствуя, что комфорта просто не заслуживает. Корил ли себя Дилюк за скрытность перед Истинным? Корил. А то, что их связь называется именно так, он уже уверовал полностью.       Спустя несколько минут, проведенных под тиканье стрелки часов, Рагнвиндр не выдержал.       — Злишься? — тихонько спросил юноша, бросая робкий опасливый взгляд.       — Злюсь, — не видя смысла врать, спокойно сказал Альберих, так и не смотря пока на омегу.       Он не понимал чем заслужил такое недоверие. Ну хочет возлюбленный стать сильнее — кто ж запретит-то попробовать? Причём здесь вообще Аякс? Может, омега даже и не знал, что способы-то есть разные для достижения цели? Да даже он мог бы попробовать помочь, причём без ментальных избиений. Дилюк же знал, что он принимал участие в тренировках Аякса, следовательно, должен об этих самых тренировках и знать. И, получается, омега просто проигнорировал такую возможность, почему-то решив, что рыжеволосый преуспеет в этом деле лучше. Царапало. Доставляло боль. Заставляло думать, что он менее значим.       — Мне уйти? — комок застрял в горле, мешая говорить, но Рагнвиндр чувствовал, что спросить обязан.       — А я могу тебя отпустить? В таком состоянии? — стараясь удержать на лице улыбку, спросил Альберих, однако в его риторических вопросах сквозила претензия.       — А ты можешь как-то помочь? — в легкой надежде обратился к нему снова омега, после почти сразу добавив: — Я справлялся до сегодня, — Дилюк выдержал хмурый взгляд альфы, видимо, тот совсем не поощрял, что был в неведении до этого самого «сегодня». — Могу и ещё потерпеть. Если ты не передумал со мной куда-то ехать.       — Куда-то ехать не передумал, — вторя словам, Кэйа вздохнул, поднимаясь. — Пойдём, я не соврал, сказав, что хозяйка вернётся с минуты на минуту, — тихо и плавно произнёс он, удаляясь в недры небольшого и ветхого, но уютного дома.       Дилюк послушно пошёл за Кэйей, останавливаясь вместе с ним в крайне маленькой и простенькой комнате. Судя по всему, здесь временно и проживал альфа.       Альберих положил его вещи на стульчик около одноместной кровати. И, обернувшись через плечо, собирался что-то сказать, даже рот открыл, но омега следующей фразой резко перебил:       — Прости меня, я был не прав.       Послышались шаги на пороге дома и голос хозяйки, напевающей самой себе какую-то старую песенку. Не похоже, чтобы она собиралась зайти, но принц, потеснив аккуратно аристократа, закрыл сразу дверь в комнату на ключ.       Дилюк на грани слышимости прошептал:       — Я надеялся, что своим поступком стану более самостоятельным. Что, вернувшись, буду достоин твоей гордости. Мне всегда хотелось соответствовать: отцу, Аяксу, а сейчас и тебе. Я не оправдываю свои действия, но прошу у тебя за них прощения, — продолжал омега, ощущая, что альфа злится и это чувство в нём только растёт, но это было даже к лучшему, так как его молчание в данный момент просто убивало.       — А зачем мне соответствовать? — пристальный и требовательный взор обязал Дилюка испытать спутанные эмоции: с одной стороны, он был рад, что Кэйа с ним начал говорить, а с другой, он боялся своими словами навредить ещё больше. Он бы не хотел, чтобы любимый человек страдал из-за него или переживал. Но, вероятно, это неминуемо.       — Я тебе не ровня. Ни по статусу, ни по силе. Никак, — нервно и кисло вырвалось у юноши.       — Ты — сын самого богатого и влиятельного человека в Мондштадте. Твоё имя у всех здесь на слуху. Это я тут почти никто, у меня нет тех прав, что есть у тебя. Ты не можешь прыгнуть выше собственной головы — никто от тебя этого и не требует. Так зачем? — альфа выжидающе уставился на побледневшего подростка, немного успокаиваясь. Ощущать негативные эмоции в адрес возлюбленного становилось труднее, потому что весь вид красноволосого кричал, что тот уже триста раз пожалел о содеянном. В общем-то, Альберих не горел желанием выяснять отношения, ему, как альфе, как более сильной особи, нужно было скорее что-то сделать с состоянием омеги, чтобы тот перестал испытывать боль. Возможно, тогда поутихнет и собственная.       — У тебя есть права, просто… другие, — Дилюк запнулся, старательно отводя взгляд. — Ты стремительно восстанавливаешь репутацию, а когда взойдешь на трон, то я уверен, всё сразу изменится. Ты говоришь, что тебя здесь не особо чтят, но почему-то не договариваешь, что хамить тебе уже никто не отважится в здравом уме. Всё меняется, а я остаюсь на той же мёртвой точке. Я не делаю себе имя, я стою за чужими. Крепус, потом Аякс. И я бы не хотел когда-то стоять и за твоим, — всё, что было на духу, вылилось в немного слезливую речь вместо уверенной и твёрдой. Рагнвиндр проклинал себя за слабость, но брешь в ментальном поле не давала ему той власти над собой, к которой он уже успел привыкнуть.       — Чтобы быть кем-то, кем ты хочешь, надо, как минимум, не жить по местным правилам и не подписывать сомнительные брачные контракты, — наверное, он не имел прав тыкать в это носом омегу, но ведь, по сути, так и было.       — И меня бы все потом дружно осуждали, — все так же смотря в сторону, Дилюк пробурчал: — Да, тогда мне помогли бы только чьё-то доброе имя и контракт, чтобы как-то существовать. Не всё так просто.       Принц покачал головой, как бы не соглашаясь со словами омеги, но и не собираясь продолжать бессмысленный спор.       — Ты так и не ответил. Зачем тебе мне соответствовать? — как-то огорченно прозвучал высокий мелодичный голос. — Никто даже не знает в каких мы отношениях. С тебя никто не спросит. А я уж тем более, — будь Дилюк открыт или имей возможность это сделать, то ощутил бы плотно сгустившуюся энергетику, витающую вокруг альфы.       — А если бы однажды все узнали про нас? — в этот раз аристократ посмотрел прямо в лицо принцу, поскольку ответ для него значил несоизмеримо много.       Что-то неприятное шевельнулось внутри Кэйи, наводящие вопросы омеги вызывали в нём слишком острые эмоции. Он много чего бы хотел, в том числе и надеяться на что-то большее, чем было сейчас. И, конечно, хоть альфа и обещал Дилюку совсем недавно, что не станет влезать и наводить суету, когда «настанет время», но уже сейчас — да и тогда — Альберих прекрасно понимал, что соврал. Однако не место и не время поднимать такие важные аспекты их отношений. Да и он, мягко говоря, совсем не в настроении выяснять подобное, когда за стенкой находится хозяйка дома. Пусть та и бета в возрасте и их распри просто-напросто не услышит.       — Я бы не допустил слухов, влияющих негативно на твою жизнь, — будто не понимая, о чём речь, ответил безапелляционно он, сложив на груди руки.       — Я не совсем про это, — сокрушенно пролепетал аристократ, удивляясь, что принц не понял сразу к чему он ведёт.       — Сейчас есть проблемы поважнее, — Кэйа резким движением сел на кровать, мягко хлопнув подле себя. Дилюк сел следом, теряясь в чувствах. Ему было тяжело сконцентрироваться, а общее состояние оставляло желать лучшего.       — Дай мне свою руку, — сам же Альберих перевернул свою ладонь, словно приглашая к рукопожатию. — Поскольку между нами существует некоторая связь, то я попробую пробиться сквозь твой ментальный барьер и передать какую-то часть своей энергии, а для этого важен физический контакт, — он терпеливо объяснил, чтобы подросток знал, чего ждать. Пусть он и был в скверном расположении духа, но оставить своего омегу в беде не мог. Да, тот поступил необдуманно, задел больно за живое, но, в конце-то концов, Кэйа злился больше на себя и на Аякса, нежели на омегу. На себя за то, что не предотвратил, был недостаточно внимателен к потребностям близкого для себя человека, а на бывшего друга за халатность и травмирующие действия. Если Дилюка он мог простить — уже почти простил — то прощать Чайльда в его планы не входило. Ещё сильнее злило, что сделать что-то с этим всем он ничего не мог. Безусловно, обходными путями можно было насолить Аяксу, но вряд ли Дилюк, узнав об этом, испытал радость, скорее, их отношения бы вновь подверглись абсолютно ненужному испытанию. Так что пока альфа просто утешал себя мыслью, что когда-нибудь… когда-нибудь Дилюк всё же выберет его, отношения с ним, а не долг и влиятельного в местных кругах Чайльда.       Рагнвиндр немного смутился формулировкой «физический контакт», но руку доверчиво поместил в чужую.       — Сначала может быть неприятно и даже больно, — Кэйа снова предупредил, и по его виду стало понятно, что ему бы не хотелось причинять лишний вред. — Потерпишь? — наконец, взгляд альфы заметно оттаял, отчего омеге сразу стало легче дышать.       — Даже если ничего не получится, то я не сильно расстроюсь, — Дилюк сжал тёплую руку альфы, скупо улыбнувшись. — Можешь начинать, я не издам и звука.       — Люк, — сокрушенно вздохнул принц, будто приняв какое-то для себя решение.       — Да? — Рагнвиндр машинально повернул голову, пересекаясь с мужчиной взглядом.       — Ты сказал, что хотел бы, чтоб я тобой гордился, однако, — Альберих сделал паузу, чтобы следующие слова омега воспринял со всей внимательностью и серьёзностью. — Я тобой и так горжусь, не нужно больше самопожертвований. Просто верь в меня, в себя, в нас. А не в кого-то другого — это всё, о чём я тебя прошу, — альфа с мольбой во взгляде посмотрел в ало-карие, находя там готовность принять просьбу.       Дилюк быстро кивнул, едва сдерживая рвущиеся слёзы облегчения. Было похоже на то, что его всё-таки простили, и ему безумно хотелось поделиться с Кэйей ментально своими чувствами, чтобы тот перестал сомневаться. Увы, пока он был в этом бессилен.       Дав знак, Альберих отвёл глаз, концентрируясь. Дилюк всё ждал и, наконец, вскоре действительно кое-что ощутил: волна боли заставила его сжать крепко зубы и пальцы, а сам он испытал знакомое чувство — в глазах потемнело, на какие-то секунды он будто потерялся в пространстве, не имея возможности даже более-менее сносно дышать.       — Лучше будет прилечь, — голос ненадолго выдернул его из потоков агонии.       Сил на разговоры не было, поэтому он просто позволил себя уложить, чувствуя, что альфа лёг рядом и крепко прижался, обняв, умостив его голову себе на грудь. Видимо, он продолжал начатое, хотя Дилюку бы хотелось, чтобы за объятиями стояло что-то ещё, помимо желания облегчить чужую ношу.       В грудной клетке то и дело шли спазмы, делая процедуру просто невыносимой. И в момент, когда стало совсем дурно, омега хотел было попросить альфу остановиться, но потом… тягостное чувство начало рассеиваться, расщепляться, а разрывающая и тянущая боль утихала, оставляя после себя лишь остаточное неприятное ощущение. Дилюк впервые за последние несколько дней вдохнул воздух полной грудью, не обнаружив препятствий. Это было… слишком волшебно, слишком за гранью. Клонило сразу же в сон, но не такой, как прежде. Что-то ему подсказывало, что в этом сне он сможет отдохнуть от всех кошмарных предыдущих.       Альберих отстранился и встал с кровати.       — Останься на ночь, — не просьба, а больше утверждение.       — Если дашь мне перо, — попросил благодарно и с легкой улыбкой на губах омега, приподнимаясь чуть на локтях в кровати. — Напишу отцу, что устал и нахожусь у Лизы.       Предоставив всё необходимое и дождавшись, пока Дилюк допишет, Кэйа ненадолго удалился, чтобы отправить письмо с почтовым голубем.       Оставшись наедине с самим собой, Дилюк раскинулся на кровати и счастливо улыбнулся, снова ощущая запахи. Пахло Кэйей, его запах обволакивал, успокаивал. Омега честно упорствовал сну, хотел дождаться альфу, но всего за несколько минут заснул: сладко и безмятежно. Внутри бархатно заурчала сущность, даруя долгожданный покой.       Вернувшись, Альберих обнаружил Дилюка спящим. Причем омега, свернувшись мило в клубочек, весь перед этим закутался в одеяло и простынь, обеспечив себе тепло и уют. Кэйа побеждено улыбнулся, признавая, что зрелищем он более, чем доволен и даже можно сказать, что омежка расплатился этим за свои прорехи.       А потом, тихо прикрыв за собой дверь на ключ, он вышел на улицу подышать свежим воздухом.       Присев у дерева, альфа подпер голову о ствол. Как бы он ни пытался это отвергать, но ему было совсем плохо. Мутило, кружилась голова, и Кэйа её чуть сильнее запрокинул, чтобы его просто-напросто не вырвало на клумбы. Усмехнувшись своим мыслям, мужчина невесело помассировал виски холодными пальцами.       Он никогда раньше не делал что-то подобное, не имел возможности ввиду слабых уз с другими людьми. С Альбедо, конечно, у него тоже имелась своеобразная связь, но в сравнении со узами Истинных это было поверхностно настолько, что не заслуживало теперь абсолютно никакого внимания. Кроме того, обычно он хоть что-то получал взамен, но в этот раз только отдавал.       В ментальном поле Дилюка, как он почувствовал, было несколько «трещин», но не более. По рассказам самого подростка, там зияла огромная дыра, но на деле, конечно, такого не было и в помине. Если бы на него, альфу, пришёлся подобный удар, то он самостоятельно восстановился бы уже через сутки-другие до исходного состояния, но чтобы помочь другому это сделать, почему-то ушёл бешеный поток сил, а «трещины» исчезали весьма неохотно. Некоторые, совсем небольшие, остались до сих пор, дожидаясь следующего раза.       Само собой, первым делом, прорвавшись через блок и ощутив вновь узы, связь, он воззвал к сущности омеги — а она не могла не откликнуться на его зов, просто бы не посмела отмолчаться. И, как оказалось, сущность будто только его и ждала, вытянула из него на порядок больше энергетики, чем он планировал дать за первый заход. Видимо, она хотела всего и сразу, впрочем, это было похоже на его омегу.       Альберих вымученно и совсем тихо усмехнулся, понимая, что в этом и есть его Дилюк.       Возвращаясь, принц будто бы чувствовал себя получше. Но на душе после всего произошедшего — тяжко. Хотелось поговорить с кем-то, не об ситуации, а вообще. Сбросить с себя напряжение минувшего дня. Пришло на ум написать Дайнслейфу или Альбедо, но он им писал и так достаточно много в последнее время, скучая по разговорам. По беседам, когда они просто могли все вместе напиться, и Дайн выкатывал такое, что им с Альбедо оставалось только давиться со смеху, наутро заставляя бету краснеть. Да и Казуху, с его мужем Томо, он давно не видел, хоть и выделил им небольшой участок в своих угодьях — подарок на свадьбу, которым те недавно только воспользовались. Он обещал навестить молодую семью, как родится малыш, но до сих пор так и не собрался. В Монде, конечно, у него тоже имелись хорошие знакомые, но не настолько, как упомянутые выше.       Постояв над скромным по размерам письменным столом, Кэйа услышал прервавшееся сопение омеги. Тот открыл сонные глаза.       — Кэйа, — не имя, а даже больше просьба, на которую альфа охотно откликнулся.       Как ни странно, засыпая в ужасной тесноте, но со своим омегой, становилось с каждой минутой всё спокойнее. Если бы он только мог и имел шанс, то эгоистично увёз Дилюка в Каэнри’ах прямо сейчас. Он бы хотел создать самые лучшие и подходящие условия для омеги, познакомить со своими друзьями, дядей, приятелями и знакомыми. Обеспечить сытую жизнь в любви и достатке, но… Альберих понимал, как всё это будет выглядеть: будто он заводит себе питомца и запирает его в красивой, но клетке, а Дилюк совсем не такой. Рагнвиндр не любил его страну, не разделял обычаи, а из друзей знал только Казуху, к остальным, судя по некоторым реакциям, относился достаточно холодно и тем более не покусился бы на богатства. Он и сам не из бедной семьи.       Альберих лишь надеялся, что одной любви омеги к нему хватит, чтобы, когда настанут тяжелые времена, Дилюк самостоятельно принял решение и уехал с ним. Навсегда. Поэтому Кэйа во что бы то ни стало дал себе клятву сделать все, что в его силах. Он пойдёт на любую хитрость, да, пусть это будет не столь благородно, но если его манипуляции даруют шанс на счастливую совместную жизнь с любимым омегой, то он готов заплатить со всей щедростью.