Иллюзорность

      Иногда бывают ситуации, понятные без слов.       Из таких была и эта: только ступив на порог таверны, Дилюк почувствовал родной запах и взгляд, обращенный точно на него. Конечно, он мельком оглядел пространство прежде, чем посмотреть на Альбериха: сдержанно, выверенно, словно их ничего не могло связывать. Омега кивнул в знак приветствия, как и подобает этикету, а затем прошёл на своё место уверенной походкой. Может, кто-то бы и заметил, что ему каждый шаг дается титаническим трудом, однако особой проницательностью подвыпившие не отличались. Конечно, кроме одного.       Смена подходила к концу, поэтому Дилюк вежливо попрощался с последними посетителями и, когда осталось буквально двое, то попросил помочь перенести бочки с напитками в кладовке. Розария легко уступила Кэйе, а тот, показушно грустно вздохнув, отправился с важным видом в подсобку.       Дождавшись, пока девушка уйдет, Рагнвиндр закрыл помещение изнутри и только после облегченно выдохнул.       — Надеюсь, это был предлог, чтобы я остался, — раздалось со спины. Дилюк обернулся. — Если и нет, то я вовсе не разочарован…       Омега быстро преодолел разделяющее их пространство и прямо-таки впился в губы опешившего альфы своими, сразу же томно целуя, вокруг себя стремительно разбрасывая энергетику, запах и первые нотки желания. Почувствовав на своей талии уверенные руки, аристократ умерил пыл, чуть отстранился от лица мужчины, чтобы затем на него слегка виновато посмотреть.       — Не знал, что стану жертвой хищного котёнка, — сладкий голос и взгляд, с любопытством гуляющий по алеющим губам омеги, подначивали считать, что альфу весьма устроил такой поворот событий.       — Я даже ещё не выпустил когти, — устало улыбнулся омега, стукнув игриво кулачком Кэйе в грудь.       — Твоим коготкам место на моей спине, а не на груди, — принц прижал его ещё ближе к себе, отчего Дилюк расплылся в одобрительной и слегка смущенной улыбке. — Так каков был твой план? Решил заманить меня в подсобку и соблазнить? Ох уж эти коварные мондштадские омеги.       — Ты снова пытаешься отсрочить неприятный разговор, — без укора констатировал парень, позволяя горячим пальцам альфы проскользнуть к себе под рубашку. Мурашки побежали по коже.       — Я и так знаю, что в нём будет. Так есть ли смысл нагонять на тебя тоску? — Кэйа, смотря в глаза, только слегка погладил омегу по бокам, а после, к разочарованию последнего, отстранился. — Слышал, ты приобщился к общественному труду. Не с легкой ли руки мастера Крепуса? Можешь не отвечать. — он пожал плечами, но в голосе хорошо слышались нотки пренебрежения к этому факту.       — Ты и правда всё знаешь, и я почему-то не удивлён, — невесело отозвался Дилюк, идя следом за мужчиной в подсобку. Там как-то безопаснее. — Думаешь, я совершил ошибку? Поторопился?       — Если ты не считаешь своё откровение ошибкой, то и я не стану, — ментальное прикосновение тотчас дало омеге знать, что тут он не соврал ни капли. — Я всегда на твоей стороне, — Кэйа резко обернулся, из-за чего красноволосый также резко встал на месте. Впрочем, они уже дошли и оставалось только закрыть за собой дверь. — Я хочу, чтобы ты запомнил — ты всегда можешь прийти ко мне. Всегда. — серьёзный взгляд говорил сам за себя, однако для пущей убедительности ментальные нити запульсировали отчетливее, вторя словам своего хозяина. Волнующе.       — Я и так это знаю, Кэйа, — доверчивым шепотом произнёс Дилюк, одним ловким движением руки закрыв дверь, а после… сделал шаг вперед, вдохнул аромат феромонов, от которых приятно закружилась голова. Альберих, хитро ухмыльнувшись, заключил омегу снова в объятия, но пока не поцеловал. Рагнвиндр непонимающе нахмурил брови, ища этому объяснение.       — Люк, я бы и не против… чего-то, — намеками начал говорить альфа, однако у омеги сложилось впечатление, что дальше будет отказ. И он был в этом прав. — Но ты устал, я чувствую, как ты измотан. Не думаю, что сейчас подходящее для этого место и время.       — Я и не планировал «чего-то», когда попросил тебя остаться, — как-то даже обиженно вырвалось у омеги, — Но как думаешь, легко стоять около тебя, когда ты весь такой? Раньше у меня не было столько очевидных желаний, но, — он закусил губу и посмотрел стеснительно в глаз напротив, на что Кэйа сразу вопросительно выгнул бровь, а на его тонких губах заиграла плутоватая улыбка. Он явно наслаждался каждым словом. — после течки всё изменилось. Я хочу, хоть и устал. И опустошен. Это не порыв от отчаяния, хотя и оно имеет место быть.       — Я не брал презервативы, — уже, будто уступая, сказал Альберих, изучая каждую эмоцию на бледном лице. — Не думал, что вечер закончится столь неожиданно и прекрасно.       — Только без вязки, — предупредил Рагнвиндр, давая своё согласие и не принимая больше отказов. Он сам начал снимать брюки первым, но сильно медлил и действовал неуверенно для того, кто настаивает на близости. Безусловно, хотелось быть соблазнительным и желанным, раздеваться умело и даже развратно. В течку-то он, может, и не робел, но сейчас, даже вдыхая запах альфы полной грудью, голова была слишком трезвой. Альберих уже видел у него все, что только было можно, у них за плечами несколько сцепок и, казалось бы, перед ним стыдиться оголения теперь невозможно, однако он терялся под проницательным взглядом Кэйи.       — Вижу, нужна моя помощь. Не могу отказать своей принцессе, — со снисходительной улыбкой на губах, альфа потянул ласково омегу на себя, прикоснулся рукой к напряженному животу и провёл уверенно вниз, отчего Дилюк вновь закусил губу и слегка дернулся, когда умелые пальцы коснулись привставшего члена. — Может, лучше на столе? — заискивающий взгляд, под которым омега начинал плавиться.       — Там мало места… — признаться, тактика Альбериха пришлась ему по вкусу: тот не спешил его раздеть, а сначала делал так, чтобы он расслабился и желание пересилило страх оказаться обнаженным. К тому же, любимый всё понимал и не было необходимости с ним объясняться.       — Я бы сказал, где мало места. Даже показал бы, — в довесок к словам, Альберих протиснул вторую руку в брюки омеги, по-хозяйски сжал одну ягодицу пальцами, вызвав этим рваный полустон.       — Какая вопиющая пошлость, — шутливо ворча, Дилюк обратил внимание, как альфа посматривает на угол подсобки, туда, где находилось старое кресло. — Даже не думай, я не в состоянии на тебя садиться, — тихим полушепотом осадил омега, стараясь двигать слегка бедрами в такт ласкающей его ладони. Хотелось больше движений, больше скольжений, больше самого Альбериха.       — Звучит как что-то такое, что непременно нужно воплотить в жизнь, но позже. — соблазнительный сладкий голос альфы повышал градус, а его выпущенные с лихвой феромоны вызвали внизу уже знакомый легкий зуд, возбуждение, отчего между ягодицами стало влажно.       — Принцы всегда так мечтательны, — с легкой иронией ответил аристократ, пытаясь скрыть свое состояние. Хотеть близости с любимым мужчиной разве противозаконно? Почему он так ругает себя за естественность своих желаний? Он просто стесняется или за этим кроется что-то ещё? Ах, Дилюк не хотел думать сейчас о нормах поведения и собственных моральных установках, твердящим ему, что такое может быть позволено только в браке.       Тонкие, длинные, горячие пальцы Альбериха сжали ягодицу сильнее, повели её чуть в сторону, чтобы затем сразу двумя проскользнуть в слегка приоткрывшуюся дырочку.       — Архонты, — захлебываясь воздухом, простонал Рагнвиндр, сильно краснея и сплетаясь с альфой ментальными нитями, как в танце.       — Я же просил, только моё имя, — со всей серьезностью, напомнил Кэйа, надавливая на упругие стенки. — Больно?       Дилюк отрицательно мотнул головой и лишь плотнее прижался, ощущая, как интенсивно вырабатывается смазка на манипуляции принца. Альберих задышал чаще, явно чувствуя не только вязкую консистенцию пальцами, но и чарующий омежий запах, заполонивший подсобку.       Альфа его дразнил, не проникал глубоко, растягивал изнутри осторожно, следил за реакцией на каждое движение, чтобы ненароком не причинить дискомфорт. А Дилюк терялся от ощущений, от внимательного взгляда принца, от его нежных, но настойчивых и умелых рук, доставляющих удовольствие спереди и разгоняя влечение ещё больше сзади. Когда по смуглым пальцам стекли несколько капелек омежьей смазки, марая ткань нижнего белья, то Кэйа вынул их из сжимающегося нутра под недовольный взор Дилюка.       — Обхвати меня за плечи и раздвинь ножки шире, похотливая омежка, — ласково скомандовал альфа, прижимая возлюбленного к стене спиной и помогая снять брюки, обнажиться перед собой.       Дилюк скривил лицо. Если бы мог, то он поспорил. И кто тут ещё похотливый? Поддавшись искушению и посмотрев вниз, когда Кэйа ослабил ремень и чуть приспустил края своих брюк, омега не сдержал довольно урчащую сущность, разглядывая большой, твердый, сочащийся предэякулятом член. Без течки принять его в себя, наверное, будет сложновато. Впрочем, для начала хотелось сделать кое-что другое.       Альберих, заметив заинтересованность, хитренько ухмыльнулся, наверняка уже собираясь отвесить пошлый комментарий.       — Времени не так много, но могу я сначала?.. — не стал продолжать дальше Дилюк, надеясь на сообразительность принца.       Тот, выгнув заинтересованно бровь, медленно кивнул и немного отошел, разводя руками, мол, делай что хочешь. Рагнвиндр не растерялся, старался не смущаться и торопливо опустился на колени. Вновь мелькнула мысль, что он донельзя распутный, но кто бы тут смог устоять? К тому же омега трепетно желал доставить партнеру удовольствие. К сожалению или к счастью, хорош он был пока только в одном.       — Не переусердствуй, я и так на грани.       Смочив губы щедро слюной, Дилюк вплотную приблизился к паху альфы, рукой обхватил эрегированную плоть у самого основания, но, прежде чем направить себе в приоткрытый рот, ещё раз облюбовал взглядом.       — Настолько нравится? — шальной полушепот Альбериха быстро сменился на судорожный полувздох, стоило омеге обхватить головку пухлыми губами.       Член сразу же стал ещё тверже, Дилюк, довольный такой реакцией, пропустил его глубже в рот, не забывая двигать при этом языком. Вбирая в себя ритмично плоть, довольно скоро аристократ ощутил, как чужие пальцы сжали волосы на макушке, слегка придерживая, направляя. Внутри все переворачивалось, нагревалось сильнее, омега прикрыл глаза, наслаждаясь процессом и чувствуя по феромонам вокруг, что альфе тоже крайне приятно.       — Посмотри на меня, — просьба, которой Дилюк повиновался. Стоило их взглядам пересечься, как Кэйа прикоснулся к его подбородку пальцами, сладко выдохнул: — Хочу войти в тебя. Можно?       Омега, облизнув тщательно член напоследок, вынул его изо рта. Он старался не показывать, но уши и щеки прямо горели, выдавая его с потрохами. Дилюк понимал, что визуальная часть очень важна, но все равно очень стеснялся и чувствовал себя неуверенно из-за неопытности, как он считал.       — А где, по-твоему, ты сейчас был? — аристократ усмехнулся, прекрасно понимая, что имел ввиду принц.       Альберих, цокнув языком и мотнув неверяще головой на поддевку, помог возлюбленному подняться. Чтобы затем вновь прижать к стене, жадно поцеловать в припухшие влажные губы.       — Я же только что… — сопротивлялся поцелую омега, сетуя на брезгливость.       — Мне всё равно, — перебил Альберих, снова и снова целуя, ментально передавая свои яркие эмоции.       Дилюк, схватившись за плечи альфы и чувствуя, что его хорошо держат сильные руки, развел ноги и обхватил ими поясницу альфы, раскрываясь.       — Скажи, если будет неприятно. — чувственный шепот расслаблял, заверял, что беспокоиться абсолютно не о чем.       Аристократ вжался пальцами в рубашку на плечах принца, ощутил жар чужого тела через плотную ткань. А после в предвкушении первого толчка замер.       Он почувствовал, как альфа к дырочке приставил головку, а потом двинул немного тазом, неспешно раздвигая своей плотью упругие стенки. Они уже соединялись телами в течку, поэтому по опыту Рагнвиндр всё равно думал, что будет больно, он готовился к этой боли, хоть сущность и подсказывала, что альфа всё делал в этот раз правильно. Ощущение наполненности не стало ещё привычным, однако омега не испытывал ничего больше, чем просто легкий дискомфорт, но и он довольно быстро прошёл, стоило Кэйе вновь прикоснуться к его губам своими.       — Узко, — альфа двинул плавно бедрами, постепенно насаживая омегу на себя полностью. — Не больно?       — Мне хорошо, — ответил прерывисто Дилюк, про себя отмечая, что его любимый уж слишком о нём беспокоится, постоянно интересуясь его состоянием во время прелюдии и секса. Но ему была приятна эта забота.       Капли смазки в очередной раз закапали на дощатый пол, точнее, так представлял себе аристократ, поскольку пошлые шлепки мокрой кожи о кожу звучали весьма красноречиво.       — Там снова как-то слишком влажно, — обеспокоено прошептал Дилюк в перерыве между приглушенными стонами.       — Значит, я хорошо постарался, ты так не считаешь, м? — ускоренный темп движений не оставлял омеге возможности ответить — только стонать, закрывать вспотевшей ладошкой себе рот, боясь быть слишком шумным.       Кончил Дилюк, вцепившись альфе зубами в предплечье, чтобы не вскрикнуть от накатившего удовольствия. Ему, как омеге, было это дозволительно, потому что не влекло за собой последствий, хоть теперь Кэйе и придется тоже искать что-то, что нейтрализовало бы омежий запах с его кожи.       Следом расслабился и альфа, быстро выйдя из разгоряченного тела, несмотря на протест партнера: омега был против именно вязки, а не окончания внутрь.       Обнимаясь и целуясь, им не хотелось думать, что они в очередной раз пошли на огромный риск, оставаясь вдвоем и наслаждаясь обществом друг друга.

***

      С тех пор у Альбериха вошло в привычку брать презервативы всегда с собой, а у Дилюка — иметь под рукой флакончик с парфюмом, дабы хоть как-то замаскировать запах альфы на себе. По правде говоря, сначала и было нечто романтичное в том, чтобы тайком отлучаться на свидания, впрочем, все теперь заканчивалось примерно одинаково, но в абсолютно абсурдных местах, не предназначенных для столь интимного уединения. Довольно скоро Дилюк осознал, что эта варварская часть в их с альфой отношениях его не шибко устраивает. Почему? Все просто: хотелось больше времени для любви, для чувственных и изощренных ласк, для нежных слов, а не постоянного стресса из-за вероятности быть замеченными во время процесса. Всегда была суета и тревога, а времени на разговоры стало меньше, поскольку уже к вечеру в день после близости Рагнвиндр ловил себя на мысли, что хочет еще, что ему мало, как и мало самого Кэйи в жизни. Хотелось засыпать и просыпаться вместе, делить не только ложе пару раз в неделю, а и полноценно весь быт, появляться на светских вечерах в компании друг друга, не сковывать сущность, нуждающуюся в любимом человеке рядом.       Адреналин адреналином, но посторонние мысли мешали насладиться друг другом, а растяжка на скорую руку тоже препятствовала полному удовольствию и расслаблению. Но омега знал, что по-другому сейчас никак, поэтому снова и снова прямо-таки сбегал из дома, ища встречи с любимым. Ему было даже порой откровенно стыдно за свои инстинкты и желания, он, ввиду воспитания, считал себя все-таки блудливым, потому что даже во время тяжелой работы его навещали мысли о альфе. Альберих успокаивал, говорил, что со временем это если не пройдет, то отойдет на второй план, однако аристократ все равно себя часто ругал за непотребство.       Был и один весомый плюс: расставшись с девственностью, он стал воспринимать альф по-другому. Дилюк перестал робеть и чувствовать себя некомфортно рядом с ними, в нём появилась уверенность при общении, что порой даже бросалось в глаза. К тому же, у него больше не было никакой реакции на комплименты, он их просто отказывался принимать, потому что у него уже был избранник. И отнюдь не тот, о котором все вокруг думали.       Помимо этого, весь последующий месяц выдался тяжким, хотя ближе к его концу Аделинда вежливо доставила до него информацию, что больше не нужно посещать дополнительные работы. Рагнвиндр не считал, что отец смиловался над ним, скорее, тот понял всю тщетность своих попыток воздействия. Да и в целом… атмосфера в доме была не самой благоприятной, особенно для беременной леди Алисы. Юноша изредка косился на её прилично выпирающий живот, и не мог понять, как ему относиться к скорому прибавлению в семье.       Поэтому омега предпочитал пропадать в компании либо Лизы, либо Кэйи. Кажется, они успели нагрешить везде: в библиотеке подруги, дома у неё же, и бесчисленное количество раз где-нибудь на природе, в особенности по вечерам, когда большинство уже сидит дома.       Даже в таких условиях, Дилюк не упускал своего шанса целоваться с любимым человеком в каждом удобном моменте, чувствовать взаимную любовь, наслаждаться жизнью, несмотря на невзгоды — ведь это всё было здесь и сейчас. Казалось, так может продолжаться вечно, однако Дилюк был реалистом. Зная, как бывает хрупко счастье, он глубже вдыхал воздух, позволял себе ликовать, упиваться каждым моментом того, что у него могут отнять.       Правда, радость под конец зимы поутихла на какое-то время. Тогда его сильно подташнивало, даже пару раз вырвало. Естественно, Дилюк, уже вошедший во вкус взрослых отношений, заподозрил самое неладное. Ко всему прочему, его плохое самочувствие заметили домашние очень некстати — Крепус сразу вызвал врача, а омега, на всеобщее удивление, до последнего сопротивлялся осмотру. Конечно же, долго так продолжаться не могло, поэтому уже вскоре ему сообщили диагноз: отравление. Но в ожидании «приговора» Дилюк настолько извел себе нервы, что в глубине души рассматривал даже побег, если будет совсем все плохо. Он обдумывал так много вариантов, что потом вновь-таки стыдно было самому себе признаться. Само собой, Кэйе он ни о чем не обмолвился, поскольку тема достаточно щепетильная. Дилюк боялся, что, если озвучит свои метания, мысли насчет побега, то Альберих непременно станет к ним и стремиться, направит свои силы на то, чтобы все так и случилось. А сбегать… да, возможно, на первый взгляд это решало проблемы, но омега не был глуп, чтобы игнорировать последствия. Подставлять как-либо принца он не хотел, как и бросать такую тень на отца и всех, кто ему дорог. Ему просто нужно чуть больше времени. Так успокаивал себя Рагнвиндр, утопая в ласках, поцелуях и любви, зализывая им же оставленные укусы на алых губах альфы. В апрельскую течку они совсем не осторожничали, но Дилюк отчего-то не сомневался, что все сцепки прошли бесследно.       С наступлением весны в доме наступил переполох. Рагнвиндр очень тонко чувствовал все изменения в родном поместье, оттого его тревожное состояние накалялось сильнее. Во-первых, близились роды у мачехи, во-вторых, Кли украла однажды письма Кэйи к нему, изрисовала и оставила на самом видном месте. Он готов был пасть замертво, когда случайно увидел свои самые драгоценные бумаги. И тем же вечером омега, сдерживая слёзы, сжёг их, понимая, что рисковать так больше не может.       Отец его почти не тревожил, но именно это лишало равновесия ещё больше. Крепус был непривычно молчалив с ним, однако и обиды, кажется, не держал. Это всё было омеге непонятно, поэтому почвы под ногами становилось будто всё меньше.

***

      Травинки приятно щекотали нос, а тёплый весенний ветер обдувал кончик носа и щёчки, отчего те зарумянились. Дилюк сонно потянулся и сразу же наткнулся на любующееся им лицо возлюбленного. Кажется, он снова заснул. Выбраться с подругами и Кэйей на пикник оказалось прекрасной идеей, хоть Джинн в полной мере её и не одобряла. Впрочем, они с Альберихом вскоре отошли совсем поодаль, устроившись на пледе у озера.       Лежать вот так в траве, касаться пальцами чужих, вдыхать запах лилий и мяты, — нет, он уже не мог представить себе, чтобы было как-то иначе.       Кэйа, подложив ладонь под щеку, ласково смотрел на него, как на самое драгоценное, что есть в жизни. Дилюк чувствовал, что начинает в ответ непроизвольно улыбаться. Когда страсть утихала, то между ними всегда оставалась нежность.       Альберих вдруг приблизился к его лицу, сосредоточенно посмотрел в глаза, из-за чего на ментальном уровне аристократ ощутил ни с чем несравнимое удовольствие. Омега хотел было податься вперед, соединиться с альфой в очередном поцелуе, но следующие слова в нём вызвали слишком многое:       — Я люблю тебя, — сущность мужчины заклубилась, ментальные нити устремились к чужим, снова тесно сплетаясь, чтобы почувствовать взаимность. Мягкий, любящий взгляд Альбериха стал совсем теплым, елейным, когда его прямо-таки опалили ответные чувства Пары. Дилюк, не помня себя от переполняющего счастья, притянул к себе принца, благодарно смотря снизу. Конечно, он и без всяких слов знал, что любим, однако услышать слова, подтверждающие это — совсем другое дело. Он был сейчас самым счастливым человеком на свете, настолько счастливым, что пугало. Он был на вершине эмоций и чувств, из-за чего просто-навсего заплакал, не скрывая, что растрогался. Но была и ещё одна причина.       — Из-за чего же ты так плачешь? — альфа бережно стёр слезинки с щёк омеги. — Не на такую реакцию я рассчитывал.       — Нет, я счастлив, правда. — Дилюк судорожно прикоснулся к чужим ладоням, покоящихся на собственных щеках. — Очень. Я просто… мне просто… кажется это счастье эфемерным, ненастоящим. — омега всхлипнул, теряясь в словах. — Что-то обязательно произойдет, я не хочу… чувствовать боль, вспоминать этот момент и думать… что всё позади и лучше этого уже не будет. — он посмотрел настолько выразительно на альфу, что тот замер.       Спустя пару секунд Альберих печально усмехнулся, а запах вокруг него стал более насыщенным, обволакивающим, словно кокон, в котором омеге должно стать легче. И всё же… по их ментальной связи аристократ ощутил, что все его тревоги и болезненные мысли альфа разделял, хоть и старался не показывать.       — Я не хочу потерять тебя. — Дилюк запрокинул голову, громко вдыхая свежий вечерний воздух. Сущность скреблась внутри, сокрушаясь вместе с ним. — Потому что тоже люблю. Всегда буду любить. — слова дались легко, будто он, наконец, смог вымолвить то, что хотел сказать уже давно.       Вся подноготная альфы дрогнула, а сам он ненадолго замолчал, смущаясь.       — Почему ты должен потерять меня? Откуда в твоей светлой голове такие мрачные мысли? — Кэйа нагнулся ближе, провёл плавно губами по молочной коже изящной шеи, собирая ими аромат спелых лесных ягод.       — Я чувствую, что что-то произойдет. Ты ведь тоже это чувствуешь. — омега выгнулся в сильных руках и вновь посмотрел на альфу: его серо-голубые глаза выражали спокойствие, снисходительность, а улыбка стремительно согревала. О чём бы принц не думал — Дилюк видел перед собой того, за кем должен следовать, того, перед кем можно показать слабость, того, кто прикроет, успокоит, закроет собой от всех проблем. Раньше он нечто подобное ощущал только к родителю, но теперь всё это перешло к Кэйе.       — Это не предчувствие, мы ведь знали на какие отношения подписываемся, — высокий голос звучал ровно, озвучивая факты. — Рано или поздно придется принимать судьбоносные решения. Тебя тяготит то, что ждать у моря погоды чревато. У моря могут быть… свои планы, не совпадающие с твоими, — мужчина отвёл взгляд, намекая.       — Ты прав, побеждает тот, кто первый делает ход. Обычно. Но если я сейчас пойду в наступление, то это может привести к чему-то трагичному, — подумав, Дилюк объяснил: — из-за положения леди Алисы весь дом на ушах, а она постоянно на нервах, хоть и скрывает. Отец настолько измотан, что у него нет времени придумывать мне козни.       — А что ты подразумеваешь под наступлением? Хочешь просто подойти и сказать, как в прошлый раз? И что ты скажешь? — спросил со всей серьезностью его Кэйа, в ожидании ответа уставившись на слегка опешившего омегу.       — Я не думал об этом так тщательно, — Рагнвиндр ментально закрылся, понимая, что не готов к разговору, который, судя по всему, его сейчас ждёт. Он не хотел задеть или ранить Кэйю по неосторожности. — Потому что если стану думать, то в итоге пойду и сделаю, а я не хочу быть причиной плохого самочувствия беременной женщины. Или того хуже. — помолчав с секунд пять, аристократ невесело продолжил: — И о тебе я не стал бы рассказывать точно. Самое оптимальное — настоять на расторжении брака. Но такой скандал… и ладно бы, если привёл к чему, — Дилюк устало помассировал веки. — Нет, нельзя пока думать об этом.       — Полгода, — тихо сказал Кэйа, не спуская с него внимательного взгляда. — Даже уже меньше. Я должен буду вернуться на родину, Люк. — альфа положил свою руку поверх омежьей, несильно сжал, негласно прося прислушаться к тому, что он сейчас скажет. — Я хочу, чтобы ты уехал со мной. Я прошу тебя об этом. — взгляд, полный надежды, причинял странную и необъяснимую боль.       Рагнвиндр знал, что рано или поздно любимый попросит, настоит на переезде. Это ведь так очевидно, однако омега предпочитал думать, что подобный разговор состоится ещё нескоро.       — И что же? Расстанешься со мной, если не поеду? — Дилюк, конечно же, попытался пошутить, дать себе ещё немного времени, чтобы определиться с правильным ответом.       — Мне не нравятся шутливые нотки в твоем голосе, — Кэйа уязвленно сжал губы в тонкую полоску, а затем отпустил руку, поднимаясь на ноги. — Как по мне, близится время для решений. Неужели ты не рассматривал вариант уехать вместе, разделить свою жизнь со мной?       — Тебе лучше не знать о моих мыслях, — Дилюк присел, но вставать следом не торопился. Он бы не хотел, чтобы всё стало похоже на ссору, они же просто… он не мог сказать, что. — Я от тебя хочу слишком многого. Но у нас ведь обоих долг, с моей стороны не все так просто, чтобы взять и уехать. Точнее, чтобы сейчас дать точный ответ, как это будет, — омега попытался прикоснуться ментально к альфе, но тот желание проигнорировал, отгородившись непробиваемой стеной. Почему-то Рагнвиндру показалось, что Кэйа воспринял его ответ за отказ, а это не совсем так.       — Ты сравнил, конечно, — Альберих слегка раздраженно повёл плечом, не оглядываясь на притихшего любовника. — Я не обесцениваю твой долг, но это же… — он устремил глаза ввысь, щурясь одним. — Это же несуразная чушь. Чушь. — повторил, раздражаясь ещё больше. — Мне никогда не понять вашего уклада, ваших абсолютно глупых законов, мнимой свободы и желания зависеть от кого угодно — только не от себя. Твой долг… Да кому ты должен? Кто и почему это решает? Чушь. — одними губами вторил сам себе альфа, но уже тише. По напряженной спине принца было понятно, что тот сильно нервничает.       Дилюк молчал, опасаясь спровоцировать ссору. Или это все-таки уже она?       — Если у тебя такое острое чувство долга, то почему ты считаешь, что я не его часть? — продолжил внезапно Альберих, видимо, не найдя способа успокоиться самостоятельно. Более того, накопившееся так и лезло наружу. — Я твоя Пара, насколько мне известно, по вашим же законам это наивысшее благословение. Разве нашу связь не одобрили сами Боги? — принц обернулся, его сильно нахмуренное лицо не сулило ничего хорошего. — Почему вы, такие набожные, можете перечить им, но только не социуму? Может, не такая уж и сильная вера у вас, раз так легко её можно променять на собственные амбиции. — высокомерно вырвалось у него, а сам он подставил гордо лицо навстречу ветру, закрыв глаза.       Рагнвиндр поджал губы. Слышать все это было обидно, хоть он и знал, что в чем-то Кэйа прав.       — Именно всё обесцениваешь, но я не виню тебя, — спокойным тоном начал отвечать Дилюк, поскольку альфу требовалось именно успокоить, а не вывести на ещё большие эмоции. — Возможно, ты не понимаешь, но, грубо говоря, я должен сломать свою жизнь здесь, уничтожить и свою репутацию, и репутацию своей семьи. Божества не укроют меня от ответственности, Кэйа. За меня никто не вступится. — и омега верил, что все именно так. Если будет отказ в сторону брака с Аяксом, то могут аннулироваться многие договоры Мондштадта со Снежной. И это не самое худшее.       Альберих собирался сказать что-то, но аристократ не дал ему это сделать, тотчас продолжая.       — Всё это, чтобы стать свободным, быть с любимым человеком, с тобой, но… — омега вздохнул, в душе надеясь, что Кэйа поймет. — Но быть там, где я не хочу. Я ведь даже не сказал, что не поеду с тобой. Значит, в глубине души ты уже думал, что откажусь. И я снова понимаю, ведь есть на то причины. Мне не нравится Каэнри’ах, мне большинство ваших взглядов чужды. Примерно, — он закатил глаза, подбирая сравнение, — примерно также, как тебе местные. Я не хочу находиться там, тем более жить. Но мне и тебя рядом будет достаточно взамен на все неудобства, понимаешь? — Дилюк с некоторой мольбой посмотрел на мужчину и попытался снова коснуться его ментально, взывая к узам Истинных. И на этот раз альфа уступил ему, открываясь. — Я заплачу намного больше, чем ты. Так позволь мне самому выбрать момент, когда всё рухнет.       Кажется, Кэйа подуспокоился, плотно о чём-то задумавшись. Однако по их связи Рагнвиндр ощущал сильное беспокойство, которое исходило от возлюбленного. Обычно тот старался его не показывать, но сегодня что-то было не так. Дилюк понимал, что Альбериху нелегко и на него многое тоже давит, поэтому сейчас оказывал посильную ментальную поддержку. В конце концов, он хотел быть со своим альфой и в радости, и в горе.       — Это неправда. Я заплачу никак не меньше, Люк. — Кэйа взволнованно заговорил, делясь тем, что было до сих пор известно только ему. — Чтобы привезти любовника-чужеземца, ещё и всем официально представить, — он горько усмехнулся, не скрывая отчаяния. — мне придется идти на многие уступки перед вельможами, возможно, даже на те, за которые сам себя не смогу простить никогда. Я им просто должен буду что-то взамен на одобрение. Конечно, можно упереться, но это будет ещё хуже. Меня не поймут, скорее всего, даже друзья. Поддержат, конечно, но не так искренне, как хотелось бы. — закончив, принц замолчал и потупил взор.       Дилюк закусил губу, умело скрывая боль. На правах любовника ему не хотелось ехать тем более. А чего-то большего Кэйа, кажется, не собирался пока предлагать. Да, замуж за принца он никогда не хотел, но если только этот принц не Кэйа Альберих. К тому же омега был довольно консервативен, что отражалось и в его взглядах на эти отношения. Он не просто хотел замуж за этого человека, он хотел создать именно семью, не представляя уже, как её можно заиметь с кем-то другим. Кэйа бы непременно сказал, что ещё рано, что это все вообще можно отсрочить, однако, ввиду обстоятельств, Дилюк понимал, что долго бегать альфе от темы наследников не получится, особенно, когда тот взойдет на трон. Как бы там не сложилось в дальнейшем, Рагнвиндра обижала сама мысль, что место подле Альбериха может быть занято не им.       Он не мог предъявить сейчас что-то насчет замужества, тем более метить в мужья будущему королю… как-то слишком нагло. Слишком будет даже, если он-таки предложение руки и сердца получит, но помечтать-то можно.       Дилюк неспешно поднялся. Вечерняя прохлада уже давала о себе знать, поэтому он подхватил пальцами меховую накидку и подошел к Кэйе. Накинув на его плечи вещь, омега обнял принца со спины, уткнувшись носом в лопатки.       — Тебе необязательно вообще что-то говорить, выставлять себя в дурном свете. Я могу уладить всё сам. Если захочешь. — альфа заметно смягчился и повернулся к нему, заключая в такие необходимые сейчас объятия. Он поцеловал омегу в висок, ментально извиняясь за свое нехарактерно грубое и вспыльчивое поведение.       — Это моя семья, если ты туда влезешь, то я пробью самое дно. Кем я буду, прячась за спиной у альфы, принца Каэнри’ах? — прижался к нему плотнее Дилюк, нехотя отмечая, что пора уже возвращаться.       — Будешь мудрым омегой, — теплое дыхание альфы согревало макушку, а пульсирующие узы — сердце.       Рагнвиндр не хотел даже знать, что тот предложил бы, скажи он, что согласен.       — Я справлюсь сам.

***

      Взяв кем-то оставленный у виноградников стул, Крепус грузно сел, рассматривая без особого интереса зеленые листья и небо, потихоньку застилаемого кучными тучами. Так-то делать ему уже здесь нечего, но и заходить в дом он пока не торопился.       Начинал он, как самый обычный человек — ему не пророчили успех, напротив, все его старания сверстниками сопровождались насмешками. И где они теперь? Мастер вздохнул, воскрешая в памяти их завистливые взгляды. Точно такими же его провожали, когда он женился в первый раз.       Она пришла в его жизнь сумбурно, появилась в самый сложный момент и стала опорой. Огненно-рыжая, с миловидным личиком и скромным платьем, временами немного капризная и способная за себя постоять. С её слов, однажды брошенных в их первое знакомство, она приехала из дальней страны, правда, не уточняла из какой. Со временем мужчина твердо начал считать, что жена не уехала оттуда, а именно сбежала. Крепус всегда был уверен, что она бежала именно из Каэнри’ах, тем более, она часто отрицательно высказывалась об их политике, жизни и вере. Сама она верующей изначально не была, однако быстро влилась в жизнь Мондштадта, много помогала в соборе и, в принципе, её все знали, как порядочную и благородную девушку.       Он же был сосредоточен на своем бизнесе, винокурне и никак не предполагал, что будущая жена ворвётся в его жизнь ураганом, сместит все привычки, сделает его по-настоящему живым и счастливым. Она была, как солнце: неимоверно тёплой и согревающей. Любовь к ней поразила его — в самое сердце, которое без нее сопротивлялось биться самостоятельно. Если бы он знал, что так будет… то пошёл бы вновь по этому пути.       Свадьба была скромной, но жена и не хотела с размахом, словно опасаясь чего-то. Крепус никогда не сомневался, что демоны прошлого грызли изнутри любимую женщину: изредка ей снились долгие кошмары, просыпаясь, она всегда искала его руку, а после подолгу сидела у камина и смотрела в огонь. Она ненавидела холод, снег в ней вызывал глубокую апатию, поэтому о прогулках на Драконьем Хребте бета и сам вскоре позабыл.       Конечно, они оба мечтали о детях, особенно об общих, но в первый год у них ничего не получалось, а после… она была сильно взволновала и словно не ожидала вовсе, что все-таки теперь станет мамой. Да, вспоминая сейчас, Крепус лишь горько сглотнул ком в горле, подытоживая. Умирающей на его руках жене, он только и клялся, что защитит их ребенка ото всего на свете, даст всё самое лучшее.       Крепус судорожно вздохнул, поймав себя на мысли, что слёзы уже давно не орошают его лицо, однако боль от утраты никогда не исчезнет. Он был слишком привязан к человеку, которого уже нет в живых. Навсегда оставить её в прошлом было необходимостью. Хотя бы ради сына.       Дилюк стремительно рос, причем для мастера слишком быстро. Он мог свалить все обязанности на служанок и его бы поняли, однако Крепус находил в заботе о малыше успокоение: ненадолго боль утихала, а тёплый сверток в руках заставлял двигаться дальше. Отцовство во многом сгладило его характер, который после смерти жены стал чрезмерно суров. Подрастающий Люк, несмотря ни на что, всегда был послушен, легко шёл на контакт с ним и, конечно, никогда не доверял чужакам. Крепус не знал секретов жены, но был уверен, что их сыну чуткость пригодится по жизни. Возможно, он слишком боялся поначалу за Дилюка, за его безопасность, не разрешал веселиться с другими детьми на улице — только с детьми местных аристократов. Мастер хорошо их знал, поэтому тревога и стресс сменялись на милость. В мальчике видели хорошую партию, беты то и дело предлагали союз с их дочерьми с ранних времен, видя большой потенциал в Дилюке. Сам же мальчик понимал о чём говорят взрослые и, в принципе, не противился. Наоборот, Крепус видел, что тот горит желанием проникнуться в разговоры и дела взрослых. И только спустя время мужчина понял, что, скорее всего, это было просто желание получить похвалу с его стороны.       Думая обо всем этом, мастер не сразу увидел, как сын вышел на террасу и, сложив руки на перила, устремился куда-то вдаль. Крепус невесело улыбнулся, замечая, как тот хмурится, не заметив его в тени виноградников. Может быть, всё могло быть совсем иначе?       Наверное, он просто не смог показать то, что чувствовал. В его семье было не принято открыто говорить о чувствах, да и между бетами редко вспыхивает какая-то сильная эмоциональная привязанность, даже среди родственников. Его родители с ним не возились, а после и вовсе порвали все связи, решив переехать, как только он подрос. Крепус был тому только рад, поскольку для беты жизнь в одиночестве мучительной является редко — на первый план всегда выходит карьера и саморазвитие. Дилюк же был… другим. Это стало ещё более очевидным, когда вскрылось, что сын вовсе не бета. Невозможно, но Крепус принял этот факт, сразу же начав узнавать попутно, как растить именно омегу. Поспрашивав у знакомых и почитав книги, он пришел к мнению, что следует ужесточить некоторые аспекты в воспитании. Он был напуган, растерян, но в душе тлела надежда, что так даже лучше. У сына есть сущность, по сути, духовная сила, которой не было у него. И благодаря которой Дилюк проживет не короткий век беты, а весомо больше. Однако… недостойных и падших омег всегда слыло огромное количество, часто их похотливая сторона ломала слишком многое, но никак не строила.       Главным советом было, конечно же, вовремя выдать замуж. Но и здесь Крепус, как считал, поступил правильно: с согласия сына представил его именно, как жениха на выданье. Каким же удивлением было увидеть среди всех Аякса — того рыжеволосого парня, который однажды приезжал к ним с семьей из Снежной. Этот альфа сразу ему понравился, этакий эталон мужчины — галантный, с манерами, сильный, высокий, статный, видный. На его фоне все меркли и казались ничтожными, мелочными, беспородными. Самое главное, что и Дилюк это заметил. Крепус никогда не забудет, как тот восторженно смотрел на альфу, зачарованно наблюдал за каждым его движением и, что тоже было очевидно, по уши влюбился.       А дальше начался какой-то ад. Прежде всего, как ему все говорили, с омегами надо быть строгими. И он был строг, порой слишком, однако под копирку действовать по книгам и советам знакомых не получалось. Ребёнок — это не набор механических действий, а живое существо, вот только до Крепуса простая истина оказалась отнюдь не очевидной. Это всё вылилось в полное невзаимопонимание. Дилюк был слишком импульсивен и чувствителен, как для беты, но недостаточно, как для омеги. В итоге… ему требовался индивидуальный подход, который мужчина подобрать пока так и не смог. Он вообще сомневался в здравом рассудке сына. Ему, как бете, все эти метания были абсолютно непонятны. Сын сегодня хочет то, завтра это — разве подобное нормально?! И, наконец, закончилось тем, что Аякса он, видите ли, больше не жалует. Но как же та любовь, те взгляды? Дилюк как-то даже клялся Джинн, что встретил своего Истинного. Крепус не понимал, как можно кидаться такими громкими словами, а потом с раздражением опровергать, ведь в юном возрасте сам он таким никогда не был. Мастер боялся, что сын может стать в чужих глазах ветреным, а это порой намного хуже, чем именно таким и являться.       Так в чём же было дело? Что или кто так повлияло? Может, в его новой жене Дилюк узрел какую-то угрозу для себя? Алису Крепус любил: любил по-своему, но эта любовь была… спокойной, как водная гладь, которая, тем не менее, в своих глубинах многое хранит. Алиса была скалой, но не опорой, однако от этого не менее эффективной. В ней не было той теплоты, но, возможно, израненному сердцу беты нужен был именно теперь расчетливый холод.       Небо вскоре потемнело, заморосил дождь. Намечалась гроза. Мастер приподнялся с насиженного места и, напоследок бросив взгляд на сына, собирался в особняк. Если бы не одно «но». Нежный, трепетный, любящий взгляд сына и тёплая улыбка, обращенная… на вдалеке гуляющего Кэйю Альбериха, чью фигуру было невозможно не узнать даже отсюда.       Иногда бывают ситуации, понятные без слов. Из таких была и эта.