Иллюзорность

      Несмотря на ментальную закрытость альфы, в воздухе хорошо читался запах единения, феромоны смешались, образуя особенный аромат, от которого кругом шла голова, а губы могли прошептать лишь одно имя.       — Кэйа, — ласково, нежно, любяще выдохнул Дилюк, помогая альфе избавить себя от нижнего белья, а затем раздвинул послушно ноги перед возлюбленным. Чувствуя тяжесть чужого тела, нависшего над ним, Рагнвиндр подумал, что Кэйа сегодня был чрезвычайно внимателен к нему, будто собирался доказать, что без всяких ментальных связей он может быть с ним таким — полностью понимающим и любящим. Будто они могли быть кем угодно в этой жизни, но всё осталось бы вокруг них таким же неизменным. Омега ощутил горько-сладкую боль от этого осознания. Так какой будет итог? Вопрос, который слишком долго маячил перед ними. Вопрос, который вызывал уже больше усталость, чем острую необходимость знать.       Жадные, голодные поцелуи были свидетельством страсти, наполняющие комнату интимным звуком. Губы преследовали губы, а уши то и дело убаюкивал тихий шепот откровенных признаний. Руки альфы беспорядочно трогали обнаженное тело, сжимали трепетно за стройные бока, словно боясь, что омега вот-вот может стать чем-то эфемерным, абсолютно ненастоящим.       «Что ты чувствуешь? Хочешь мне этим что-то сказать?» — мысленно спрашивал аристократ у него, больше ментально не наседая.       Кэйа небрежно сорвал с себя повязку и откинул куда-то в сторону, признавая, что эта вещь теперь не нужна. Волосы принца к тому моменту сильно выбились из низкого хвоста, обрамляя теперь правильное лицо. Это выглядело слишком восхитительно.       Дилюк уязвленно посмотрел в ледяные глаза, смиряющие его сверху вниз непривычно хищным взглядом. Как при этом выражение на смуглом лице остается отчасти покорным? А в движениях всё ещё бесконечная нежность. Рагнвиндр издал полустон, но не закрыл глаз, когда манящая ласка рук принца отыгралась на его плоти, умело обхватив. Напротив, омега предпочел смотреть в лицо своему искусителю. Он чувствовал за собой мучительную ложь, ужасное и беспощадное предательство из-за того, что предстоит начать сложный разговор утром, а сейчас принимать роль пылкого любовника без зазора совести. Но это будет потом, тогда, когда тело уже насытится чужим теплом. Он также чувствовал себя вором, просто безжалостным воришкой, который вечно жаден до Кэйи Альбериха и его внимания. Его жадность была в шаге от того, чтобы поглотить их обоих. Это была жгучая и в то же время мирная любовь, из-за которой он уже пошёл однажды на несвойственные ему поступки. Омега чувствовал себя слишком живым, чтобы носить привилегии аристократа. Он себя уже не мог им назвать, когда дело касалось любви.       Дилюк, запрокинув голову от удовольствия, непреднамеренно разорвал зрительный контакт, прогнулся под альфой, ощутил влажность под собой на простынях. Движения рукой прекратились, ладонь Кэйи больше не ласкала его снизу, вместо этого он оперся на неё, а второй дотронулся до подбородка омеги. Пальцы несильно сжали его, возвращая обратно. Повелительный жест сопровождался тоскливой сентиментальностью, отчего стало ещё тяжелее на сердце.       Рагнвиндр, глядя томно напротив, вновь обратил внимание на переменчивость во взгляде альфы. Проблески неявного, но сожаления бурлили в нём, наверное, точно также, как и у него. Дилюк был уверен, что им не скрыться от друг друга даже, если бы они этого очень хотели. Оба терзались своими демонами, но пока не время. Всё ещё не время.       Это всё-таки была пытка на грани безумия, но омега сам позволял себя истязать. Он упивался этим страданием, смотря на Альбериха, когда их тела сплелись воедино, а первые толчки доставили болезненное наслаждение. Словно оно могло искупить его надуманную вину. Кэйа, конечно, знал меру, поэтому он мог не волноваться. По крайней мере, не об этом.       Кровать под ними неумолимо заскрипела. Смотреть на сосредоточенное лицо Альбериха довольно занятно. Дилюк впился пальцами в простыни, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. Слишком остро и сексуально, чтобы потерпеть ещё несколько минут. Слишком соблазнителен альфа, чтобы выдержать эту пытку. Отсутствие течки делало момент ещё более пикантным, интимным.       — Я сейчас, — сбиваясь в дыхании, мелко задрожал Рагнвиндр, сильно сжимаясь вокруг любовника.       Дилюк резко расслабился, изливаясь и вжимаясь пальцами теперь уже в плечи альфы, оставляя полумесяцы на смуглой коже.       — До конца, м? — хрипло спросил Кэйа, не особо пытаясь скрыть, что продолжение в виде сцепки ему нравится куда больше.       Дилюк многозначительно ухмыльнулся. Разве непонятно, что альфу он уже от себя не отпустит?       Рагнвиндр кивнул, чувствуя, как узел внутри него растет, распирает стенки изнутри, заполняет его собой. Совсем малость больно, причем Дилюк описал бы это ощущение даже больше как приятное. Он снова не сдержал стон, а затем его губы накрыли чужие, утягивая в поцелуй: трепетный, неторопливый.       Кэйа, не разрывая поцелуя, медленно развернул их обоих на бок, чтобы омеге было удобнее.       Поцелуи сместились на шею, некоторые из которых были слегка прикусывающими. Странно, но Кэйю он ментально перестал ощущать вообще, хотя при таком единении это практически было невозможным. Какие же там плотные стоят блоки и почему, раз Альберих остался непоколебим? Это вызывало недоумение и страх. Страх, что Кэйа задумал что-то еще более экстравагантное, чем он.       Дилюк подставил снова шею под горячие губы, стараясь унять свои всполошившиеся мысли. Легкое прикосновение губ у загривка вызвало судорожный вздох. Аристократ замер, чувствуя, как тонкая кожа губ Альбериха соприкасается снова и снова с его шеей, а горячий язык водит по ней, словно в наваждении. Инстинкты подсказывали, что момент удачный. Удачный, чтобы… Омега приоткрыл чуть глаза, понимая, что сейчас этот жест носит определенный характер, отличающийся от похотливого. Теперь это не только исконно природное желание обзавестись меткой, не какой-то там резкий порыв. Он чувствовал, что это желание полностью обоюдное и осознанное, причём оно намного сильнее обычного. Действительно, это не просто требование сущностей, нет, это взвешенное умом и сердцем решение. То, что в стране у Альбериха не принято так делать — ещё ничего не значит. Да, Кэйа не пойдёт на такой шаг, по крайней мере, не сейчас. Но факт оставался фактом: альфа всем сердцем хотел его пометить, как и он, в свою очередь, желал быть им помеченным.       Вскоре его накрыла приятная усталость и, когда альфа отстранился, Дилюк заснул.       Утром, как только омега понял, что они остались с Кэйей в домике одни, он с сосредоточенным лицом проговорил, прося Архонтов даровать ему мужество в предстоящем диалоге:       — Нужно поговорить.       — Хорошо. — ответил мягко Альберих, услышав уверенный голос возлюбленного. Он захлопнул книгу, которую только что читал и медленно отложил её на стол. Когда их взгляды пересеклись, то стало обоим ясно, что сегодняшний разговор будет тяжелым.

***

      — Как твоё состояние? — серьезно поинтересовался правитель этим необычайно солнечным вечером. Казалось, будто он правда проявлял заботу, но Аякс никогда не позволял себе обманываться насчет этого мужчины.       — Тебе необязательно делать вид внимательного любовника, — Тарталья криво усмехнулся, лёжа в массивной кровати на подушках. Он намеревался ещё беспечно поваляться, но Чжун Ли не оставлял ему надежд.       — Тебя правда волнует искренность моих поступков? — император ничуть не изменился в лице.       Аякс медленно покачал головой. Он предпочитал никогда не задумываться о чем-то, в чем был объективно плох. Так было и с любовными отношениями. Честно говоря, для него стало открытием, что он сейчас думает именно о таких отношениях, хоть и, конечно, в насмешливом ключе.       Тарталья презренно вдруг фыркнул и отстранился от мужчины, садясь теперь к нему спиной. Он свесил ноги на пол с кровати.       Когда это началось? Ещё тогда, когда он впервые увидел этого человека? Нет, это произошло намного позже. Он раньше просто восторгался императором, видя в его движениях и действиях благоразумную стратегию. Было что-то в том, как этот человек смотрит на него свысока, на его жизнь, поглощенную турнирами и битвами. Он никогда не хотел быть точно таким же, он, скорее, видел различия в их темпераменте и относился к мужчине с некоторым уважением. Должно быть, кардинальным изменением был прецедент, когда император подавил его сущность на одном из турниров. Он до того момента полагал, что это просто невозможно, однако Чжун Ли справился с ним, не прилагая особых усилий. Этот факт был негласным вызовом его сущности, да, это было необходимо и Аякс понимал, что мужчина его просто спас. Как и того, кого он собирался убить в тот день, позволив кровожадной сущности восторжествовать над ним. Он не мог ей препятствовать и, похоже, об этом знали все и всегда. Правда в том, что никакие силы, которые он бросал когда-либо на её подавление, не работали.       Это было что-то, что сильнее его. Что-то, что застилало глаза, лишало рассудка, оставляя после себя только горечь совершенного. Он предпочел больше никогда её не испытывать. И, как Аякс когда-то для себя решил, он просто скажет всем, что это идет по его воле. И сделает все, чтобы действительно так было. Это путь наименьшего сопротивления, путь того, кто сдался, путь проигравшего, но без него не было бы и побед. Пусть он будет олицетворением Дьявола, пусть его боятся и презирают, завидуют и ненавидят. Это то, чего он действительно заслуживал, поэтому все эти гнилые проявления людских душонок играли ему даже на руку. Он мог чувствовать неидеальность этого мира и, соответственно, являться его частью. Быть своим среди уродов — такое себе утешение, но и Аякс с тех пор на всех смотрел косо. Хороших людей не существует. Только так, среди разрушений и битв, он мог почувствовать себя оправданным. Кто-то должен выполнять всю грязную работу, лишенную морали. Это снова оправдание, существенно облегчающее беспросветную душу.       В какой-то момент он осознал, что император понимает его ситуацию в полной мере. Видит человека, который был рождён с пороком и того, в кого он неминуемо превращается. Это неприятно пощекотало нервы, сущность ожидаемо приняла вызов, который ей, как и обычно, никто не кидал. Ей снова нужен был повод, а ему оправдание.       — Вы кем себя возомнили, чтобы считать, что понимаете меня? — презрительно вырвалось как-то у Аякса само собой. Он не жалел о вопросе, как и не забывал кто перед ним. Но наказания не будет. Он всегда выходит из воды сухим.       — Сбавьте тон, господин Аякс. — Чжун Ли слегка нахмурился, но не больше.       Не зная, как ещё поставить его на место, не применяя силу, Тарталья гортанно рассмеялся. Он вцепился в плечи императора и в следующую секунду притянул, самозабвенно целуя. В его действиях никогда не было любви. Когда их губы соприкоснулись, а его язык проник в чужой рот, то он испытал смешанные эмоции: не то сильное отвращение, не то такое же мощное притяжение. И, тем не менее, последовало удовлетворение. Отстранившись, он хотел увидеть взгляд, полный шока и негодования, почувствовать, как все существование альфы колышется против него. Но в тёмных глазах императора были, как и прежде, понимание и некоторая снисходительность.       — Вы позволили мне так унизить Вас. Вы точно император, а не дешевая подделка? — веселым и непринужденным тоном спросил Аякс без желания обидеть. Он был груб, находя всю ситуацию комичной. Демон внутри него хохотал, упиваясь собственной безнаказанностью и властью.       — Пойдёмте. — поманил вдруг Чжун Ли. — Я приглашаю Вас на чай.       — Чай, говорите, — насмешливо выплюнул Тарталья, но охотно поддался. Сущность внутри завыла, понимая, что владыка снова не поддался на провокацию.       Их разговор тогда, по большей части, был ни о чём. Он брызжал ядом, чувствуя накатывающее раздражение. Спокойствие императора было завидным, вместе с тем Аякс не понимал его заинтересованность в этой беседе. Разве что тот хотел его как-то использовать, видя потенциал. Либо усмирить. Рыжеволосый нехорошо улыбнулся, обнажая едва выступившие клыки. Если же альфа желает накинуть ему поводок, петлю на шею, то ему придётся сильно постараться.       Но Чжун Ли был, как всегда, собран и апатичен, когда он пришёл к нему однажды и объявил, что теперь работает на не самую желательную организацию. Не было нужды в этом сознаваться, но он хотел показать настоящего себя. Он и правда стал отражением того, что называлось сущностью. Он слился с ней воедино. Так, может, теперь император увидит в нём того, с кем нужно вступить в битву? Аякс жаждал сражения даже понимая, что на этот раз может не выйти победителем. Он бы бился до последнего, ощущая запах ржавого железа вокруг, видя затуманенным взглядом алые пятна. Чья бы кровь это была?       — Я выиграл. В последний раз, господин Чжун Ли. Детская игра в песочнице мне надоела. — это было точкой в их редких встречах на турнирах в качестве играющего и наблюдающего. Будто какая-то родительская опека, неприятно нависшая над ним, теперь была где-то позади.       — Ваша новая работа настолько лучше? — умиротворенный, но вместе с тем властный голос сбил Аякса ненадолго с толку.       — Не уверен, что мы будем видеться теперь так часто. — без сожаления объявил Тарталья, подойдя опасно близко. Провокационно. Запах вокруг него усилился, феромоны точно достали до носа другого альфы, обжигая тому ноздри.       — Вы чувствуете себя неважно, находясь под моим присмотром, — понимающе сказал мужчина. Император всегда за ним следил, но крайне редко что-то предпринимал.       — Раздражает, что Вы обо мне такого мнения. Я не нуждаюсь в спасении. — холодно подчеркнул он, словно чуя истинный посыл наблюдения. Он не хотел, чтобы его анализировали и пытались понять, поэтому его злила тактика Чжун Ли.       — Но есть те, кто нуждается в спасении от Вас. — Чжун Ли выглядел совсем непринужденно. Аура вокруг него всегда была спокойной в своем величии, казалось, равнодушии. В нём не было никакой страсти, только скучная аура величия, поэтому было сомнительным цепляться за этого человека снова и снова.       — В мире так много ублюдков, не находите? — Аякс оперся о перила. Они находились вдали от других этим вечером после окончания турнира. — Делали ли Вы когда-нибудь что-то воистину ужасное? Что-то, о чём Вам неимоверно стыдно вспоминать?       — Конечно, — император тоскливо улыбнулся краешками губ.       — И даже передо мной Вам было бы стыдно? — испытующе уставился на него теперь уже Предвестник.       — Считаю, что Вы бы попытались начать со мной соревноваться даже в этом, будто обиженный мальчишка.       Аякс наклонился совсем близко, так, что мог чувствовать чужое мерное дыхание на своих губах.       — Когда я выпрямлюсь в полный рост, а за моими плечами будут такие победы, что моё имя замелькает во всех изданиях, то Вы будете совсем стариком. — предупреждающе прошептал Тарталья, глядя в безучастное лицо. — Что Вы мне сделаете тогда? Я в начале своего ужасного пути, но Вы без сомнений меня отпускаете на эту бойню. Я тот, кто плюет в общий колодец, но мне ничего за это не бывает, хотя все всё знают, эту воду пьют своим голодным ртом. Я всегда в стадии ожидания наказания, император. Но его всё нет и нет. Мне развязаны руки сильнее, чем когда-либо, я это понимаю, использую это. Так не лучше ли наказать мальчишку сейчас, чем потом иметь дело с чудовищем?       — Возможно, — кротко ответил император. Было очевидно, что он не согласен. Аякс ожидал услышать последующее «но», однако на этом их разговор и закончился. Как разочаровывающе, в самом деле.       Больше этой темы они не касались, но странным образом император продолжал с ним изредка общаться.       Поначалу карьеры в «Фатуи» Аяксу часто снились ночью кошмары. То, что он видел на заданиях было приятно сущности, но он всё ещё какой-то частью сопротивлялся, отвергая тошнотворные картины, вставшие перед его глазами. Лишая кого-то жизни, он всегда давал шанс на бой. И это было не из благородства, а из желания видеть трепыхающуюся сущность другого человека, его смехотворную надежду на спасение. Оно, конечно же, не пришло. Наверное, он бы хотел, чтобы император тогда его как-то остановил. Мог ли он винить его в отсутствии даже попыток?       К моменту, когда Дилюк приехал к нему в Снежную погостить, он уже имел неосторожность завести подобие отношений с императором. Аяксу не то чтобы не нравились омеги, ему в принципе никто не нравился. Существенной разницы между омегой и альфой он не видел, поэтому, напившись вусмерть, он разрешил себе вольность, а Чжун Ли разрешил ему остаться подле себя. Секс вышел отличным, ярким, более, чем удовлетворительным. Аякс почти ничего не помнил о той ночи и был благодарен этому факту. Но тело помнило, сущность оценила, что гораздо приятнее обладать альфой, подавлять его во время процесса, дополнительно подпитываясь этим ощущением. Нотка чего-то неправильного. Сущность взорвалась хохотом и неистовыми аплодисментами. Кажется, он нашёл подходящий способ для доминирования.       Своеобразная победа. Но как грызёт иногда изнутри чувство, что император всё-таки знает. Он видит за этой нечеловеческой силой такую же слабость.       Аякс, всё ещё сидя в задумчивости на кровати, встал вальяжно на ноги, начав одеваться под пристальным взглядом жёлто-карих глаз.       Он никогда не корил родственников за свою особенность, а потом и вовсе перестал задавать вопрос: «Почему я? Почему это должно было произойти со мной?»       Он не таил обид. В конец концов, это именно он был не в состоянии подавить в себе собственные пагубные мысли. Это не была сила, данная из Преисподней. Аякс всегда считал, что это именно болезнь. Болезнь, которой приятно болеть, хоть иногда и мучительно. Вскоре он привык, полностью перестал ощущать себя жертвой обстоятельств, признавая, что от неё пользы значительно больше, чем убытков. И всё же Аякс был человеком, которому не чужда привязанность к родной крови.       Он не любил родителей, но чувствовал в них необходимость, а они прощали ему это, зная, что их ребёнок не такой, как все. Они, как и любые другие нормальные родители, хотели подсластить пилюлю и себе, и ему, и будущему поколению, подобрав ему в партнеры абсолютно тупого и высокомерного Дилюка Рагнвиндра. Идеальная партия с неплохой родословной, а для него — наилучшей. Его щенячья любовь всегда вызывала смех и недоумение.       Он в открытую глумился, но омега этого будто не замечал. Зато замечал Альберих, но предпочитал оставаться в стороне. Дружба с Кэйей всегда больше была вынужденной, но они оба неплохо проводили время вместе, им было интересно и Альберих был разносторонней личностью, с которой любопытно поболтать. Однако гнильца была и в Кэйе, поэтому Аяксу было особенно непонятно и смешно от того, как себя вёл сейчас некогда приятель.       Любовь. Если это слово олицетворяло все, что происходило между Кэйей и Дилюком, то Аякс предпочел бы от такого чувства отказаться. Ему, правда, никто и не предлагал, хотя в какой-то момент влюбиться очень хотелось. Либо же им двигала похоть, разбираться в точности этого чувства альфа не собирался, когда снова и снова предпочитал одинокому обществу объятия императора.       — Свадьба уже совсем скоро. Хочу пересечься с тобой перед праздником. — с намеком на приятное времяпровождение попросил Аякс. Сегодня всю ночь он был нетерпелив и несдержан. Страсть обуяла его и после гона, заставляя быть особенно жестоким, оставляя по всему телу любовника укусы, царапины, порезы. Запах чужого тела всё ещё чувствовался на его коже, что будоражило сознание, вспарывало сердце вечно голодной сущности, покрытое нарывами и язвами.       — Встанешь между Истинными? — без удивления, но с ноткой осуждения заметил император, стоя теперь позади. Конечно же, он знал. Не мог не знать эту очевидную истину, как и Аякс.       — По правде говоря, я не думаю, что свадьба состоится, — обернулся альфа, незатейливо застегивая пуговицы на рубашке и осматривая безмятежную фигуру любовника, — я припас всего один козырь на случай, если Кэйа рискнет и встрянет. Конечно, он бы смог в противовес кое-что сделать, но это бы означало, что принц сошёл с ума. — сожалеющая усмешка посетила его губы. Правда жаль, если будущий король ради любви пойдёт на такие убытки. И это он сейчас не про финансы.       Любовь. Как он может делать ставки, если не знаком с этим высоким чувством? Именно поэтому Аякс и сомневался, объективно оценивая ситуацию. Просто конкретно он бы не пошёл на какие-то невыгодные условия ради кого-то. Зачем?       Взгляд на секунду скользнул по сосредоточенному лицу императора.       — Всё равно будешь идти до конца? — Чжун Ли встретил его изучающие глаза своими, не уступив обжигающим ментальным виткам, которые скребли его внутренние щиты своими когтями. Вряд ли Аякс намеревался сделать ему больно, однако мальчишка не мог заставить свою сущность замолчать хотя бы на секунду. Она всегда была между ними, поэтому неприятное и скоблящее чувство вошло в обыденность.       — Я просто подумал, что было бы славно, если бы хоть кто-то держался своего слова. Долг — есть долг. Иронично, что это говорю я, не так ли? И так смешно, что о таких серьезных вещах позабыли благородные аристократ и наследный принц. — Тарталья цокнул языком и покачал головой, будто в неверии.       — Помнишь, я говорил о подарке? — Чжун Ли на секунду задумался, резко меняя тему. — Я бы хотел подарить тебе его сейчас.       Тарталья после этих слов полностью развернулся, осматривая мужчину перед собой. Атласный халат, накинутый на него, был слегка приоткрыт. Очаровательно. Аякс осознавал, что большинство считает и его достаточно привлекательным, но Чжун Ли вошёл в эти отношения, казалось, слишком бесстрастным. Мысли в голове Аякса приобрели совсем другой оттенок. Ревновал ли он Чжун Ли к некоторым персонам? Наверное, да. Почему? Потому что был собственником. Но в то же время ему было отчасти параллельно на ситуацию с Дилюком и Альберихом. Хотел ли он прекратить встречи под покровом ночи с императором? Пока нет. Возможно, если бы в его жизни появился новый сильный соперник, то ему бы хотелось заполучить уже его. Значило ли это, что он не испытывает никакой привязанности к этому мужчине? Предвестник вдруг резко расслабился, а небольшая морщинка на лбу разгладилась. Все эти домыслы бессмысленны. И как же всё-таки это всё утомительно — думать о таких вещах.       Итак, простыми словами, он никак не мог быть вовлечен в любовную историю с этим человеком. Поэтому он застыл от неожиданного острого и непонятного чувства после следующих слов мужчины, равнодушно направленных в его адрес:       — Давай прекратим наши встречи.       Аякс, быстро оправившись от шока, ехидно переспросил:       — Ты решил меня бросить? Умеешь же выбирать подарки, владыка. — он как ни в чем не бывало подошёл к любовнику ближе, душа своими феромонами. Никогда это не работало.       — У тебя скоро, возможно, начнётся семейная жизнь. — Чжун Ли уперся пальцами ему в грудь, не подпуская слишком близко. — Я правда не считаю, что наши встречи будут уместны. И это именно подарок тебе, потому что очевидно — ты успел слишком привязаться ко мне. Твоему образу не подходит такое увлечение.       Тарталья с недоумением посмотрел на императора. Это какая-то нелепая шутка?       — Костёр греет меня в холодные ночи, но это не значит, что я привязан к нему. Какая настоящая причина? — Аякс разжал одеревеневшие губы и проговорил пересохшим горлом. Он начинал злиться.       — К тому же я никогда не буду с тем, кто состоит в браке. Это принцип. — добавил альфа, ничуть не смущаясь от того факта, что пару секунд назад в его комнате все книги упали с полок. Зверь в человеке напротив негодовал, но Чжун Ли знал, что так будет.       — Ты не можешь меня кинуть только из-за такой несущественной мелочи, — внешне Аякс оставался ледяным, несмотря на агрессивные ментальные витки гневающейся сущности. Отказ подчиняться её очень сильно задел. — Архонты, просто посмотри на меня и скажи на кого ты меня променял. Во дворец привели вкусно пахнущих омежек? Может, не только их? — легкомысленно предположил альфа, вглядываясь в бледное лицо. — В чём проблема поделить их со мной? Тебе необязательно от меня уходить.       — Тебе легче поверить в то, что у меня есть кто-то на стороне, чем в то, что я человек принципа? — со спокойствием рассудил мужчина, которое Предвестник нашёл тревожащим.       — Принципы не так много значат, как о них говорят. Они падают первыми, когда появляется кто-то интересный и соблазнительный. — уверенно возразил он, усмехаясь. — Ты что-то говорил про привязанность, Чжун Ли. Может, это ты стал видеть во мне кого-то большего, чем грелку в постели? А сейчас сбегаешь под покровом благородности.       — Даже если так, то причина не могла быть только в этом.       — Даже если?.. — Аякс снова рассмеялся, но как-то нервозно. — Не дури мне голову. Ты всегда хотел держать меня ближе к себе, чтобы в случае чего было проще всего меня устранить.       — В глубине души ты желаешь быть устраненным. — император устало пожал плечами, словно для него этот диалог уже перестал иметь какое-либо значение.       — У меня нет души. — альфа вцепился пальцами в подбородок мужчины, сильно сжимая и дернул императора на себя.       Удар.       Не пощечина, именно полноценный удар! Аякс убрал свою руку от чужого лица и переместил себе на пульсирующую щёку. Он остался стоять на месте, гневно разъедая взглядом бывшего любовника.       — Когда действительно будет так, то я буду рядом, чтобы выполнить твоё желание. И в тот момент ты не будешь задавать никаких вопросов мне, тебе станет безразлично. — император, похоже, не собирался больше объясняться, но всё же уступал напористости. — Мне не всё равно на тебя, Аякс. — выдохнул он, отчего Тарталья непроизвольно дернулся, сразу же сильно раздражаясь от этой ненужной лжи. — Но я не тот, кто будет подпитывать твои тяги к саморазрушению сейчас. И для достижения своих целей мне никогда не нужно было доводить наши отношения до постельных.       Аякс снова заулыбался.       — С чего ты вообще взял это абсурдное обвинение? — злобно прошипел альфа, готовый накинуться в любую секунду. Но ему так хотелось знать, до безумия и побелевших костяшек пальцев. Ему надо было знать.       Брюнет выгнул вопросительно бровь.       — Я всё ещё про мою якобы привязанность. — уточнил Предвестник, напирая на императора так сильно, что у мужчины вышел пот на висках от напряжения и сопротивления.       — Полагаю, это именно то, о чём тебе придётся думать на досуге уже самому, — Чжун Ли, не теряя лица, выпрямился сильнее и одним приказным действием указал альфе на дверь, — а сейчас уходи.       Аякс приподнял руки и показал ладони, якобы свидетельствуя, что всё, нападать он не намерен и сейчас уйдёт. Однако император нахмурился и стал выглядеть серьезнее, предчувствуя неладное. И всё же Тарталья, оскалив зубы в примирительной улыбке, медленно вышел из помещения, ничего больше не сказав.       Вернувшись в Снежную, Аякс ушёл на пару дней в самый настоящий запой. К сожалению, крепкий алкоголь был не настолько убедителен для сущности: она всё также ненасытно заполняла его желанием расправиться со всеми, кто когда-либо переходил дорогу. Он был страшно зол. Сначала.       «Позже», — говорил сам себе Аякс, сгорбившейся фигурой сидя над своим столом и расплываясь в пьяной улыбке. Он удовлетворит свои кровожадные помыслы позже, это произойдёт обязательно, но сегодня он хотел бы сделать вид, что в нём осталось ещё что-то неплохое.       Что ж. Его бросили, а он оказался недостаточно к этому подготовлен, потому что уверенно думал, что их отношения с Чжун Ли взаимно удовлетворительны настолько, что тому просто в голову не взбредет разрывать их. Аякс не чувствовал какого-то горя, ему не было больно или обидно, скорее, на него накатила какая-то смиренная грусть. Он не был никогда сентиментален, поэтому это слово, возникшее в его нетрезвой голове, вызывало непроизвольную усмешку.       Холодный блеск голубых глаз остановился на аккуратной папке, небрежно кинутой им же ещё пару часов назад. Документ, лежавший в ней, являлся подтверждением того, что скоро он мог стать мужем. Что Альберих собирается предпринять? Может, ничего? Продолжая косо улыбаться, Аякс устало провёл ладонью по взъерошенным волосам, отказываясь даже предполагать возможные уловки бывшего приятеля. Это стало казаться смертельно скучным.       Как поступить? Рыжеволосый с силой сжал граненый стакан со спиртным. Звонкий треск в ладони не разбудил его от всех тех мыслей, что заползли в мозги. Напиток брызгнул в разные стороны, марая всё вокруг, стекло впечаталось в его грубую руку, но глубокие раны мгновенно начали затягиваться. Если его сущность — это болезнь, то только не физическая. Как славно, как славно.       В конце концов, ненависть — это всё, что он должен чувствовать. Но сейчас не осталось и её.       Он был одинок. И впервые ему от этого факта стало как-то тоскливо.       — Срочное письмо, господин, — бета без стука вошёл в помещение, хотя, возможно, Аякс просто не расслышал, находясь глубоко в своих мыслях.       Когда слуга удалился, немного шокированный видом своего хозяина, то альфа лениво дотронулся до пергамента. Ощупывая края бумаги, он уже сейчас знал, что оно от мастера Крепуса. Ему было даже слегка не любопытно, однако он мирился со срочностью сообщения. Вскрыв письмо резким действием, Аякс неторопливо вчитывался в строки, написанные явно в спешке и волнении. Дочитав, он протянул пальцы к бутылке, продолжив своё незавидное времяпровождение, будто прочёл что-то маловажное. В тот момент, когда последняя капля попала в разгоряченное горло, Предвестник вдруг подумал, что скреплять брачный договор с Дилюком Рагнвиндром было с самого начала ошибкой. Но не ему за неё расплачиваться. Он снова выйдет безнаказанным из этого скандала, как и всегда.       А потом он, встав и выпрямившись, позвал слугу, сказав, чтобы ему всё подготовили для дороги.