Прогрессивное Решение Конфликтов

      Двалин просыпается от громкого стука в голове, что никогда не является хорошим знаком.       Молот Махала, думает он, возвращая немного жизни в свои окоченевшие, ноющие конечности, что случилось? Орки? Гоблины? Настойка Глоина?       Поскольку Двалин в основном невредим, за исключением странной пустоты в его самых последних воспоминаниях, он подозревает последнее. По крайней мере, где бы он ни был, там темно, а земля холодная, твёрдая и чудесная, и Двалин собирается снова закрыть глаза — просто до тех пор, пока стук не прекратится, — когда упомянутый стук становится громче.       — Эй, эй! — кричит знакомый голос, — давай, не притворяйся мёртвым, ты, большой болван!       С ворчанием Двалин заставляет себя открыть глаза. Он почти сразу же закрывает их, когда видит перед собой в луже пролитого эля очень странное отражение мохнатых ног Нори, стучащих по железным прутьям клетки.       Тюремная камера. В Эреборе. Верно.       Полумёртвый мозг Двалина соизволил вспомнить отвоевание горы у дракона, за которым последовал короткий, но напряжённый момент, когда эльфы и люди пришли с требованиями, а затем большой пир, как только все было улажено.       Пир, на котором Торин произнёс речь... Всё, что было после этого, представляет собой набор размытых образов: эль, фейерверки, ещё эль, фальшивое пение, эль, тушёное мясо с грибами, дикие танцы на столах (и Двалину действительно не нужно было знать, что Глоин может так раскачивать бёдрами), эль, акробатика в помещении, развевающаяся одежда, щёлканье наручников, крики людей. И каким-то образом он оказался здесь, на полу подземелий Эребора.       — Эй, болван, есть кто дома?       Только из-за этого Двалин хочет игнорировать Нори.       Но кто знает, что произошло. Или в какую передрягу вляпался Торин.       Исполненный долга, Двалин подталкивает себя вверх, чтобы обнаружить, что Нори действительно щеголяет ногами сатира, козлиными копытами и всем таким.       — Яйца Махала, что случилось? — разражается Двалин.       Нори корчит гримасу. Двалин замечает, что его волосы к тому же украшены конфетти и лентами. «Гэндальф», — говорит он и тычет пальцем через плечо, где громко храпит человек в чёрно-серой мантии.       Двалин поднимает бровь.       — Он начал произносить заклинания наугад, — объясняет Нори. — Я думаю, ты притащил его сюда примерно после того, как он превратил Оина в землеройку.       — Так как же ты оказался здесь? И вот в таком виде? — Двалин критически изучает его. Тот факт, что он не может вспомнить, не помогает, но он не удивился бы, если бы Нори поддержал случайное применение магии Гэндальфом.       — Он превратил меня в козла, — невозмутимо говорит Нори. — Козы — стадные животные. Конечно, в конце концов я последовал за ним.       Двалин снова моргает. Его бедной головы не хватает, чтобы понять. Кстати о хватании, куда делись его топоры?       — Значит, магия ослабевает?       — Гэндальф действительно обещал, что так и будет, прежде чем он превратил Даина в белку, а Тауриэль — в орла.       Слишком много, решает Двалин. Слишком много для него, чтобы справиться. Время найти Торина или Балина — и пусть они решают, что делать.       — Эй, куда ты идёшь? — кричит Нори, снова громыхая прутьями решётки. — По крайней мере, выпусти меня!       Двалин не останавливается:       — Нет, пока магия не исчезнет, — говорит он, — ты можешь быть заразным.       Он игнорирует протестующие крики Нори (в том числе очень интригующее «Я приковал Торина к его кровати!»). Это несложно, так как вместо этого он может просто сосредоточиться на пульсации в голове. У него есть некоторый опыт в облегчении головных болей, вызванных злоупотреблениями. Хотя это действительно ощущается немного по-другому. Более болезненным. И размытым.       Тогда, скорее всего, все остальные тоже не в ресурсе. Это означает, что ему не нужно торопиться.       Вместо того, чтобы направиться прямо в верхние залы, Двалин поворачивает к источникам Эребора. Там он досыта напивается холодной родниковой водой, прежде чем открыть дверь в один из своих любимых небольших горячих источников...       И сразу же закрыть. Уютно прижавшись друг к другу, в воде сидят два седых гнома. После ещё одного внимательного взгляда Двалин узнает своего брата, даже несмотря на мокрые волосы и след от укуса на плече. Второй, после взгляда в сторону кучи одежды и смехотворного количества бус, тоже легко вычисляется: Дори.       Это не такой уж большой сюрприз, говорит себе Двалин, снова закрывая дверь как можно тише. Любой другой день был бы лучше для этого откровения.       По крайней мере, говорит он себе, сердито топая наверх, чтобы найти Торина, он не видел никаких неподобающих деталей.       Чего нельзя сказать о Бомбуре, который совершенно голым растянулся на столе посреди пиршественного зала.       Двалин даёт ему отдохнуть. Если кто-нибудь спросит, он никогда там не был и ничего не видел (или, точнее, если спросит жена Бомбура, потому что у нее скверный правый хук, а Двалин весьма горд тем, что до сих пор сумел сохранить все свои зубы).       Его мозг решает напомнить, что Глоин был не единственным, кто танцевал на столах. Кто-то размахивал тканями. Кто-то еще бросался салатом. Тот, кто пел, вероятно, никогда в жизни не слышал ни одной чистой ноты.       Двалин содрогается и тащится дальше. На полпути к следующей лестнице он натыкается на тихо похрапывающего стражника в парадных доспехах золотой ковки. Вероятно, один из железностопов, поскольку Двалин их не узнает.       — Ты, — рявкает он, — что ты делаешь, спишь?       Стражник подпрыгивает с довольно пронзительным визгом. Крошечные ручки появляются из доспехов и возятся со шлемом, а широко раскрытые карие глаза умоляюще смотрят на Двалина:       — Мастер гном, — со слезами на глазах говорит младшая дочь Барда, Тильда, — что случилось? Что такое... о, мне так жаль! Пожалуйста, не сердитесь на меня, мастер гном.       Гнев Двалина сменяется смущением. Кричать на маленьких девочек, серьёзно?       — Нет, нет, прости, я принял тебя за кого-то другого. Я не хотел на тебя кричать.       Глаза Тильды загораются: «Спасибо», — затем она смотрит направо и налево, и в её глазах снова появляется намёк на беспокойство:       — Вы случайно не знаете, что случилось с моим папой? Или Баином, или Сигрид?       Двалин сглатывает, внезапно очень неловко осознавая, насколько огромен и пуст сейчас Эребор. Большой зал был пуст, если не считать Бомбура в поистине не подходящей для ребёнка позе.       — Боюсь, я не знаю, — говорит Двалин. И поскольку он большой тряпка, то решает, что, где бы ни был Торин, он, вероятно, может подождать. — Как насчёт того, чтобы пойти и поискать их?       Тильда вполне довольна этим.       И, хотя Двалин изо всех сил старается говорить на «безопасные, подходящие для детей» темы, вскоре он обнаруживает, что Тильда гораздо больше интересуется оружием, битвами и лучшим способом расчленения орков, чем поддержанием разговоров на более дружелюбные темы.       — Я читала, что, когда вы перерезаете главную артерию, кровь буквально брызжет, как гейзер, — восторгается Тильда, радостно громыхая доспехами, которые Двалин не смог убедить ее сбросить. — Это действительно происходит?       — Что ж, — Двалин замолкает, ища, чем отвлечь внимание, прежде чем обнаруживает кружащегося Даина, одетого только в шелковую тунику и поющего старую застольную песню о красоте гор.       Двалин надеется, что он их не видит.       Его молитвы остаются без ответа.       — Кузен, — весело восклицает Даин, направляясь к ним, — спой со мной!       — Я бы предпочел не делать этого, — отнекивается Двалин, медленно отступая назад. — Как видишь, кроме того, я...       — О, разве твоя любимая песня не о работе с молотком? — Даин шевелит бровями. Двалин краснеет и бьет своего двоюродного брата, кивая в сторону Тильды.       — Конечно, конечно, — говорит Даин, его безрассудно хорошее настроение непоколебимо. — Это песня о вине Дорвиниона? Колыбельная Ривенделла? О нет, я знаю, Потрошительная песня — она всегда была твоей любимой!       Двалин стонет. Тильда смотрит на Даина так, словно только что открыла для себя своего нового героя.       — Это звучит потрясающе, — говорит она. — Ты можешь научить меня?       Это, конечно, означает, что путь Двалина теперь омрачён парочкой, весело поющей о перерезании шей, разбивании голов и отрубании конечностей. Он надеется, что Бард не убьёт их. (Впрочем, Двалин поймет, если он это сделает.)       Что ещё раз поднимает вопрос о том, где на самом деле находится Бард. Или кто-либо другой, способный взять на себя ответственность и в идеале контролировать ситуацию. Но сейчас, когда Гэндальф потерял сознание в подземелье, Балин наслаждается интимным тет-а-тет в горячих источниках, а Даин всё ещё пьян от того, что они все пили прошлой ночью, он не уверен, что хочет знать ответ.       Тем более что его мозг выдает новые отрывки воспоминаний. Они включают в себя Кили и Леголаса, раскачивающихся на люстрах, фейерверки в помещении, мерцающие огни и густой разноцветный туман. Бильбо и Торин забились в угол, используя свои рты для совсем другого общения.       Что, чёрт возьми, было в этом эле?       — ... а потом его мозг начал хлюпать, хлюпать, хлюпать, и орк упал замертво. Следующий подкравшийся ко мне так шлёпнулся, что я подумал: «отрубить ему голову», — поёт Даин, и Тильда весело вторит «отрубить ему голову, отрубить ему голову» ясным, ликующим голосом. Каменные коридоры усиливают их голоса.       — О, доброе утро, — прерывает кто-то, и Двалин замечает одетую в меха фигуру Радагаста, запрягающего свои сани с кроликами, установленные напротив ворот. — Ты исполняешь весьма миленькую мелодию.       — Спасибо, — сияет Тильда, в то время как Даин игриво шлепает мага по руке. — Ты хочешь присоединиться? Акустика в Зале Королей всегда была превосходной!       — О, благодарю, но, боюсь, я должен уйти, — отказывается Радагаст. Вероятно, это о чём-то говорит: возможно, Двалин вот-вот потеряет своего единственного, казалось бы, вменяемого компаньона. (Двалин не хочет сосредотачиваться на этом, поэтому он решает вместо этого сосредоточиться на кроликах. Они довольно большие. Он задаётся вопросом, как они могли бы действовать в бою. Неужели у всех кроликов такие острые зубы?)       — Ну, тогда счастливого пути, — провожает его Даин. — И, пожалуйста, пришли рецепт этого замечательного грибного рагу!       Грибное рагу.       Грибное рагу.       Пазлы внезапно складываются воедино в голове Двалина. В этом виновато не чрезмерное увлечение элем, не слишком шумная вечеринка, а фирменное грибное рагу Радагаста.       Что там сказала Тауриэль? Слышать цвета? (Правда, эти слова были произнесены во время раунда детской игры на координацию, в которую все играли для урегулирования международного конфликта, так что, возможно, они уже тогда наелись грибов.)       — Кузен, ты в порядке? — спрашивает Даин.       Когда Двалин промаргивается, Радагаст резвится вдалеке, Тильда машет ему вслед, пока её доспехи лязгают и щёлкают, а внешний мир остается тихим, мирным и совершенно нормальным.       Пока с неба не валится медведь.       Буквально.       — А-а-а! — кричит Даин.       — А-а-а! — кричит Двалин.       — Мистер Беорн! — восклицает Тильда и подбегает, чтобы обнять упомянутого медведя. Двалин и Даин тщетно тянутся к ней, и сердце Двалина готовится к мрачному финалу (Беорн не контролирует свою медвежью форму, он помнит, как Гэндальф говорил им об этом. Он всё ещё может видеть, как этот страшный зверь прорывается сквозь кусты в поисках тринадцати гномов и одного хоббита.)       Но Тильда обнимает Беорна за шею, и Беорн прижимает к себе маленькую девочку, одетую в гномьи доспехи.       — Доброе утро, мисс Тильда, — приветствует он, и Двалин дёргается, услышав грохочущий голос медведя. — Ты хорошо отдохнула?       — Именно так, — весело отвечает она. — Но я потеряла из виду свою семью. Я очень надеюсь, что они не попали в беду. Папа всегда попадает в неприятности.       — Хм, — урчит Беорн. — Тогда нам придется пойти и поискать их.       Таким образом, их весёлый квартет неторопливо прогуливается по склонам Эребора. Как повезло, думает Двалин, что рядом никого нет, чтобы увидеть их: маленькую девочку, одетую в доспехи, гнома в тунике, медведя и его самого. Медведь, одетый в тунику гном и девочка в доспехах вернулись к обсуждению вариантов расчленения. Беорн вносит важный вклад в изучение различий между орками и гоблинами.       — Кто это там внизу? — спрашивает Двалин просто потому, что слышать, как Тильда спрашивает Беорна о вкусе орка, немного чересчур в это на самом деле очень солнечное и приятное летнее утро. Озеро сверкает голубым, а белые волны, тянущиеся за двумя фигурами, которые, кажется, скользят по воде, замечательны.       — Это эльфийский принц и ваш молодой библиотекарь, — говорит Беорн. — Они готовились испытать свое изобретение, когда я поднимался на гору.       — Ты забрался на гору? — спрашивает Тильда, глядя на Беорна с нескрываемым восхищением. Двалин обнаруживает, что его взгляд устремлён на высокую вершину Эребора. Она довольно... высокая.       Беорн хмыкает:       — Честно говоря, просто захотелось это сделать. В своей обычной форме я слишком боюсь высоты, но раз уж из-за Гэндальфа я застрял, то подумал, почему бы не попробовать.       — И ты добрался до самого верха? — спрашивает Тильда.       — Да, я это сделал.       — Как это было?       — Холодно. Ветрено. И на вершине был один из тех странных видящих камней, паладин, или как вы их называете.       — Палантир! — восклицает Даин. — Так вот куда он делся!       Когда выражение лица Тильды выдает только непонимание, он объясняет: «Они позволяют общаться с теми, у кого есть другие камни. Это сложная магия, и многие камни были утеряны или попали в руки злых людей».       — О, — лицо Тильды вытягивается.       — Ты уничтожил его? — спрашивает Двалин Беорна.       В ответ он получает очень зубастую ухмылку.       — Может быть, — говорит медведь. — По крайней мере, я использовал его, чтобы почесать очень интересное место.       Даин разражается хохотом. Тильда моргает, а Двалин закатывает глаза.       — Хорошая идея, хорошая идея, мой друг, на самом деле... — Даин проницательно поправляет свою тунику, и Тильду озаряет:       — О, ты имеешь в виду, что ты обдурил их? Баин и Сигрид делали это всё время, когда у бургомистра были люди, наблюдающие за нашим домом, — весело рассказывает она. — Они всегда уплывали довольно быстро. На это было забавно смотреть.       — Отличная стратегия, — одобрительно кивает Даин (и Двалин приходит в отчаяние, думая, что этот человек действительно вырастил Торина II, наследника Железных Холмов). — Твой отец научил вас?       — Нет, он так и не понял, — говорит Тильда, а затем снова поворачивается к фигурам на озере. В этот момент Двалин понимает, что они не скользят по воде с помощью магии. Они стоят на досках, держась за верёвки, прикреплённые к воздушным змеям. Большим воздушным змеям.       Пока Двалин наблюдает, одна из фигур на мгновение взлетает и летит. Крик эхом разносится до самого Эребора. Это голос Ори.       — Я так рада видеть, что это работает, — заявляет Тильда, и Беорн кивает. — Они так долго не спали, делая расчеты.       — Сначала принц хотел использовать летучих мышей, — добавляет Беорн. — Рад, что он этого не сделал. Ветер, кажется, легче контролировать. Также меньше шансов, что он попытается съесть тебя.       — О, летучие мыши могут съесть тебя? Как они это делают? Они пикируют прямо к горлу? Или сначала атакуют глаза? У них есть яд? — снова любопытствует Тильда.       Двалин незаметно уводит их подальше от озера. Ори и Леголас могли пострадать от грибного рагу, а могли и не пострадать. То, что они делают, в любом случае не выглядит особенно разумным.       Он не совсем рассчитал свои усилия, в результате чего Даин берёт инициативу в свои руки и ведёт их прямо к разрушенным стойлам Эребора. Это не так уж плохо, хотя гномы из войска Даина, присматривающие за размещёнными там боевыми кабанами, смотрят на них с некоторым настороженным удивлением.       Никто не приближается. Их король радостно поёт в сопровождении огромного чёрного медведя. Двалин понимает, что сейчас, конечно, не время громко сомневаться в королевской власти.       — Привет, — кричит другой знакомый голос, который никогда не придавал особого значения королевской особе. — Разве это не чудесное утро?       Копыта цокают по земле. Один из звуков принадлежит боевому кабану, и он знаком Двалину. Другой — не так уж хорошо.       — Баин! — радостно восклицает Тильда. На один очень безумный момент Двалин задаётся вопросом, не превратил ли Гэндальф Баина в кого-нибудь наполовину кабана, как он сделал с Нори.       Всё не так уж и плохо. Или, может быть, хуже. Поскольку Баин сидит верхом на лосе Трандуила, бока животного мокры от пота, когда оно бежит за могучим боевым кабаном Даина, на котором едет Бофур. По какой-то причине, которую Двалин не хочет выяснять, оба всадника облачены в эльфийские доспехи и вооружены гарпунами.       — Значит, гонка прошла хорошо? — интересуется Беорн, потому что у него, по-видимому, иммунитет к волшебным грибам.       Оба радостно кивают: «Мы подумываем о том, чтобы спуститься вниз и поохотиться на рыбу», — говорит Бофур.       — Поймать завтрак, — бодро добавляет Баин, так вращая свой гарпун, что Двалин накричал бы на любого солдата за такое обращение с оружием.       — О, я хочу пойти с вами! — восклицает Тильда. — Я могла бы показать вам, как расчленять рыбу, — говорит она Беорну и Даину. — У меня это очень хорошо получается!       Беорн и Даин с энтузиазмом кивают, потому что расчленение рыбы, по-видимому, — потрясающее предложение. (По сравнению со всем, что сегодня происходит вокруг них, Двалин думает, что это действительно так.)       — Приведи мне моего кабана! — приказывает Даин кому-то. — И ещё одного для юной леди!       — Я получу своего собственного кабана? — Тильда визжит от возбуждения.       — Конечно! — сияет Даин — Я покажу тебе несколько приемов, как лучше всего расчленять людей, сидя на кабане. Люди всегда думают, что нужно хвататься за горло, но, по правде говоря, как только ты оказываешься наверху, горло становится не таким уж удобным. И если тебе не удастся прорезать его насквозь, ты рискуешь вывихнуть руку или потерять свой клинок...       Отвлёкшись от этой веселой беседы, Двалин поворачивается к Баину. Он выглядит крошечным на фоне, должно быть, необычайно большого лося.       — Ты в порядке, парень? — спрашивает он. Неужели грибы побудили его украсть лося Трандуила? Почему эльфийские стражники позволили ему это сделать? Почему лось позволяет ему это?       — Вполне, — отвечает Баин. — И не волнуйся, Трандуил сказал забрать своего лося. Ты знал, что его зовут Арас? Это значит «Лось», лось—«Лось», я думаю, это потрясающе!       Даин взрывается неистовым смехом. По крайней мере, говорит себе Двалин, если у Даина и Баина схожее чувство юмора, есть хороший шанс, что Дейл и Железные Холмы сохранят хорошие отношения на века вперёд. Чем меньше будет сказано о здравом и разумном, тем лучше.       — Удивительно, — признает Даин, утирая слёзы от хохота. — Действительно удивительно! Я никогда не думал, что этот старикашка на такое способен!       — Как зовут ваших кабанов? — спрашивает Тильда.       — Ну, Бофур здесь катается на Конфетке, наступающей, — объясняет Даин. — А тот, кого мой помощник приведёт для тебя, — это Цветок Вишни, резак.       — Как чудесно! — восклицает Тильда, в то время как Двалин задаётся вопросом, всегда ли у его дальнего родственника были такие странные идеи для кличек или это проявилось только прошлой ночью. Он поднимает глаза на Бофура, но обнаруживает там только небо. (Что, вероятно, является своего рода метафорой для этого дня или его жизни, но Двалин быстро вступает в стадию, когда он предпочел бы видеть меньше метафор.)       — О, — говорит Бофур с земли, — я думаю, что гравитация сегодня немного сильнее.       Конфетка фыркает и делает элегантный шаг в сторону, как бы дистанцируясь от карлика. Бофур ухмыляется и похлопывает ее по шкуре: «Да, да, я знаю. Она гораздо симпатичнее мешка с картошкой», — он указывает на Тильду, и Конфетка, похоже, горячо соглашается. Двалин должен задаться вопросом, был ли упомянутый кабан человеком до какой-то неудачной встречи с волшебником.       Тот факт, что он не может бесцеремонно отвергнуть эту гипотезу, вероятно, указывает на ещё один знак Вселенной, говорящей ему брать и убегать с криком.       — Ну что ж, — говорит Даин после того, как ему удалось усесться в седло, не выставляя никакую часть себя напоказ. — Поехали на пляж!       — Вы не собираетесь идти? — спрашивает Тильда Двалина и Бофура.       Двалин качает головой: «Мне нужно найти Короля.» Он не совсем уверен, что Бофур планирует делать, поскольку, похоже, ему очень понравилось на земле.       — Что ж, удачи с этим, — желает Даин. — Думаю, в последний раз я видел, как Торин признавался в своей вечной любви статуе Махала во втором коридоре.       Может быть, Двалину стоит присоединиться к Бофуру на земле. Это выглядит удобно и красиво. И надёжно в том смысле, в каком остальной мир отказывается быть.       — Удачи! — желает Беорн, а потом они уходят.       — Яйца Махала, — ругается Двалин, потому что ноги его не подвели и он не отпрянул с криком. (Пока нет.)       — Да, Торин пытался приласкать их, обещая вечную любовь и так далее, — вмешивается Бофур с земли, выглядя более осведомлённым, чем думал Двалин. — Бильбо наблюдал и находил все это очень забавным, мне кажется, он что-то отвечал.       — Что-нибудь ещё, что я должен знать? — спрашивает Двалин тоном человека, который думает, что хуже уже быть не может. Один король поёт в тунике, другой соблазняет статуи, два других правителя все еще отсутствуют. И это тогда, когда Беорн мог бы провести кого угодно через палантир, начиная с таинственного Некроманта (который, согласно разглагольствованиям Гэндальфа, мог быть просто самим Сауроном. Это было весьма хорошее грибное рагу, думает Двалин, качая головой) и до пары случайных золотых рыбок с земель восточного моря.       Радагаст, вероятно, знал, почему ему пришлось так быстро отступать.       — Только то, что Гэндальф превратил Тауриэль в орла, чтобы она, Сигрид и Кили могли ненадолго отправиться на восток, — услужливо предполагает Бофур, и Двалин желает, чтобы земля разверзлась. — Повидать мир, набраться кое-какого опыта, знаешь ли. Они не забыли забрать немного золота из Эребора, так что, я думаю, они хорошо повеселятся.       Или оставят за собой след хаоса и разрушения. Двалин путешествовал с Кили, он видел, как сражается Тауриэль, и его очень короткое знакомство с младшей сестрой Сигрид показало, что у Сигрид есть информаторы, в то время как Тильда хочет убивать орков.       Действительно, весёлые, весёлые времена.       — Ты знаешь, где Фили? — вместо этого спрашивает Двалин. Если бы они потеряли обоих наследников, это привело бы к особенно плохой статистике. (И медленной и мучительной смерти, как только Дис узнает.)       Бофур пожимает плечами: «В последний раз я видел его, когда он бродил по сокровищнице».       — Хорошо, — заявляет Двалин и наклоняется, чтобы поднять Бофура. — Ты идёшь со мной.       Их обратный путь в Эребор долог, неустойчив, но, по крайней мере, больше не наполнен ужасающими откровениями. Бофур, похоже, довольствуется тем, что напевает какую-то хоббитскую застольную песенку. Двалин, похоже, смутно припоминает, что Бильбо, возможно, тоже пел. Впрочем, довольно рано. По неизвестным причинам он позаимствовал корону Трандуила для своего выступления.       Они натыкаются на упомянутую корону. Она лежит наполовину погребённой под грудой одежды: шелка и поношенная кожа, прекрасные сапоги Трандуила вперемешку с парой очень поношенных. Дверь в караульное помещение позади закрыта.       — Кто-то повеселился, — щебечет Бофур, дёргая бровями.       Двалин может только радоваться, что Тильда решила последовать за сумасшедшими к озеру. Он предпочел бы не быть тем, кто объясняет ей, почему её отец оставил всю свою одежду снаружи. (Конечно, позволить медведю объяснить ей, как лучше всего убивать орков, очевидно, является моральным поступком. Двалин поёживается.)       Что-то грохочет за дверью. Раздаётся прерывистый вопль, который превращается в протяжный стон.       — Всё ещё веселится, — поправляет Бофур свое заявление и не протестует, когда Двалин подгоняет его. Он и так знает слишком много. Может быть, какие-то побочные эффекты грибов убьют эти воспоминания позже? Предпочтительно все, начиная с того момента, когда Гэндальф предложил эту ужасную игру хоббита, и далее?       Они направляются в Зал Королей. И Двалин очень рад, когда они не натыкаются на какие-либо другие груды одежды или другие компрометирующие улики. Обугленные пятна в коридорах могли быть вызваны драконом — хотя, гораздо более правдоподобно, фейерверками в помещении.       (Двалин в настоящее время очень склонен к тому, чтобы оставить Гэндальфа в подземелье.)       Они действительно находят Фили в Зале Королей. Он облачён плащ Торина, корону Торина и мёртв для всего мира.       — Лучше дай парню отдохнуть, — мягко советует Бофур. — Он съел довольно много тушёных грибов. Я думаю, он видел музыку или что-то в этом роде в конце. О, и ещё он хотел, чтобы Бифур изучил магические порталы.       Двалин чувствует, что быстро теряет веру в линию Дурина. Возможно, они блестяще выступили под давлением. Торин был удивительным лидером в изгнании и удивительным на протяжении всего квеста. Но положи им в рагу немного грибов, и вдруг все начинают танцевать. Или создавать порталы. Или улетать на эльфах, превратившихся в орлов.       — Тогда давай оставим его, — соглашается Двалин, и они выскальзывают обратно. Пока Двалин раздумывает, что же теперь делать, Бофур весело предлагает осмотреть королевские покои.       — Я думаю, именно туда Нори позже отправился с наручниками.       И часть Двалина внезапно понимает, что он действительно не хочет этого знать. Тем более, что он не забыл, что сказал Нори.       Но он всегда выполнял свой долг. Даже если вселенная действительно желает, чтобы он убежал с криком.       Они слышат их в тот момент, когда входят в королевское крыло.       — Привет, — кричит Бильбо, — есть кто-нибудь снаружи?       — Привет! — вторит ему Торин.       — Нам бы не помешала помощь!       — Здесь есть кто-нибудь?       Двалин и Бофур обмениваются взглядами. По крайней мере, думает Двалин, сейчас они этим не занимаются.       — Идём! — объявляет Бофур, прежде чем Двалин с трудом открывает дверь.       Что ж, тот факт, что они не занимаются этим, не означает, что они не совершенно голые, и следы их прежней деятельности все еще хорошо видны. По крайней мере, стратегически верно выбранные позиции означают, что Двалин и Бофур не лицезреют ничего компрометирующего.       Торин и Бильбо также прикованы друг к другу наручниками с помощью цепи, искусно обмотанной вокруг декоративного золотого украшения каркаса кровати.       Значит, Нори не лгал, думает Двалин. К несчастью.       — Может, нам их тоже оставить? — непринужденно осведомляется Бофур.       — Эй! — кричат Торин и Бильбо в один голос.       — Я имею в виду, вы, очевидно, максимально используете свою ситуацию, — продолжает Бофур и указывает на скомканные простыни. — Действительно, почему бы вам не насладиться моментом ещё немного?       Двалин собирается оставить Нори и Гэндальфа в подземелье. Никто даже не знает, что они там — это будет идеально.       — У меня были планы, а Торину нужно править королевством, — категорично отвечает Бильбо. — Это немного сложно сделать голым и прикованным к кровати.       Бофур наклоняет голову: «Да? Ты пробовал?»       Язык тела Торина выражает что-то между «Махал, срази меня сейчас» и «Я хочу убить всех в этой комнате». Это вызывает некоторые опасения, и, вероятно, это причина, по которой Двалин ещё не разобрался с цепью.       — Я бы предпочёл этого не делать, Бофур, — упрекает Бильбо. — Не могли бы вы просто передать нам ключ? Нори положил его вон на тот стол.       Судя по складке между бровями Бильбо, Двалин предполагает, что в этой горе есть по крайней мере еще один человек, желающий продлить пребывание Нори в подземелье. Особенно когда, сняв наручники, они обнаруживают, что Нори также похитил их одежду.       Не так уж сложно найти запасной комплект старых туник для Торина, но они немного велики для Бильбо. Воротник продолжает сползать с его плеча, и ему приходится снова натягивать его. Эта деталь, судя по румянцу, покрывающему его щёки, не ускользнула от Торина.       Можно было бы подумать, что после того, как они провели одну ночь голыми и прикованными друг к другу на кровати, такие импульсы были удовлетворены, отмечает Двалин. С другой стороны, одним из лиц, о которых идёт речь, является Торин. Он мог бы декламировать гномью рок-поэзию, насколько Двалин знает.       — Где все, в любом случае? — спрашивает Бильбо, надевая безразмерное пальто. — Мы звали хоть кого-нибудь, кажется, несколько часов.       — Фили спит на троне, — невозмутимо говорит Двалин. — Кили скрылся с Сигрид и Тауриэль.       — Которую Гэндальф превратил в орла, — добавляет Бофур.       — Ори изобрёл какую-то летающую машину в сотрудничестве с Леголасом.       — Они сейчас тестируют её на озере, это действительно выглядит забавно.       — Даин учит Тильду убивать орков.       — Бомбур спит в холле, голый.       — О, я этого не знал! — восклицает Бофур. —Почему ты мне не сказал?       Бильбо и Торин смотрят на них очень, очень широко раскрытыми глазами.       — О боже, — говорит Бильбо, прежде чем начать идти, и тут же спотыкается о слишком длинный подол своего пальто.       Торин ловит его и хмурится: «Хочу ли я знать об остальном?»       Бофур пожимает плечами: «Я больше никого не видел. Ну что ж, Беорн. Он не пострадал, за исключением того, что он в своей медвежьей форме. Но он действительно дружелюбный. Также он взобрался на гору, до самой вершины».       — А как насчет Оина? Балина? — спрашивает Торин, неловко переминаясь с ноги на ногу.       — Мой брат хорошо проводит время, — отвечает Двалин и видит, как Торин съёживается. — Оин... Боюсь, я не совсем понимаю. Кто-то сказал, что его превратили в полевую землеройку?       Торин довольно тяжело опускается на ближайший табурет. Двалин решает, что им пока не нужно знать о Гэндальфе, Нори, Трандуиле и Барде. Однако это означает, что компания все еще не полностью учтена.       — Значит, никто не знает, что случилось с Бифуром? — быстро спрашивает Бофур.       Никто этого не знает, и поэтому начинаются поиски Бифура. Он не прячется ни в шкафу (почему Бофур решил заглянуть туда, Двалин просто не хочет знать), ни в оружейной, ни на кухне.       В конце концов смутное воспоминание Бофура о том, что Фили хотел исследовать магические порталы, приводит их к скрытой подземной зале, полной старых, рассыпающихся магических фолиантов. Судя по выражению лица Торина, Двалин предполагает, что он не единственный, кто даже не знал о существовании этой комнаты. (И, возможно, до вчерашнего вечера её не существовало.)       Тем не менее, Бифур там и рад их видеть.       — Неужели уже утро? — спрашивает он, отрывая взгляд от большого тома, написанного на кхуздуле, который Двалин с трудом понимает. Один из восточных диалектов? Прото-кхуздул?       — По-видимому, да, — несколько ворчливо отвечает Бильбо (он уже не меньше десяти раз споткнулся о пальто,а если он поднимет его, оно начинает сползать с его плеч), в то время как Бофур осматривает то, что выглядит как узкий меловой круг, выгравированный на земле. Это действительно выглядит безобидно, если не считать того факта, что инстинкты Двалина кричат. Воздух там тоже выглядит странно — что, конечно, означает, что Бофур протягивает к нему свои пальцы.       — Будь осторожен, это портал! — Бифур делает замечание своему двоюродному брату, который отстраняется.       — Портал? — эхом откликается Торин, сбитый с толку. Рядом с ним Бильбо разевает рот. Двалин знаком с понятием порталов не больше, чем любой из них, но он уже привык к этому конкретному утру.       Бофур, вероятно, родился готовым.       — Куда он ведёт? — спрашивает Бофур вместо того, чтобы задаваться вопросом, что означает существование порталов для их будущего и мира.       Бифур морщится: «Я не совсем уверен. Когда я отправил Ори и Леголаса, они сказали, что это сбросило их в главную библиотеку Гондора. Вернулись они с кучей книг. Однако я думаю, с тех пор всё изменилось, и я боюсь, что мастер Альфрид еще не вернулся».       Скатертью дорога, думает Двалин.       — Вы не знаете, куда он мог перенаправиться? — спрашивает Бильбо.       Бифур переминается с ноги на ногу: «Мордор».       Хорошо. У-упс.       — Я думаю, тогда нам лучше закрыть его? — предлагает Бильбо. — Кто знает, что может произойти.       — А что насчет мастера Альфрида? — спрашивает Бифур.       Бильбо наклоняет голову: «Судя по его вкусу в моде, я предполагаю, что он будет чувствовать себя там как дома».       Двалин мало что знает о моде Мордора. Он не думает, что Бильбо тоже знает хоть что-то об этом. Но, по его мнению, этот парень, Альфрид, выглядел как человек, которому нужно больше времени проводить на свежем воздухе, так что, если ему в конечном итоге придется возвращаться из Мордора пешком, это, вероятно, сотворит чудо с его цветом лица и физической формой.       — Хорошо, — говорит Бофур, когда Бифур несколькими точными движениями закрывает портал. — Будем надеяться, что библиотекари Гондора никогда не выяснят, куда исчезли их книги! А теперь я проголодался — может, возьмем чего-нибудь поесть и отправимся к озеру? На улице такой чудесный день.       Все с радостью соглашаются.       Неспешная прогулка к сверкающим голубым водам, думает Двалин про себя, по крайней мере, не означает бег с криком.       Они спускаются вниз всё ещё довольно разношерстной группой.       Итак, Фили плещется в волнах, где Баин, Даин и Тильда уже вовсю играют. С криком Бофур срывает с себя рубашку и тоже ныряет в озеро. Беорн дремлет в тени, Бильбо и Торин устраиваются в тени другого дерева, и, может быть, думает Двалин, может быть, это не так уж страшно.       Двалин находит себе хороший камень, на котором можно посидеть и посмотреть на воду. Да, думает он, немного безумно, но в конце концов никто не пострадал. Это должно что-то значить.       — Оин! — восклицает Бофур с веселым удивлением, а Двалин лениво оглядывается и видит Оина, сидящего в куче листьев. Голого, конечно, и всё ещё жующего кусок коры, но, по крайней мере, он больше не полевая землеройка.       — Это означает, что заклинание волшебника, должно быть, ослабло, — определяет Леголас, и Ори поддакивает.       — Наконец-то, — думает Двалин, но одновременно краем глаза видит, как морщится лицо Ори. Почему Ори должен быть недоволен тем, что все возвращается на круги своя?       Глубокое, глубокое, сердитое рычание эхом доносится из тенистого угла.       Конечно. Если заклинание на Оине исчезло, то же самое произошло и с заклятием на Беорне, которое позволяло ему контролировать свою медвежью форму. То, из-за чего он тихонько похрапывал в тени дерева, довольный тем, что все плещутся в воде.       Это время прошло. Кто-то кричит. Те, кто в воде, решают нырнуть, в то время как недовольный огромный медведь поднимается на ноги, обнажая острые зубы. Что ж, сардонически думает Двалин, какая-то часть его уже некоторое время испытывала желание убежать с криком.       По крайней мере, таким образом, он не единственный, кто это делает.

Конец, преследуемый медведем.