Дышать под водой

Песня лилась над синей вечностью — проникая до самого дна, она вынимала сердце из груди. Обнимая за плечи, обещала покой и умиротворение. Шёпот волн напевом вплетался в дивную песнь. Безбрежное счастье было столь близко, что ощущалось под пальцами — протяни руки и коснёшься. Перед глазами представали далёкие звезды, маяками отражаясь в синих морских просторах, что манили в дальний путь. Казалось, ты нашёл давнего друга, рассказывающего дивные сказки, который бережно укачивал в ладонях израненное сердце. Хотелось слиться с бескрайним миром. Но в следующий миг всё исчезло. И Джон вновь оказался в лодке, продуваемой ледяными ветрами — где прилетающие капли жалили замёрзшее лицо. — Это и есть знаменитая песня сирен? — горло свело от невыносимого чувства потери, но он нашёл в себе силы прокаркать вопрос. Во время сольного выступления, Джон сполз на дно лодки и опасно придвинулся к борту. Застывшее в неудобной позе тело продрогло до костей. Размяв конечности, казавшиеся чужими и неуклюжими, как после болезни, Джон с трудом сел. И только после этого обратил внимание на тёмный свербящий взгляд. — Тебе понравилось? — Джим оперся на борт с непонятным выражением лица, выискивая что-то в Джоне. Отголоски песни ещё звучали в крови, побуждая отвечать максимально откровенно и правдиво. К тому же Джон уже приметил, что ложь и недомолвки сирены чуяли прекрасно. Да и банально хотелось поделиться переживаниями. — Как будто мне душу вынули, — обласканная шумом волн, горечь медленно таяла, сменяясь светлой печалью. — Это что-то невероятное. Неудивительно, что люди прошлого тонули — мне хотелось захлебнуться в этой любви. Холодная улыбка расползалась по тонким губам Джима. Джон никогда не забывал, что рискует жизнью, выплывая один в открытое море. Несмотря на всю разумность сирен и нужду в помощи, всегда мог произойти несчастный случай. Джон ходил по краю каждый день. И в очередной раз, поддаваясь на искушающее обещание Джима, знал, что заготовленное завещание может понадобиться. Но эта смертельная игра так щекотала нервы, что Джон задыхался от восторга. Таким живым он не чувствовал себя даже на войне. Не зная об этом, Джим дарил ему невероятное удовольствие. Но сегодня они с Джимом превзошли сами себя. Соглашаясь послушать песню, Джон думал, что идёт на добровольную смерть. Всю ночь он не спал из-за мандража, зато отплывая от корабля, был спокоен как мертвец, которым должен был стать. А в итоге, зачарованный песней, Джон забыл себя и стал частью огромного мира. Но был обласкан так, что теперь казался себе новым человеком — перерожденным в морской глубине. Однако, пока Джон пытался пережить новый опыт и как-то уложить эмоции, сирена хотел выяснить что-то своё. — Сейчас чувства изменились? — Джим вкрадчиво уточнил, плеснув змеиным хвостом. В этот утренний час его антрацитовая чешуя почти сливалась с водой. Джон опять прислушался к себе, перебирая жемчуг чувств. — Да, теперь легко, — эта внутренняя лёгкость поселилась в груди шариком света. — Будто кто-то снял невыносимую тяжесть. Это так странно, даже дышать легче. Со стороны, наверное, их дуэт выглядел невероятно, как сюжет очаровательной сказки. Дружба одинокого и разрушенного войной человека и опасного морского создания. Только в отличие от сказки, реальная жизнь могла закончиться печально. Они оба это понимали и всё равно шли на риск. В это утро, в противовес разуму, Джону, хотелось забыть об опасностях. Песня обласкала душу, возвращая в детство — когда мир казался необъятным и волшебным, мама непременно доброй и ласковой, а папа большим и пахнущий машиной. Джон будто побывал дома, и от этого щипало в носу. Светлая и нежная печаль залечивала старые раны. Благодарность Джиму начинала переполнять, но как её выразить, Джон не представлял. От слов Джона, Джим расплылся от довольства — горделиво расправил плечи, улыбка стала шире, демонстрируя акульи зубы, а в глаза вернулось извечное ехидство. — На самом деле у нас есть несколько типов песен, — вырисовывая когтем непонятные узоры, Джим склонил голову на бок и прижался щекой к борту. — Возможно, когда-нибудь ты услышишь их все. Джон моргнул. Опять этот мурлыкающий тон. В последнее время поведение Джима неуловимо изменилось. Во всём этом было что-то неправильное. Конечно, Джим с самого начала выделил его среди других людей. Теперь же он стал активно идти на контакт — детально рассказывал об их виде и культуре, прислушивался к мнению человека и предлагал больше времени проводить вместе. Подспудно казалось — будь такая возможность, он Джона и на ночь бы не оставлял. Поискав причину изменений, на ум пришло только событие полутора недельной давности, когда Джим увидел шрамы Джона. И был ими так поражён, что выпросил потрогать. Но что это меняет? У сирен тоже есть шрамы. Множество. Они же хищники. Или Джон вообще выдумывает на пустом месте, и ничего такого в поведении Джима нет? — Чем они различаются? — Джон придвинулся ближе к краю, сознательно демонстрируя заинтересованность. Ему правда было интересно, но он чувствовал себя слишком вымотанным эмоциями. Джим улыбнулся, сверкая оскалом, и повёл высохшими плечами. Выросты, так похожие на волосы, взметнул ледяной ветер и Джон поёжился. Сложно привыкнуть, что человеческая часть сирен не мёрзнет. Но ещё сложнее, видя её в ледяной воде, самому не испытывать дискомфорт. — Эффектом. Одними можно на дно утянуть, другими душу исцелить, третьими о своих чувствах рассказать. Сегодняшняя песня была соединением двух первых типов. Никто и не подозревал, что песни сирен имеют какую-то классификацию. Предполагалось, что это только инструмент охоты. Но почему-то Джона посвящали в такие детали, которые другим участникам экспедиции не пытались раскрыть. А ему даже не нужно спрашивать, чтобы узнать новое о сиренах. — Спасибо, что показал мне. Мне кажется, что я даже увидел мир вашими глазами. Это дорогого стоит. И я очень ценю оказанное доверие, — Джон невольно даже приложил руку к сердцу, как бы показывая степень благодарности идущей от всего его существа. Джим ещё больше перегнулся через борт, накренив лодку, и коснулся колена. Черты его лица смягчились, и Джон понял, что сирена хотел показать этим жестом поддержку и участие. Но следующие слова ввели в ступор. — Я не знаю что такое «доверие», — и совершенно непонятно сказал ли сирена это иносказательно или действительно не знал значения слова на английском языке. Приняв более удобный вариант себе за значение, Джон попытался объяснить. — Это когда можешь подставить кому-то свою спину, не боясь получить в неё удар. Или шею. Поделиться чем-то важным, и я сейчас не о еде говорю, — Джим усмехнулся, опять не скрывая хищных повадок. — Скорее о душевном. Когда делишься мнением, спрашиваешь совета, рассказываешь о проблемах. — И совместно воспитываешь потомство? — Джим прищурил тёмные глаза, лукаво улыбнулся и прикусил нижнюю губу. Вопрос уколол, но не ясно почему. Как будто за этими словами скрыто что-то важное. Но пришедшие на ум варианты просто безумны и не могли быть связаны с Джоном. Это же бред. Поэтому, несмотря на неловкость, Джон ровно ответил: — И это тоже. Главное, «доверие» — это не бояться предательства. Джим оттолкнулся от лодки, оплыл, оказавшись за спиной человека, и каркающе рассмеялся, прежде чем выдать: — Какое интересное слово. Мне оно нравится! — Джон обернулся следом за стремительным собеседником и увидел задумчивое выражение на чужом лице. — Думаю... Да, думаю, я доверяю тебе, Джон. И что на такое можно ответить? Ведь одно дело — обмениваться знаниями, но полноценно доверить жизнь сиренам? Даже в Джиме он не уверен. То, что Джон опрометчиво рискует своей жизнью — так ему себя не жалко. А вот если бы от доверия сиренам зависел кто-то ещё, сомнительно, что он полез бы на рожон. От неудобной ситуации его спас звуковой сигнал, оповещающий о завтраке. Так как Джон уходил в море один, ему приходилось самостоятельно контролировать время общения с Джимом. Поэтому неловко кашлянув, он махнул рукой. — Прости, но мне пора. Спасибо за песню — это был потрясающий опыт. Джим улыбнулся, вернув на лицо привычное горделиво-ехидное выражение, и промурчал: — Приятного аппетита. Буду с нетерпением ждать новой встречи. Без единого всплеска сирена скрылся под водой, оставив Джона в растрепанных чувствах. И всё же, стоит что-то за изменившимся поведением Джима или нет?