Счастливый брак

Говорят, что даже такая мелочь, как взмах крыла бабочки, может в конце концов стать причиной тайфуна на другом конце света. За год и три месяца многое изменилось. Приноровившись со всей страстью к новой семейной жизни, Тай-Лунг и Изуми в каком-то смысле начали забывать о проблемах, которые мешали им двигаться в одном направлении, а вместе с этим создавать трогательную привязанность. Месяца в размеренном темпе сменяли друг друга, приближая 2023 год к зиме. И всё бы ничего, однако пока Изуми всё больше растворялся в сладкой идиллии, парил от своей полноценности не только наедине с альфой, но и в обществе, Тай-Лунга вновь начинали преследовать незабытые вопросы, в точности, как и неумолимая навязчивость пугающих мыслей. Темнота, засевшая где-то глубоко в душе, иногда давала о себе знать, нарастая вместе с непривычным страхом неизведанного. Страх за то, что однажды этот красивый силуэт может разбиться вдребезги, если он хотя бы раз оступится, единожды сделает что-то не так, совершит что-то под действием до сих пор ноющих ран, и покажет себя настоящего. Тяжело держать изо дня в день образ того, кем не являешься. Не то чтобы Тай-Лунг притворялся, дабы удержать послушание мальчишки, нет. Он всего лишь не был готов открыться полностью, и всё же только так можно стать счастливым по-настоящему. Напряжение рано или поздно даст о себе знать, и мужчина четко это осознавал, не в силах расслабиться полностью... Это действительно обременительно. Двадцать пятое октября Изуми предпочел провести с мужем, пропустив занятия в университете. Он не мог поступить иначе в день рождения дорогого человека, и, несмотря на все убеждения в том, что это вовсе не обязательно, купил для него торт в полюбившейся за время учёбы кафешке. С особым энтузиазмом украсил кремовую верхушку свечами, которые впоследствии уговорил задуть. Сначала на Тай-Лунге не было лица, видимо, из-за усталости после работы. А затем беготня парня и личное исполнение праздничной песни, всё-таки подтолкнули мужчину одарить Изуми скованной улыбкой, поцеловав в лоб и крепко обняв. Романтическая обстановка продолжала жить с ними только до спальни, что очень удивило Изуми, в некой степени немного расстроив. Он правда надеялся на продолжение, однако, к усталости Тай-Лунга пришлось отнестись с пониманием, ложась вместе в постель. Как только можно не любить свой день рождения? Юноша поглядывал на спокойный, ничем не отдающий взгляд голубых едва покрасневших глаз, сжимал широкую ладонь до последнего, пока не удалось заснуть. Тай-Лунг, увидев, что Изуми спит, аккуратно подоткнул к нему одеяло. Сердце тревожно колыхалось в груди, заглушая своим биением всё вокруг. Мужчина шумно вздохнул, ложась обратно, его рука осторожно освободилась от мальчишеской и прикрыла глаза, что жглись от отвратительной горечи. Как же он ненавидел этот день. 24 октября 2015г. В одинокой квартире раздался звонок домофона. Тай-Лунг оторвался от чертежей, с недоумением посмотрев на серебряные часы. Без пятнадцати двенадцать. Даянэ буквально вчера отправился по работе в Китай, поэтому столь быстрое возвращение было невозможным. Оставался один, самый возможный и предсказуемый вариант. Сорвавшись с места, альфа направился в коридор. Каждая минута тянулась мучительно долго, словно едва Тай-Лунг замедлится — человек просто уйдёт, пока руки судорожно открывают дверь. И всё же, он был здесь. Дверь, отведённая в сторону, позволила увидеть его, почувствовать сводящий с ума запах. Это был не сон и не фантазия. Мизуки вернулся, заставив трепетать уже потерявшего надежду на воссоединение Тай-Лунга. Только за эту встречу он был готов простить ему всё. Карие глаза, отдающие зеленым оттенком, за долю секунды захватили Сато в плен своей любви, а за следующую долю, после того как взгляд зацепился за живот, растоптали его. Тай-Лунг не мог говорить. Мысль о том, что его истинный нагулял ребёнка и, судя по сроку, решил оставить, пускай даже после расставания, убивала его, стирая все чувства. Тогда не было ненависти и злобы, была только страшная боль. Ведь этот ребёнок не может быть... — Зачем ты явился сюда? Не ты ли хотел, чтобы я исчез из твоей жизни? — сухо произнес молодой альфа, пытаясь не замечать довольно округлого живота омеги. Какой это месяц? — Тай, это твой ребёнок, — будто через силу выдал Мизуки, заправляя белокурую прядь за ухо. Седьмой или больше? — Не ври мне, — как можно жёстче ответил он, не сводя глаз со сжатых губ. Омега замолчал, продолжая стоять на пороге и незаметно сжимать за спиной покрасневшую ладонь в кулаке. В глазах не было прежней пылкости, они словно умоляли впустить его, крича о разговоре. Конечно, Тай-Луг не смог отказать ему в этом. В гробовой тишине они прошли внутрь квартиры. В ней они хоть и недолго, но жили вместе, оттого было еще паршивей. Зайдя на кухню, Тай-Лунг налил севшему за стол парню стакан теплой воды. Совсем легкое пальто на нём раздражало, потому что невольно заставляло думать о его здоровье при холоднеющей с каждым днем погодой. — Я скажу это один раз, Тай, — неожиданно сказал Мизуки, взяв в руку протянутый стакан. --- Если ты всё ещё любишь меня... тогда... — нервничая, он не смотрел на альфу, стоящего рядом. — Люблю. Как бы ни пытался избавиться от этого, я буду любить тебя до самой смерти, — эти тяжёлые от предательств слова казались настолько тихими, что тембр самого голоса Тай-Лунга чувствовался кожей. — Но неужели ты думаешь, что у меня совсем нет гордости? Когда ты бросал меня, я с ума сходил... а в итоге ты тоже остался один, не так ли? Разве твой лучший друг Цусима не охраняет тебя между вечеринками и траханьем? — Ты больше никогда не сможешь мне верить и никогда не простишь? — Мизуки поднял на него влажные от слёз глаза, взгляд источал знакомую злость. — Видимо, в этом и заключается твоя вечная любовь, — смахнув слезы, он с безысходностью улыбнулся. — Если бы ты хотя бы не опустился до этого, — Тай-Лунг указал пальцем на живот, держась изо всех сил на своей гордости, дабы не совершить очередную глупость и поверить омеге. — Я бы простил. Ты же знаешь, я всегда прощал тебя. — Своим недоверием ты только будешь причинять нам боль, — привстав из-за стола, Мизуки взял его за руку. Это было первым прикосновением за многие месяцы. Тай-Лунг не мог осознать услышанное. Каким образом вообще возможно доверять после такого? — Просто забудь обо всём, докажи, что любишь. — парень настойчиво продолжал держать Сато за руку. — А ты хоть что-нибудь сделал, чтобы я тебе доверял? Вся боль доставалась только мне, и ты прекрасно об этом знаешь, — Тай-Лунг вырвал руку, проскрипев зубами от несправедливости его слов. — Ты приходишь, когда хочешь, уходишь, когда хочешь, а когда ты мне нужен, тебя нет рядом со мной, — строго высказался он, впервые повысив голос. Мизуки тут же сделал шаг назад, чтобы затем с размаху разбить стакан об пол. Осколки звучно отлетели в стороны их ног. Он прерывисто дышал, вновь пытаясь взять ситуацию в свои руки. — Вот как ты утешаешь меня? — крикнул омега, начиная стучать небольшими кулаками по чужому плечу. — Разве того, что я пришел, недостаточно?! — В этот момент Тай-Лунг понял, что хочет простить его даже сейчас, точно так же, как и не хочет быть обманутым вновь. — Я чувствую своё бессилие, — прихватив его за тонкие запястья, Сато пригнулся к неподдельно встревоженному лицу и дрогнувшим голосом продолжил. — Ищи утешение у друзей, Мизуки, а мне теперь всё равно. — Тай-Лунг чувствовал, как сам себя режет. Сердце просило одно, разум совсем другое. Развернувшись, не оглядываясь, он направился к выходу. Мизуки застыл, смотря ему вслед, он не был в силах принять отказ от человека, что всегда ждал и любил его. Неужели всё действительно кончено? Не осталось хотя бы капли прежней любви? Слезы посыпались градом. Если бы он только знал, что всё закончится именно так, он бы никогда... — Можешь переночевать здесь, я поеду на квартиру отца, — намеренно не смотря на омегу, Тай-Лунг быстро обулся и накинул на себя пальто. — Ты пожалеешь, если выйдешь из этой двери, — выпалил Мизуки, не скрывая слёз. Они оба ощущали пресс невыносимой боли. — Пожалею, если останусь с тобой, — не оборачиваясь ответил альфа, силой нажимая на ручку двери. — Если ты уйдёшь, Тай-Лунг, — закричал в отчаянии Мизуки, вынудив его остановиться. — Я тебя брошу, и ты меня больше не увидишь. — Пока тебя не было, я многое осознал, — произнося, всё-таки повернувшись, Сато сдерживал жгучие слёзы. — Меня невозможно заставить сделать что-либо с помощью угроз. — Всё будет кончено. Пойми, — содрогаясь и видя, как он сопротивляется истинным намерениям, Мизуки был готов на всё. На всё что угодно, лишь бы ему дали шанс. — Я правда уйду от тебя. — Ты и так ушёл. В глазах друг друга они видели предателей. Любовь не спасла их. Истинная связь тоже. В ту ночь Тай-Лунг не смог сомкнуть глаз, начиная жалеть о сделанном всё сильнее. Он начинал себя ненавидеть за те слова. Какая к черту гордость, если до безумия любишь? Тогда сомнения сковали даже смысл в собственной жизни. Его не радовало на следующий день наступившее двадцатилетие, была одна тревога. Бешеная и непонятная тревога изнывала во всём теле. На учёбе он не мог сконцентрироваться, постоянно прокручивая в голове вчерашнюю встречу... Никак не забывалось его заплаканное лицо. И почему-то ни одна измена не могла стать весомым оправданием теперь, когда Тай-Лунг наконец смог показать, каково было ему всё это время. Почему-то он продолжал всем сердцем желать вернуться в свою квартиру, чтобы обнаружить там оставшегося Мизуки, и тогда, возможно, поговорив, заново простить в последний раз. Однако вернулся Сато в пустую квартиру. В воздухе ещё витал запах лаванды, проходясь по сердцу отнюдь не ласково. Нет, Тай-Лунг мало мог представить себе, что Мизуки останется, эта надежда лишь была чем-то сродни истории со счастливым концом. Хотелось рвать и метать, искать его, в сотый раз умолять. Ведь Сато вспылил всего один раз, а любовь ещё живёт в них обоих. Нет смысла мучиться. Собравшись и выйдя из квартиры, Тай-Лунг обратил внимание на конверт, лежащий возле двери, который сначала не заметил. Раздраженно выдохнув, он подобрал его. Пришлось опять-таки вернуться, чтобы без интереса швырнуть флешку на стол. Потрепав черные волосы, парень начал возвращаться в коридор, и именно тогда раздался телефонный звонок от неизвестного абонента. На всякий случай ответив, Тай-Лунг в который раз уловил в себе тревогу. — Слушаю. — Тай-Лyнг Сато? — Да, это я. — Вы знаете омегу по имени Мизуки Цин? От имени возлюбленного из чужих уст сердце начало пропускать ожесточённые удары. — Знаю. Вы тоже знаете его? — Да. Он в морге. Тай-Лунг вздрогнул. Сердце сжалось до такой степени, что он не смог дышать. Затылок отдало давящей болью, на миг потемнело в глазах. — Что? — Господин Мизуки умер сегодня утром... На звонок ответили только Вы... Тай-Лунг не слышал больше ничего. Часть сознания оборвалась. Реальность стала гадкой до невозможности. Нет, это не Мизуки умер, это Тай-Лунг погибает, оставаясь живым. Тело становится слабым и беспомощным, дрожь прокалывает насквозь. Движения медленны, да он собственно и сам не понимал, куда сделать шаг, всё кругом помутнело, что-то резкое проскрипело в голове диким оглушающим звоном. Он выронил телефон, согнувшись от боли, упав сначала колени, затем на пол. Шок не давал ему сдвинуться с места, сжимая терновыми ветвями страха. Боль решительно захватывала каждую клеточку, готовясь нанести новый удар. Холодный пол был схож с могильной ямой. Было бы лучше, поменяйся они с Мизуки местами. Ничего не понимая, захлебываясь в боли и отчаянии, Тай-Лунг приподнял голову. Ему хотелось кричать, но голосовые связки будто исчезли. Сожаление кровавым пятном легло на его тень, ну а как иначе?! Сжимая зубы, Тай-Лунг кое-как перевернулся на спину. Душа разрывалась на части. --- Нет... Это не может быть правдой. Ты не мог вот так оставить меня, — шёпотом, почти навзрыд произнес Тай-Лунг. — Я же собирался... я же всегда... тебя... Конечно мог! Это же ты во всем виноват! Тай-Лунг мог поклясться в том, что чувствовал, как его кости ломаются одна за другой, но ему было плевать, это не сравнится с тем, что его истинный омега Мизуки мёртв. Лаванда пропадает в воздухе. Уходит в пустоту. В то самое место, где уже ничего не изменишь и не исправишь. Тай-Лунг сквозь всевозможные удары по сердцу молит об лишь одном – не забыть этот запах, совсем не осознавая, что каждое появление лаванды будет приносить не меньше боли, с которой впоследствии придется научится жить, а не существовать. Жалкая и смешная картина: альфа, которому изменяли, задыхается в слезах будучи брошенным, обманутым и разбитым. — Ненавижу, — дрожа, он сглотнул слезы. Комок ненависти стал оседать в голове. Если бы он не любил, не было бы так больно, но истинность сама всё определила. Проклятая любовь. Повернув голову к зеркалу, которое было в нескольких сантиметров от лица, он с ненавистью посмотрел на прозрачные дорожки слез беспрерывно текущих по щекам. Вспомнились и слезы Мизуки, которые Тай-Лунг видел вчера в этом же месте. Боже, он видел самое дорогое сердцу лицо в последний раз. Видел его слёзы, тоску и желание все вернуть, но не поверил. А теперь потерял навсегда. Ужасно. Как с этим жить? Тай-Лунг поднялся на шатающиеся ноги, и, облокотившись на зеркало шкафа, бессознательно начал рыдать сильнее. Вот откуда взялась эта тревога. Наверное, даже из-за умершего отца он столько боли не испытывал, хотя и невыносимо скучал по тому холодному родному взгляду, что сейчас стал таким же у него. — Мизyки... Никогда они больше не поговорят, не одарят друг друга прикосновениями. Его красивая улыбка останется лишь на никчёмных снимках. Боль отдалась пробирающей яростью, заполонила собой альфу. Зачем приходить в этот мир, если тебя ждет только боль? Где все те люди, что должны быть рядом, где они? Сделав шаг назад, Тай-Лунг схватился за голову, ощущая новую порцию шума. Прежний тембр сердца пропал, ему казалось, что этот орган сжался и замер. Однако он всё ещё жив. Даянэ был прав. Омеги... — Это нечестно! Твою мать, я бы всё ради тебя отдал! Всё! — крича в пустоту он не хотел очередную подножку судьбы. — Только не ты.... Когда Мизуки, переспав с Минато, сказал, что ненавидит его, Тай-Лунг считал, что это конечная остановка в их истории. Однако все обернулось огромной ложью, любовь превратилась в грязный путь к разочарованию, в котором больше не было света. Через несколько минут шум в голове начал постепенно уходить. Тай-Лунг перестал видеть в отражении слёзы. Они закончились. Боль заглушилась, по крайне мере, физическая. Действительно, кто может полюбить такого слабого альфу, который не против того, чтобы об него ноги вытирали? Тай-Лунга никто не умел любить, а если и делал это, то только временно и для своей выгоды, тем не менее, он не переставал любить Мизуки никогда. Сжав кулак, он без замаха ударил им по зеркалу. Затем ещё и ещё, пока голова не стала пустой. Отражение покрылось трещинами с кривыми вмятинами. Руки пылали от облегчающей боли, костяшки саднили через порезанную кожу. Где-то поодаль себя Тай-Лунг понимал, что с головой творится что-то странное, непоправимое и крайне жуткое. Там же возникал злополучный вопрос: «Что дальше?». Разве осталось в нём прежняя искра, показывающая мир не только в сером бесчувственном цвете, что-нибудь кроме ненависти к себе и другим? Тай-Лунг отстранился от зеркала, всё ещё чувствуя лаванду. Осталась. Несмотря ни на что, он помнил теплые воспоминания об уже застывшей в вечности любви. Но он не хотел этого, не хотел этой боли, и, если бы мог, вырвал её. Тай-Лунг любил Мизуки любовью, сравнимой с преклонением. Он был очень хорошим слушателем. Он открывал ему каждую мелочь, каждую деталь своей жизни. Когда они были вместе, то наслаждались друг другом, поэтому Тай-Лунг понял, что такого больше никогда и ни с кем не будет. — Я буду любить тебя до последнего вздоха... — произнес он, выйдя на балкон, вдыхая холодный воздух. Майка, пропитанная слезами на воротнике, отдала мерзлотой. Руки вцепились в замерзшие металлические перила. Не слишком высоко, но разбиться вполне возможно. Смешок. Тай-Лунг не осуждал людей, которые решают покончить с собой, но особо об этом не задумывался, а сейчас и понимать ничего не нужно. Ему просто не нужна такая жизнь. «Мои ошибки, стоили мне моего сердца.» Без замедления он облокотился на металл, и, согнувшись над высотой, посмотрел вниз. Темно, ничего не видно. Оно и к лучшему. Пусть его обсмеют, пусть будут сравнивать со слабым подростком, ничего в этой проклятой дыре под названием мир нет. Плотно закрыв глаза, Тай-Лунг качнулся вперед, и перед тем как упасть в пропасть услышал только крик вернувшегося Даянэ. — Тай! Изуми начал переживать, ведь муж никак не просыпался. — Вставай! — легонько хлопнув его по щеке, сказал юноша. — Я опаздываю! Тай-Лунг приоткрыл веки, сонно потерев переносицу. Хотелось бы верить, что во сне он не сболтнул лишнего, иначе с объяснениями проблем не оберешься. Ха. Да и малец довольно подрос за год, иногда даже пытается строить мужчину, забывая, что это работает лишь до тех пор, пока Тай-Лунг позволяет. Даянэ вернулся к своему законному месту председателя, поэтому работы стало несказанно меньше. С одной стороны, это было удручающе, ведь они часто пересекались по работе, с другой Изуми требовал больше внимания. Это неплохо, в конце концов они пришли к какому-то более или менее удобному положению в браке. Бывали и ссоры, но не такие как раньше. Тай-Лунг не знал, с чем это связанно, однако полагал, что постель в их отношениях сыграла решающую роль. Он ясно чувствовал зависимость юноши к своей персоне, которое выражалось послушанием, поверхностным пониманием. Наверное, от брака он этого и хотел. Но, черт возьми, порой это выглядело настолько нудным дерьмом, что даже секс не спасал положение. Тогда мужчина просто запирался в кабинете, оставаясь наедине с собой, это помогало рассеять раздражение. Он знал, что Изуми не заслуживает агрессии, поэтому уединение становилось более частым аспектом, чем их близость в целом. Тай-Лунга не злил именно юноша, иначе говоря, ему попросту чего-то не хватало. Тупое раздражение с отвратительной желчью безразличия — только и всего. На счёт ребенка Изуми ничего не хотел слышать, и однажды Тай-Лунг устал от этого, скрыв холодную ярость пеленой согласия. Не хочет, ну и ладно. Он мог его заставить, мог, но не стал доходить до пика своего безразличия. Ребенок должен появиться в любви, должен быть желанным обоими родителями. Пока Тай-Лунг собирался, Изуми сел за руль и завел машину. Не так давно он получил права, и был в восторге от мерседеса на свое восемнадцатилетие, тем не менее, ездить самому было страшно. Приходилось просить мужа составить компанию до университета. «— Он и сегодня не в настроении...» Изуми старался не подавать виду, однако между лаской и отчуждённостью он понимал, что всё в их отношениях идёт не совсем правильно. Казалось, что Тай-Лунг родитель, а Изуми ребёнок, от которого устают. Очень уж предвзято выглядели разговоры, обычные прогулки на фоне других пар, на которые за время учёбы юноша успел обратить внимание. Должно быть, корень проблемы заключался в возрасте. Да и сам Изуми понимал, насколько бывает навязчив и сентиментален, и всё равно что-то подсказывало ему — проблема совершенно в другом. Изуми встрепенулся, видя подходящего к машине мужа. Этот повседневный вид в виде темно-синей водолазки, чёрных джинс и классического кофейного пальто на мужчине вводил юношу в настоящий экстаз. Хотелось расцеловать это хмурое красивое лицо, но он воздерживался от таких всплесков эмоций. Не стоит вести как тебе вздумается, только потому что ты этого хочешь. Тай-Лунг останется прежним. Он не полюбит его за это сильнее. — Поехали, ворота открыли, — кивнул мужчина. — Хорошо. Изуми был сосредоточен на дороге, несмотря на гнетущее молчание. Тонкие пальцы крепко сжали кожаный руль. Боковым зрением он видел, что Тай-Лунг смотрит куда-то-то в окно. Становилось некомфортно, хоть этого и не хотелось воспринимать всерьез. Юноша прикусил губу перед тем, как прервать тишину. Всё равно они сейчас в пробке. — Ты злишься на меня из-за ребёнка? — неловко проговорил Изуми, обратив на себя внимание. — Нет, я все понимаю, — почти честно ответил мужчина, и тот вздохнул с облегчением. — Тогда, я сделал что-то не так? Тай-Лунг поджал губы, повернув к нему голову. Искренняя озабоченность в чужих глазах подсказывала ему, что стоит немедленно смягчиться и заверить Изуми в том, что всё в порядке. Ведь нет и единой причины для упрёка. Насколько это правильно — не имеет значения, потому что из всех возможных это наилучший исход. — Тебе кажется, — подмигнул альфа. Изуми недоверчиво покосился в ответ. Безуспешно тая в отблеске голубых глаз, он отдалялся от беспокойств, как оказалось позже, не до конца. В университете привычный гул и друзья разряжали обстановку, роящиеся мысли отходили на второй план. Что же делать, где запастись уверенностью, Изуми пытался не обращать внимание на светящихся парочек, что мелькают перед глазами. Наверняка он выглядит потухшим среди них. Скорее всего, это кризис отношений или что-то вроде того. Юноша тряхнул головой, возвращая себя в учебный процесс. За время, проведенное в университете, ему не раз попадались альфы, желающие познакомиться поближе. Да, они были красивыми, наверное, интересными. Вот только ни один из них не трогал за живое, не заставлял разгонять по сердцу адреналин или пылать от смущения. Изуми был рад такому щедрому вниманию, однако вежливо отказывал, пользуясь своим обручальным кольцом. Да и Тай-Лунг не приставил охрану, а значит доверял. На обед Изуми пошел с несколькими друзьями омегами. Они решили прогуляться до ближайшего ресторанчика с известными в этом районе суши, как обычно по дороге обсуждая насущные проблемы. Сначала юноша показался будущим друзьям чересчур скромным и стеснительным, теперь же они часто смеялись по этому поводу. С ними было легко и весело, Изуми чувствовал себя в своей тарелке, освобождаясь на некоторое время от обременительных мыслей. Вдруг ветер сильной волной прошелся по омегам, уже рядом с пунктом назначения юноше послышался шёпот со стороны переулка, из-за чего он замедлился, ища глазами источник звука. — Пойдем, Изуми, — сказал один из омег, придерживая дверь. — Вы идете, я сейчас пойду, — снова слыша шёпот, ответил он. — Хорошо, —согласился второй омега, заходя в симпатичное белое здание. Изуми внимательнее присмотрелся к узкой дороге переулка, делая осторожные шаги. Бояться было нечего, светло, люди кругом. С каждым шагом к носу подбирался знакомый запах, и как только он столкнулся лицом к лицу с Асахи понял, что не следовало это делать. Сердце заколотилось от испуга, однако альфа поспешил его успокоить. — Изуми, я... — Что ты здесь делаешь? Ты следил за мной?! — встревоженно проговорил юноша, выставляя руку в знак нежелания контактировать. — Прости, не мог по-другому, — почесал затылок светло-русый альфа в кожаной куртке с мехом, она делала его шире в плечах. — Я ухожу, нам не о чем разговаривать, а если об этом узнает... — Не узнает, — перебил его Асахи, схватив за плечо. — Прошло больше года, неужели ты совсем не скучал по мне? — выдыхая кубарь пара, он хотел приблизиться к нему как можно ближе, но Изуми вывернулся, с озлобленностью посмотрев в ответ. — Нет. — Ты лжешь, — отсек парень. — Я по-прежнему не вижу счастья на твоем лице. — Прекрати нести всякую чушь, — закатил глаза Изуми. — Я не искал с тобой встреч, а мой брак тебя не должен тревожить. — Тревожит, причем очень сильно, не могу смириться с тем, что моя истинная пара согласилась на подобную жизнь, — отчетливо произнес Асахи, пытаясь достучаться. — Эй, твои советы мне тоже не требуются, — тыкнул ему в грудь указательным пальцем юнец, и тут же был крепко схвачен за руку. — Отпусти! — Я хочу, чтобы ты знал, сколько бы времени не прошло, ты всегда будешь нужен мне. Я всегда буду ждать и желать только тебя, — притянув к себе вырывающегося Изуми, он поцеловал его в щеку, вызвав полное недоумение. — Придурок, пусти! — у юноши подкосились ноги от волнения, а подступивший к нему запах вскружил на пару секунд голову. — Ничего у нас не выйдет. — У людей за два года счастливого брака обычно дети появляются, но ты ведь не хочешь этого! — прикрикнул Асахи, обхватив его лицо ладонями. — Может и не хочу, а ты считаешь, что я должен прибежать к тебе и обязательно заделать детишек?! — злобно усмехнулся Изуми, смотря на него в упор. — А со мной ты не жил, может быть, так и было бы, если бы тот гандон не заставил тебя выйти замуж! — почти рычал от обиды парень. — Почему же ты ничего не понимаешь?! — Не понимаю чего? — сощурился Изуми, ощущая тепло от его ладоней на лице. — То, что ты совсем не любишь его! И детей не хочешь по этой же причине! Нет, это совсем не так. Изуми перестал вырываться, смотря на Асахи, приоткрыв рот. Это совершенно не правда! Он любит Тай-Лунга, а к детям просто не готов из-за возраста. Это вселенского размера ответственность, другой причины здесь нет! Что плохого в том, чтобы пожить для начала для себя, получить образование, встать на ноги? Вырасти в конце-то концов, что может дать ребёнку человек без жизненного опыта... — Не смей указывать мне! — закричал Изуми, оттолкнув ошарашенного Асахи. — Мне противен этот разговор! — Изуми... Альфа отступил, видя, как парень не может отдышаться и потирает щеки будто от грязи. Неужели ему настолько промыли мозги за эти два года, что он перестал видеть разницу между комфортом и любовью? Развернувшись, Изуми собирался поскорее уйти, но чужая рука резко вернула его назад. — Я люблю тебя, Изуми...