Счастливый брак

Что имеет большую власть, чем смерть? Забрав документы, он кладёт их во внутренний карман рюкзака. Небольшой чемодан с самым необходим тоже при нём. Тусклый силуэт безжизненного мужчины остаётся в стороне. Нет необходимости препятствовать, если и вывернутая душа не влияет на тщетность происходящего. По крайней мере сейчас. Находясь в аналогичной ситуации, что и восемь лет назад — это всё, что он мог предпринять, чтобы его услышали и простили. Не составляло труда затащить мужа обратно в дом, заставив замолчать, но кому это нужно? Явно не Тай-Лунгу, который опустился до жалких слез, втаптывая гордость в грязь, во благо того, что ждал мучительно долго. Но как же жестоко осознание свалилось на голову с беспринципностью во времени. Стрелка часов мчится так быстро, словно какие-то скрытые силы помогают ей без труда распрощаться с Изуми, ведь к шести пришла Мари. Равнодушный взгляд юноши на проснувшегося слишком рано Шен перед лестницей, затем немой упрёк в сторону мужчины, и он, без сожалений, направляется в холл. Там уже накатывает тяжёлая тоска, однако не на него, а на Тай-Лунга, в глазах которого голубизна сменилась на еле скрываемый штрих в виде воинственного отстаивания их брака до последнего. В голове не получается утрамбовать приговор разрыва. Как там говорят? «Пока смерть не разлучит вас…». Невыносимо глупое выражение. Тай-Лунг в любом случае больше не может разрешить себе захлебнуться в боли настолько безоговорочно, хотя бы ради сына. И всё же, даже же для тех, у кого всё в порядке со здоровьем, смерть — это нечто, что всегда на уровне подсознания, любовь здесь играет вторую, если не последнюю роль. Вот только все живы. И вынуждены проживать дни, рано или поздно, расплачиваясь сполна за свои ошибки. Не смея забывать ту ответственность, перед которой склонил голову однажды. Если, конечно, присутствует совесть. С домработницей было труднее прощаться, ведь она была неотъемлемой поддержкой для юноши на протяжении всего брака. Она сдерживала слёзы, крепко обнимала его в ответ, пытаясь передать свою надежду на возвращение, какой бы слабой она ни была. — Спасибо за всё… — прошептал Изуми, понимая, что всегда искал такое добродушное выражение лица у собственной матери. — Изуми… — она бы так хотела рассказать ему те тайные вещи, однако не смела мешать. — Я буду скучать по вам, — последнюю улыбку пришлось выдавить из себя, чтобы спокойно уйти. Перед выходом Тай-Лунг буквально вырвал из рук Изуми чемодан. Не хватало ещё надорваться напоследок. Да, кто-то немного преувеличивал, но лишь потому, что ему юноша видится таким же мягким, как и ранее, даже при достаточно высоком росте. Шен, видя как отец с чемоданом уходит за мужем, испуганно дёрнулся с места. Однако Мари несмотря на поникшее состояние поспешила остановить его, взяв за руку. — Мой маленький господин, ваш отец вернётся совсем скоро, — она ласково улыбнулась, пока он смотрел на закрывающуюся дверь. — Пойдёмте завтракать. На улице ярко светило солнце, ветер был слабым, хотя температура понизилась до 14 градусов. Изуми закинул рюкзак на заднее сидение, думая куда же отправиться. Первым выбором была гостиница, вместо пресловутой компании в родительском доме. Туда-то ему точно не хотелось возвращаться, потому что мать и отец точно не откажут себе в упреках в сторону сына, о страданиях которого они не хотели ничего слышать, относясь к его проблемам более чем поверхностно. Мол, сам во всём виноват. Они же такие несчастные люди, без лишней подачки не проживут. Тай-Лунг поместил чемодан в багажник. Похоже, никто не собирался звать его с собой, если и помочь с вещами так проблемно. Тем не менее, отгородившись от гнетущего молчания, он спокойно сел на переднее место, пока юноша не успел отвертеться. Все документы, которыми мужчина не собирался пользоваться даже под угрозой смерти, тоже были при нём. Ему всего-то не хотелось вновь злить мужа своей миссией по спасению брака. Сам бракоразводный процесс можно затянуть на два-три месяца, а с его связями и на полгода. И это сносный промежуток времени, чтобы сдвинуться с мёртвой точки. Изуми оставил его поведение незамеченным, садясь за руль. Плохо верилось, что совсем недавно в этой машине он перечеркнул какое-либо влияние Тай-Лунга на свои решения. Странная властность начала ощущаться в нём перед человеком, в лице которого раньше видел Бога, закрывая глаза на острые углы несовершенств. — Какую гостиницу лучше выбрать на время? — вдруг прерывает тишину Изуми, вставляя ключи и заводя мерседес. Тай-Лунг приподнимает бровь с каплей непонимания во взгляде. Серьёзно? — Какая ещё гостиница? — ответный взгляд начинает гасить возражение. — У меня есть квартира, туда и поедем. — Это ты так решил? Поеду только я, а не «мы» — язвит парень, пристегивая ремень безопасности. Мужчина сжал зубы, подавив в себе несогласие. Вздохнув, он быстро подобрал удовлетворяющий ответ. — Я лишь хочу помочь с вещами, — а врать Тай-Лунг умел. Конечно, не так как Даянэ, но умел. — Покажу тебе квартиру, ты ведь в ней не был. Изуми цокает, но всё-таки трогается с места, посматривая на прежнее жилище в последний раз. Ладно, пусть поможет, ибо надеяться уже не на что. — Ты говоришь о той квартире, где ты жил с бывшим? — Это длилось совсем недолго, — Тай-Лунг мог бы предложить ему другие варианты, если бы не отказывал отцу в подарках. — Налево, — указал он, когда они приблизились к перекрестку. — То есть мне спать на кровати, в которой ты заделал Шен? — безэмоционально усмехнулся Изуми, поворачивая руль. — В ближайшее время я куплю тебе другую квартиру, — процедил мужчина. Изуми было приятно осознавать целеустремленность почти бывшего мужа в своей обеспеченности. В то же время он чувствовал некую зависимость, ведь привык к роскошному комфорту, которого не знал до брака. Учиться ещё долго, а будучи тем, кто не нуждался в подработках, было не по себе. Вряд ли за обычные деньги юноша сможет потянуть достойное проживание, вместе с тем оплачивая учебу. Поскольку весьма неясное решение вопроса на счёт будущего всплыло в голове, он воздержался от насмехательства, а зудящая мысль о родном доме, как ни крути, возвращалась. — Прямо, затем направо, — Тай-Лунга раздражала эта роль навигатора, ему не хотелось терять драгоценные минуты вместе. Ведь конкретно насчёт развода они ничего так и обсудили. Катастрофы и вправду неизбежны. Однако тот же бункер может тебя спасти. Главное, не упустить шанс под давящей паникой. Изуми знал этот навороченный район. Был один случай, ещё в школе. Тогда он вместе с одноклассниками и учителями пришёл домой к директору школы, дабы поздравить с юбилеем. Тот пожилой омега жил в одной из новостроек, где оказывается жил и Тай-Лунг. Почему-то в то время он чувствовал радость, будто прежняя свобода совсем близка. Директору тогда исполнилось 77, а это «радостный год». Юдзу притащил кофе и прочие напитки, а Изуми фрукты, сладости, учителя взяли морепродукты. Наверное, нужно действительно постараться, чтобы в конце жизни о тебе заботились не только родственники, но и окружающие. Заезжая на парковку, юноша подумал о том, что сам из себя представляет и с грустью не нашёл ничего интересного. Омега из обычной разорившейся семьи, да ещё и в разводе. Он никогда не грезил быть звездой или кумиром миллионов, однако свой след хотел бы оставить не только рождением детей для чужого ему рода. — Изу, — как только они прибыли, Тай-Лунг, прощупывая почву под ногами, обратился к юноше со всей серьёзностью. — Нам нужно поговорить… — Зачем? Вчера мы… — он сразу же напрягся. — Нет, мы были не в том состоянии, — поправляя воротник Изуми, продолжал наступать мужчина. — Так дела не решаются. Тай-Лунг бизнесмен. Ему нет прока от сотрудничества, при котором он идёт в минус, даже в моральном плане. За несколько часов до отбытия он поставил задачи, сделав выводы, и твёрдо решил заслужить прощение, дабы вернуть Изуми. Без вполне вероятного проигрыша. — Ладно, — отвертелся Изуми, вылезая из машины за рюкзаком. Холл квартиры не имел излишних изысков. Всё тот же мраморный пол, что и у них в коридоре дома, привычные панорамные окна, кожаный диван посреди гостиной и такое же зеркало во весь рост мужчины прям при входе. Кажется, Тай-Лунг никогда не изменял своим вкусам в интерьере. Только пыльно немного. Также не было типичных японских столов татами, были лишь привычные кухонные приборы, да и некоторые атрибуты. Все сделано под европейский уклад, даже вид из окна не имел живописности, лишь кусочек природы виднелся далеко в горах после вычурных высоток. Благо квартира была относительно небольшой. — Здесь никто не жил после тебя? — возвращаясь в гостиную спросил Изуми. Тай-Лунг, ждущий разговора, отрицательно покачал головой, сложив руки на груди. — Я не хочу разводиться, — прямо сказал мужчина. — Но и давить на тебя не собираюсь. Парень стянул шарф, пока на него сосредоточенно смотрели. Он не был удивлен или рад, поэтому радостных плясок от него не дождутся. Должно быть, это разумно из-за той же финансовой неустойчивости, ведь совместно нажитым имуществом тут и не пахнет. Изуми не думал о разводе в корыстных побуждениях, в нём жило лишь волнение, ведь Тай-Лунг ничего ему не должен, как и не обязан если не обеспечивать, то помогать. Впрочем, юноша не сомневался в его щедрости, однако она может закончиться в любой момент, если мужчина захочет получить хоть какую-нибудь плату. — Что ты предлагаешь? — Я дам тебе время хорошо всё обдумать, пожить для себя, — честно произнёс альфа, попытавшись взять его за руку, но Изуми сделал шаг назад с явным подозрением, обдумывая его слова. — А если я откажусь? — поинтересовался он на всякий случай. — Всё закончится, — сурово проговорил Тай-Лунг, как внутри свернулась вязкая боль. — Разве ты это хочешь? Мы не чужие, чтобы без шанса обрывать друг другу крылья. Поверь, я знаю о чём говорю. — Ты мне их давно обломил, — поджал губы Изуми, обтирая о свитер вспотевшие ладони. — Скажи, что не любишь меня. — Что? — Скажи это мне прямо в глаза, — мужчина подошёл вплотную. Сердце бешено забилось в груди у обоих. — И я уйду, а завтра мы разведемся, вот так ничтожно всё разрушив и даже не попытавшись вылечить друг другу душу. Изуми чувствовал красочный оттенок страха этих слов, ведь в его сломанном представлении о браке перестали существовать стопроцентные решения без надзора сильнейшей обиды или напротив, воодушевленной упёртости на лучшее из-за хорошего настроения. А сейчас не было ни одного, ни другого, всё перемешалось в слишком низкую плотность для категоричного решения. — Мы можем пойти на это, но, — юноша упёрся в его плечи руками, дабы дистанция не сокращалась сильнее. — Я не верю, что вдалеке друг от друга хоть что-то может изменится. — Я буду приезжать, когда ты захочешь, — Тай-Лунг приложил свою ладонь на его, мягко погладив. — Буду ждать твоего звонка. — А как же Шен? — Изуми всё же не стал расплываться под чарами голубых глаз, убрал руки и отошёл к столу, сев на стул. — О нём ни слова с моей стороны, — он сел рядом, чувствуя, что приближается к успеху. — Я сделаю всё возможное для твоего комфорта, чтобы ты не думал, будто я хочу просто затащить тебя обратно. Изуми видел, как сильно Тай-Лунг старается подбирать слова. Хотя помнил его таким ласковым только в постели, не считая последнего раза, о котором невозможно забыть. Боль утихает, но не проходит. Даже когда он видит эти первые попытки собственного наказания, в раскаянии перед любившим его человеком. — Ты бы простил такое? — спрашивает юноша, заставая его врасплох. Тай-Лунг не против свыкнуться с прямолинейной упертостью Изуми, что всегда хочет докопаться до интересующей его правды, однако мужчине правдивый ответ ох как не выгоден. Он не простил и никогда не простит Даянэ, ни за папу, ни за себя. — Я был не в себе. А Даянэ? Почему ты ставишь себя выше него? Чем ты лучше? — Значит, ты бы простил человека, так жестоко надругавшегося над тобой, когда сам не в силах дать отпора?! — Изуми повысил голос, чувствуя разбухающую внутри боль. — Человека, которого ты по-настоящему любил, а он предал тебя, растоптав за раз! За один проклятый раз… — лицо Тай-Лунга выглядело ужасно. Он как никто другой понимал суть этих слов в красках мерзкого ему прошлого, слитого в одну отвратительную жижу. Парень опустил голову, до крови сдирая от нервов заусенец у ногтя. — Ответь мне. — Не… Я не знаю, — лучше всего состроить из себя дурочка, ведь мужчина никогда не был до конца честным даже с самим собой. — Вот и я не знаю, люблю ли тебя после этого, — пожал плечами Изуми, специально не смотря на него. Так проще. — Мне кажется, я тебя ненавижу. Тай-Лунгу привычны эти слова, эти чувства. Но получить их от Изуми он не желал даже сейчас. Зато эта ненависть не настолько чёрная, как его к Даянэ, в противном случае с ним бы и разговаривать не стали, не говоря уже о компромиссе. Время решает самые безвыходные положения, поэтому оно им просто необходимо. — Вот ключи, — мужчина положил их на стол перед ним. — Пожалуйста, позвони мне, — его взгляд на некоторое время застыл на лице юноши. Пускай он не видел там ничего прежнего, что дарили ему всего лишь за тёплое отношение, тем не менее, он был благодарен за сохранение надежды. Изуми нехотя кивнул, подобрав ключи. Оставаясь на месте, прикусил губу, надрывисто вздохнув, когда Тай-Лунг ушёл, громко захлопнув дверь. Перед тем как зайти в лифт, мужчина вызвал водителя, потому что совсем забыл о том, что теперь машина Изуми будет оставаться лишь в его распоряжении. Несмотря на бережное отношение к деньгам, Тай-Лунг не из тех, кто будет первым делом бежать в суд и разбираться в делении имущества. К тому же, тот мерседес был подарком для юноши. Цвет салона, подсветки, даже оттенок панели с лакированной деревянной огранкой он тщательно подбирал по вкусу мужа. А чего стоили лишь те пушистые розовые бумбоны, подвешенные на переднее зеркальце, ведь они жутко бесили мужчину, однако Изуми понравилось, вряд ли он снимет их в случае развода. Спустившись в вестибюль, Тай-Лунг наткнулся на счастливую семейную парочку с двумя маленькими детьми. Его взгляд с ненавистной завистью прошёлся вдоль и поперёк, закрепившись на детских варежках, которые он так хотел надеть на своего ребёнка. А судьба решила оставить его позади. Один мальчик точно был альфой, олицетворяющим в чужой семье его истощенную мечту. Да… Тай-Лунг мог только мечтать о таком малюсеньком комочке радости, о сыне — альфе, подаренном Изуми. Семья быстро ушла, и мысли, просящие вернуться к мужу, тут же зашевелились в голове. Нельзя. Иначе тот решит, что мужчина не собирается держать слово, приходя когда вздумается, при том что неплохо бы ему ноги целовать за сегодняшнее великодушее. Отгоняя подальше глупые мысли, Тай-Лунг позвонил секретарю, ожидая водителя за кофейным столиком светлого вестибюля, пахнущего какао. Возле выхода он заметил, как на широком подоконнике завяли цветы лаванды. Мужчина прискорбно отвёл взгляд. Раньше здесь такого не было. — Доброе утро, господин Сато, — сдержано пролепетали на другом конце трубки, получая первый звонок за недельный отпуск. — Здравствуй. Как обстановка на работе? — буднично спросил он. — Всё как и должно быть, мир и порядок, — шутя ответил Кохару, затем немного замялся. — Только мы так и не решили проблему с подставным работником… — Где он? — закатив глаза, Тай-Лунг поднялся с плетеного кресла, направляясь к приехавшему водителю. — Сегодня выписался из отделения, и мы по вашему указанию отправили его в гостиницу. Документы у нас, под дверью его сторожит бета. Спит, ест, ничего подозрительного, только шумит больно много, — приглушенно намекнул секретарь на постоянно орущего и громящего всё во временных апартаментах омегу. — Ясно, — он сел в машину, зрительно поздоровавшись с подчинённым. — Закажи ему билеты обратно в Корею и сообщи мне. — И всё? Может пошантажировать заказчиков хотя бы? — Не нужно, — Тай-Лунгу и так предельно ясно в чём проблема. Держать на прицеле пустышку бессмысленно в этом случае. — На самом деле, я хотел попросить тебя о другом. — Да-да, я слушаю вас. — Найди мне хорошего преподавателя по японскому, и, — он задумчиво протянул, очень уж не хотел разлучаться с Шен, однако ребёнку нужна социализация, — частную школу со списками всех работников. — Могу ли я поинтересоваться, зачем? — заискивающе спросил Кохару. — Не можешь, до связи, — безразлично подытожил мужчина, положив трубку. Меньше знают — крепче спят. Какое бы доверие не создалось за годы работы, Тай-Лунг всегда крайне трепетно относился к семейной информации, контролируя её просачивание в общество. Сотрудники на работе и журналисты уже позволяют себе нагло шептаться, будто у Изуми какие-то проблемы со здоровьем, раз за два года он не смог родить наследника Сато. И это почти смешно, поскольку половина из них не знают как выглядит парень. Тай-Лунг максимально скрывал его от желтизны и вечно улыбающихся лицемеров. Теперь сохранение тонких границ между Сато и людьми будет под угрозой, ведь игнорировать причастность к себе Шен мужчина долго не сможет. — Останови, — вдруг преждевременно приказал он, поймав боковым зрением впереди находящуюся лавку булочек с корицей. Может для него и прошло то время, когда в весогонке ухищренно хотелось грешить мучным, тем не менее, ему необычайно хотелось поделиться с Шен этим углеводным произведением искусства. Don't lose your grip on the dreams of the past You must fight just to keep them alive И в его положении ходить вокруг да около можно бесконечно, словно приспособившаяся букашка пытается выжить в стеклянной банке, видя над собой мнимую свободу. Ибо сам Тай-Лунг стоит лицом к лицу с родоначальником всех своих бед. Он в центре генетической катастрофы, о которой не знает совсем ничего. It's the eye of the tiger It's the thrill of the fight Risin' up to the challenge of our rival And the last known survivor Stalks his prey in the night… Он правда подпевал? Шен смущенно опустил глаза в пол. Он ненавидел, когда взрослые начинали петь при нем. Хорошо хоть это продлилось всего пару мучительных минут. Высокий мужчина, подтанцовывающий перед ним и близко не был похож на определение слова «дедушка». Мальчику казалось, что он выглядит наравне с отцом, лишь в лице более строг и его взгляд… Жутковат. Даянэ хмыкнул. Прокручивая сенсорную кнопку, убавил звук колонки. Малец может и зажимается, а подобная фигня всё же нравится современным детям. Он-то знает, что понравится любому ребёнку, он же как «грёбаный Ной, только…». — Мари, дорогая, — мужчина вальяжно протянул улыбку в белоснежном оскале. — Я посижу с внуком, ты можешь быть свободна. Она сразу же отставила посуду с мокрыми, слегка мыльными руками, повернувшись к проходу в гостиную, где на диване сидел Шен, болтая ногами туда-сюда, тем самым создавая опознавательный сигнал для ее внимания. — Хорошо, господин, — женщина неуверенно попятилась в коридор, попутно вытирая об платье руки, махала мальчику на прощанье, словно видела Даянэ впервые. А затем, быстро выходя во двор в охапку с сумкой, она судорожно начала трезвонить Тай-Лунгу. Шен потупил взгляд на веселого мужчину. Немного удивляло буйное преображение вначале хмурого, а затем крышеностно радостного лица, едва тот узнал о пропаже взрослого омеги. Мальчик не боялся его, однако не совсем понимал как себя вести. Неловкая тишина тут же развеялась, когда Даянэ сел на корточки перед внуком, доставая из кармана чёрных винтажных джинсов телефон. Наклонившись к лицу мальчика, он снова улыбнулся, от чего Шен стало не по себе вдвойне. — Я наберу Шэнли, и вы поговорите, — пролепетал Даянэ, вдруг заправив прядь мальчика за ухо. Уговор есть уговор. А престарелый червь, замышляющий козни, должен быть убеждён в этом, пока не подохнет в четырёх стенах своей прогнившей резиденции. — Не буду, — покачал головой Шен, для верности, плотно сжав губы. Даянэ хмыкнул, не больно ущипнув его за щеку. — Будешь, мой мальчик. Знаешь, почему? — Почему? — Потому что ты не хочешь расстраивать человека, у которого погибла почти вся семья, — улыбка мужчины стала тоскливой, и Шен невольно задержался на его тёмных глазах. Таких же тёмных, как у древних воинов, прошедших всю войну. Какая ирония. Послышались гудки, и мальцу пришлось принять буквально приставленный к уху телефон. Он не имел и малейшего желания разговаривать с прадедом, страх к его хриплому повелительному голосу оставался на уме. — Шен… — Да, господин? — мальчик вытянулся по струнке, внимательно прислушиваясь к зловещему голосу старика. — Расскажи мне, как обстоят дела на территории Сато, — Даянэ залился бесшумным смехом в кулак, садясь поближе к внуку, дабы слышать каждое слово. Шен сжался, чувствуя себя придавленным с двух сторон. — Папа… То есть, отец, сегодня утром проводил своего мужа куда-то… — несмело начал говорить он, не понимая можно ли такое рассказывать или же нет. — Мда, — гнетуще звякнул в трубку Шэнли. — И что, он расстроен? — Ну… — малец посмотрел на прислонившегося к его уху Даянэ, тоже ждущего ответ. — Кажется, он плакал… И тут холодная улыбка пропала с лица мужчины, выражение лица стало каким-то опасным. Его мрачный взгляд приковался к разноцветным детским радужкам, затем Шен прочёл бесшумное — «продолжай». — Он расстроился, а так всё хорошо, у меня… — Ты должен, — не позволил ему договорить старик, — успокоить своего отца. Дети – главная поддержка для родителей, не забывай об этом, Шен. — Да… — И не смей распускать себя, ты — Цин, — шипел старикан, начиная выводить Даянэ из себя. Больше у него не было интереса выслушивать эти бредни. — И должен быть предан нашему роду. Насколько эта тварь возгордилась, что посмела поднять голову, зная о существовании Даянэ Сато? С одной стороны Изуми можно было похвалить за услугу, а с другой, боль его сына — это его личное оскорбление, а если Сато делает подобный вывод — это крайне опасно. И нет в этом мире ничего существенней, чем потребности Даянэ, потому что они исключительны. Застряв где-то в раздумьях, он и не заметил, как мальчик закончил разговор, знатно погрустнев. — Ты ничего ему не должен, — словно ничего такого не услышав, произнёс мужчина, убирая телефон обратно в карман. — Если я так сказал, значит так и есть. Шен непроизвольно согласился, косясь на его изменившийся взгляд. По спине пробегал холодок, и ему очень хотелось к папе. Лишь в нём он видел своим детским сознанием непробиваемую ничем защиту. Какое-то время Даянэ по-отцовски трепал мальчишку за волосы, пока отставляя будущее наказание для Изуми на задний план. Но ни в коем случае не спуская с рук. Мужчина медленно присмотрелся к нему, с любопытством в чёрных бездушных глазах. Не было ещё человека, у которого бы хватило силенок уйти от наказания Даянэ. Шен с сомнением посмотрел в сторону коридора, опасаясь задать вслух свой вопрос. — Ну, чего притих? — мужчина давно поднялся с места, вновь повышая звук колонки. Не заморачиваясь особо постепенно бегущим временем. — Ваш муж умер? Даянэ замер, вдруг широко улыбнувшись. Ну конечно, мальцу-то должны были сообщить о такой нечеловечности, творящейся в доме омерзительного отпрыска, появившегося вследствие инцеста. Впрочем, ему глубоко наплевать. Совсем не трудно вывалить свою пакость, мелкую пакость в сравнении с тем, что творила та шлюха. — Да. — Это… Из-за человека со шрамом на лице? — вспомнив старую фотографию, Шен продолжал допытывать его на весьма скверную тему, не для детских ушей. — Ну, можно и так сказать, — подмигнул ему Даянэ, возвращаясь к настраиванию музыки. Может для Тай-Лунга это и великая трагедия, но никак не для него. Ведь лишь утратив всё, мы обретаем свободу. — Почему же вы его не защитили?! «Я думаю о тебе каждый день. Я хочу, чтобы ты был со мной. Сейчас. Здесь. Всегда. Я эгоист, раз хочу этого? Да? Пожалуйста, прости. Но если бы ты только слышал мой голос…» Многие говорили, что Даянэ родился без сердца. Он долго искал, чем бы заполнить пустоту в груди. Убрать бесконечную скуку и тоску, живущие в нем вместо человеческого счастья и эмоций. Хотя поначалу не был просто плохим человеком. Это не совсем верно — так говорить… — Понимаешь, Шен, — он подавил в себе резко вспыхнувшую тихую ярость. — Это снаружи кажется, будто я броня, а внутри, как и твой папа, я лишь уставший, маленький воин. Похоже, мальчику понравилась такое объяснение в виде миленькой сказки. Он немного расслабился, прислушиваясь к новой песне. Даянэ начал двигаться. Так легко и раскованно, будто ему восемнадцать. В плавных движениях задействуя всё тело, даже таз… Вспыхнув, Шен отвёл взгляд, потому что каждый выпад в такт музыке был безумно бесстыдным. Мужчина провёл рукой по своим жестким взъерошенными волосам, холодно улыбаясь мальчику и подзывая к себе. Эта вальяжность невыносимым позором давила на него. От кого, от кого, но от взрослого человека Шен такого поведения не ожидал увидеть. Даянэ запрокинул голову, покачивая бёдрами, повернулся к нему спиной. Таким образом он отдыхал, абсолютно не заботясь о красном как рак мальчишке, надувшем щеки. Ей богу, прям как Тай-Лунг в детстве. Шестеренки в голове не желают крутиться и сопоставлять странное поведение Даянэ, даже когда после очередного победоносного движения мужчины, мальчик сталкивается с вернувшемся отцом. Тай-Лунг в ужасе следил за его движениями, скрупулезно закрывая сына собой. На его лице отразился такой же мальчишеский позор, словно он опять поспешил открыть последний ящик в спальне Даянэ и ахнул в отвращении при виде кучи пачек презервативов. Среди которых оставалась уйма открытых. Мужчина, игнорируя остервенелый взгляд, подтанцовывал, переходя на рваные движения, тем самым зля Тай-Лунга сильнее. — Шен, как мужчина танцует, такой он и в постели, — Даянэ стало ещё смешнее от расширяющихся глаз сына и непонимания внука. — А твой папочка, то ещё бревно… — лукаво улыбнувшись, он подорвал недолгое замешательство первого. — Какого чёрта… — тихо прорычал Тай-Лунг, не позволяя Шен смотреть на мужчину. Мальчику показалось, что между ними происходит что-то странное. Даянэ чересчур близко наклонялся к лицу папы, будто они давно женатая, супружеская пара, что бесила друг друга, но не расставалась. Прям как в фильмах. — Отмечаю этот прекраснейший день, — после последнего соблазнительного не ясно для кого движения, Даянэ отдышался, выключив колонку. — Шен, иди к себе, я скоро вернусь, — оберегающе произнёс Тай-Лунг, повернувшись к сыну. Хах. Когда-то он говорил это и Изуми. Мальчик послушно поднялся на ноги, делая шаг в сторону, однако второй мужчина неожиданно приобнимает его, тем самым вводя альфу в ступор. — Отпусти моего сына... — Зачем же ты прогоняешь его? — он прислоняет мальчика к себе, и Шен лицом утыкается ему куда-то в живот. О, нет. Тай-Лунг сжал кулаки, почувствовав дикую ревность, распирающую его сузившуюся за вчера сдержанность. Он был уверен, что сейчас глубоко внутри у него взыграл «материнский инстинкт». Сильная вещь. Если чувствуешь угрозу для своего ребёнка, то запросто можешь убить кого угодно, не раздумывая. Зловещая разница состоит лишь в том, что Даянэ вовсе не нужно ощущать себя матерью-героиней, чтобы кого-то убить, потому что он варится в этом состоянии повсеместно. И всегда начеку, где и с кем бы ни был. Даянэ-то может запачкать руки в очередной раз, но хочет ли? Нет. Перед ним его сын, его кровь, его всё. И это не розовая дрянь химических процессов в мозгу, что называют любовью, это осознанный выбор, особого и заранее выбранного для него, ещё в утробе — человека, которого действительно лишь он сам решил любить. Поставив всю жизнь на кон за этот выбор. Шен испуганно переглядывался, смотря вверх. И если в глазах папы, слегка наклонившего голову к отцу, он нашел отголоски страха и боли, тщательно скрытых за хмуростью и обидой, то в глазах Даянэ не было ничего кроме хитрой, заговорщицкой искры, как будто бы он ментально делился с ним чем-то жутким и запретным. С таким лицом, наверное, рассказывают, где спрятали труп… — Ладно, — после странной паузы вдруг сказал старший Сато, обращаясь к внуку. — Ещё увидимся, малыш. Слушайся отца, а если что, жалуйся мне. Шен слегка улыбнулся. Честно, ему было весело с ним, но раз так говорят взрослые, он вернётся в детскую, однако перед этим неожиданно, до побледнения Тай-Лунга, обнимает дедушку на прощание. Что это было? Даянэ хищно улыбнулся и, обняв мальца в ответ, нагло посмотрел на сына. Вот только даже сквозь разрывающую ненависть Тай-Лунга таким не проймешь. Всё дело лишь в… Способность менять тембры по мгновению ока. Это большой талант, и Даянэ это знал, а посему и использовал, переключаясь с кнута на пряник за долю секунды. Всё просто, если знаешь его достаточно хорошо. А что говорить о Тай-Лунге? Они знали и понимали друг друга лучше, чем алхимики расписывали самые сложные реакции, от которых мозг пухнет, не успеешь подумать. — Я не разрешал тебе навещать Шен без моего ведома. — почему-то в таком тоне Даянэ почудился Шанг. Захотелось схватить его за волосы, размозжив черепную коробку о кафель всмятку. До криков и стонов под своим весом, до лопающихся капилляров от рук, сжимающих горло. — Ублюдок, не смей трогать Шен… — Тай-Лунг схватился за начавшую дрожать от раздражения кисть. — Поставь левую ногу прямо, — увидев дрожь, сказал Даянэ. — Отвали. Убирайся, — от наигранной заботы начинало тошнить, как и от его присутствия в целом. Когда руку Даянэ откинули, он кое-что сбросил. Что же это было? Ах, да, терпение. И неважно, будь перед ним тот же Тай-Лунг или кто-то другой, если терпение закончилось — катастрофы не избежать. — Ставь ебаную ногу прямо. Ты глухой или недалекий? Я каким-то сложным языком объясняю? Он не выглядел так, будто шутил или пустословил. Нет… Его черные глаза… В них было что-то кошмарное. Что-то, что обычный человек не поймет. Так смотрят животные. Пожалуй. Он бы не нашел метафоры лучше, но он и не был силен в красивых речах и изящных сравнениях. Что ж. Его ещё со вчера шокированный мозг позволил лишнего — осмыслить своё положение не на том уровне.