Счастливый брак

Не живи так, словно тебе предстоит ещё десять тысяч лет жизни. Уже близок час. Пока живешь, пока есть возможность, старайся стать достойным. В шкафчике больше не было детских варежек, они отправились подарком в нужные руки, и неожиданно для себя мужчина легко к этому отнесся. Он и не на такое готов. Может муж и не догадывается, но эту гибкость, зарытую глубоко под гордостью, нужно ещё поискать. Тай-Лунг не мог себя контролировать лишь при одном условии, когда речь шла о папе или Мизуки, потому что то были люди, которых он любил вопреки. В настоящем же его сердце до оглушающей сдавленности в груди стягивали узлы плена с именем Изуми. Мужчина понимал, что со своим намерением серьёзно поговорить под предлогом кота есть все шансы отпугнуть шаткую паузу в виде священного компромисса, но от намеренного разделения, казалось, он теряет мужа. Ведь тот всегда был рядом. Да... Сначала разъезд виделся лучшим решением, теперь же — дикостью, убийственным ожиданием перед тем как он узнает, что происходит с его омегой. Где он, с кем, чем занимается? Что творится в его голове? Если он думает, что мужчине всё равно на него? В тишине ночи холод тревоги нагнетал всё пространство, даже их общая постель, пропитавшаяся запахом омеги, не могла успокоить творящейся внутри пытки. Тай-Лунг обнял чужую подушку, прижался к ней лицом, и нежная карамель поспешила заполнить уставший разум. Феромон сглаживал острые углы молчаливого терзания, приносил ему светлый образ юноши, голос, смех, прикосновение и ещё... Чёрт бы всё это побрал. Мужчина силой перевернулся на спину, безмолвно пропустив через себя по-сумасшедшему расплывающийся кипяток возбуждения. Сжал зубы и закрыл глаза, дабы сдержать предательский стон. Запах усиленно разъедал его самообладание, тем не менее, Тай-Лунг не хотел спать у себя, как и утешаться в своих грязных фантазиях. Глаза начинало жечь, когда низ живота перехватывал теплый спазм. Он не хотел представлять, пускай всё само так упорно лезло в голову, он хотел по-настоящему ощущать Изуми в своих объятиях, слышать сбивчивое дыхание, видеть глаза, в которых спрятана целая вселенная. Тай-Лунг был уверен в себе, зная, что в нём нуждаются, ведь не было у него более надежного примера, чем гарант зависимости. Прекрасно же быть выше теперешнего страха одиночества, сводящей боли и понимания — ты такой же слабый, потому что хочешь этой любви, хочешь подарить её в ответ, содрав с себя вросшую в кожу броню бесчувственности.  Мужчина до крови прокусил губу. Боже, почему только в тот момент, когда кажется, что умрёшь от тоски, находишь в себе самое чистое признание к человеку, которого сам же и ранил? Когда Тай-Лунг распахнул веки после ужасного сна, ощутил в навязчивых мыслях, как под кожей ворошится вся боль Изуми. Словно юноша звал его, вновь теребя новые раны, вновь разочаровываясь, вновь срываясь  — это калечит души обоих. На утро пришла Мари, Шен ещё спал, Макки намывал мордочку, а Тай-Лунг уже был собран. Готовя завтрак, женщина даже в своей обыденной манере оптимиста замешкалась, неуклюже разбила яйцо, попав скорлупой на сковородку, однако молча устраняя свою оплошность, она сдерживалась, её распирало от желания дать непрошеный совет господину, которому давно не было так плохо в маске непоколебимости. Маленький принц однажды уже потерял свою розу, поэтому Мари не хотела, чтобы он пережил это снова.  — Хотя бы кофе выпейте,  — выключив плиту, она побежала в коридор за мужчиной, несущим в руках кота. С ухода Изуми прошло всего ничего, а ей уже было понятно — он просто держится, упрямо не подпуская к себе. — Могу вам с собой положить... — Позже, — Тай-Лунг осторожно поместил ослабленного Макки в переноску и, закрыв дверцу, поднял безразличные  глаза на женщину, —  к часу приедет учитель. Он будет заниматься с Шен по полтора часа в день, — обувшись, мужчина надел пальто. —  Впустите его, если я не вернусь к этому времени. — Вы не хотите отдать его в школу? — необдуманно вырвалось у Мари. — Что за глупости? — враждебно глянув на нее, он поднял переноску за железные ручки. От странной усталости тело немного качнуло назад, однако это не мешало бурлящему раздражению вариться в котле тёмно-голубых глаз. — Это нужно для подготовки. Ничего, что Шен не говорит по-японски? Вас ничего не смущает, да? —  Мари услужливо закивала, поняв, насколько всё плохо, ибо он срывается на такой мелочи. — Вы правы, господин, — она таращилась уже на его спину. — Разбудите Шен, пусть не привыкает столько спать. До встречи, — мрачно проговорил Тай-Лунг, собравшись выйти из дома, как женщина сказала ему: — Можете уволить меня после этого, но я прошу, — её голос отозвался надеждой, — поговорите с Изуми, не держите в себе это. И простите меня за то, что в момент нужды я не сказала вам ничего. Я была ужасно не права насчет господина Мизуки, но вы всё равно позволили мне остаться... — Мари не смогла сдержать столько лет сдерживаемых в себе слёз. — Простите, что говорю это только сейчас... — Тай-Лунг оцепенел, стиснув кулак до дрожи. Вот уж... Женщина разрыдалась окончательно, увидев как он попытался что-то ответить, но в итоге захлопнул за собой дверь. — Это ты? — небрежно сорвалось с губ Изуми при виде Асахи. Спустя пару секунд стало видно, что альфа не в себе. Растрёпанный, с затуманенным взглядом, он буквально дышал алкоголем среди белого дня. Лицо юноши исказилось в отвращении. Он с пренебрежением отпихнул пьяного, резко схватившись за дверь, но тот вставил в проход ногу, еле связно шепча: — Я блядь из-за тебя спать не могу, сука... — двинувшись вперед, Асахи протолкнулся  в дверной проход, что как мог пытался закрыть Изуми. — Что ты творишь?! С ума сошел? — зашипел парень, без зазрения совести сдавливая чужую ногу под дверью, дабы тот очнулся и свалил поскорей. — Убирайся! — мужчина взвыл от удара, перехватив рукой дверь на себя при новой попытке удара. Взгляд скользнул по омеге, он жадно облизнул губы и схватил его за майку, подтянув к себе. Изуми испуганно задергался, чуть ли не вскрикнув, отступил назад, забыв о двери. Асахи с придыханием вломился в квартиру, не отпуская скомканную ткань майки рвущегося в разные стороны юноши. — Отпусти! Отпусти меня! Помогите! — он как мог закричал, из-за трясущихся движений не слыша себя, страх не давал нормально соображать. От чужой улыбки передёргивало. Альфу хватило только на то, чтобы прикрыть дверь, больше его интересовало задуманное. — Помогите? — он некрасиво перекривлял замершего парня, сжавшего его руку на натянувшейся майке. — Я — твой истинный, тупая шлюха! — альфа проорал ему это прямо в лицо. На минуту Изуми забыл как дышать от отвратительной смеси страха и алкоголя, не сразу ощутил под майкой грубое прикосновение. Видя смертельный испуг, Асахи смело вдавил застывшее тело в угол между стеной и шкафом. Руки беспорядочно щупали худую спину, впалый живот и дрожащую от рваных вдохов и выдохов грудь. Юношу сводило судорогой изнутри, словно ему ни за что не вырваться. В бессильных трепыханиях, отвернувшись, он мёртвой статуей таращился в дверь. Она была не так далеко, но на фоне знакомого ужаса её будто и не было вовсе. Альфа не отрывался от своего гадкого занятия, его обветренные сухие руки залезли под бельё, затем очень болезненно сжали ягодицы, вынудив Изуми дернуться в ужасе. Голос, который так нужен, отказался помогать, только бесполезные всхлипы и мычание вырывались в реальность. Юноша чувствовал противную теплоту грубых ладоней, отвратное соприкосновение с его вставшим членом, но по-прежнему не мог сдвинуться с места. На глазах от приступа ожидания новой боли не было слёз. Асахи сплюнул какую-то грязную фразу, настойчиво избавил его от майки и спустил джинсы с бельём по колено. Его нетерпеливые губы перешли на шею, пока пальцы дотрагивались до ложбинки между ягодиц. Изуми умолял себя сделать хоть что-то, озноб перехватывал дыхание. Он крепко зажмурился, поджав губы. Никто, никто кроме Тай-Лунга не видел его обнаженным. Внутри всё свело, когда альфа уткнулся губами в его судорожно сжатые губы. Асахи зло начал впиваться, небрежно проталкивая указательный палец в абсолютно неподатливое колечко мышц. Разряд боли прошелся вдоль копчика. Изуми больше не в состоянии стоять на отказывающих ногах почти скатился по стене, не дыша от тошнотворных лобызаний. Мерзко. Мерзко. Мерзко. — Блядина... — мужчина сдавленно завопил, оторвавшись от бархатных губ, опустился на пол следом за омегой, тем самым загоняя в узкое пространство. По подбородку бежала струйка крови, юноша не знал, как смог на это решиться, но сидя в углу источал ненавистную улыбку. — Если нравится пожестче — так и скажи, — кажется, укус отрезвил его пьяную рожу со странными глазами. Зря были... Изуми бы точно понял, если бы это был гон, но здесь было что-то постороннее, хотя зрачки также были расширены. — Я оттрахаю тебя так, что ты забудешь дорогу к Сато, — с неясной усмешкой выдал Асахи, расстегивая ширинку, в ответ юноша намертво прижал к себе ноги. — Да пошёл ты, ничтожество обдолбаное, — ему было до одури страшно, однако слова вылетели, опережая мысли. Было уже. Знаем. Знаем это омерзительное чувство погибшей надежды на то, что тебя услышат, поэтому лучше уж пусть узнает какое он дерьмо, чем посмеется над жалобными мольбами. — Чё уставился? — прорычал Изуми в лицо альфе, замершему в гипнотическом трансе. — Наверни дерьма и сдохни. Асахи взбешенно ударил кулаком по стене и озлобленно отстранился, вцепившись его в стиснутые бёдра, однако на удивление невменяемому состоянию развести ноги едва получалась, потому что юноша стал сопротивляться так, будто от этого зависит вся его жизнь. Из-за искусственной легкости, несущейся по венам, альфа порывами ловил гнев, видел малую часть картины в протестах Изуми и, как бы он не настраивался, феромон не действовал. В аморальной возне совершенно не хватало места, куда можно было бы отодвинуться от мужчины. Он всё теснее жался к углу, наугад подпирая к гладкой коже ягодиц свой член, но это не мешало юноше бить его коленями под ребра. Хлынувшая истерика наконец-то позволила сдвинуться из невыгодного положения, защищаться из последних сил, думая о неизгладимом прошлом, которое Изуми не собирался повторять. Он не сдастся, даже если суждено проиграть. Альфа вскрикнул, когда едва приподнявшись над желанным омегой, его острая коленка больно заехала в пресс. Изуми со страхом и яростью, ощущая сумасшедшее стучание крови по вискам, закричал, неистово забившись на Асахи, получившему по лицу уже раз десять за свой мерзкий член, тычущийся в сомкнутое колечко мышц. — Успокойся! — жмурясь от очередной пощечины, с воплем приказал альфа, а юноша надломлено всхлипнул от давящего внизу кола, неумело, но резво замахнувшись кулаком. Последний удар оказался взаимным, челюсть заныла так, что он инстинктивно прижался к ней руками. Было больно, однако Изуми держал свой всепоглощающе ненавистный взгляд и не опускал ни на секунду, нападая на тупое животное. — Ты мой омега... Я сделаю тебя своим, — держа в потных ладонях не смиренное лицо, он не мог понять, что же так сильно его раздражает сейчас. — Хватит смотреть на меня свысока! — парень панически начал вжиматься в угол, протирая изнывающую кожу спины. Асахи, пыхтя и целуя его шею, подался вперед, таки входя влажной от собственной смазки головкой в Изуми, больше не смеющего сдерживать крика. — Такой узкий, я сейчас... Юноша вздрогнул в рвотном рефлексе дрожа и не слыша биения сердца. Противнее чем сейчас, ему не было никогда. Даже в опасной близости с Даянэ или в предательском гоне Тай-Лунга. Асахи подлез к затылку Изуми, обвел языком бугорок выступающего позвонка, вбирая в легкие как можно больше воздуха, перемешанного со слабым запахом омеги, находящимся на грани обморока. Он не мог больше сопротивляться в злосчастной судороге, перехватывающей согнутую ногу. Мокрый язык на коже сменился влажными губами. Орган давил, давил... Господи. Видимо, юноша был не прав, раз думал, что позорные слёзы закончились. Губы сменились легкими покусываниями, оттягивающими кожу на участке, ещё не принадлежащему никому. Изуми парализовал ужас. Больно... Тай-Лунг... Он застыл той самой белой статуей, смотрящей на всех прохожих стеклянным взглядом. Помоги мне... Альфа зарычал, сжав в руках онемевшие бедра и перед тем, как толкнуться во всю длину, широко открыл рот, в следующем моменте  нанося вечный укус. Скрип, а за ним свет, рассекающий стену из явственного кошмара. В звуке чьих-то уверенных шагов взбаламученный разум замечает огонёк в смазанном силуэте, от которого сердце заколотилось, будто грудь хотело пробить. Размашистый удар в скорости пролетает перед лицом Изуми, не сразу позволяя ощутить освобождённость, но запах невыносимой горечи алкоголя пропадает, а на теле больше нет чужих рук. Он делает сорванный вдох, не спуская красных затравленных глаз с уже распахнутой двери. Ноги не слушаются. Неподалёку два силуэта с приглушённым рёвом падают на пол, что-то с краю мечется и пытается ухватиться рукой за неподвижную лодыжку. Изуми не хочет смотреть, ощущать и понимать что-либо, ведь внутри ничего не разжалось. Страх всегда притягивает именно то, чего ты боишься? А если ты ничего не боишься, ты становишься невидим. Он боялся повернуться и не увидеть там мужа. И это признание вместе с рассыпными каплями слез и тоненьким струйками крови на затылке в крайне жутком непонимании себя побуждало изнывать по единственному человеку, от которого хотел любви. Квартира заполнилась гадкой тяжестью волнующей тишины. Критичность удара судьбы навевала его на мысли о каком-то проступке, совершенном возможно в прошлой жизни, только тогда можно объяснить то, что сваливается на него. Опустив голову, юноша измождённо отпрянул стены, видя под босыми ступнями ладонь Асахи. — Изу... — до боли встревоженный голос. — Посмотри на меня... Нет. Он смахнул слёзы, качнув головой. — Та... — едва слышно вымолвил юноша в бесконечных разрядах страха, терзающих и раздирающих изнутри. — Да, это я, — мужчина вытер слезы большим пальцем, — не бойся... Изуми робко поднимает голову, укрываясь в растерянных ужасом увиденного глазах. Но весь мир замирает, прислушиваясь, и сама душа обливается слезами. — Такано... Все лучшее покупается лишь ценою великого страдания. Мужчина был практически в пропасти от увиденной жестокости, а когда его настигли душераздирающие рыдания, он не спрашивая поднял Изуми на руки, дабы поспешить перенести в ванну. Опуская захлебывающегося юношу на бортик, Такано чувствовал, с какой силой тот старается держаться за его плечи, не смотрит в глаза и дёргается от любого движения. Чудовищно... В какой-то момент у самого мужчины начали подрагивать руки, ведь что бы он не говорил для того, чтобы хоть как-то успокоить паренька — всё бестолку. Пришлось заставить себя отпустить ситуацию со стороны паники и просто побыть подушкой для слёз. Такано очень сомневался — можно ли трогать человека в таком состоянии, даже для того, чтобы облегчить его боль? Руки горели от ударов, нанесённых с удивительной скоростью, подобного разгона тело альфы не вспоминало относительно давно, но кроме обезвреживания невменяемого противника был лишь вызов полиции. Вряд ли бы он мог заниматься звонками, пока Изуми превращался в живого трупа. Через двадцать минут безудержные рыдания сменились редкими всхлипами. Кофта мужчины пропиталась слезами, но он еле ощутимо придерживал его, чтобы не позволить упасть. Волновал слабо окровавленный затылок, где прослеживался точный укус. Что же будет, узнай об этом Тай-Лунг... Такано приобнял перепуганного Изуми, резко согнувшегося в спине, как тело медленно переместили на белое дно. — Не волнуйся, я не собираюсь смотреть на тебя, только воду тёплую включу, — как можно мягче прояснил ситуацию мужчина, кладя руку на кран. Ему не ответили, потому что юноша как на иголках дышал, воспринимая только ласковый тембр голоса. Было даже не разобрать, когда именно джинсы и белье окончательно слетели на пол. Теплая вода приятно обволакивала, помогая сделать самостоятельное движение, внизу пробежалась пульсация, но она была не настолько болезненной, если сравнивать с прошлым разом. Такано успел спасти его до того, как выродок посмел насильно вогнать свою грязь на адскую половину всей длины. Изуми медленно потер пальцы о друг друга под водой, прекрасно помня об истерзанном затылке. Теперь он личная вещь Асахи, а браку конец? Он не справится с этим. Только не в одиночестве. — Ты его больше не увидишь, не плачь, —  сказал мужчина, убрав руку от крана, когда юноша изведённо предался слезам, при этом кусая губу, дабы сдержать истерику раздирающую его изнутри. — Ну же... голова болеть будет... — Такано и впрямь смотрел только в лицо, обдумывая безысходное непотребство в загнанном взгляде, словно просящем остаться. — Я подожду за дверью, — он сделал шаг к двери, услышав молящее: — Не уходи... — Изуми, — ласково протянул альфа, останавливаясь у ванны и слушая, как в ней наполняется вода. На то не было особых причин, однако иногда он думал, что испытывает скользящую нежность к юноше, зная о том, насколько это важный человек для Тай-Лунга. В этой беспричинной нежности будто и крылось его бережное отношение к прошлому, подвязанному на первой любви. — Я же альфа, Изу, — хотел было выйти, он обернулся на него и увидел перекусанные в кровь губы, глаза смотрящие с неимоверной просьбой. Такано не способен был сказать что-то вроде бесчувственного и эгоистичного: "перестань реветь". Нэо тоже должен пойти на встречу, пускай и не разговаривает с ним с тех пор, как узнал об извинении в форме помощи. В голове не укладывались последствия другого расклада. Изуми судорожно сжал его ладонь, ведь предательские слезы решили отыграться на нем за все часы гордого одиночества. Мужчина неловко наклонился к нему, держа в ответ узкую ладонь, затем опуская её под воду погладил в пальцах, расслабляя цепкую напряженность. — Спасибо, — тихо произнёс юноша, вновь кусая губу. Вода намочила чужой рукав, но какие уже к чёрту неудобства? Такано аккуратно смыл кровь с израненных губ, морщась, неосознанно представляя его боль, на глазёнках парня засветились новые слёзы. Господи... Мужчина попытался улыбнуться, а тот впоглогоса добавил: — Пожалуйста, не рассказывай никому... — Как скажешь, — нечаянно зацепив взглядом тонкую шею с разбросанными на ней синяками, он гневно вернул мысли к уроду, лежащему в отключке. — Я возьму полотенце и вернусь, ладно? —  омега кивнул, попросив достать халат из шкафа в спальне. Прикрыв за собой дверь, Такано лишь сейчас мог соотнести в голове тот масштаб горечи, выпавшей на омегу. Он сильно испугался, когда увидел зверство над ещё вчера улыбчивым мальчиком, наверняка понятия не имевшем о том, с какой жесткостью люди могут ломать самое прекрасное, что могло быть в их несчастной жизни. Протерев глаза, он посмотрел в сторону альфы и был шокирован, потому что от него и след простыл. Твою мать... Дыхание сбивалось. Не дожидаясь лифта, Тай-Лунг перешел на бег, крепко держа под боком в одной руке переноску, а в другой букет любимых цветов Изуми. Ещё немного и он всё исправит... Сердце покалывало в единственной мысли о лице, стоящем перед глазами. Осталось совсем чуть-чуть. Через всю боль прошлого и настоящего, он вырвется с этими живыми чувствами к юноше, чтобы наконец раскрыть перед ним свою душу. Ведь её ещё можно спасти...