— Arrivederci, как раз таки и означает - увидимся…
Планам Тай-Лунга в тот день не суждено было сбыться. Между телефонным разговором с Изуми мужчина подписывал, а затем собирал документы, дабы выступить на итоговом совещании, как обычно бывает в начале и конце месяца. Но едва стрелка на часах перевалила за двенадцать дня, в дверь требовательно постучали. Сато отложил телефон, и после непривычного волнения в голосе секретаря, доносящегося из селектора, он напряжённо поднялся с рабочего кресла. Через секунду небольшая группа людей в одинаковых костюмах уже стояла на пороге его кабинета. Тай-Лунг смерил их проницательным взглядом, медленно прикрыв рукой переполненную пепельницу. За чужими спинами миниатюрного Кохару практически не было видно. Впрочем, его бесшумное мельтешение на заднем плане не обязательно видеть, чтобы убрать с чужих глаз подозрительную бутылку вина. К молодому директору пожаловала незапланированная проверка. “— Она запечатана. Нет. Я не пью на работе. Это подарок зарубежного коллеги.” Несмотря на успехи, Сато младший не был любимчиком государства, ведь правительству нужно было хоть как-то контролировать своенравные проделки Даянэ, о которых все знали, и все как один молчали. А попробуешь открыть рот – тебе его разорвут. Влияние этого зверя на международной арене масштабного производства в такой маленькой стране, как Япония, не позволяло выказывать и малейшего недовольства, поэтому Тай-Лунг терпеливо отвечал на глупые вопросы, зная, что косвенно слежка адресует претензии отцу. Забавно, конечно, и всё же мужчину до невозможности раздражала пожизненная роль “слабого места”. Так было и в школе, и в университете. Хоть расшибись, хоть вылези из кожи – в тебе всё равно будут видеть лишь сына богатенького папочки. “— Превышаю полномочия? Когда люди в положении, они либо сообщают об этом, либо уходят в декрет. Я не увольняю за беременность.” Успокоившись, непрошенные гости покинули кабинет. Им потребовалось отнять около двух часов из жизни Тай-Лунга, чтобы с высосанными из пальца предъявами оставить нелепый штраф. Подобный сумбур походил на визит якудза, освоивших деловой стиль речи. — Как вы себя чувствуете? — Мило поинтересовался Кохару, тут же подскочив к мужчине. — Голова болит? — Язык, — потерев переносицу, Тай-Лунг зажмурил глаза и тихо вздохнул, бессмысленно гневаясь на себя за пропущенное совещание. — Вы так много работаете, каждый подчиненный вас ценит и уважает, а им лишь бы придраться, — омега мягко приложился ладонью к его плечу. — Сделать вам кофе? — Он был так близко, что лёгкие наполнялись воздухом с ароматом жасмина. Мужчина привычно скрестил на груди руки. Повернул к нему голову и глянул в преданные глаза. — Что? Решил утешить меня? — Ироничная усмешка. — А вы хотите? — Вполне серьёзно отреагировал симпатичный секретарь, будто бы имея на это шанс. Тай-Лунг тоже уважал и ценил Кохару, видя в нем замечательного специалиста. Однако на этом всё. Совместная работа и неоправданные чувства приносили бы омеге один дискомфорт даже после одноразового секса. Поэтому мужчина расставил все точки над “и” ещё до встречи с Изуми. К тому же подкаченные губы на небольшом лице изрядно отталкивали Сато в эстетическом плане. Слишком выделяются и смотрятся неаккуратно. Может, у его юного мужа губы и пухлые, но по крайней мере свои. Да и хочется их целовать вовсе не из-за внешнего вида. — Убери руку, пока не уволил к чёртовой матери, — рявкнул мужчина, неосторожно развеяв чужие мечты. Секретарь молча сложил руки по швам, обижаться на отказ женатого альфы для него уже смехотворно. — Тебе не звонили люди отца? — Проверяя телефон на пропущенные звонки, Тай-Лунг удивился, не найдя ни одного из них. — Ох, точно… Да, звонили. Председателя тоже не было на совещании, — абсурдно улыбнулся Кохару, посеяв тем самым в мыслях мужчины зёрна раздора. В разгар дня обстоятельства не могли выдернуть Тай-Лунга с работы. Тем не менее, причиной его подпрыгнувшего давления стала вовсе не издержка перфекционизма. Сперва мужчину проигнорировал Изуми, и это ещё ничего. Честно. Скорее всего спит, поэтому не слышит десятый вызов подряд. Затем он сразу же набрал Даянэ, и вот тогда душевный маятник по-настоящему сотряснулся. Словно вновь слышимые протяжные гудки вещали о войне. Смешение двух главных проблем в его жизни сделало ситуацию жуткой. И перед молчанием отца уповать ему было не на кого. За рулём Тай-Лунг не контролировал скорость. Вдавливал педаль в пол, молнией рассекая шоссе сквозь сотни автомобилей. Он запрещал едким мыслям, сковывающим сердце леденящим ужасом, управлять собой, но они, как жаждущие мести твари, искали своё место в шальной голове. Гуща красных облаков колола глаза. Урывками мужчина ловил и отблески вины за то, что не вернул Изуми домой. Пальцы мёртвой хваткой сжимали руль. На перекрёстке Тай-Лунг с разгона выворачивал его до предела, едва ли не задевая своей иномаркой встречную машину, сигналящую в ответ. Внутри всё закипало. Руки горели. Он не слышал ничего кроме стука в висках, тихо шепчущего ему: “Ты должен успеть”.***
Изуми пережил встречу с Даянэ в одиночестве и был доволен собой. В нём родилась подлинная смелость. В новом ощущении было что-то таинственное, потрясающее, как глоток свободы после обречённой неизвестности. Юноша не помнил сколько пролежал на полу, отключаясь и приходя в сознание с переменным успехом. Может, вся его история – это беспросветный кошмар, который заканчивается только в безмятежном сне, где нет осуждений за то, что ему просто хочется жить? Макки больше не было рядом. Однако пинаться в истерике, злиться и жаловаться Изуми не собирался. Какая-то часть его спокойно приняла утрату, чтобы позволить двигаться дальше. Расправить слипшиеся в сожалениях крылья и взлететь с новыми силами. С рвением к долбаному правосудию. Распахнув глаза, юноша в потугах перекатился на бок, схватившись за саднящую шею. Он тяжело дышал, несколько минут фокусируя зрение на ножке кровати. Затем глаза переметнулись к окну, скрывающему за стеклом кромешную темноту. Почему-то казалось, что воздух спальни пропитался чем-то тошнотворным. Поднимаясь на локти, Изуми поморщился, когда желудок свело спазмом. Во рту пересохло. Он захворал или перевозбудился в стрессе? Неважно. Теперь страх за собственную жизнь был позади, как и прежний мальчишка для битья. Изуми силой поднялся на ноги, нащупав в заднем кармане джинсов разбитый телефон. Экран пострадал, но не глобально. Главную функцию устройство сохранило. Высветились пропущенные от мужа, вот только теперь ему совсем не до них. Он недолго калебался, прежде чем позвонить заклятому другу. Возможно, Шимура струсит и найдет оправдания, дабы выставить себя невиновным, но очередное враньё юноша не намерен терпеть. — Изуми? У меня шесть утра, чего так рано звонишь? — В полудрёме пробормотал парень. — Скажи, почему ты согласился на это? — Звонким голосом овладела бесчувственность. — Что тебе пообещал Даянэ? Шимура промолчал. И это было хуже красноречивого признания. Между ними повисло будоражащее напряжение, словно предатель не в другой стране, а в другой комнате, в которую нельзя войти. Изуми поджал губы. Так не пойдёт, он заслуживает хоть какого-нибудь ответа. — В твоём молчании нет смысла, — выдавил из себя юноша. — Я могу извиниться, но станет ли тебе легче? — Вдруг более осмысленно заговорил обидчик. — Мне не хотелось доходить до такого, но… — Но что? Ах, ну конечно, — он непроизвольно улыбнулся. — Наверное, легко поддерживать образ белого и пушистого дружка с таким наивным идиотом как я. — Изуми, я благодарен тебе за всё. Ты очень добрый и искренний человек, и из всех тех людей, с которыми мне приходилось общаться, ещё никто не понимал меня так, как ты, — печальнее некуда излагал Шимура. — Кажется, ты продолжаешь пиздеть, — язвительно прошипел юноша, больше не принимая его слова близко к сердцу. — Осуждай меня, ненавидь. Ты имеешь на это полное право, но пойми, в конце концов, каждый выживает, как может. — Что бы со мной не произошло, я бы никогда не пошёл на такую подлость! — он перешёл на крик. — Не отрицаю, — спокойно согласился Шимура. — Но и ты никогда не был на моём месте. Ты не знаешь, как сильно отец бил моего брата. — Что? — Изуми противоречиво выгнул брови, плотнее прислонив телефон к уху. — Ты не знаешь что я чувствовал, когда он запирался с ним в кабинете, заставляя отдувался за мои проступки. Тай-Лунг всегда защищал меня, несмотря на то, что мы не родные братья, поэтому хватит призывать меня к совести, — парень сделал паузу, а потом гладко добавил: — Когда твой родитель Даянэ Сато, для тебя не существует “честности”. Не пойми меня неправильно. Я не желаю тебе смерти. — Хватит нести всякий бред… Разве ты не понимаешь, что делаешь только хуже?! — Я пытаюсь найти золотую середину между тем, чего хочет отец и тем, в чём нуждается брат. Не пытайся прыгнуть выше головы, — осадил его бойкость Шимура. — Может, ты считаешь, что Мизуки был обычной шлюхой? Тогда спешу развеять удобную для тебя ложь. Он любил Тай-Лунга, и боролся с Даянэ куда яростнее тебя, а знаешь что из этого вышло? Мизуки просто не выдержал, — голос парня слегка задрожал. — На это было страшно смотреть. — Похоже, ты поступил с ним так же, как и со мной, — озлобленно промолвил Изуми, кусая нижнюю губу. — Нет! — Болезненно отозвался Шимура. — Мизуки тоже был моим другом, и если бы тогда я слушал отца… — Закрой рот! Меня уже тошнит от тебя, от Даянэ, и от фамилии Сато, — гнев вдруг пережал ему горло. — Вы все будто прокляты. — Изуми… — Мне столько раз делали больно, но я никогда даже не думал о том, чтобы измазать свои руки в крови, — в животе завопила боль, и юноша согнулся в спине. — Но ты спрятался за тираном, и тебе совершенно наплевать на то, что мы с Тай-Лунгом потеряли ребёнка! — Выплеснув кипящую злость, он с презрением подумал о Шен, которому удалось выжить. — Мне жаль… — С горьким трепетом ответил Шимура, понимая, что любовь Даянэ, хуже самой страшной ненависти. Он не мог отодрать Тай-Лунга от отца, ведь до них не дотянуться. Они построили свой неповторимый мирок под названием “семья”, а его туда не впустили. Оставили на чужбине моральных ударов, на границе безумного зла. Брат пострадал куда сильнее, испытав на себе все круги ада, однако даже повзрослев, словно мазохист, не покидал Даянэ. Шимура видел его мучения. Взлёты и падения. Был свидетелем неоднократных драк, невозможных слов и одиночных крушений, растаптывающих определения родства. Но вопреки дичайшему противостоянию, Тай-Лунг, как человек, который не способен жить без болезненной связи, в итоге всегда возвращался в этот мир, не хотел, но был рядом с Даянэ. Им не нужен физический контакт, всё намного глубже, серьёзнее, и от того отвратительнее. Будто существуют бомбы, помещённые в гены, которые, взрываясь, делают отца и сына исключительными друг для друга, разница лишь во времени. Шимура попросту им не ровня. Хоть тысячу раз тверди себе, что это не то, чем кажется, хоть до последнего уверяй в обратном, но разве есть у Тай-Лунга более правдивое оправдание, чем ненормальная любовь к родителю? Она настолько чёрная, что гниет изнутри. Бессмысленная и неблагодарная, заставляющая всех страдать. Это любовь, сотканная из самой лжи, сидит в нём с давно ушедшего мальства и не уходит, потому что не получает желаемого от Изуми, ведь никакой омега её не возместит из-за глухого страха мужчины. Шимура не делился этими мыслями, пахнущими обречённостью, с юношей. Он сам так или иначе поймёт, что на территории Сато для него никогда не было места. — Надеюсь, я больше тебя не увижу, — выпалил Изуми, и без сомнений сбросил трубку. Мигающий экран показывал два часа ночи. Тоскливо осмотревшись по сторонам, юноша положил телефон на кровать и медленно поплелся в ванную. Чрезвычайно хотелось поговорить, но с кем? Кто примчится к нему? Тай-Лунг? Нет, только не он. Голодные голубые глаза – это последнее, чего Изуми желал сейчас.***
За превышение скорости мужчину оштрафовала полиция. Точнее, им пришлось сперва попотеть, чтобы догнать его. Благо разбираться с этим долго не пришлось, но как назло, раздался вызов, обративший ситуацию с гнетущим контекстом в полную деструкцию. — Господин! У Шен температура под сорок, я не знаю что делать! — Чертовски нервничая, говорила Мари. — Да чтоб я провалилась… Боже… Умоляю! Приезжайте скорее! Не теряя ни секунды, Тай-Лунг кардинально поменял маршрут, по-прежнему пытаясь дозвониться Изуми. Молчание мужа сводило его с ума, как и заболевший сын. Он вновь не пойми каким образом должен был разорваться между ними. Найти компромисс, чтобы никого не обидеть. Нигде не оступиться. Где-то на полпути мужчина начал кричать, чуть ли не ударяясь головой о руль. Его переполняли самые худшие эмоции. И непонятно, что больше приводило в ярость, конченная ситуация или своё же противоречие. Какая-то нерешительность, ломкость, измотанность. Будто из привычной среды тебя пересадили в замкнутое пространство без входа и выхода. Тай-Лунг играл по правилам Изуми, стараясь вернуть былое доверие, но взамен получал только неудовлетворение. Омега не слушал и не слышал его. Их брак с каждым днём всё больше напоминал нелепый эксперимент, в котором кролик должен был научить тигра есть зелень, а не мясо. Сперва мужчина готов был надорваться, он горел глазами юноши, сейчас это доводило его. Не потому, что Тай-Лунг хотел одного секса. Само отсутствие Изуми унижало его. Пренебрежительная, будто намеренная невнимательность за кулисами травмы создавала в мужчине ощущение пустого места. Паркуясь, Тай-Лунг попытался взять себя в руки, дабы не напугать вспыльчивостью ребёнка. Однако из-за мужа, он едва был способен не срываться на Мари. Пришлось склониться к менее достойному, но более разумному варианту. Позвонить подчиненному, чтобы проведать Изуми. Уделив звонку пять минут, мужчина захлопнул дверцу машины и быстро зашагал к дому. В дверях он столкнулся с женщиной, что боязливо теребила в руках градусник. — У него жар и озноб! — На взводе сказала она, неслабо ужаснувшись от выражения чужого лица. Верхние веки голубых глаз были напряжены, между сдвинутых и опущенных бровей красовалась складка. Губы плотно сжаты. Тай-Лунг посмотрел на неё так, словно вот-вот взорвется, но в итоге он выхватил градусник и на пути к Шен тревожно спросил: — Аптечку проверяли?***
Все кругом говорят, что семья – это самое дорогое, что у нас есть. Родителей не выбирают, и их нужно любить любыми. Муж – святое, и нет ничего важнее. Что ж, интересное наблюдение. Но почему Изуми становится легче, когда он смотрит на человека, не входящего ни в одну категорию? В квартире заиграл домофон. Юноша подпрыгнул со стула от неожиданности, бросил палочки на столе и выбежал в прихожую. Собеседник тихо последовал за ним. На улице стояла глубокая ночь, поэтому они мигом переглянулись, с подозрением относясь к чужаку. — Молодой господин? С вами всё в порядке? — Вежливо спросил телохранитель, услышав шорох за дверью. Изуми отпрянул от двери и снова глянул на гостя, стоящего позади. Боль в животе понемногу утихала, когда они разговаривали. Становилось легче лишь от его присутствия. Головой юноша сознавал, что такой “каприз” в выборе собеседника никак не вяжется со спасением брака. Тут и заикнуться нельзя будет, когда вместо человека явится сам Тай-Лунг. Найти умиротворение, пускай только в беседе, но с другим альфой это действительно опрометчиво, в какой-то степени подло… — Что будем делать? — Сомнительно улыбнулся мужчина, жестом подзывая к себе Изуми.