Драконьи драбблы

Утро для Адаара начинается непривычно рано, с прихода Кассандры под его дверь. С того памятного разговора у костра во Внутренних землях они частенько проводили по утрам небольшую разминку и тренировались. Адаару, никогда серьёзно не державшему оружия в руках, было интересно попробовать себя в обращении с мечами. И Кассандра согласилась его учить, даже несмотря на то, что Караас был ужасно неловким с мечом. И несмотря на то, что в первую тренировку он чуть не пришиб Кассандру. Можно было вспомнить ещё кучу причин, почему Искательница могла отказаться от его обучения, но она не стала. Наоборот, под её железным руководством у тал-васгота начало что-то получаться. Сегодняшняя тренировка началась отчего-то раньше обычного, Искательница буквально силой вырвала Адаара из объятий сна и повела на тренировочную площадку. Вид у Кассандры был взбудораженный, что-то в её глазах и немного нервных движениях говорило Караасу об этом. Она была немного суетливой, торопила тал-васгота на площадку, хотя обычно давала время прийти в себя и раскачаться. Караас быстро спустился в тронный зал, следуя за торопящейся Кассандрой. Мельком он заметил Варрика и Дориана, о чём-то переговаривавшихся. Сопартийцы замолчали, едва заметив Инквизитора, оставив Адаара в недоумении. Кассандра поторопила тал-васгота, собиравшегося было поздороваться с товарищами и увлекла за собой. Караас постарался не придавать этому значения, не связывая в уме странное поведение окружающих между собой — всё-таки он ещё не проснулся до конца. Тренировка проходит продуктивно, но всё ещё странно. Сегодня Кассандра предлагает устроить спарринг, а это, хоть она и обещает сражаться на минимум своих возможностей, дело очень неблагодарное. После одной из таких тренировок Караас два дня прихрамывал, становясь при этом объектом всевозможных подшучиваний, особенно старались Бык и Сэра. После случая в Приюте Вестника с первым Адаар не разговаривал, ограничиваясь короткими приказами во время боя и односложными ответами, а на вторую не обращал много внимания. Сэра была забавной и не хотела кого-то обидеть своими шутками, так что эльфийку Адаар не трогал. За этими мыслями Караас пропускает болючий удар от тупого меча Кассандры и зарабатывает от неё строгий взгляд. За всё время спарринга Искательница старательно держит его спиной ко всему двору, заставляя фокусироваться только на ней, и Караас не может не находить это странным. Хотя всё ещё не вяжет полной картины между собой. За эти размышления он получает между рёбер и дальше уже сосредотачивается на защите, пытаясь хотя бы не заработать ещё синяков. Чем дольше идёт его день, тем больше странного Караас замечает. Советники шушукаются в ставке, когда Инквизитор приходит, и замолкают. Также как Дориан и Варрик. Также как Боевые Быки в полном составе, включая их командира. Бык вообще выглядит странно, не то, чтобы Адаар приглядывался. Никто не говорит, что происходит, и потихоньку тал-васгот начинает закипать. Что происходит? Мятеж? Смена власти? Сюрприз на день рождения, дату которого Караас даже не помнит? Над ним всё плотнее смыкается пелена недосказанности, порождающая вопросы. Поэтому, когда Сэра, хихикая и буквально подпрыгивая на месте, зовёт его к воротам, Караас уж не знает, что ему ожидать. Но идёт послушно, отмечая, что кроме Сэры ему никто не попадается. Почему — становится понятно, когда он подходит к воротам. Там все его сопартийцы, даже Вивьен, и советники. И все выглядят чрезвычайно загадочно. Не успевает Адаар спросить, в чём дело, толпа расходится по центру, и у Карааса сердце падает по ощущениям куда-то в желудок, чтобы подскочить обратно и пойманной птицей забиться в самом горле. Быть не может… — Кадаш… — зовёт Караас, не сводя взгляда с низкой плотной фигуры женщины. Красные волосы, знакомая улыбка, незнакомые доспехи и рукоять оружия за спиной. Тёмные глаза, в которых бурлит, кажется, та же смесь чувств, что и у Адаара внутри. Малика смотрит на него жадно, словно не верит тому, что видит. А у Адаара вдруг подламываются ноги, он оседает на землю, всё ещё не осознавая реальность происходящего. Он был уверен, что Малика мертва. Он её даже не искал. За последнее в висок тупой болью тыкается вина, но Караасу ведь сказали — никто не выжил. Как же она…? Где она была так долго? Но все вопросы отступают, когда Малика, фыркнув, бежит к нему, игнорируя довольных собой сопартийцев и любопытные взгляды. Она крепко обнимает Карааса за шею, притискивая лицом к коже своей куртки и тяжело вздыхает. Руки тал-васгота тянутся к ней, крепко обвивают небольшую для крупного тела коссита талию, и Адаар чувствует себя так, будто сейчас заплачет. Он давит это чувство внутри, не позволяя себе показывать слабость в окружении подчинённых, но Малика треплет его между рогов, таким знакомым жестом, что Караас не может сдержаться. Он сдавливает её в руках сильнее, словно боится, что это сон, притискивает её ближе. — Ну что ты, Караас, — голос Малики хриплый от сдерживаемых чувств, в нём слышится отголосок слёз. — Что ты, ледя, чтобы плакать? Они держат друг друга ещё несколько минут, словно мира вокруг не существует. И сопартийцы, которые и придумали привезти Малику в Скайхолд после вестей от Сэры, понятливо отводят глаза. Перед ними что-то очень личное, камерное. Варрик улыбается, предвкушая, как опишет это в мемуарах. Сэра довольно лыбится — вся задумка почти полностью её рук дело. Бык косится на обнявшихся, но не смеет смотреть. Никто и не возьмётся сказать, что у него в голове, разве что Дориан весело фыркнет в усы. Пора скорби окончена. Над Скайхолдом солнце плывёт по небу словно величественная дама по паркету. И ни одного облака.