Солнце в зените

Закат. Глава 10. Король и Защитник государства Проснувшись тем утром, тринадцатилетний Эдвард и предположить не мог, что сделает начавшийся день отличным от любого другого. В замке Ладлоу время текло медленно. Мальчик уже начал рассматривать большую серую крепость в качестве дома и, выезжая за ее стены в обществе конюхов и довольно часто своего дяди, лорда Риверса, всегда радовался возвращению к квадратным башням и зубчатым стенам, окруженным и хранимым глубоким и широким рвом. Эдвард любил возведенный норманнами донжон и широкую квадратную башню с обвивающим ее плющом. На Рождество в большом зале устраивались нравоучительные представления, а когда приезжала матушка, - особые, ни на что не похожие балы. Он обожал выезжать в городок, стоящий на нагорье, опоясанном холмами и долинами непревзойденной красоты. По словам дяди Риверса, во всей Англии было тяжело найти край чудеснее. Самым важным человеком в жизни Эдварда являлся лорд Риверс, дядя Энтони, который с таким пылом всегда стремился оказаться рядом и все объяснить племяннику, будучи тому замечательным товарищем. Они вместе охотились, играли друг с другом в шахматы, и мальчик крайне испугался, когда совсем недавно Энтони женился, – дядя был вдовцом, - что может потерять его. “Нет”, – пообещал дядя Энтони, - “ничто не помешает мне находиться с вами, мой маленький принц. Самые главные мои заботы сосредоточены вокруг вас”. Таким образом, пусть лорд Риверс и уехал, вскоре он опять вернулся, и все встало на привычные места. Вероятно, супруга графа и навещала бы их время от времени, но она стремилась сделать приятное мужу, а это подразумевало – нравиться еще и принцу. Да, Энтони был для Эдварда любимым товарищем и, возможно, даже самым важным человеком в жизни, но абсолютно особое в ней место занимала его матушка. Она поражала красотой. Эдвард никогда не видел кого-то, хотя бы отдаленно на нее походящего. И матушка постоянно выказывала любовь к своему отпрыску. Приезжая навестить сына, Елизавета выглядела сказочно холодной, словно Снежная королева, мальчику нравилось наблюдать, как ее приветствуют слуги и члены свиты, проявляя глубочайшее уважение, ибо она была королевой. Однако, потом матушка смотрела на сына, и выражение ее лица менялось, будто тающий ранней весной снег. К Елизавете возвращался румянец, она протягивала к нему руки, и Эдвард летел в ее объятия, думая после, что любит матушку больше, чем когда-нибудь сможет любить кого-то еще, даже дядю Энтони, понимая при этом, разумеется, что в нем нуждается намного сильнее. Матушка напоминала прекрасное божество, – что-то, чего на земле отчаянно не хватает. В Ладлоу также находился единоутробный брат принца, Ричард Грей, один из его ближайших друзей и одновременно инспектор по финансам свиты. Каноником был дядя Лайнел, пусть подросток видел того нечасто, у него имелось море других требующих исполнения обязанностей. Лайнел являлся ректором Оксфордского университета, епископом Солсбери и деканом в Эксетере. Как можно делать столько вещей сразу? Эдвард задал вопрос дяде Энтони, и тот ответил, что это выполнимо, причем в то же время Лайнел способен глаз не спускать со своего маленького племянника. “В конце концов”, – подытожил Эдвард, - “он из Вудвиллов”. Энтони согласился. Он регулярно учил ребенка, что в Вудвиллах таится нечто особое. Они способны на совершение невозможного для обычных смертных. Король, согласно объяснениям дяди, это признал. Именно поэтому Его Величество вступил в брак с одной из них, что подарило Эдварду ни с кем несравнимую матушку. Именно поэтому Его Величество назначил так много членов семьи Елизаветы в свиту принца, надеясь, что сын получит от их достоинств и добродетелей пользу. Действительно, в свите было много родственников матушки. Ее братья Эдвард и Ричард являлись советниками мальчика, даже лорд Лайл, учитель верховой езды, приходился ей деверем в связи с первым браком. Но гофмейстер-управляющий принца к Вудвиллам отношения не имел. Его функции исполнял старый Томас Воган, находившийся рядом с Эдвардом с пеленок. Казалось, что только он во всей свите не происходит из могущественного клана. Для Эдварда обстоятельства складывались очень удачно. Ему нравилось слушать о совершенствах близких по материнской линии. А вот близких отца он едва знал. Но Энтони сказал, что теперь, когда начался подростковый этап, есть предположения, что отец захочет навсегда призвать сына ко двору. “Я не желаю туда ехать”, – возмутился Эдвард. “Мне нравится здесь, у нас. Нам так хорошо всем вместе”. “Мне очень приятно, что вы говорите это”, – ответил дядя. “Я всегда стремился к такому положению вещей”. При дворе также были сестры Эдварда и его брат Ричард. Мальчик любил и Ричарда, и сестер, но виделся с ними не очень часто. Ему приходилось расти отдельно в собственном замке. И Эдвард понимал, с чем это связано. Дядя Энтони объяснил. Потому что он – самый значительный из членов семьи – наследник трона. Эдвард едва знал что-то о своих дядюшках по линии отца. Энтони немного рассказывал ему о них. Например, о порочном дяде герцоге Кларенсе, поднявшем против короля оружие и нашедшим страшный конец. Говорили, что он оказался утоплен в бочке с мальвазией. Ребенок с трудом мог представить, как такое осуществимо. Дядя Энтони сказал, что тот перебрал с количеством выпитого вина и упал туда. Найдя на дне смерть. Таков оказался Божий Промысел. Некоторые события носили видный невооруженным глазом оттенок Божьего Промысла, и все их результаты были Вудвиллами или желанны, или спровоцированы. Случались и Испытания, обязанные своим появлением действиям противников Вудвиллов. Еще у Эдварда был дядя Ричард. Мальчик не знал, что о нем думать. Дядя славился холодностью и суровостью нрава, у него имелись сын, также названный Эдвардом, и жена, которую все именовали Бедная Анна. Чего-то уже очень привлекательного в Суровом Ричарде и Бедной Анне не находилось. Более того, пусть дядя Энтони и не говорил ничего разоблачающего о Ричарде, ребенок чувствовал, – тот его не особо жалует. Поэтому и сам не собирался жаловать последнего своей милостью. Таким образом, в этот день Эдвард проснулся без малейшего предчувствия великих перемен, уже готовых разразиться над головой мальчика. Он слышал о постигшем отца ударе, ибо заметил, что Энтони немного обеспокоился, но, поинтересовавшись, почему, услышал, – батюшка занемог. Вообразить подобное было тяжело. Чтобы этот великий огромный великолепный человек страдал от болезней, предначертанных простым смертным, казалось невозможным. Совсем не невозможным, – последовал ответ нахмурившего лоб Энтони. Люди, подобные его отцу, жившие... Энтони хотел подобрать подходящее определение и остановился на сочетании «на широкую ногу», – часто сталкиваются с называемой «ударом» проблемой. Они настолько полно проживают каждый свой день, что в течение половины жизни тратят фантастическое количество сил, достаточных обычным созданиям на всю протяженность их существования. Понял ли Эдвард сказанное? Эдвард понял. «Батюшка исчерпал все отведенные ему свыше силы?» – спросил он. «О нет...нет. Это только предупреждение о том, что может произойти». Король поправился. На Рождество Эдвард видел отца, ставшего еще шире и крупнее, чем когда-либо. Он беседовал с сыном и просил у того подчиняться правилам его двора и быстрее взрослеть. Батюшка справедливо указал, что наследникам трона следует учиться с большей скоростью и интенсивностью, нежели другим. Эдвард пообещал сделать все, от себя зависящее, и он действительно прилагал усилия. “Хорошо, сын мой”, – произнес монарх, взъерошивая ему волосы, - “сейчас справляться лучше у тебя не получится, верно?” Король танцевал с сестрой Эдварда, Елизаветой, и все им хлопали. Мальчик даже забыл о случившимся с отцом ударе. Дядя Энтони тоже казался забывшим, ибо повторно об этом не упоминал. Настало время подниматься, в комнату вошли каноник и управляющий. Эдварду следовало немедленно одеться и отправиться с ними слушать службу. Отец установил для двора сына строжайшие правила, одним из которых являлось то, что ребенок не должен слушать мессу в собственных покоях, если только для этого нет основательной причины, например, как думалось Эдварду, пребывания его на смертном одре. После службы следовали завтрак и уроки, занимающее время от него и вплоть до обеда. По велению батюшки обед являл собой торжественный обряд. Подносивших мальчику к столу блюда специально выбирали, и этим людям необходимо было выполнять свое дело в ливреях. Сесть с ним за стол не позволялось никому, если только дядя не давал одобрения и не показывал, что приглашенные достойны данной чести. После обеда приходила очередь еще большего количества уроков, тянущих за собой физические упражнения. Они требовали от Эдварда навыков носить доспехи, оружие, фехтовать и сражаться на мечах, как то приличествует его сану и положению в обществе. Далее следовали ужин и укладывание спать. Вот так, оживляясь разговорами о родственниках Вудвиллах, в окружении их любви, а еще чаще откровенной лести, дни текли чрезвычайно приятно, и с окончанием каждого следующего ребенок все сильнее утверждался в мнении о своих обаянии, любезности и крайней мудрости, характерной для всех Вудвиллов. Неделей ранее, единоутробный брат Эдварда, Ричард Грей, отбыл в Лондон. Мальчик отметил, что внутри членов его двора бродят некие слухи. Он спросил о них Энтони, и дядя ответил, что ничего страшного не происходит. По словам Энтони, люди часто шушукаются друг с другом и создают драмы из дела, не стоящего выеденного яйца, или же стоящего смехотворно мало. Однако, дядя Энтони немного изменился, в его поведении появилось даже чуть больше привязанности к племяннику. Но Эдвард забыл об этом. У него образовалось слишком много занятий в те дни. Мальчик только задал себе вопрос, неужели братец Ричард такой же прекрасный наездник, как и он. Принц собрался поинтересоваться у лорда Лайла, что ему известно по этому поводу. Дядя Энтони торопливо приблизился к Эдварду, когда тот вместе с лордом Лайлом вернулся из конюшни. Он незамедлительно совершил странное. Опустился на колено и поцеловал ребенку руку. Потрясенный Эдвард все же слегка догадался о случившимся, ведь каким любящим не являлся его дядя, он никогда прежде не демонстрировал к нему столько почтения. «Дядя…» - начал мальчик. Но дядя Энтони воскликнул: «Долгих лет королю!» «Мой отец…» - запнулся Эдвард. Дядя поднялся. Обвил ребенка руками и привлек в свои крепкие объятия. «Эдвард, мой дорогой, мой драгоценный племянник, мой король и ваш отец - умер». «Мой отец…умер!» «Да, дорогой племянник и мой господин. На прошлой неделе он заболел, а сейчас – ушел в мир иной. Это чудовищный удар для нас всех…для всей страны. Но, благодарение Господу, у нас есть новый монарх, и я знаю, что он будет править мудро и хорошо». «Вы имеете в виду…что править буду я?» «Вы наш истинный и законный властитель – король Эдвард Пятый. Мы знали, - этот день настанет, но не представляли, что так скоро». Эдвард был потрясен. Король! Тринадцатилетний мальчик, спокойно живший в замке Ладлоу вплоть до этого самого дня! Отныне все окажется другим. Он пришел к настоящему положению не постепенно, а одним широким шагом. И его отец умер…высокий величественный мужчина! Поверить тяжело. И матушка, что станет с матушкой? Энтони положил на плечо Эдварду ладонь. «Вам нечего опасаться», - произнес дядя. «Я буду с вами рядом». «Вы объясните мне, что нужно делать?» «Разумеется, мой маленький король». «Тогда все сложится хорошо». Дядя взял его руку и снова поцеловал. «Сейчас нам следует подготовиться к немедленному отъезду. Мы направляемся в Вестминстер, где вас коронуют». Королева была глубоко обеспокоена, ибо понимала опасность положения и необходимость срочных действий. Казалось невозможным не догадываться о широкой народной нелюбви к ее семье. Эдвард всегда находился рядом и защищал их, сдерживая одновременно неконтролируемое честолюбие Вудвиллов. Теперь, когда его больше не было, Елизавета знала, - враги поднимут против них свои головы. Слава Создателю, воспользовавшись интуицией и расчетом, она успела расставить близких по высшим государственным должностям. Они обладали той степенью богатства и влияния, которой не могла похвастаться никакая другая семья. Поэтому Вудвиллы были способны твердо выстоять и после коронации юного Эдварда править…если у них хватит ума, править во всей полноте, ведь сыном Елизаветы руководить намного легче, чем ее покойным мужем. Да, он, конечно же, многое прощал, но постоянно держал руку на пульсе их желаний, и Елизавета всегда чувствовала, - она - королева по его воле. Несмотря на снисходительность Эдварда, продолжавшуюся довольно долго, ее быстро скинули бы со счетов, стоило зайти хоть немного далее дозволенного. Теперь, стоит лишь проявлять осторожность, преград на пути больше не останется. Ближе всего к Елизавете находился ее сын – маркиз Дорсет. К настоящему моменту ему недавно исполнилось тридцать, и Томас числился в рядах королевских любимцев, – отчасти, потому что был товарищем Эдварда по распутству. Возможно, одним из главных товарищей. Нет, Уильям Гастингс также среди них присутствовал и не отставал, но Томас, в любом случае, занимал в теплой компании почетное второе место. Как жена короля, Елизавета считала подобное положение плачевным, даже прискорбным, но как честолюбивая дама и мать сына, благодаря которому предполагала править, – довольно выгодным. Она отправила гонца к Дорсету. Тот явился со всей возможной быстротой, прекрасно осознавая неотложность сложившихся обстоятельств. “Что нам следует делать”, – заявила королева, - “так это привлечь на нашу сторону монарший Совет. Я думаю, что надо ждать сложностей от Гастингса. Жаль, что мы не можем его исключить из состава, боюсь, сэр Уильям крайне прочно там засел. Но и наша семья представлена достойно. Придется понаблюдать за Стенли. Полагаю, он окажется с тем, кто предложит ему лучшие перспективы на будущее. Необходимо заверить его, – наиболее выгодные предложения поступят от нас”. “Как быть с Глостером?” “Он сейчас на севере. На границе с Шотландией. То есть, – далеко. Нам нужно подождать до коронации и только потом поставить его в известность о случившимся”. “Выглядело бы пристойнее, если бы Эдвард подтвердил приказ отца и назвал герцога королевским защитником”. “У короля уже есть защитники, и когда его помажут на царство и возложат на голову корону, он станет восприниматься в качестве теперь полноправного властителя”. “Я боюсь герцога Глостера”. “Я справлюсь с Его Милостью герцогом Глостером”, – ответила Елизавета. “Первым нашим шагом следует сделать коронацию Эдварда. Предлагаю созвать заседание Совета от имени нового монарха. Мы покажем себя сговорчивыми и продолжим поступать так, словно мой муж еще жив, далее – поднимем важный вопрос о коронации в качестве одной из текущих повесток дня”. Дорсет был уверен, – матушку ожидает триумф. Разве она не одерживала победу в каждом из своих предприятий? Нет сомнений, лишь умнейшей из женщин было дано удерживать мужчину, подобного Эдварду, так долго, как это делала Елизавета Вудвилл. Совет созвали, и все шло, как предполагалось, пока не встал вопрос о коронации нового суверена. Дорсет заявил: “Мне кажется, подходящим днем будет 4 мая”. Последовали возражения. Это представлялось слишком ранней датой. Его Милость герцог Глостер не успеет добраться до Вестминстера. Следует помнить, что он находится на страже границы с Шотландией. “Тогда, уважаемые лорды”, – предложил маркиз, - “нам придется провести коронацию без Его Милости герцога Глостера”. Гастингс поднялся из-за стола. “В таком случае возникнет ощущение, что мы забыли о воле покойного короля”. “Покойный король желал, дабы его сына возвели на царство немедленно”, – вмешалась Елизавета. “Насколько большая свита сопроводит Его Высочество в Лондон?” “А это”, – отразила возможную опасность королева, - “решать лишь суверену”. “Вы хотите сказать – лорду Риверсу?” – уточнил Гастингс. И немного пылко продолжил: “Король должен прибыть в Лондон со скромной свитой. В нее следует включить не более двух тысяч человек”. Уильям Гастингс, по всей очевидности, не горел желанием, чтобы юный монарх выступил из Ладлоу вместе с войском. “Замечательно”, – подумала Елизавета, - “пусть действует по-своему. Как бы то ни было, важно доставить короля в Лондон и надеть ему на голову корону. Стоит моему сыну пройти обряд, как он не будет нуждаться в Защитнике. Таким образом, повеления Эдварда относительно принятия его братом Глостером этой роли на себя никто отныне не воспримет всерьез”. Сразу после окончания заседания Совета Дорсет отправил послание лорду Риверсу. В нем говорилось, что королю следует прибыть в столицу со всей доступной ему скоростью ни в коем случае не позже даты 1 мая. Гастингс тоже отправил посланца. Тот поскакал на север к Ричарду, – сообщить в происходящем в Лондоне и поторопить приезд со стольким количеством людей, скольких герцогу удастся собрать, ибо существует вероятность, что они понадобятся Его Милости. Гонец въехал в ворота замка Миддлхэм, оповещая о своем появлении цокотом копыт несущего его коня. Он спрыгнул с исходящего паром и потом скакуна и попросил изумленных конюхов сразу отвести себя к их господину – герцогу. Огромной удачей оказалось, что Ричард был в тот момент дома. Он лишь неделю назад или около того вернулся с границы с Шотландией, и его мыслями целиком владел вопрос противостояния с соседями. Только два месяца прошло с тех пор, как герцог видел брата, когда они с головой погрузились в шотландский вопрос. В скором времени Ричарду следовало снова отправиться на север, поэтому в отведенный ему короткий перерыв герцог наслаждался отдыхом в обществе семьи. Cын Ричарда, Эдвард не отличался крепким здоровьем. Отец знал, что Анна постоянно тревожится о мальчике. Ребенок унаследовал материнское телосложение, и герцог иногда задумывался, не лучше ли было бы им отдать предпочтение более благоприятному и мягкому климату. В замке жил еще один мальчик, за которым Ричард с интересом наблюдал. Он был на несколько лет старше Эдварда и понятия не имел, что приходится Его Милости родным сыном. Ребенок носил имя Ричард и воспитывался школьным учителем, привезенным отцом в крепость именно ради этой цели. Герцог хотел бы изучить подростка внимательнее и обещал себе, что в один прекрасный день обязательно это сделает. Сложившееся положение вещей создавало ощущение некоей неловкости. Ричард Глостер совершенно не походил на старшего брата и редко вступал в близкие отношения легкомысленного порядка. Странно, но одно из подобных приключений подарило ему двоих детей. Кэтрин находилась с матушкой в Лондоне, но Ричарда забрали сюда, - в свиту батюшки. Когда-нибудь, - думалось герцогу, - ему следует все рассказать. Ричард хотел бы, чтобы у него с Анной появился еще ребенок. Хрупкость внешнего вида законного наследника являлась источником для беспокойства, как его, так и жены. Ей доставляло удовольствие видеть супруга дома, и она от души желала, - пусть бы злополучные военные действия завершились, и семья могла бы оказаться в полном сборе – в уютных стенах замка Миддлхэм. Герцог уже решил, что в силах позволить себе чуть больше недель среди домашних, когда к нему прибыл посланец с новостями. Он сразу его принял, и услышанное стало для Ричарда потрясением. «Мой брат…мертв!» «Мой господин, боюсь, что да. Его Величество отправился на рыбалку и подхватил простуду. Поправиться ему не удалось». «Простуду…Чтобы Эдвард умер от обычной простуды!» «До этого король серьезно болел, мой господин». О да, Эдвард перенес серьезную болезнь. Ричард помнил их разговор. Он почти готов был поверить, что брат предвидел свою кончину. Возвращаясь к одному и тому же, Эдвард вырвал у него обещание присмотреть за юным сыном, стать тому Защитником, пока не настанет час, когда мальчик войдет в возраст, соответствующий требованиям ответственного правления. «Когда это произошло?» - спросил герцог. «Девятого апреля, мой господин». «Но минула уже целая неделя». В мозгу быстро замелькали разные мысли. Что могло случиться в течение недели? Она прошла уже полностью, к данному моменту гонец успел добраться до Ладлоу… «Почему вы не прибыли раньше? Неужели Ее Величество никого ко мне не посылала?» «Ее Величество не посылала никого, мой господин. Как и лорд Риверс. Я приехал от лорда Гастингса, отправившего меня к вам сразу, как только он узнал, что Его Величество скончался». Ричард замолчал. Он сильно побледнел. Герцог увидел случившееся очень четко. Елизавета Вудвилл и ее брат скрыли информацию о произошедшем. Они не желали, чтобы Ричард хоть что-то узнал, пока юный король не пройдет обряд коронации. Клан Вудвиллов затаился в ожидании, дабы взять власть в свои руки. Сейчас семейка вознамерилась начать управлять государством. Его Милость поблагодарил всадника и велел ему отправиться на кухню, чтобы подкрепиться, затем он пошел искать Анну. «Мой брат умер», - сообщил ей Ричард. Анна поднесла ладони к сердцу и побледнела. «А Ее Величество», - продолжил герцог, - «ничего мне не сказала. Как и лорд Риверс. И мне это не по душе». «Зачем им скрывать от тебя такие важные сведения?» «Они хотят взять юного короля под свое крыло. Мне следует немедленно ехать в Ладлоу». «Ох, Ричард…ты точно должен ехать?» «Разумеется, должен. Эдвард оставил сына под моей опекой. Мы говорили об этом во время нашей последней встречи. Словно он уже знал. Я дал ему обещание…более того, мне ясно видно, что страну следует защитить от алчности Вудвиллов. Теперь я не должен терять ни секунды. Надо подготовиться к отъезду». Прежде чем Ричард уехал, от Уильяма Гастингса прибыл еще один гонец. Предполагалось устроить заседание созванного королевой Государственного Совета и объявлялось, что 4 мая состоится коронация нового монарха. Гастингсу стоило серьезных усилий заставить членов Совета согласиться, - королевская свита не должна превышать рамок в две тысячи человек. Добравшись до Лондона, Его Милости герцогу Глостеру потребуется хорошо подготовиться, дабы встретиться с таким числом сопровождающих. Ричард знал, что имел в виду Гастингс. Вудвиллы вознамерились править. Они собирались короновать Эдварда, а потом объявить, что нужды в герцоге Глостере и в его исполнении желаний покойного брата уже нет. Что ему поздно становиться заступником и опекуном маленького короля. Ричард мог увидеть, насколько необходимо его присутствие, и обязательно должен был бросить Вудвиллам вызов. Принять к сведению совет Гастингса и отправиться в Лондон во всеоружии. Ричард почти доехал до Ноттингема. Он решил, - раз сопровождение короля включает две тысячи человек, следует сделать то же самое. Герцогу не нужно было даже намека, что его партия ищет столкновений. Ричард просто хотел, чтобы народ знал, - брат назначил Его Милость герцога Глостера опекуном племянника, и, если Эдварда следует сопроводить в столицу, он обязан это сделать. В Ноттингеме Ричарда нагнал посыльный от лорда Риверса. Тот слал герцогу Глостеру любезные приветствия и соболезнования по поводу его невосполнимой утраты. Лорд Риверс знал о любви, испытываемой королем к брату, и поэтому хорошо понимал, что означает для Ричарда смерть Эдварда. Граф оставил Ладлоу вместе с юным монархом и предполагал добраться до Ноттингема к двадцать девятому апреля. Вполне могло оказаться, что герцог в это самое время уже прибудет в город. Если Риверс приедет первым, то подождет герцога Глостера в зависимости от желания последнего. Ричард отправил ответ, что для него будет честью встретиться в Нортхэмптоне с графом Риверсом и Его Величеством. Следующий гонец прискакал от Гастингса. Он умолял милорда Глостера поторопиться и перехватить монарха. Вудвиллы уже встали у государственного руля. Они начали с подозрением посматривать на Гастингса, ибо тот напомнил дружному семейству о назначении покойным Эдвардом Защитником страны Ричарда. Сэр Уильям был уверен, королевские родственники попытаются его сместить, поэтому просил герцога прибыть со всей доступной тому скоростью. Ричард взвесил стороны сложившегося положения. Он увидел, что лишь от него зависит предотвращение в Англии гражданской войны. Сторону сэра Гастингса примет большое количество вельмож. Совершенно точно, - среди них будет герцог Бэкингем. Его Милость всегда ненавидел Елизавету Вудвилл, еще с детских лет, когда герцога принудили жениться на сестре королевы. Елизавета сумела заставить Совет согласиться с выбранной для коронации датой, что многих сподвигло ее поддержать, ведь Вудвиллы сосредоточили в своих руках уже столько полномочий, что сместить их окажется затруднительно. Однако Ричард пообещал себе обуздать влияние этого рода. Он часто предупреждал Эдварда и предостерегал его против предоставления им столь объемного набора политического воздействия. Теперь, когда Эдварда рядом нет, что-то предпринять здесь просто необходимо. Герцог с нетерпением ждал встречи с графом Риверсом. В Нортхэмптон Ричард и его свита въехали в солнечный полдень двадцать девятого апреля. Там не было и следа графа Риверса и королевской кавалькады. Расспросы показали, что дядя и племянник уже миновали город и направились к Стоуни Стратфорду. Это тревожило и выглядело так, словно Риверс даже не собирался встречаться с Ричардом. Герцог решил, что должен остаться тут на ночь, - ведь и его люди, и скакуны нуждались в отдыхе. Появились и хорошие новости. Прибыл еще один посланец, на этот раз от герцога Бэкингема, уже находившегося в окрестностях и готового присоединиться к Ричарду. Герцог велел, чтобы сопровождающих его разместили везде, где получится найти место, тогда как он с несколькими приближенными отправится в гостиницу, где и устроится на ночлег. Не успели они добраться до постоялого двора, как во двор въехал всадник. «Наверное, Бэкингем», - предположил Ричард, но, к его изумлению, это был не герцог. Перед ними стоял Энтони лорд Риверс. Он подошел к Ричарду и низко поклонился. «Мой господин Защитник государства», -произнес граф, - «я прибыл со всей доступной мне поспешностью, дабы поприветствовать вас и объяснить, почему я был не в состоянии продолжать ждать здесь. По-видимому, тут не найдется достаточно места и для ваших сопровождающих, и для сопровождающих короля. Поэтому мы пришли к выводу, что целесообразнее поехать в Стоуни Стратфорд. Таким образом, я вернулся, чтобы объяснить вам сложившееся положение». Искусное объяснение, - подумалось Ричарду, но он не поверил в его истинность. Вудвиллы стремились доставить юного монарха в Вестминстер и там возложить ему на голову корону, чтобы необходимости в Защитнике государства больше не возникло. Его Милость Глостер сделал вид, что принял прозвучавшие слова и пригласил Риверса вместе пообедать. Энтони заявил, - для него честь принять это предложение. Пока родственники обменивались, таким образом, взаимными любезностями, прибыл герцог Бэкингем. Ричард встретил его с явно демонстрируемым удовольствием. Граф Риверс притворился в том же самом отношении, но его коробила враждебность герцога по отношению к Вудвиллам, пусть тот и вошел, благодаря браку, в их семью. Но, вероятно, из-за этого самого брака Бэкингем их и ненавидел. Возвращаясь на постоялый двор, на котором ему предстояло провести ночь, Энтони чувствовал заметное беспокойство. Ричард никогда не выдавал происходящего у него внутри, поэтому было не легко узнать, одурачен ли он объяснением, что в городе нет лишних комнат, или же не одурачен. Тем не менее, юный король находился в Стоуни Стратфорде, в четырнадцати милях ближе к Лондону, и это представлялось мудрым шагом со стороны Энтони Риверса. Ужин прошел в теплой дружеской обстановке. Вся троица – Их милости Глостер, Бэкингем и Риверс казались пребывающими в абсолютном согласии, чего бы речь не коснулась. Ричард, возможно, являлся немного молчаливым, но таков уж он родился. Энтони Риверс крайне изумился бы, если бы случилось иначе. Генри Стаффорд герцог Бэкингем говорил столько, что хватило бы на двоих. Переменчивый и переполненный энергией, он привнес в вечер такую долю веселья, что подозрения графа Риверса крепко и надолго уснули. Более того, Бэкингем никогда не интересовался государственными делами. Энтони смотрел на него, как на дилетанта, любителя роскоши, отчасти даже лентяя. До настоящего момента, вопреки своему высокому положению в обществе, Генри предпочитал жить на природе, вдали от серьезных вопросов. В ранней юности его женили на Екатерине Вудвилл, сестре королевы, и, так как союз был заключен по принуждению, и Бэкингем не имел к нему ни малейшего желания, то в будущем затаил на клан обиду. Энтони Риверс понимал, что зять настроен совсем не по-дружески к его семье, но полагал, - Стаффорд слишком безразличен к государственным заботам для трудов против Вудвиллов, и, таким образом, их встреча, как родственник и намекнул, случайна. Мужчины разошлись в самых лучших отношениях, и граф Риверс вернулся на постоялый двор, стоящий поблизости от того, где решили провести ночь Глостер и Бэкингем. Энтони пообещал себе, что утром ускачет, как можно раньше, прежде чем его сотрапезники успеют подняться. После его ухода Бэкингем отправился с Ричардом к тому в комнату. Несколько мгновений они серьезно смотрели друг на друга, затем Ричард произнес: «Ну, и что это значит?» «Он увезет короля в Лондон у вас из-под носа», - проронил Бэкингем. «Не увезет», - ответил Ричард. «Мой господин, король находится в Стоуни Стратфорде. Можете быть уверены, Риверс предполагает забрать его раньше, чем мы до него доберемся». «Этого не должно случиться». «Без сомнений, он пошлет в Стоуни Стратфорд гонцов». «Я уже приказал останавливать всех посланцев, покидающих город». Бэкингем улыбнулся. «Таким образом, король останется в Стоуни Стратфорде, пока я не прибуду, чтобы сопроводить его в Лондон», - продолжил Ричард. Генри Стаффорд кивнул. «Вы мудры и предусмотрительны, мой господин Защитник государства. Я приехал сюда, чтобы присоединиться к вам и предложить мои услуги. У власти Вудвиллы…сейчас. Они стремятся править нашей страной». «Я прекрасно это знаю. Вудвиллы намеренно сделали все, чтобы скрыть известия о смерти брата, хотя знали, что Эдвард назначил меня Защитником государства и королевским опекуном». «Семейка решила возложить на ребенка корону, после чего плотно окружить своими представителями, которые продолжат править. Этого не должно случится». «Этому не следует позволять случиться», - уточнил Ричард. Он задумчиво посмотрел на Бэкингема. Генри Стаффорд осуждал Вудвиллов со всей имеющейся у него яростью. Герцог представлял собой важного союзника, будучи частью одного из знатнейших родов Англии. Ричард хранил твердую уверенность в своей способности вести дела так, как хотелось бы брату, но, чем больше сторонников у него возникнет, тем лучше. Гастингс преданность доказал, теперь подошла очередь Бэкингема. Уверенность в себе Его Милости герцога Глостера росла. Не то чтобы он очень нуждался в поддержке. Ричард всегда делал то, что считал правильным, не сильно размышляя о цене. Сейчас он заявил: «Существует необходимость в жестких мерах, жестких и немедленных». «Мой господин», - произнес Бэкингем, - «вам будет видно, что предпринять конкретно». Энтони вернулся в свою комнату в настроении, граничащем почти с благодушием. Его Милость Глостер проявил любезность, довольно неожиданную, стоит признать. При жизни прежнего короля он ни разу не продемонстрировал к Вудвиллам внимания, и Энтони точно знал, Ричард поставил брата в известность, что заключенный им брак абсолютно не соответствует сану властителя. Что до Бэкингема, тот вел себя как образцовый зять, пусть и впервые за все время. Устраиваясь в постели, Риверс улыбался. Разумеется, эти двое поняли, что он, лорд Энтони, приобрел отныне большую значительность, чем была у него раньше. Юный король его обожает, и если кто-то стремится попасть при новом царствовании в милость, то должен оказать почтение графу Риверсу. Да и королеве тоже, ведь дядя воспитал Эдварда в благоговении перед матерью. Энтони был уверен, - у клана Вудвиллов впереди лежат блестящие перспективы. Он с легкостью заснул, ибо в таком приятном обществе выпил больше обычного, но, прежде чем отправиться отдыхать, успел приказать разбудить себя на рассвете. Лорду Риверсу требовалось выехать в направлении Стоуни Стратфорда, где его будет ждать маленький Эдвард. А потом…потом путь в Лондон и коронация. Проснувшись с первыми проблесками на небе солнечных лучей, Энтони вскочил, пораженный. Его же обещали сейчас разбудить. Услышал внизу шум голосов, он вдруг почувствовал, что все идет не так, как планировалось, и подошел к окну, выглянув из него. Постоялый двор, по всей видимости, окружали солдаты. Граф набросил на плечи плащ и приблизился к двери. Там он столкнулся со стражником. «Что это означает?» - громко спросил Энтони. «То, что вы, мой господин, задержаны». «Что? Это бессмыслица какая-то. Задержан. Но по причине чего? Кто приказал меня задержать?» Энтони увидел знак Вепря на одежде стражников и понял все окончательно, ибо охраняющий его человек ответил: “Мой господин, задержать вас приказал лорд Защитник королевства”. Граф Риверс отступил вглубь комнаты. “Каким же я был глупцом!” – подумал он. “Как мог позволить так себя одурачить? Мне следовало остаться в Стоуни Стратфорде. В настоящий момент я должен был находиться вместе с королем на пути в Лондон”. Энтони торопливо оделся и заявил, что желает поговорить с Его Милостью герцогом Глостером. Он послал позвать своего самого надежного оруженосца и велел ему немедленно идти в гостиницу, где герцог разместил штаб, чтобы оповестить, – лорд Риверс хочет побеседовать с ним без малейшей задержки. “И еще, – отправьте сообщение моему племяннику, лорду Ричарду Грею, который сейчас с королем. Напишите ему безотлагательно ехать с Его Величеством в Лондон”. “Это невозможно, мой господин. Никому нельзя покидать городок. На всех дорогах расставлены подотчетные Защитнику королевства люди”. “Значит, уже слишком поздно”, – произнес Энтони. “В таком случае мне нужно встретиться с Его Милостью герцогом”. “Я немедленно пойду, мой господин, и спрошу, может ли он принять вас”. Его Милость граф Риверс остался ждать в состоянии тяжелой подавленности и крайней тревоги. В должное время посланец вернулся и сообщил, что проводит Энтони к герцогу Глостеру. Ричард посмотрел на Риверса с горечью. “Это было не очень умным ходом”, – проронил он. “Во всем городе для вас не нашлось ни единой комнаты! Следовало бы действовать тоньше, Риверс”. “Мой господин Глостер, произошло так, что...” Ричард поднял ладонь. “Я не желаю с вами спорить. Мне прекрасно известно, что вы замышляли сделать...вы и Ее Величество королева. Вы игнорировали желания моего брата. Пытались держать меня в неведении о его смерти, пока не возложили бы корону на юного Эдварда и не утвердились бы в качестве правителей страны. Этому не бывать, лорд Риверс”. “Уверяю вас, мой господин герцог, народ мечтает, чтобы Эдвард получил корону”. “Разумеется, народ мечтает, чтобы его законный монарх получил корону, но должным образом, не тем, что позволит самой ненавидимой в государстве семье встать во главе страны. Даю вам слово, Эдвард наденет корону, но не 4 мая, как вы задумывали”. “Мой господин, сам король может желать...” “У меня нет сомнений, король будет желать лишь того, о чем расскажет ему его дядюшка. Он молод. Вероятно, он даже не догадывается о коварных и честолюбивых мечтаниях вышеназванного дядюшки. Нет, мой господин, ваши интриги окончились крахом. Есть только одно явление, от всей души отвергаемое народом, это оказаться под пятой правления Вудвиллов. У англичан будет законный король и должный Совет, дабы его поддерживать”. “Возглавляемый моим господином Глостером, могу не сомневаться”. “Возглавляемый, мой господин, человеком, выбранным для этого покойным королем”. “Я пришел к вам с мирными намерениями”. “Тогда как вы объясните оружие в вашем обозе?” “Естественной предосторожностью”. “Предосторожностью против тех, кто искал справедливости для монарха и государства?” “Спросите у Его Величества короля, кого бы он желал видеть сопровождающим себя”. “Его Величество король окружен и подавлен влиянием родственников по линии своей матушки. Это известно всем. Наш монарх – еще ребенок. А дети не способны править. Но довольно. Я даровал вам возможность нашего разговора, который теперь окончен”. Герцог позвал стражников. “Уведите Его Милость лорда Риверса. Он задержан. Графа следует разместить в Шериф Хаттоне, пока не настанет время для судебного рассмотрения дела”. Возмущенный и возражающий граф Риверс был уведен. На рассвете Ричард бок о бок с Бэкингемом и во главе собранных ими людей въехали в Стоуни Стратфорд. Юный король, лорд Ричард Грей и гофмейстер-управляющий монарха Томас Воган нервно всматривались в горизонт, ожидая прибытия Его Милости лорда Риверса. Он сказал, что появится ранним утром, и им всем следует быть уже готовыми для путешествия в Лондон, ибо даже секунду нельзя терять . Лорд Ричард прибыл только вчера, доставив сообщения от королевы к ее сыну. Елизавета писала, что желает встретиться. Эдвард теперь – король, и матушка знает, - мальчик поймет, насколько стал значимым. Она потеряла его дорогого отца и отныне нуждается в защите отпрыска. Чувства переполнили сердце ребенка. Мысль о защите его прекрасной матушки, всегда казавшейся способной о себе позаботиться, превратилась для него в ответственную задачу, которую Эдварду не терпелось взяться выполнять. Дядя Энтони объяснит ему, что следует делать, да и матушка с лордом Ричардом будут рядом. С таким множеством соратников и помощников бояться не следует. Ричард Грей чуть-чуть тревожился, - дядя все еще не появился. Он так настаивал на их отбытии с первыми лучами солнца, заверял, что прискачет из Нортхэмптона ранним утром. И где Энтони сейчас? Юноша сказал, что группе нужно быть полностью готовой, когда лорд Риверс прибудет, совершенно определенно, он начнет их поторапливать и потребует отправляться в путь без малейшего промедления. Теперь Ричард находился в недоумении. Королева хотела, чтобы сын приехал в Лондон для ожидающейся через несколько дней коронации. Молодой человек решил, - придется двинуться в путь без лорда Риверса. Компания покинула гостиницу, король поднялся на коня, Ричард Грей уже был рядом, и тут вдалеке раздался отзвук от топота копыт. «Он тут», - воскликнул лорд Ричард. «Благодарение Господу. Я уверен, дядя Энтони пожелает уехать сразу же». Но в этот миг громко прозвучали приказы. Никто не должен был оставлять город. Среди прибывших скакал дядя короля по отцовской, а не по материнской линии, и с ним находился герцог Бэкингем. Их Милости Глостер и Бэкингем подъехали прямо к королю, спешились и низко ему поклонились, демонстрируя глубочайшее почтение. «Где лорд Риверс?» - довольно резко поинтересовался Эдвард. «Я привез вам известия о моем господине Риверсе», - ответил Ричард. «Предлагаю вернуться в гостиницу и там – в тишине - побеседовать». Потрясенный монарх спустился на землю и вместе с сопровождающими его лордом Ричардом Греем и сэром Томасом Воганом направился внутрь помещения постоялого двора. Глостер и Бэкингем последовали за ними. Ричард велел, чтобы их отвели в комнату. Оказавшись там и закрыв дверь, он опустился на колено и поцеловал Эдварду ладонь. «Грядет величайшее бедствие, которое может сокрушить и нас и наш народ», - промолвил герцог. «Ваш батюшка и мой брат умер, и вы, мой господин, стали отныне истинным и законным королем Англии». Эдвард кивнул. На его глазах показались слезы. Мальчик был испуган. Дядюшка Глостер постоянно оказывал на ребенка подобное воздействие. Он спрашивал себя, - где же дядя Энтони и почему не приехал, как обещал. «Говорят», - продолжил герцог Глостер, - «что ваш отец мог бы остаться в живых, не дай он себе пуститься в крайности. Некоторые из его приближенных, особенно ваш единоутробный брат, маркиз Дорсет, поощряли короля в этих крайностях. Как ваш опекун, назначенный вашим батюшкой, я намерен защитить вас от данных порочных воздействий». Лорд Ричард Грей громко воспротивился: «Мой господин…я возражаю. Ни я, ни мой дядюшка никогда не желали королю ничего, кроме благополучия». Его Милость герцог Глостер отмахнулся от этого вмешательства. «Некоторые люди», - продолжил он, - «собирались лишить меня службы, возложенной на мои плечи последними сказанными братом словами, его просьбой, дабы я выполнил эту волю. Они намеревались сместить меня. Поэтому я не имел других вариантов действий, кроме как задержать Его Милость лорда Риверса». «Вы задержали лорда Риверса!» - воскликнул король. «Но он никогда не делал ничего дурного. Он мой очень хороший друг…мой лучший, ближайший друг». «Мой господин, они держали вас в неведении. Был создан заговор с целью сломить меня и управлять страной вашими руками. Этот заговор устроили маркиз Дорсет, лорд Риверс и здесь присутствующий лорд Ричард Грей». «Но названные люди – члены моей семьи…мои братья и мой дядюшка». “Именно поэтому они и создали свой великий план. Ваши родственники всегда рассчитывали на данное свойство. Пока Его Величество не вступил в брак с вашей матушкой, Вудвиллы были никем. Сейчас же они пытаются принять решение вместо всех нас”. “Я не поверю подобным словам о них. Я всех их нежно люблю. Они всегда являлись моими самыми верными друзьями”. “Мой дорогой племянник”, – начал Его Милость герцог Глостер, - “на протяжении многих лет я пользовался безграничным доверием вашего батюшки. Никто не был к нему ближе в вопросах государственных проблем, чем я. Я знал все, о чем он думал, с того самого момента, как брат взошел на трон. Мы трудились вместе. За несколько недель до смерти мы разговаривали об этом. И ваш отец сказал, что требует у меня взять в руки бразды правления, пока вы не достигнете возраста, позволившего бы вам заняться политикой лично. Эдвард, мне он доверял так, как никому другому”. “Но меня батюшка доверил Его Милости лорду Риверсу”, – мгновенно парировал Эдвард. “В действительности, выбор вашего дядюшки был совершен Ее Величеством королевой, но ваш отец начал тревожиться относительно преобладания влияния семьи вашей матушки и собирался произвести необходимые изменения”. Эдварду хотелось крикнуть этому дядюшке: “Я этому не верю. Я их всех люблю. А они любят меня. Мой брат Ричард и мой дядюшка Энтони – еще и самые верные друзья. Что же до вас, мой господин Глостер, я вас не знаю. Вы не внушаете мне симпатии. И я хочу, чтобы мне вернули дядюшку Энтони”. Но в дядюшке Ричарде Глостере было нечто суровое и резкое. Эдвард робел перед ним, даже боялся его. Его Милость выглядел так, словно очень редко смеялся. Дядюшка Энтони смеялся часто, пусть и являлся человеком очень религиозным и даже иногда носил под изысканными одеяниями власяницу. Разве подобное поведение и привычки не считались признаком святости? Но с дядюшкой Энтони все превращалось в шутку. Как и со старшим единоутробным братом. Мальчику хотелось велеть дяде Глостеру вернуть ему лорда Риверса, но он не знал, как это сделать. “Мой господин”, – мягко произнес Его Милость герцог Глостер, - “ваш отец оставил наставления, дабы я, его брат, который был к нему ближе, чем кто-либо другой, стал бы Защитником королевства и вашим опекуном. Дадите ли вы разрешение, чтобы желания вашего батюшки оказались исполнены?” Эдвард беспомощно посмотрел вокруг. Он хотел воспротивиться. Мальчик обратил взгляд на лорда Ричарда Грея, но брат знал, – с Глостером ничего не поделать, покойный король действительно назначил его Защитником королевства. “Д...да”, – заикаясь, ответствовал юный монарх. “Я согласен с тем, чтобы повеления моего батюшки были выполнены”. “Тогда, мой господин, нам следует вернуться в Нортхэмптон”, – заявил Его Милость герцог Глостер. “В Нортхэмптон! Но матушка ожидает нас в Лондоне!” “Прежде всего мне нужно убедиться, что вам будет безопасно туда ехать”. “Но моя матушка...” “Ваша матушка не сможет защитить вас так, как сделаю это я. Мы безотлагательно возвращаемся в Нортхэмптон, и очень скоро, я уверен, мои лондонские друзья дадут мне знать, что происходит в столице. Если там все спокойно, мы вернемся, и вы будете коронованы как полноправный король Англии. Через час нам надо выехать”. Его Милость Глостер вышел из гостиницы и, сев на коня, обратился к солдатам. “Ваша задача выполнена”, – произнес он. “Король в безопасности в моих руках, куда и стремился его поместить отец. Как только я получу новости из Лондона, что там безопасно для юного монарха, я сразу сопровожу мальчика в столицу. Надеюсь, друзья мои, наш повелитель скоро отправится на свою коронацию. В ваших любезных услугах надобности уже нет. Расходитесь и возвращайтесь домой. Если в вас возникнет потребность, вам сообщат”. Произошло невольное колебание, раздался людской ропот, но затем солдаты развернулись и сделали то, о чем их просили. Его Милость Глостер вернулся на постоялый двор. “Где Его Милость лорд Ричард Грей и Томас Воган?” – поинтересовался он. “Они с Его Величеством королем, мой господин”, – прозвучал ответ. “Как только они от него выйдут, задержите их. И вместе с Его Милостью Риверсом отправьте в Шериф Хаттон”.