Солнце в зените

“Закат. Глава 11. Джейн Шор”. Ее Величество королева вместе с сыном, маркизом Дорсетом, нетерпеливо ожидала прибытия юного монарха с его дядюшкой Риверсом. Елизавета не могла понять причины задержки, она знала, – Энтони находится в Стоуни Стратфорде. Это последний пункт, откуда к ней приезжали посланцы. “Если всем нам следует подготовиться к назначенной на 4 мая коронации, то времени осталось совсем мало”, – объявила она. “К нужному сроку мы все подготовим, не волнуйтесь”. Елизавета с еле заметной тревогой, зато с огромной любовью взглянула на своего привлекательного старшего сына. Он был очень похож на отца, который являлся таким же чрезвычайно красивым мужчиной. Вне всяких сомнений, ей удавалось притягивать к себе исключительно красавцев, - печально пронеслось в мыслях у королевы. Конечно, царственный Эдвард при этом стоял вне каких бы то ни было сравнений, но и первый муж Елизаветы отличался выдающейся привлекательностью, поэтому Томас эту черту от него унаследовал. Да, сын никак не относился к числу мужчин, закоренелых в твердости и спокойствии, он был порывист, и мать оказывалась вынужденной признаться, еще и отчасти надменен, к тому же абсолютно тщеславен. Отчим избаловал Томаса, водя юношу везде с собой. Теперь молодой человек известен, как один из прожженных распутников в государстве. Сначала Елизавета возмущалась совместными вылазками пасынка и отчима на поиски приключений, но потом решила, что это не так уж плохо. Пусть уж король будет с Томасом, нежели чем с Гастингсом. Томас и Уильям Гастингс друг друга не любили. Королева слышала, что они оба сейчас, когда Эдвард умер, соперничали из-за Джейн Шор. Каким же обаянием должна обладать эта женщина! Прежний монарх был предан ей до последнего дня. Наверняка, природа щедро одарила Джейн, но, чтобы так долго удерживать рядом с собой Эдварда, следовало иметь и нечто большее. По всей видимости, Гастингс действительно влюблен в нее, или так говорят слухи, только Джейн от него ничего не нужно. Те же сплетни повествуют, что теперь, после смерти Эдварда, красавица не устояла перед сыном королевы, маркизом Дорсетом. Бедная Джейн! Хотя Томас приходился ей сыном, и Елизавета была юноше безгранично предана, но она сожалела о слишком положившейся на него девушке. Женолюбие Томаса коренным образом отличалось от женолюбия Эдварда и Гастингса. Эдвард в глубине души был романтиком, да и его друг Уильям Гастингс абсолютно точно таковым является. Ничего подобного в молодом человеке не наблюдалось. Он совершенно точно знал, чего хочет и этим было исключительно удовлетворение его чувственных аппетитов, которые славились ненасытностью, сравнимой с той, что характеризовала покойного короля, или почти ее достигавшей. Ибо Елизавета твердо знала, затмить тут Эдварда никому не под силу. Она намеренно старалась не думать, что могло произойти в Стоуни Стратфорде, настолько боялась неожиданного развития событий. Елизавета приказала, дабы посланцы прибывали неостановимым потоком и с тревогой делала все для готовности к прибытию сына. К настоящему моменту минуло уже несколько часов, но никто не приезжал. Энтони, наверняка, мог почти видеть на горизонте лондонские заставы. В конце концов, посланец к Елизавете прибыл. Что-то определенно пошло не по плану. Ее Величество приказала, чтобы вестника привели к ней, не медля ни секунды. Он выложил новости, задыхаясь и запинаясь. В это нельзя было поверить. Королем завладел Его Милость Глостер! Он находился вместе с мальчиком в Нортхэмптоне! Энтони и Ричард оказались задержаны! «Господи, сбереги нас», - воскликнула Елизавета, - «это же катастрофа». Она взглянула на Дорсета. Юноша никогда не проявлял себя лучшим образом в минуты кризисов. «Глостер одержал над нами верх», - начал Томас повышать голос. «Тысяча проклятий на его голову. И сифилис к ним в придачу!» «Нам что делать?» - поинтересовалась его матушка. «Он задержал твоего брата и твоего дядю. Как полагаешь, что с нами произойдет, когда он прибудет в Лондон?» «Нам надо уехать…» - продолжил Дорсет на той же ноте. «Но куда мы можем скрыться?» Елизавета уже была готова. Подобное случалось и раньше. Она произнесла: «Нам следует отправиться в убежище». Ее Величество оглянулась на все те роскошные предметы, которые так любила. Оставить их…и отправиться в убежище. Как долго придется там находиться? Тем не менее, этот шаг неизбежен. Откуда Елизавете знать, что предпримет Глостер, когда привезет короля в Лондон? «Нам нужно немедленно подготовиться к отбытию. Я заберу с собой всех своих детей. В убежище он не сумеет причинить нам вред. Я уже жила там, когда Его Величество пребывал в изгнании. Придется опять наведаться в прежнее пристанище. Но в этот раз мне потребуется взять туда…некоторые из предметов быта. Ехать с пустыми руками, как раньше, я не намерена». «Тогда сейчас же начнем собирать то, что вы с собой возьмете. У нас осталось слишком мало времени, чтобы его терять». Елизавета резко позвала слуг и принялась руководить ими относительно нуждающихся в упаковывании вещей. Остальным следовало пойти и подготовить к отъезду детей. Королева вознесла хвалу Всевышнему за то, что маленький Ричард находился с ними. И ему, и пятерым девочкам должно было уже приготовиться к отъезду. Как только драгоценные элементы обстановки окажутся упакованы, семья поплывет вверх по течению реки по направлению к убежищу. Тем временем Гастингс успел получить новости, что король отныне в руках Глостера. Столицу наводнили приехавшие со всех концов страны на коронацию аристократы, и сэру Уильяму пришла в голову необходимость поставить в курс дел Томаса Ротерхэма, архиепископа Йорка. Тот также исполнял обязанности канцлера и, по счастливому совпадению, был в Лондоне. Ему следовало знать, что все идет хорошо и своим чередом. Старому архиепископу, которому стукнуло уже шестьдесят, чтобы услышать новости, пришлось оказаться грубо оторванным ото сна. Сообщение Гастингса, нацеленное на успокоение прелата, на деле ничего подобного не обеспечило. Оно завершалось словами: «Все будет хорошо». Пожилой человек серьезно это обдумал. Он поддерживал Ее Величество и абсолютно не сочувствовал происходящему. «Все будет хорошо», - пробормотал Ротерхэм. «Но так хорошо, как раньше, не будет теперь никогда». Нет, огромная трагедия, что Эдварду выпало уйти столь молодым, до того, как они смогли подготовиться к его смерти, и, таким образом, оставить нести неотъемлемые от короны обязанности этому невинному ребенку. Архиепископ торопливо оделся, и, пока занимался облачением, ему все больше становилось ясным значение случившегося. Семья королевы слишком могущественна, чтобы отойти в сторону и позволить герцогу Глостеру забрать то, что Вудвиллы давно считали своим. Следовало незамедлительно предупредить Елизавету. Ротерхэм тут же отправился в Вестминстерский дворец. Там он застал картину, абсолютно выбивающуюся из обычных рамок. Королева с отсутствующим и полным безнадежности выражением лица сидела на разбросанном камыше. Вокруг нее размещались собранные слугами узлы, со стен снимались гобелены, а ценные украшения укладывались в сундуки. «Моя госпожа», - вырвалось у канцлера Ротерхэма, - «вам не надо отчаиваться. Я получил известие от моего господина Гастингса. Он уверяет, что все будет хорошо». «От Гастингса!» - воскликнула Елизавета в ярости. «Если когда-либо у меня мог обнаружиться враг, то это именно он. Гастингс решил сломить и меня, и мою семью. То, что он называет хорошим, я считаю плохим, мой господин». Канцлер Ротерхэм пришел в ужас. «Моя госпожа, моя госпожа», - повторял он, - «что же нам делать?» «Вы останетесь на моей стороне, мой господин? Мне необходимо надеяться на помощь друзей». «Моя госпожа, вы можете положиться на меня и на то, что я встану на защиту вашего дела». Ротерхэм взял Большую печать и вложил ее в ладони Елизаветы. Елизавета приняла Большую печать с благодарностью и попросила архиепископа Ротерхэма возвратиться назад в его дворец. Уже скоро и ей, и членам ее семьи следовало направиться в убежище. Забираемое с собой добро уже упаковали. Королева велела позвать детей, и те пришли к ней, потрясенные. Они никогда не знали трудных дней. Их жизнь находилась под охраной значительного всепрощающего и всемогущего отца. Среди пришедших находилась прекрасная Елизавета, которой сейчас исполнилось шестнадцать, и которая к настоящему моменту должна была стать супругой французского дофина. Однако, предательство Людовика и потрясение от его обмана, несомненно, превратились в один из факторов, ускоривших смерть короля Эдварда. Вместе с Елизаветой явилась четырнадцатилетняя Сесиль. А еще восьмилетняя Анна, четырехлетняя Екатерина и маленькая трехлетняя Бриджит. Увидев своих девочек, Ее Величество подумала о несчастной Марии и огромной скорби, принесенной родителям смертью девочки. Елизавета и Эдвард часто поздравляли себя с тем, что им повезло намного больше, чем большинству английских семей. Хотя пара и потеряла троих детей – Маргарет, Джорджа и теперь еще Марию, они сохранили остальных отпрысков. Из десяти родившихся на свет в доме остались семеро, а это было очень хорошим числом. Королева нежно обняла всех пришедших. Ближе других Елизавета притянула к себе маленького Ричарда. Как мальчик он представлял значительную ценность. Ребенку уже исполнилось десять, и он регулярно задавал вопросы о своем брате, выражая желание его увидеть. Молодая женщина часто размышляла, не отослать ли сына в Ладлоу, но не находила сил сопротивляться искушению сохранить его под собственным крылом. Сейчас она была рада. «Мои дорогие дети», - обратилась Елизавета к отпрыскам, - «произошло нечто ужасное. Ваш порочный дядюшка Глостер забрал короля из рук лорда Риверса и удерживает его у себя. Я опасаюсь того, что он сделает, когда привезет нашего монарха в Лондон, поэтому все мы отправляемся в убежище до минуты, пока не узнаем, что творится вокруг». «Все эти вещи мы возьмем с собой?» - поинтересовался Ричард. «Да, сын мой, мы не оставим их, чтобы ими завладел ваш дядюшка». «Эдварда он убьет?» «Нет, нет. Никто не намерен никого убивать. Герцог Глостер не осмелится. Но он стремится править руками Эдварда, а мы не хотим позволить подобному случиться». «Мы будем с ним сражаться…» «Мы довольно могущественны, дабы остановить его». «Вудвиллы сумеют с этим справиться», - изрекла Елизавета. «Они представляют собой самый влиятельный клан в государстве». «Все так, все правильно», - подтвердила королева. «Помните, мои дорогие, вы тоже Вудвиллы. А сейчас, Елизавета, и ты, Сесиль, позаботьтесь о младших. Нам следует отправиться немедленно. Чем раньше мы окажемся в убежище, тем быстрее и основательнее на сердце у меня воцарится легкость». Они вышли к лодке и вскоре прибыли к воротам соседствующего с аббатством убежища. «Однажды я уже побывала здесь», - отметила юная Елизавета. «Да», - прошептала Ее Величество. «И я никогда не предполагала, что подобное может опять встать на нашем пути». «Хорошо, но мы же вместе», - напомнила ей Елизавета. «Не все из нас», - подал голос Ричард. «Эдварда тут нет». «Король скоро к нам присоединится», - твердо произнесла его матушка. Ожидая в Нортхэмптоне новостей, Его Милость Глостер получил сообщение от Гастингса. Вудвиллы ясно поняли, что потерпели поражение. Королева с детьми сбежала в убежище. Ротерхэм, обезумевший старик, окончательно лишился головы и отдал Елизавете Большую печать. Да, не успев совершить эту глупость, он попытался вернуть отданное, но было слишком поздно. Ее Величество уехала, а когда смысл сотворенного канцлером стал доступен остальным, Ротерхэма, вполне понятно и естественно, отстранили от службы. Теперь Его Милость герцог Глостер мог привезти в Лондон короля. Таким образом, все шло в соответствии с начальным планом. Ричарду следовало сохранять уверенность, - если бы Эдвард был способен взглянуть с небес на происходящее, он непременно одобрил бы сделанное. Защитник государства решил, - нецелесообразно отправлять графа Риверса, Грея и Вогана в одно и то же место заточения. Намного безопаснее держать их в темнице по отдельности. Риверса придется послать в Шериф Хаттон, как ранее и предполагалось, Ричарда Грея – в Миддлхэм, а Вогана – в Понтефракт. С этого момента он был готов двигаться в направлении столицы. Король ходил немного насупившимся. Мальчик ясно демонстрировал, что не симпатизирует своему дядюшке Глостеру и глубоко сожалеет о дядюшке любимом, также, как и о единоутробном брате, отторгнутых от ребенка. Ричард пытался поговорить с Эдвардом о его отце, о том, как дружен он был с братом. Герцог даже напомнил юному королю о своем девизе «Верность связывает меня», которого всегда придерживался, и на который покойный монарх мог спокойно положиться. Его Милость определенно дал понять, что, само собой, сейчас переадресовал преданность новому суверену. «Потому что, Эдвард», - убеждал Ричард, - «вы – сын вашего отца и мой родной племянник. Кому я обязан хранить верность, как не вам?» Эдвард вежливо слушал его, но губы мальчика недовольно сжимались. «Вероятно», - ответил он, - «вы сумеете привезти ко мне моего дядюшку лорда Риверса. Ведь я совершенно не представляю, в чем его могли обвинить». «Он предстанет перед справедливым судом, и тогда вы все поймете». «Мне не нужен суд, чтобы сказать себе, - мой дядюшка невиновен ни в каких неправомочных действиях», - ответил король. «Вы верны тем, кого считаете своими друзьями, и это вызывает восхищение», - осталось подытожить Его Милости герцогу Глостеру. Он горячился, пытаясь доказать новому монарху, что не желает ничего у него отбирать. Все, к чему Ричард стремился, - посадить Эдварда на трон и помочь ему мудро править. Четвертого мая – в выбранный Вудвиллами для коронации день – Эдвард Пятый, наконец, въехал в Лондон. Он был облачен в очень идущий ему голубой бархат, ниспадающие на плечи белокурые локоны превращали ребенка в прекрасное видение. Народ приветствовал монарха, хотя люди уже насмотрелись на королей-детей и понимали, - от них редко можно было дождаться чего-то хорошего. В чем Англия нуждалась точно – в сильном властелине, в таком человеке, каким являлся отец мальчика. Рядом с королем ехал Его Милость герцог Глостер, по контрасту с яркими одеждами суверена, он облачился в сумрачный черный. С другой стороны от Эдварда гарцевал Его Милость герцог Бэкингем, - так же, как и Глостер – в черном. Въезд был произведен с надлежащей торжественностью. Подданные встречали ребенка столь радостно, что их крики доносились даже до находящихся в убежище Елизаветы и детей, воспринявших событие с великим ликованием. Королева пообещала и себе, и родственникам, что долго это не продлится. Скоро они покинут данное место и окажутся рядом с монархом. Население смотрело на Его Милость герцога Глостера – бледного, серьезного и угрюмого. Брат полагался на него, безгранично ему доверял. «Мы получили юного короля», - думали люди, - «но нужен нам мудрый защитник. Эдвард благоразумно надежно нас им обеспечил». Новости о внешних событиях дошли и до убежища. Елизавета всей кожей ощутила безнадежность. Народ принял Ричарда, в нем они увидели мудрого правителя, человека, который остался верным брату и заслужил его доверие. Глостер по природе был склонен к основательности, замечательные административные навыки он показал, восстановив порядок на севере страны. Да, население полюбило маленького короля. Он подкупил их юностью и привлекательностью. Эти качества всегда трогали сердце, но лишь, когда кто-то ими умело руководил. Англичане единодушно дали согласие, что Его Милости герцогу Глостеру необходимо стать Лордом-опекуном и Защитником королевства. Глостер противостоял клану Вудвиллов, но в тот момент их отвергала уже вся страна. Англичане ясно видели, как корыстолюбивая Елизавета проталкивала родственников в самые влиятельные семьи государства. Теперь же это обещало прекратиться, Защитник королевства действовал со всеми доступными ему быстротой и здравомыслием, задержав Риверса с Ричардом Греем и заставив Дорсета осознать, - единственное место, где тот будет в безопасности, - убежище Вестминстерского аббатства. Его Милость маркиз Дорсет не мог успокоиться. Ему было сложно вынести заточение в убежище. Как продолжать вести считающийся им необходимым стиль жизни в подобном месте? Томас тосковал по Джейн. Он криво усмехнулся, подумав о том, что теперь молодая женщина стала его возлюбленной. Это произошло сразу же, как умер прежний король, как только Томас узнал о смерти Эдварда. Он давно положил на нее глаз и с трудом дожидался угасания монарха. Именно Джейн настаивала на данном пункте. Госпожа Шор отличалась от других знакомых Томасу женщин. Эдвард всегда повторял, что она – необыкновенная, и король был прав. Джейн не являлась настоящей блудницей, просто у нее в груди билось горячее сердце, и она всегда была готова окружить любовью, даже родилась, чтобы любить, как опять же говорил покойный Эдвард. Однако, у Томаса абсолютно не возникло сложностей с завоеванием ее расположенности. Оказывалось не легко одарить чем-то Джейн, это снова первым заметил еще король. Дорсет был циником, сначала он решил, что она просто чрезвычайно умна, как и его родная сестра в своих действиях. Но не могло найтись второй такой менее схожей с Елизаветой. Томас получал огромное удовольствие от отношений с Джейн, и у этого было несколько причин. Во-первых, ее отличали красота и желанность, а во-вторых, что доставляло особое наслаждение, Джейн притягивала к себе Уильяма Гастингса, - еще с того времени, как на девушку обратил внимание король. В действительности маркиз Дорсет не был уверен, не Гастингс ли ее обнаружил. Эдвард выходил на поиски приключений с ним вместе и соперничал с бедным Уильямом. Разумеется, тот не осмелился гневить монарха относительно Джейн. В случае с ней он пришел бы в ярость, хотя с любой другой дамой мог с готовностью войти в конкуренцию со своим верным другом. Но не в случае с Джейн. В ней было что-то особое. Гастингс мог скрежетать от злости зубами. После смерти Эдварда Джейн выбрала Дорсета. Милая и хрупкая Джейн, она посчитала Томаса неотразимым, пусть и не страдала от недостатка ума. Молодая женщина знала о его недостатках, прекрасно понимая, каким циничным и эгоистичным сибаритом является возлюбленный. Джейн не верила в верность Дорсета, он оказался обделен и присущей покойному королю добротой, стремлением Эдварда никогда не причинять боль, не ранить чувства других людей, если это от него зависит, вечно искать способ смягчить приключившиеся с ними неприятности. К Томасу отнести данные качества никак не получалось. Маркиз Дорсет совершенно не заботился об окружающих, он не принимал их в расчет, исключая возможность окружающих восполнить возникшие у него нужды. Джейн это понимала, поэтому выбор ей Томаса оказался победой вдвойне. Истина заключалась в обладании им чрезвычайной физической притягательностью. Множество женщин испытывало к Дорсету ненависть по причине его характера, однако, это не мешало им находить маркиза великолепным. То, что пользовавшаяся обожанием Эдварда и на протяжении всех лет их отношений бескорыстно отвечавшая ему взаимностью Джейн теперь была с Томасом, - расценивалось молодым человеком как величайшая из побед. Особенно, когда Уильям Гастингс уже готовился одарить ее той же преданностью, которая так долго поддерживала госпожу Шор при жизни Эдварда. Находиться запертым в убежище казалось невыносимым. Хотя, что произойдет, если Дорсет попытается его покинуть? Он немедленно окажется в заточении, ибо герцог Глостер видит в нем одного из предводителей партии сторонников Вудвиллов. В насколько же неприятное стечение обстоятельств довелось Томасу попасть, причем совершенно неожиданно. И все потому, что король умер, а его брат вознамерился встать во главе государства. «Чума Глостеру на голову!» - восклицал Дорсет. Но какая здесь польза от слов? Надо искать способ выбраться из этой мерзкой ловушки. Томас мог нащупать лишь один путь, и им являлся побег. Он начал разрабатывать пошаговый план. Было довольно легко выскользнуть из убежища во тьме ночи, но куда, в таком случае, податься дальше? В столице находилось огромное количество публичных домов, и в каждом из них Дорсета знали. Вопрос заключался в малом, - сколь глубоко можно довериться обитательницам этих заведений? Будучи на свободе, являясь сыном королевы и товарищем по приключениям короля, богатый и влиятельный, Томас не испытывал недостатка в друзьях. Сейчас положение стало принципиально иным. Или нет? Маркиз относился к числу людей, оскорбить которых опасно, - в войне и политике изменения случаются молниеносно, а Дорсет отличался редкостной мстительностью. Томас знал, что хозяйка одного из притонов сильно к нему неравнодушна. Юноша с легким сердцем полагался на свою способность очаровывать. Но стоит ли давать ей о себе знать? Нет. Это будет неразумно. Если послание попадет не в те руки? Если вместо любящих женских объятий он обнаружит ожидающих его людей герцога Глостера? Тогда Дорсет окажется еще в худшем капкане, чем тот, в котором он мается в настоящее время. Как бы то ни было, Томасу следовало попытаться. Он сбежит. Отыщет путь в трактир и попросит, чтобы его там спрятали, пока маркиз не сумеет ускользнуть за границу или перебраться на север страны. Это не должно представить особых трудностей. Прежде чем его отсутствие обнаружат, пройдет определенное количество времени. Матушка позаботится. Елизавета внимательно выслушала изложение сыном проекта побега. Она тоже устала от заточения и питала уверенность, что у них получится поднять и повести за собой народ. Разве не приходилась Ее Величество матушкой королю? Если Энтони, а с ним и Ричард смогут освободиться, и брат, и сын немедленно примутся будоражить население, восстанавливая людей против Глостера. Да, бежать Томасу жизненно необходимо. Таким образом, в одну из темных ночей Дорсет покинул убежище. Он направился к цели по узким улицам, наступая на знакомые булыжники и завернувшись в полностью скрывающий лицо плащ, дабы узнать его не сумел абсолютно никто. Томас постучал в дверь, юноше открыли, и тогда он попросил о встрече с хозяйкой дома. Та вышла и, когда плащ оказался сброшен, искренне обрадовалась. Прежнее обаяние не оставило Томаса. Молодая женщина чувствовала к нему ту же степень привязанности и явно была польщена приходом возлюбленного. «Мне нужно остаться здесь на ночь или на две…возможно, даже на неделю», - объяснил ей Дорсет. «Ты можешь меня спрятать?» Разумеется, она могла, это доставило бы ей удовольствие. Томас так жарко поцеловал девушку в губы, как было под силу только ему. Даже старый Эдвард не сумел бы сделать поцелуй более страстным. Она пылко ответила, и Дорсет понял, что его доверие полностью оправдано. Джейн Шор чувствовала себя очень тревожно. Жизнь настолько радикально изменилась в последние недели, что она была выбита из колеи. Ее сильно терзали сожаления о смерти короля. Их взаимоотношения носили самый удовлетворяющий обоих характер. Несомненно, Эдвард действительно любил Джейн, длительность связи могла заставить некоторых назвать роман привычкой. Вполне вероятно, но эта привычка приносила удовлетворение и успокоение. Джейн хранила королю верность, хотя Дорсет часто старался сбить ее с истинного пути. Она не могла объяснить себе природу пугающего и притягивающего воздействия, оказываемого на нее Томасом. Маркиз словно наложил на Джейн заклятие. Находясь поблизости, молодой человек вызывал у девушки столь неодолимое влечение, что ей приходилось уступать, пусть и прекрасно понимая порочность этого, - порочность, таящуюся в Дорсете. При жизни Эдварда он не осмеливался проявлять подобную настойчивость. Томас провожал Джейн взглядом, и пылающее в его глазах желание, против ее воли, провоцировало взаимную ответную реакцию. Будучи рядом с королем, она успешно отражала предпринимаемые атаки. После смерти Эдварда все изменилось. Дорсет предъявил на Джейн права и превратил ее в свою рабыню. Она одновременно испытывала и отторжение от него и подпадала под безграничное обаяние. Когда Томас отсутствовал, у нее получалось признаться себе в необходимости разорвать их связь, но, стоило ему появиться, Джейн теряла внутренний контроль. По природе она не была женщиной свободных нравов и не собиралась переходить от одного мужчины к другому. Джейн испытывала потребность в размеренном, основательном и достойном образе жизни, что в должной мере и сопровождало ее отношения с королем. Она любила Эдварда. Кто мог тут что поделать? Монарх казался ей, - как и многим другим, - самым привлекательным мужчиной в целом мире. Более того, его манеры отличались изяществом, а от самого существа исходили лучи доброты. Он был таким могущественным, таким романтичным, царственным до дюйма, и еще – великолепным любовником. Эдвард обладал всем, о чем Джейн могла когда-либо мечтать. Молодая женщина часто размышляла о прежних днях, о том, как ее существование подошло к нынешнему положению. Жизнь в отцовском доме протекала довольно просто, он был преуспевающим торговцем, занимавшимся сбытом шелка и бархата, и первые годы семья провела в доме на улице Чипсайд, где Джейн и родилась. Матушка девочки умерла, оставив малышку на попечение батюшки, строгого, но по-своему любящего. Томас Уинстед с готовностью сделал бы для дочери все, от него зависящее, он даже нашел ей достойного мужа – ювелира Уильяма Шора. Возможно, многое сложилось бы хорошо, не окажись Джейн столь необыкновенно привлекательна, что начала притягивать к себе блуждающий взгляд одного из придворных кавалеров, попытавшегося ее увезти. Этим человеком был Уильям лорд Гастингс, после чего девушка постоянно его опасалась. Он тоже славился хорошей внешностью, но, как и любой другой мужчина, оставался лишь бледной тенью Эдварда. Гастингс обладал богатством, у него нашлись средства подкупить слуг и создать основу для похищения, которое легко осуществилось бы, но один из слуг, нанятый, дабы одурманить госпожу, внезапно встревожился и предупредил Джейн. Союз с ювелиром Шором с самого начала оказался страшной ошибкой. Девушка стремилась стать ему хорошей женой, но она была активной, полнокровной и романтичной, тогда как муж превосходил ее на несколько лет и точно никак не подпадал под определение героя романа. Он пользовался высшей степенью общественного уважения, что объясняло выбор его отцом Джейн в качестве зятя, служил при дворе и наслаждался еще большим комфортом, чем торговец шелком и бархатом, вдобавок Шор был глубоко религиозен. Супруга считала его невыносимым. А потом…это случилось после возвращения короля из изгнания, лет, наверное, тринадцать назад…он пришел в лавку ювелира, видимо, посмотреть на украшения, но, говоря правду, взглянуть на превозносимую Уильямом Гастингсом Джейн. Одетый как торговец, Эдвард заполнил магазинчик величием своего присутствия. Стоило ему увидеть девушку, она сразу заметила блеск в глазах незнакомца и все поняла. Совсем скоро Джейн стала королевской возлюбленной. Молодая женщина никогда об этом не жалела, хотя часто сочувствовала Уильяму Шору, который по-своему был ей предан. В те первые дни она беспокоилась об отце, о том, как тот воспримет новости, ибо, нет сомнений, судьба его дочери превратилась в притчу во языцех. Тогда Джейн регулярно задавала себе вопрос, - что с ней будет, когда король устанет от их связи? Она ни разу не стремилась к выгоде, - только наслаждалась даруемым Эдварду удовольствием и, хотя понимала, что делит эту честь с неисчислимым множеством других, не придавала данному факту никакого значения. Джейн любила его. Ее счастье заключалось в доставляемой возлюбленному радости. Такое бескорыстное отношение вкупе с удивительной красотой, которая не переставала поражать, сколько бы король не смотрел на девушку, и с острым язычком, никогда не говорившим недоброго, оставалось для Эдварда источником блаженства на протяжении всех долгих лет их встреч. Они были любовниками тринадцать лет. Джейн превратилась в часть жизни короля, в ту часть, которую тот и не подумал бы подвергать изменениям. Джейн пришлось остаться при дворе, и Эдвард настоял, чтобы она приняла в дар изысканный дом, полный сокровищ, какими монарх осыпал возлюбленную. Как король признался, он не желал посещать ее в лачуге. Поэтому девушка заняла определенное положение, пусть и не просила о нем. Даже королева проявляла к Джейн доброту. Елизавета позвала ее к себе поговорить, и эта беседа прошла в самой любезной атмосфере. Молодая женщина знала об осведомленности супруги Эдварда о скрытой стороне жизни мужа. Может, она об этом и сожалела, однако, предпочитала, чтобы подругой властелина была такая, как Джейн – добрая и лишенная эгоизма дама, ни в коем случае не легкого поведения, подобно череде любовниц, всеми средствами пытавшихся отнять у Елизаветы ее могущество. Они друг другу понравились. Хотя радикально отличались. Елизавета с горячностью захватывала то, до чего могла добраться, Джейн же ничего не просила, но одна важная черта их объединяла, - обе знали, как правильно обращаться с королем. Обе женщины восхитительно исполняли свои роли, являясь всего лишь слабыми созданиями, тем не менее, держащими чувства любимого мужчины в железных рукавицах. Они уважали друг друга, и, когда бы Джейн не прибывала ко двору, всегда могла быть уверена, - королева отнесется к ней с подобающим уважением. Вела ли себя так Елизавета, потому что иначе вызвала бы у Эдварда гнев, или же действительно ее почитала, Джейн точно не знала. Но она восхищалась королевой и считала ее очень умной, Елизавета же в свою очередь, имела точно такое же мнение о сопернице. Теперь приятный мир был разрушен. Король неожиданно умер, и Джейн потеряла доброго покровителя. Никогда прежде она не ощущала подобного одиночества. И тут в ее жизнь ворвался маркиз Дорсет. Джейн и подумать не могла столь поспешно обзаводиться новым возлюбленным. Она хотела оплакать утраченного – несравненного Эдварда, к кому так глубоко и долго была привязана. Но Дорсет ждать не стал. Он доказал Джейн, что она никак не сможет оказать ему сопротивление. Он был порывистым и нетерпеливым. Томас слишком долго ее хотел, юношу раздражало нахождение в стороне из-за этого старика, его отчима, пусть тот и являлся королем. Как же сильно Дорсет отличался от Эдварда. В занятиях любовью исчезла романтика. Томас цинично требовал и брал. Будучи крайне высокомерным, он желал, чтобы Джейн знала, - господин в их отношениях - он. Каждый раз, когда марких уходил, девушка обещала себе, - следующего свидания не произойдет, но он возвращался и опять безраздельно властвовал над ней. Сейчас Томас скрывался в убежище. Что последует дальше? Джейн ненавидела мысли о гордой королеве и о ее прекрасных детях в этом холодном месте. Она со всеми ими встречалась, особенно отдавая предпочтение маленькому Ричарду герцогу Йорку. Молодая женщина живо хранила в памяти воспоминания о его браке с Анной Моубрей. Каким очаровательным женихом был мальчик, и какой трогательной невестой предстала Анна. Увы, юный новобрачный очень скоро овдовел, что его не расстроило, так как, по-видимому, ребенок ничего об этом не знал. Нового короля Джейн доводилось видеть редко, он воспитывался в замке Ладлоу, но в настоящее время находился в лондонском Тауэре, ожидая церемонию коронации, по поводу чего и разгорелся конфликт между его дядюшкой герцогом Глостером и королевой вместе с ее семьей. Джейн вздрогнула, она всегда старалась держаться от государственных дел как можно дальше. Вероятно, это являлось еще одной причиной, почему Эдвард считал пребывание с нею рядом таким расслабляющим. С тех пор, как Джейн встречалась с Томасом Дорсетом, минуло уже несколько дней. Особой грусти она от этого не испытывала. Маркиз пугал ее, Джейн всегда презирала себя за превращение в жертву собственных ощущений. Пребывание вдали от Томаса приносило некоторое облегчение. Насколько иначе в данном свете представали отношения с Эдвардом! Как ей хотелось бы вернуться в те уютные времена и насладиться чувственностью свиданий с самым обаятельным из возлюбленных! Пришли слуги и сообщили, что за дверями дома находится имеющий для нее послание человек. Сердце принялось неровно биться. Послание от кого? – поинтересовалась Джейн. Каким-то образом она поняла, что сообщение исходит от Дорсета. Джейн послала за пришедшим и приняла смятый лист. Да, сообщение было от Дорсета. Томас покинул убежище. Он находился в доме, недалеко от Чипа. Молодая женщина знала этот дом. Его часто навещали придворные щеголи, ведь здание пользовалось славой пристанища блудниц высшего уровня. Девушки проявили по отношению Томасу доброту. Он хотел, чтобы Джейн немедленно к нему пришла. Это было важно. Госпожа Шор скомкала бумагу в ладони. Идти не обнаруживалось ни малейшего желания. Дорсету следовало бы понять, что она не такая, как дамы в приютившем его доме. Но Томасу угрожала серьезная опасность. Если об оставлении им убежища станет известно, на маркиза начнется охота. Защитник королевства не успокоится, пока не схватит его и не приведет на суд. В данную минуту брат королевы, лорд Риверс, и ее сын, Ричард Грей, уже находились в руках у Защитника государства. Нет никаких сомнений, в какую сторону повернется жребий Томаса Дорсета, если возьмут и его. Джейн немного подумала и затем приняла решение, что обязана, по меньшей мере, увидеться с ним. Она ответила посланнику: «Я приду, когда стемнеет». Тот ушел, довольный выполнением своего задания. Быстро двигаясь вдоль берега реки, Джейн добралась до Чипа, где направилась по указанному Дорсетом в письме к ней адресу. Хозяйка дома сразу ее узнала и, проведя через несколько коридоров, оставила в комнате в задней части дома, в которой Томас и скрывался. Он подошел к девушке и жадно сжал Джейн в объятиях. Та попыталась удержать его на расстоянии, но все случилось, как обычно, и Джейн почувствовала, как ее сопротивление тает. «Джейн…моя Джейн…» - торжествующе воскликнул Дорсет. «Я знал, что ты меня не подведешь». «Ты сказал, что должен со мной встретиться. Что собираешься предпринять?» «Расскажу позже. Время еще есть. У нас впереди целая ночь». «Мне надо идти». «Что? В этот час по темным улицам? Признайся, Джейн, соглашаясь прийти в сумерках, ты понимала, что не покинешь меня до утра». «Я не останусь». Томас расхохотался, и девушка осознала, что он прав. В течение ночи она узнала об истинной причине, по которой Томас ее позвал. Конечно, ему доставляло удовольствие пользоваться телом возлюбленной, но в доме находилось еще много женщин, с радостью бы составивших компанию могущественному маркизу Дорсету, пусть и оказавшемуся теперь в бегах. Все были твердо убеждены, - маленького Эдварда скоро коронуют, Защитник государства вернется на север, и королева с родственниками снова займут принадлежащее им место, само собой, поместив юного монарха под строгий надзор. «Мне очень скоро потребуется отсюда уйти», - объяснил Томас. «Это становится опасным». «Рада, что ты понимаешь». «Да, Джейн, будет грустно оказаться вдали от тебя, но мне надо уехать…чтобы поднять армию, вернуться и продемонстрировать коротышке-брату Эдварда, что все не так легко, как он полагает». «Сомневаюсь, что с его точки зрения все легко», - парировала Джейн. «Эдвард много рассказывал о Ричарде. Он очень высоко ценил брата. Повторял, что доверяет ему, как никому иному». «Джейн, пожалуйста, не надо хвалить мне Глостера. Ему, как и всем, хочется власти. Он спит и видит себя правящим государством, прикрываясь маленьким племянником-королем в качестве ширмы». «Эдвард так не считал». «Эдвард всегда отказывался видеть в людях плохое. Вспомни, как его обвел вокруг пальца Уорвик. Нам следует подумать о маленьком короле. Ребенок отчаянно несчастен. И это потому, что от него оторвали моего дядюшку Энтони. Теперь он беспокоится о моем брате Ричарде. Только подумай о всех этих рафинированных господах, попавших в руки горбатого низкорослого выскочки». «Он не горбатый. Одно плечо чуть выше другого, не более. Эдвард говорил, что они заставляли Ричарда носить чересчур тяжелые для его костей доспехи. И еще - Эдвард постоянно с глубоким уважением отзывался об административных талантах брата. Он доверял ему, как никому другому…» «Да, точно также, как доверял Уорвику, когда могущественный Создатель королей размышлял о способах его свергнуть и восстановить на троне Генри». «Подожди немного», - попросила Джейн. «Посмотри, что происходит вокруг. Вернись в убежище, где ты окажешься в безопасности». «Дорогая Джейн, как возлюбленная, - ты – совершенство, однако, постарайся не вмешиваться в дела, о которых ничего не знаешь. Я намерен дать тебе указания, и тогда, обещаю, ты сыграешь свою роль». «Что ты имеешь в виду под указаниями?» «Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала. Ты же согласишься?» «Да, если это мне по силам, но о чем ты говоришь?» «Послушай, Джейн. Нам следует привлекать на нашу сторону людей…людей влиятельных. Подобных Бэкингему…но с ним я в полной мере не близок. Есть другой, известный мне очень хорошо, и крайне для нас важный. И тут ты в силах мне помочь, Джейн. Ты можешь убедить его. К тебе он обязательно прислушается». «Кто этот человек?» «Уильям Гастингс». «Гастингс! Ты же понимаешь, как я к нему отношусь». «Джейн, брось. Ты затаила на Гастингса обиду, и это на тебя абсолютно не похоже. Что он сделал, кроме как восхищался тобой? Что он когда-либо совершал, кроме как пожирал тебя жадными от желания взглядами? Я знаю, когда-то Уильям пытался тебя похитить и взять силой. Но, Джейн, не стоит думать о нем слишком плохо. Вот такое имело место приключение, все мы можем вспомнить что-то подобное». «Я никогда этого не забуду». «Но тебе нужно простить его. Гастингс не перестает с жаром тебе доказывать, как обрадует его даже малейший знак внимания с твоей стороны». «Думаешь, я могу убедить его поменять убеждения?» «Да, Джейн, думаю…с умом…изящно м незаметно…как ты с твоим веселым и остроумным нравом умеешь». «Ты просишь о невозможном». Томас взял Джейн за плечи и легонько встряхнул. «Сделай это для меня. Я хочу вернуться к власти. Мне не по душе прятаться в убежище, безостановочно испытывая страх перед стражами Глостера. Ну же, Джейн, пожалуйста. Стань опять моей прекрасной маленькой Джейн. Пусть это превратится для тебя в вызов. Ты боишься, что не справишься с задачей?» «Я еще не думала о способах совершить требуемое тобой». «Твои действия станут местью Гастингсу. Пытаясь тебя похитить, он едва ли обошелся с тобой уважительно…да, и продолжил бы в том же духе, если бы в последнюю минуту у служанки не проснулись зачатки совести. Отомсти ему, Джейн, и этим ты окажешь мне неоценимую помощь. Помоги мне выбраться из разверзнувшегося передо мной несчастья. Вспомни о моей матушке, нашей гордой королеве. Вспомни о принцессах и о маленьком герцоге Йорке. Они вынуждены жить в убежище, боясь из него выйти. Опасаясь за свои жизни. Джейн, помоги мне…помоги королеве, которая всегда была тебе другом. Ты же любишь маленького герцога, разве нет? Думаю, и он определенным образом выделяет тебя из толпы окружающих. Покойный король как-то сказал, ты однажды ему призналась, - что смотришь на юного Ричарда как на собственное дитя. И на маленькую Екатерину, и на маленькую Бриджит…Подумай о них». «Мне жаль, что с королевой приключилось подобное, но вмешиваться – не мой путь». «Значит, ты не поможешь своим друзьям?» «Если бы могла, помогла бы. Но Эдвард назначил Защитником и опекуном государства и маленького короля Его Милость герцога Глостера». «Но он не приказывал ему отправлять королеву в убежище». «Ее Величество отправилась туда по собственной воле». «Потому что мои брат и дядюшка оказались задержаны. И почему, Джейн? Потому что они повезли юного Эдварда на коронацию». Джейн задумалась. Затем она произнесла: «Лорд Гастингс был ближайшим другом королю». «Тебе следует это помнить». «Но он никогда не любил королеву». «О, корни этого лежат в давней глупой ссоре из-за должности капитана Кале, доставшейся Гастингсу, тогда как матушка была уверена, что ей следует перейти к моему дядюшке». Джейн продолжала молчать. Дорсет привлек ее к себе и начал яростно ласкать. «Обещай мне, Джейн», - прошептал он. «Поклянись, что поможешь. Получи удовольствие в истории с Гастингсом…» «Ты предлагаешь мне… его…» Томас поцелуями заставил Джейн замолчать. Он расхохотался. «Ты сделаешь это, Джейн», - произнес маркиз. «Ты сделаешь это для меня». Джейн ощущала тесно перемешанное со стыдом возбуждение. Молодая женщина была рада выскользнуть от Дорсета. Находясь с ним рядом, она не имела сил оказать сопротивление, тем не менее, пылко хотела победить внушаемую Томасом животную страсть. Джейн жаждала любви. Она удивительно много получала ее от Эдварда. Покойного короля заменить никто не мог, но сейчас, когда его не стало, смысла размышлять о прошлом тоже не было. Покинув Дорсета, Джейн начала напряженно думать о Гастингсе. Джейн всегда говорила себе, что чувствует по отношению к Гастингсу антипатию. Она никак не могла забыть пережитый опыт, когда уже была готова выпить принесенный служанкой эль. Молодая женщина все еще видела испуганное выражение в глазах горничной, после чего последовало признание. Джейн часто спрашивала себя, что бы произошло, выпей она эль и погрузись в глубокий сон, тогда как Уильям Гастингс проник бы в дом и увез ее. Да и виновник события часто выглядел робким, пристыженным, он даже объяснял Джейн, как сожалеет о том своем поступке. В ответ на просьбы о прощении она лишь пожимала плечами. Себе девушка повторяла, что это уже в прошлом и не имеет значения, ибо Гастингс никогда не пытался повторить чуть не содеянное с ней. Услышав об инциденте, король хохотал. «Прости бедного старого Уильяма», - говорил он. «Гастингс мне добрый друг. Я ему доверяю, что очень важно. Боюсь, - то, что он сделал, мы все бы повторили, приди нам в голову подобная мысль». Джейн возразила, заставив Эдварда понять, - мужчины, считающие себя вправе так обращаться с женщинами – мерзкие мошенники. Монарх согласился, но сказал: «Джейн, ты же так прекрасна. Ты служишь искушением для всех нас. И разве я не увез тебя от твоего добродетельного ювелира?» Молодая женщина могла просто испытать Гастингса. В его взглядах на нее постоянно всплывала смутная нежность, теперь вынуждающая Джейн испытывать по отношению к Уильяму совершенно иные чувства. В следующий раз она встретила его по дороге в Вестминстер, намеревающегося поговорить с Защитником государства. Джейн знала, что они устанавливают подходящий для коронации день. По словам Дорсета, Ричард отодвигал дату как можно дальше, ибо, стоит короновать юного Эдварда, и дядюшка монарха перестанет быть столь значимым. Джейн улыбнулась Гастингсу. Он тут же занервничал. Молодая женщина предположила, что причина тому ее прежняя привычка не делать этого столь внезапно. Уильям Гастингс помедлил и низко поклонился. «Здравствуйте, госпожа Шор», - произнес вельможа. «Не правда ли, чудесный день?» «Действительно», - ответила Джейн. Он все еще ждал, глядя на нее с очевидным восхищением. «С каждым разом, что я вас вижу, вы только хорошеете», - вздохнул Гастингс. «Вы очень любезны». «Джейн». Она увидела, как в его глазах промелькнула надежда. Все оказалось легче, нежели предполагалось. Гастингс и Джейн вместе поужинали. Уильям печально упомянул о смерти короля. «Это тяжелый удар для всех нас, Джейн», - признался он. «У каждого ничего уже не станет прежним. Вам ужасно его не хватает, правда?» «Чудовищно», - согласилась она. «Эдвард был великим человеком…и великим монархом. Он обладал всеми необходимыми для суверена качествами. То, что ему случилось уйти вот так…так неожиданно…» «Эдвард вкладывал в жизнь всю свою душу», - сказала Джейн. «Я часто его предупреждала». «Эдвард не мог ничего с собой поделать. Он таким родился. Вы же знаете, Джейн, я на двенадцать лет старше Эдварда. Только представьте, я прожил на двенадцать лет больше, чем он». «Мой господин, я надеюсь, у вас в запасе найдется еще двенадцать». «Сейчас уже вы проявляете ко мне любезность, и я могу их от души себе пожелать», - произнес Гастингс. В ту же ночь Джейн стала его возлюбленной. Все оказалось легче, нежели она предполагала. Уильям был добр, нежен и любил ее. Это лежало на поверхности. Во время их первой совместной ночи Гастингс рассказал Джейн, как горько сожалел о том не случившемся нападении. Он всегда чувствовал, что если бы ухаживал за ней, как девушка того заслуживала, то, возможно, ему повезло бы больше перед встречей Джейн с Эдвардом. «Джейн, у меня тлело ощущение, что вы будете верны тому, кого полюбите». «Я всегда любила Эдварда и хранила ему верность». «Прекрасно знаю. И он знал. Эдвард любил вас за это и, хотя не был способен ответить тем же, часто повторял, что вы привнесли в его жизнь радость и счастье. Но, Джейн, что с Дорсетом?» Она поежилась. «Томас скрывается. И я не хочу его больше видеть». «Джейн, Дорсет – человек не хороший». «Я отчетливо это понимаю. И рада от него освободиться». Гастингс показался ей чрезвычайно удовлетворенным таким поворотом.