Купидоновая лихорадка

      С некоторых пор Сяо Чжаню казалось, что его жизнь наполнена светом. Речь шла не о том свете, что излучали солнечные лучи, отражавшиеся от поверхностей или заполнявшие пространство слепым сиянием, и даже не о том, что рождался электричеством и всевозможными осветительными приборами. Благословивший обыденность Сяо Чжаня свет исходил от обычного человека. Да, невообразимо прекрасного и совершенного в любых своих проявлениях – эмоциях ли, жестах, движениях – но от простого человеческого существа. Сяо Чжаню чудилось, что в мире появился новый источник сияния, когда в его жизнь вошёл этот человек, а потому он не переставал благодарить судьбу за их встречу. Ещё Сяо Чжаню представлялось, что настолько восхитительных людей существовать не могло, поэтому его возлюбленный (и это был ещё один повод поражаться превратностям фортуны) виделся чуть ли не небожителем.       Это обстоятельство обусловливало вторую особенность каждого его дня.       Сяо Чжань постоянно чувствовал тепло. Как и свет, оно рождалось не естественным путём от жара огня и горячей воды или же, наоборот, искусственным способом от обогревательных приборов, стоящих в их доме. Тепло источали его личные переживания. Стоило возлюбленному посмотреть на него хотя бы пару секунд, нутро Сяо Чжаня наполнялось безотчётным ощущением счастья. Более сложные впечатления возникали в ответ на открытость чувств и безусловную привязанность к нему любимого человека. Благодаря этому Сяо Чжань упивался ощущением тепла каждую секунду. Прежде он частенько замечал, что замерзал даже в самый тёплый летний день. Теперь же позабылись воспоминания о малейшем холодке. Даже холод морозильной камеры ощущался сейчас не ознобом, а приятной щекоткой, свежестью, касавшейся пальцев. Всё это изменить оказалось по силам одному-единственному человеку по имени Ван Ибо.       Ещё Сяо Чжань заметил за собой, что стал более внимательным к жизни. Он научился видеть красоту в мельчайших деталях и в трудностях профессионального быта, и в работе юриста. Он больше не видел трагедий в неудачах или проблемах людей, приходивших к нему за помощью и защитой. Сяо Чжань признавался себе: в каждом случае он стал различать возможности для решения. Если раньше следование строгой букве закона, правилам морали и нравственной честности заставляли его выбирать варианты урегулирования спорных ситуаций в одной плоскости – поле справедливости и долженствования? cейчас Сяо Чжань видел массу маршрутов. Он старался примирить спорщиков и добиться для врагов равных условий и перемирия. Даже бумажная работа перестала казаться рутиной. Она давалась легко и незаметно – «походя», как выразился бы его коллега по офису. В этом изменении своей жизни Сяо Чжань тоже видел причину в Ван Ибо.       Будто глоток свежего воздуха после затяжной болезни, появление Ван Ибо в его жизни изменило всё. Более того – оно подарило то, чего раньше никогда не было и о чём Сяо Чжань даже не подозревал. Любимый человек подарил ему дрожь сердца, желание постоянно чувствовать, ощущать и даже касаться другого, говорить с ним или молчать. Сяо Чжань раньше не знал, что молчание тоже является способом общения, причём на высшем уровне. Он даже не предполагал, что тишиной рядом с кем-то трепетно важным для тебя можно сказать настолько много! Сейчас Сяо Чжань всё это не просто понимал, а впитал каждой клеточкой, каждой порой своего тела. Ван Ибо был внутри него, заполнял его мысли и стремления.       Это было бы похоже на сумасшествие или на патологию, на болезнь, если бы не было настолько приятно. Ни одного неприятного ощущения или дискомфорта внутри него не появлялось с момента их с Ван Ибо встречи. Поэтому Сяо Чжань с иронией признавался сам себе, что стал «наркоманом», употреблявшим самый сильный наркотик из всех. Имя этого наркотика было «Ван Ибо», а тип зависимости определялся словом «любовь». Верно, Сяо Чжань был по уши влюблен и не имел ни желания, ни шансов проснуться от этого прекрасного сновидения. Мгновения жизни Сяо Чжаня наполнились негой, а чувства и эмоции – энергией. Это особенно восхищало.       Другим обстоятельством, постоянно вызывавшем в нём глупый восторг, стала жажда жизни и неуёмная деятельность возлюбленного. Ван Ибо, казалось, распирало от желания что-либо делать. Он постоянно был в движении, ни секунды не сидел на месте и, даже находясь рядом с ним, постоянно чего-то касался. Чудилось, что всё было для Ван Ибо в новинку: будто он только что родился и никак не мог насытиться тем, что его окружало. Когда случайные прикосновения возлюбленного доставались ему, Сяо Чжань вспыхивал подобно спичке. Если же длинные пальцы Ван Ибо прикасались к посторонним предметам, Сяо Чжань ощущал тоску. Его наполняла эмоция, ужасно напоминавшая ревность. Но как, скажите на милость, можно ревновать к вилке, зажатой в любимых пальцах, или к джойстику от игровой приставки? Тем не менее Сяо Чжань со стыдом понимал, что завидует каждой мелочи, попавшей в поле зрения возлюбленного. Сяо Чжань никогда не считал себя жадным человеком, однако в ситуациях, когда дело касалось Ван Ибо, правило делиться не срабатывало.       В то же время воспитание и наполнявшая его любовь не позволяли Сяо Чжаню хоть в чём-то ограничивать возлюбленного. По этой причине он стоически переносил расставание в течение дня, когда сам был вынужден находиться на работе, или днём в выходные, когда Ван Ибо отправлялся на поиски новых занятий. Приключения, в которые вновь и вновь ввязывался Ван Ибо, в основном касались спорта, так что подозрений или сомнений у Сяо Чжаня не вызывали. Однако они же служили поводом для беспокойства. Ван Ибо хватался за каждую спортивную активность, которая попадалась на глаза. Играли во дворе соседские подростки в баскетбол – Ван Ибо напрашивался с ними и с упоением гонял мяч часами. Замечал в парке велосипедистов – немедленно мчался в прокат и колесил по зелёным дорожкам до самого вечера. Оказывался поблизости команды уличных брейк-танцоров – немедленно встревал в их ряды и с восторгом крутился в «гелике» или «флае», перемешивая всё это «свечами» или «черепахами». После брейк-данс марафона Ван Ибо в подробностях рассказывал ему о каждом удачном движении и о тех, которые непременно в следующий раз попробует, а после мчался куда-нибудь ещё, встречая на своём пути футбольные команды, гонки на роликах или мотоциклах и другое столь же интересное для него. Любой спорт давался Ван Ибо легко, хотя и не совсем чисто в первые моменты. Однако же надолго ни один вид спортивного занятия парня не увлекал. Сяо Чжань довольно скоро понял, что дело состояло вовсе не в том, чтобы поддержать в здоровом теле здоровый дух, как гласила старинная пословица, а в исследовании собственного организма. Представлялось: множество занятий Ван Ибо пробовал, чтобы проверить, на что способен и где очерчены границы его возможностей.       В первое время Сяо Чжань пытался всюду сопровождать возлюбленного и даже участвовал вместе с ним в спортивных мероприятиях, но вскоре понял насколько далёк от этого. Не спортсмен по духу, он лишь тормозил Ван Ибо, мчащегося вперёд со скоростью истребителя. А раз так, Сяо Чжаню не оставалось ничего другого, кроме как наслаждаться счастливым выражением на любимом лице, утомлённом очередным спортивным марафоном, и залечивать ссадины и ушибы, во множестве появлявшиеся на теле Ван Ибо.       Это последнее обстоятельство можно было считать единственным, вызывавшем в Сяо Чжане протест. Он считал преступниками асфальт, бордюры, педали велосипеда, неудобные кроссовки, не в том месте и не в то время появившиеся на пути Ван Ибо фонарные столбы за то, что они калечили прекрасное тело его возлюбленного, за то, что оставляли безобразные метки на коже без единого изъяна. Сяо Чжань умолял Ван Ибо поберечь себя, быть аккуратнее, но всё без толку. На парне любое повреждение заживало быстрее, чем на собаке, так что удержать того от новых падений и ушибов было попросту невозможно.       Итак, с появлением Ван Ибо жизнь Сяо Чжаня круто изменилась и вышла на новый уровень. Всего было в достатке, и любая минута казалась достаточно интересной для того, чтобы прожить её целиком и прочувствовать. Сяо Чжаню думалось, что такое ощущение лёгкости полёта будет сопровождать их с Ван Ибо совместную жизнь лишь первый месяц-два, однако календарь сменил уже третий месяц и четвертый маячил скорым приближением, а новизна впечатлений не ослабевала.       Гармонично, словно дорогой фарфор и элитный английский чай, выглядело время Сяо Чжаня, проведённое рядом с Ван Ибо. Каждый день он восторгался великолепием возлюбленного и не мог на него наглядеться, поминутно благодаря судьбу за драгоценный подарок, который, как Сяо Чжань подозревал, он не заслужил. Осознание этого факта привело к следующей мысли: ему следует становиться лучше. Сяо Чжань не долго думал, как это осуществить: раз в спорте он не мог стать парой возлюбленному, то возьмётся за что, что умеет лучше всего – за домашнее хозяйство. Долгое время живя холостяком, Сяо Чжань выработал ряд привычек, позволявших с комфортом проводить время дома. Теперь же такого было мало. Появление Ван Ибо изменило даже это. И если с уборкой и мелкой работой по дому парень помогал, то в готовке оказался не способен от слова совсем. Сяо Чжань до сих пор не мог удержать смех при одном воспоминании об изувеченной сковороде и растерзанных яйцах, которым изначально предполагалось стать обыкновенной яичницей. В тот раз Ван Ибо умудрился не только обжечься о горячий металл, но и порезать ладонь, когда разбивал яйца. Вдобавок ко всему он засыпал свежие раны солью и не додумался вовремя промыть. К моменту возвращения Сяо Чжаня с работы повреждения на руках возлюбленного значительно опухли и выглядели болезненно, хотя Ван Ибо уверял, что чувствует лишь «покалывание». С тех пор Сяо Чжань строго-настрого запретил возлюбленному (и это был единственный запрет в их жизни) прикасаться к чему-то острее вилки и горячее чашки чая. Так и вышло, что в их отношениях за питание отвечал он, Сяо Чжань, а со всем остальным помогал ему Ван Ибо.       Вот и сейчас, в этот августовский субботний вечер, Сяо Чжань стоял у плиты и готовил ужин. Два часа назад Ван Ибо умчался кататься на скейте и должен был вскоре вернуться. Сяо Чжань надеялся, что парень появится без очередных ушибов, но был морально готов ко всему. В конце концов за прожитое вместе время он собрал солидную аптечку первой помощи спортсменам.       «Моя бы воля, купил бы ему полную защиту», – Сяо Чжань тихо хмыкнул и снял с плиты кастрюлю. К ужину почти всё было готово.       Идея о защитном костюме не раз появлялась в их разговорах, но Ван Ибо наотрез отказывался надевать что-то серьёзнее перчаток и наколенников. Даже эти средства защиты были, по мнению спортсмена, скорее уступкой беспокойству Сяо Чжаня, чем реальной необходимостью. Однако же их Ван Ибо носил исправно. Ещё Сяо Чжань настаивал на регулярной профилактике растяжений и повреждений суставов. Ван Ибо смирялся и с этим, так что о визитах в бассейн и на массаж не забывал.       – Чжань-гэ, я дома! – бодрый голос раздался в прихожей одновременно со стуком входной двери и грохотом упавших на пол рюкзака и защиты.       – Добро пожаловать! – Сяо Чжань поспешил навстречу, потихоньку вознося молитву о том, чтобы его возлюбленный был цел и невредим. К сожалению, молитва не была услышана.       Ван Ибо глядел на него воодушевлёнными, горящими глазами, но протягивал для приветствия перепачканные в крови и грязи руки. Сяо Чжань с первого взгляда разглядел ссадины на ладонях и предплечьях, царапину на скуле, покраснение на шее, дальше заметил грязную потёртость на джинсах и понял, что под ней на коже непременно должен был остаться фрикционный ожог. Какие ещё повреждения скрывала от внимательных глаз одежда, оставалось неясным. Зато совершенно понятной звучала укоризненная фраза Сяо Чжаня:       – Ибо, ты снимал защиту. Зачем?       – Мешала. В ней не повернуться, – парень задорно улыбнулся и аккуратно, почти любовно, умостил в углу тёмно-зелёного цвета скейт. В тон к нему зелёные кроссовки он скинул рядом. – Мы устроили сегодня забег по скейт-парку. Там установили новые элементы. Ты бы видел этот памптрек и радиус! Одно удовольствие прокатиться на таких! Мы видео записали. Я покажу…       Ван Ибо полез в задний карман джинсов за смартфоном, а Сяо Чжань увидел грязь на футболке. Сквозь бурые пятна проступили несколько алых полосок.       «Там тоже ударился?» – Сяо Чжань тяжело вздохнул и взял возлюбленного за руку.       – Потом покажешь. Пойдём в ванну. Надо смыть с тебя грязь и обработать раны.       – А можно сперва покушать? Голоден, как волк! – Ван Ибо широко улыбнулся и с обожанием уставился на него.       Такому невозможно было сопротивляться, так что Сяо Чжань сокрушённо покачал головой и поманил в кухню. В конце концов, если Ван Ибо пришёл домой со всеми этими ссадинами бодрым и довольным, ничего дурного не случится, если они отложат лечение на полчаса.       – Вымой руки. Накрою пока на стол.       – Я мигом! – Ван Ибо подскочил к нему всего на секунду, обжёг щёку горячим поцелуем и умчался через комнату в ванну, оставив Сяо Чжаня в прострации наблюдать за реакцией собственного тела.       Эта тема – физический, интимный контакт – была единственной, которой ни Сяо Чжань, ни Ван Ибо не касались. Тут, пожалуй, заключалась самая большая странность их отношений. Они несколько месяцев были вместе, считались парой и даже признались друг другу в чувствах, но дальше рукопожатий, невинных касаний и вот таких целомудренных поцелуев не зашли.       Насколько Сяо Чжань мог судить, физическое влечение и сексуальное желание были не просто не знакомы Ван Ибо, но не интересовали его даже в теории. Тихими вечерами, когда они устраивали киносеансы, парень всегда прикрывал глаза ладонью, увидев целующуюся пару. Волей-неволей Сяо Чжаню пришлось это учесть и пресечь любые свои мысли на эту тему. Что же до него, то Ван Ибо вызывал в нём гремучую смесь противоречивых желаний. Ван Ибо хотелось оберегать, защищать, но в то же время безумно хотелось открыть ему мир неизведанных удовольствий. Не то чтобы Сяо Чжань был особенно жаден до подобного. Тем более он раньше даже не задумывался о том, чтобы быть с кем-то одного с ним пола. Однако Ван Ибо не подходил ни под одно привычное ему жизненное правило. Приходилось придумывать и фиксировать новые, подходящие под Ван Ибо законы и нормы. Сяо Чжань лишь удивлялся силе своего желания быть рядом с возлюбленным: ради совместного будущего он готов был не только перекроить собственную жизнь, но и построить её заново, меняя лишь переменные, но не исходные данные. Во всех случаях и обстоятельствах Сяо Чжань уже не видел себя отдельно от Ван Ибо. Даже если тот начисто вымывал его сознание невозможностью реализации простых физиологических потребностей.       Сяо Чжаню было безумно стыдно за эти свои желания. Он бы никогда не признался в них, несмотря на то, что почти каждый его вечер завершался тяжелым дыханием и усиленным сердцебиением под острыми струями душа. Удовлетворения такие разрядки ему, конечно же, не приносили, зато позволяли сохранить здравый рассудок рядом с любимым человеком. Это последнее обстоятельство считалось особенно ценным, так как Ван Ибо неосознанно испытывал на прочность его стойкость почти каждую минуту. Однажды дошло до такого: он почти сорвался. В один из субботних вечеров, когда солнце ещё стояло высоко, а часовые стрелки показывали уже половину девятого, Сяо Чжань с ужасом и стыдом осознал, что рад внезапному побегу Ван Ибо из дома.       После ужина они смотрели историческую дораму, отличающуюся высоким накалом эмоций и плотностью сюжетных поворотов. Герои сражались на мечах и противостояли всему миру в попытках отстоять правду, известную только им двоим. Повествование сериала настолько захватило Ван Ибо, что парень забылся. Он совершенно искомкал край бархатной диванной подушки, наотрез отказался от любимой закуски (чипсов с крабовым вкусом и пучка свежесрезанной кинзы), а ещё он непрестанно кусал свои губы, переживая за героев дорамы. Сперва Сяо Чжаня также увлекла постановка, однако, стоило ему посмотреть на восхищённо-озадаченное выражение лица любимого и его истерзанные, припухшие от укусов губы, всякие мысли о фильме немедленно покинули сознание. Сяо Чжань не заметил, как подался вперёд и почти коснулся любимых черт пальцами, следом за которыми непременно последовали бы его губы. Однако в последний миг, едва его ладонь уже ощутила желанное тепло и гладкость щёк Ван Ибо, тому позвонили. Друзья вызывали его погулять в сумерках и погонять на байках. Выбор парня был очевиден: ночные гонки и приключения с друзьями казались увлекательнее самого интересного фильма пусть даже в компании близкого человека. В то же время эгоистом Ван Ибо никогда не был, поэтому возлюбленного потащил с собой.       Прогуливаясь вдоль линии импровизированного гоночного трека, Сяо Чжань тихо радовался сложившимся обстоятельствам. Он ведь с трудом удержался, чтобы не накинуться на возлюбленного! Было безумно неловко осознавать собственную жажду и жадность, но не признавать её также не получалось. А раз так, Сяо Чжань не был против, что их вечер заканчивался не в гнетущей тишине квартиры после его неаккуратных действий, а среди весёлого смеха и радостных гиканий. Тем не менее главного вопроса их отношений всё это никак не разрешало и даже не приближало к разгадке. Сяо Чжань хотел быть с возлюбленным во всех смыслах, а тому большая часть смыслов просто-напросто была неведома.       «Ну, не давать же ему книжку с картинками «Откуда берутся дети?» – смеялся Сяо Чжань, внутренне содрогаясь от черноты собственных помыслов. Он даже представить не мог, как же будет растолковывать чистому и предельно честному возлюбленному о сущности плотских желаний и потребностей тела. Но объясниться всё же хотелось. В конце концов, он, Сяо Чжань, не железный и когда-нибудь точно не выдержит.       «Хотя бы нормальный поцелуй я ведь точно заслужил? Может, просто прямо спросить? Вдруг он будет не против…» – Сяо Чжань прикоснулся к следу от губ на своей щеке и побрёл в кухню. Как бы то ни было, он любил Ван Ибо и никогда бы от него не отказался.              ***              «Вот ведь… какой он всё-таки красивый!» – Ван Ибо намыливал ладони уже в третий раз. Грязь никак не желала вымываться из-под ногтей, однако Ван Ибо не потому столько времени торчал в ванной. Дело было в его любимом человеке и в том, насколько потрясающе тот выглядел сегодня и всегда.       С самого первого дня их совместной жизни Ван Ибо поверить не мог, что Сяо Чжань действительно его и только его. Было удивительно просто наблюдать рядом с собой этого совершенного человека. Каждый шаг, жест, взгляд или даже просто тень Сяо Чжаня восхищали. Ван Ибо часто замечал за собой, что, наблюдая за возлюбленным, застывает без движений и даже перестаёт дышать. Черты лица и сама личность Сяо Чжаня завораживали.       У Ван Ибо почти каждый раз возникало ощущение, что знакомы с Сяо Чжанем они очень давно. Ван Ибо совершенно спокойно и уверенно мог сказать, какую музыку тот любит, какую пищу предпочитает, даже с какими сложностями встречается ежедневно по пути на работу и домой. Друзья, в великом множестве появившиеся у Ван Ибо в предельно короткие сроки, только смеялись над ним и его увлечённостью, однако против ничего сказать не могли с того момента, как впервые увидели предмет его обожания. Сяо Чжань восхищал сдержанностью и красотой любого случайно или неслучайно встреченного человека. Сам же Ван Ибо считал, что настолько хорошо понимать любимого человека ему помогало растущее и ширящееся внутри чувство. Привязанность сливалась в нём с обожанием, а стремление ни на минуту не расставаться соседствовало со жгучим желанием закрыться в собственной квартире и никуда не отпускать возлюбленного, не давать другим людям восхищаться его совершенством. В то же время Ван Ибо, даже называя их отношения «предопределёнными» и благодаря судьбу за подарок в лице Сяо Чжаня, никак не мог дать определение ощущению, появлявшемуся у него где-то в животе в то время, когда Сяо Чжань был рядом с ним. В попытке описать свои впечатления и так дать им имя Ван Ибо перепробовал массу названий. «Жжение», «жажда», «голод», «томление», «нетерпение» были самыми простыми из описаний, применяемых Ван Ибо в таких случаях. Ему казалось, что при появлении Сяо Чжаня в комок сжимались его внутренности, а разжимались лишь тогда, когда любимого человека не было видно на горизонте или когда тело Ван Ибо уставало настолько, что оказывалось просто не способно реагировать ни на что. По этой причине Ван Ибо старался как можно больше времени посвящать активной деятельности.       Ему нравилось всё, где требовалось бегать, прыгать, танцевать или мчаться куда-то. В такие моменты сердце парня отбивало бешеный ритм, а из сознания на периферию уплывал образ любимого человека, на время замещаясь бездумной весёлостью. Однако тяга, необходимость постоянно ощущать Сяо Чжаня возвращалась к Ван Ибо сразу, едва пропадала новизна увлечения, а спортивные занятия превращались в рутину. Ему приходилось искать какое-нибудь новое занятие, ведь в противном случае он не знал, как поведёт себя, если Сяо Чжань ещё хоть раз подарит ему один из долгих, медленных взглядов, лишающих рассудка.       Не то чтобы Ван Ибо не понимал, чего именно он хотел от Сяо Чжаня. Также парень прекрасно знал о том, что может происходить между влюблёнными. Пусть он лишь представлял поцелуи и ласки, всё равно считал, что обладает достаточными знаниями, чтобы при первом удачном случае продемонстрировать возлюбленному всю силу своей любви. Несмотря на это, Ван Ибо не был уверен, что этот самый «удачный случай» когда-нибудь представится. Дело было не в Ван Ибо и даже не в Сяо Чжане, а в той атмосфере, которая наполняла их жизнь.       Ван Ибо любовался красотой возлюбленного, желая, но не понимая, как её можно коснуться. Восхищение от присутствия Сяо Чжаня рядом настолько захватывало его, что остальные стремления представлялись несущественными, низменными, пошлыми. Сяо Чжань в глазах Ван Ибо был идеален, безупречен, совершенен, так что любые желания, хоть в чём-то отличающиеся от восторженного обожания, не имели права на существование и должны были быть уничтожены на корню.       А ведь руки зудели коснуться! А ведь рассудок раз за разом играл с ним злую шутку, объясняя заботу Сяо Чжаня и его ласковость страстным томлением. Ничего такого, конечно же, по мнению Ван Ибо, просто не могло существовать. Совершенный Сяо Чжань любил его сердцем и душой, но не телом. Понимание этого факта, с одной стороны, очень расстраивало Ван Ибо, а с другой стороны, наполняло великим счастьем, ведь любовь, рождённая самим существом человека, была глубже и значительнее плотского желания. Такая сердечная любовь могла жить вечно, а тело радовало влюблённых лишь первое время. Ван Ибо часто наблюдал такое вокруг. Его друзья почти каждый день заявлялись на встречи в сопровождении своих девушек и вели себя с ними довольно вольно. Ван Ибо до рези в глазах насмотрелся на страстные поцелуи и безумные объятия, однако ни в одном из случаев в парах своих друзей не замечал того трепетного единения и безумной жажды быть вместе вне всяких условностей, которые ощущал сам, оставаясь наедине с Сяо Чжанем.       Как-то раз друзья, уверенные в том, что его чувства к Сяо Чжаню блажь, предложили ему порвать бесперспективные отношения и выбрать любую девушку из их окружения. Однако Ван Ибо ответил, что и подумать ни о ком другом не может, что ему проще закончить эту жизнь, чем хотя бы на день отказаться от сладкой пытки неприступным возлюбленным. Друзья, спасибо им за бестолковость, лишь в очередной раз над ним посмеялись, но в бутылку не полезли и не стали обмусоливать сложную ситуацию на его личном фронте. Ван Ибо же помчался домой быстрее ветра лишь для того, чтобы прямо у порога застыть в восхищении. В тот вечер Сяо Чжань решил обновить шторы в гостиной и как раз спускался со стремянки. Стройный силуэт божественно выглядел на фоне умытого закатом Пекина. Ван Ибо едва хватило выдержки сказать простое «Привет, я дома» и умчаться в ванную.       Вот и сейчас Ван Ибо с трудом мог привести дыхание в норму, потому что от вида раскрасневшихся щёк Сяо Чжаня и его поблескивающих жаром плиты глаз перехватывало дух. Сяо Чжань был великолепен. Он него пахло домашней едой и уютом. Видимо, по этой причине первое желание, возникшее у Ван Ибо, очень походило на голод.       – Ибо, всё стынет. Ты скоро? – донёсся до него мелодичный голос.       – Иду! – крикнул в ответ Ван Ибо и понял, что не только бросит всё и помчится туда, где его ждёт этот прекрасный человек, но и любые препятствия с пути снесёт, если таковые появятся.       «В ад спущусь и в рай забегу, но обязательно к тебе приду», – вспомнил Ван Ибо слова незамысловатой, но довольно привязчивой песенки. Отчего-то такие формулировки он принимал за чистую монету.       Ван Ибо перекрыл воду и придирчиво оглядел свою грязную футболку. Сяо Чжань ни за что не сделает ему замечание по поводу внешнего вида за столом, но всё равно неряшливости не порадуется. Прежде чем выйти к ужину, Ван Ибо сменил перепачканную футболку и джинсы. Для любимого человека он тоже хотел быть идеальным.              ***              «Здесь тоже ссадина», – Сяо Чжань потихоньку вздохнул и поменял пропитанный обеззараживающим составом тампон. Рана на лодыжке и икре выглядела неглубокой, но крайне болезненной из-за неудачного местоположения и величины. Красный след явно остался от соприкосновения асфальта с плохо защищённой кожей. Такая рана даже выглядела болезненной, но «пациент» не издавал ни звука и даже не морщился, когда Сяо Чжань сперва промывал, обрабатывал, а после забинтовывал ушиб.       – Неужели не больно? – Сяо Чжань посмотрел на Ван Ибо. Тот сидел со спокойным лицом и только чуть улыбался, наблюдая за движениями его рук.       – Нисколько. Немного жжётся, но почти не ощущаю.       – У тебя удивительная терпимость к боли.       Сяо Чжань покачал головой. Пришло время обрабатывать ссадину на колене парня. Она беспокоила, так как на месте ушиба налилась больно солидная посиневшая шишка.       – Не сказал бы, – Ван Ибо чуть вздрогнул, когда пальцы Сяо Чжаня коснулись больного места. – Если вспомнить, получить тогда по башке стеклянной дверцей было довольно ощутимо.       Он широко улыбнулся, вспоминая историю их знакомства. Сяо Чжань закусил улыбку. Почти каждый раз, пока обрабатывал раны возлюбленного, ему на ум приходила самая первая их встреча. Ван Ибо тогда тоже был весь в ссадинах.       – Видимо, у тебя хобби такое – ранить себя. Не можешь ни дня провести, если не заработаешь хотя бы один синяк, – Сяо Чжань смешливо сощурился и сжал в ладонях голень парня, помогая себе ровнее положить на ушиб компресс.       Похоже он сделал больно, так как Ван Ибо резко втянул воздух и запрокинул голову, медленно выдыхая.       – Прости… – Сяо Чжань уменьшил давление рук и поскорее принялся за перевязку.       – Оно как-то само получается, Чжань-гэ. Я не специально синяки хватаю.       – Верю, но не совсем, – Сяо Чжань улыбнулся в повернувшееся к нему лицо.       – Как это «не совсем»? Думаешь, я тебя обманываю? – Ван Ибо насупился.       – Нет. Не обманываешь, но всё-таки сам провоцируешь появление новых синяков, – Сяо Чжань тихо хихикнул. – Зачем ты вечно на самый верх лезешь и защиту снимаешь? Так же и покалечиться можно.       – Сверху круче всего! – Ван Ибо вновь заулыбался. – Лучше и дальше видно, да и ощущение полёта, когда скатываешься вниз, просто нечто. Отвал башки вообще! Тебе тоже надо как-нибудь попробовать, уверен, что понравится.       – Спасибо. Воздержусь, – Сяо Чжань захохотал. – Кто-то из нас двоих должен оставаться разумным.       Смех поддержал и Ван Ибо:       – Да, Чжань-гэ, тебе придётся мне с этим помочь. Разумности во мне кот наплакал.       «Если бы… ох, если бы», – подумал Сяо Чжань, успокаивая весёлость и вновь принимаясь за дело. Его внимания требовали ссадины на предплечье и боку возлюбленного.       На самом деле заниматься леченьем Ван Ибо ему было очень приятно. Однако эта же процедура была сущим наказанием. Пока ладони скользили по крепкому телу парня в поисках скрытых ушибов, внутри Сяо Чжаня пылала настоящая буря эмоций.       Вместо рук, он бы с удовольствием губами и языком исследовал бёдра, торс, грудь возлюбленного. Вместо заживляющей мази использовал бы собственную слюну. Не зря же говорили, что она обладает чудодейственными свойствами. Вместо холодных компрессов и повязок, он бы применил ласки и мягкий массаж, расслабляющий сведённые судорогой мышцы. А вместо обезболивающей таблетки и настоя успокаивающих трав, он бы покрыл губы возлюбленного поцелуями, разделяя с ним одно на двоих дыхание.       Сяо Чжань едва сдерживался, чтобы не проделать в реальности всё то, что рисовало его воображение. Особенно сложно было касаться обнажённой кожи в чувствительных местах – под коленями, на шее, пояснице. Ван Ибо, при его общей нечувствительности, довольно остро реагировал на такие прикосновения. Сяо Чжань с удивлением обнаружил у себя множество фетишей. Ни о чём подобном он раньше не подозревал, но теперь эти его особенности открылись весьма явно.       Сяо Чжань обрабатывал мелкие порезы на ладонях возлюбленного и не мог налюбоваться совершенными контурами его пальцев. Каждая фаланга была произведением искусства. Каждый палец – шедевром. Ладонь – творением гениального скульптора. Сяо Чжаню до ломоты в челюсти хотелось прикоснуться губами к каждой чёрточке и линии на этой руке.       Сяо Чжань лечил ушибы на спине парня и почти заставлял себя дышать, так как воздух из лёгких неведомым образом испарялся, стоило рассмотреть эталонные линии точёных мышц, перекатывающихся под гладкой и мягкой, точно у младенца, кожей.       Сяо Чжань прикладывал компрессы к синякам и накладывал мази на мозоли на ногах и особенно лодыжках Ван Ибо с чувством катастрофы в душе. Его тело била мелкая дрожь, унять которую можно было только опустившись на колени перед парнем, вылизывая и выцеловывая наисложнейшие узоры на стройных конечностях.       Ван Ибо был божественно сложён, а ещё прекраснее становился в его, Сяо Чжаня, руках и под его жадным взглядом. Потому Сяо Чжань гадал, когда же наступит его точка кипения, и боялся этого момента, так как о последующих своих поступках не мог сказать или даже предположить ничего положительного.       За прошедшие месяцы совместной счастливой жизни Сяо Чжань ни разу не позволил себе посмотреть порно с участием мужчин или какие-либо статьи пролистать, в которых говорилось бы об особенностях таких взаимоотношений. Связано это было не тем, что Сяо Чжань не интересовался темой – наоборот, интересовался весьма и весьма предметно – а с тем, что любая иллюстрация или даже текстовый пример в воображении мужчины немедленно преображалась. В любовном акте участвовали уже не незнакомцы, а он и его возлюбленный. Итак, Сяо Чжань ничего не смотрел по теме гей-отношений, потому что не хотел провоцировать собственных демонов. И тем не менее, несмотря на подобные предосторожности, Сяо Чжань знал о том, как и что происходит между мужчинами слишком хорошо. Не надо было смотреть учебники или видеоролики, сознание само подсказывало наилучшие варианты.       – Бо, постарайся всё-таки поберечься, пожалуйста, – Сяо Чжань поднял взгляд в лицо своего парня. – Ради меня, ладно?       – Л-ладно, – Ван Ибо отчего-то нервно кивнул. – Ради тебя…       – Спасибо.       Сяо Чжань медленно улыбнулся, чувствуя, как щёки покрываются румянцем. Глаза Ван Ибо, глубокие и тёмные, словно омуты, высасывали из него душу. В такие моменты, когда их взгляды скрещивались, Сяо Чжаню казалось, что возлюбленный может увидеть его потаённые, пошлые желания. Лучше всего было спрятать взгляд и занять себя чем-то посторонним.       «Разве же это «постороннее»? Вот уже совсем нет…» – Сяо Чжань прикусил улыбку, разглядывая царапины на торсе парня. Шесть длинных отметин начинались на рёбрах Ван Ибо, прослеживали диагональную линию к талии и уходили почти на поясницу. «Грохнулся со скейта и кубарем покатился? – предположил Сяо Чжань, заставляя сознание не рисовать в подробностях процесс опасного падения любимого. – Ох, Ибо, на тебя смирительную рубашку одеть, чтобы дать твоему телу хоть небольшую передышку? Так скоро живого места не останется…» Сяо Чжань легко коснулся синяка на тазовой кости парня. Этот след появился позавчера и ещё не до конца сошёл…       – Будет щипать, потерпи немного, – Сяо Чжань осторожно несколько раз провёл очищающим тампоном по царапинам, надавил на края одной из них, заставляя ранку открыться и выпустить грязь.       На коже выступила капля алой крови и тут же размылась дезинфицирующим средством. Ван Ибо стоически терпел. Не издавал он ни звука до тех пор, пока Сяо Чжань не поднёс к ране обыкновенный йод. Тут парень сдавленно зашипел. Сяо Чжань увидел, как поджались мышцы крепкого пресса, как раскрылась грудь на глубоком вдохе, а после сократилась медленным выдохом. Ван Ибо было больно, и эта картина воспалённому возбуждением сознанию Сяо Чжаня показалась настолько привлекательной, что он просто забылся.       Не понимая, что творит, Сяо Чжань наклонился почти к самой коже парня, сложил губы трубочкой и медленно подул на рану. Ван Ибо дёрнулся под ним, как от удара, но не отстранился. Хотя Сяо Чжань уже не был уверен, что дал бы парню отодвинуться даже на пару сантиментов. Сяо Чжань раз за разом прикладывал к царапинам на боку тампон с йодом, а следом дул, чтобы уменьшить жжение. Ван Ибо перед ним терпел. Только его грудь часто вздымалась и опускалась. Заворожённый, Сяо Чжань в мельчайших подробностях рассматривал, запоминал представшую его глазам картину, а потому заметил, как чуть, совсем немного, порозовела кожа Ван Ибо, как частые вздохи и выдохи расширяли грудную клетку, как сокращался пресс и волнами перекатывалисься мышцы на боку, как сильно пульсировали вены и билось там, где находилось сердце. Это было слишком! Такое просто невозможно было выдержать. Такому нельзя было противостоять.       Сяо Чжань наклонился ещё ниже, губами касаясь царапин на рёбрах, выдыхая горячий воздух на ранки уже не издали, а напрямую – прямо в кожу.       Над головой раздалось задушенное, протяжное «Чжань-гэ!..», но Сяо Чжань уже не мог остановиться. Не отрывая губ, он скользил по коже вслед за царапинами. На губах чувствовался привкус йода, но больше и сильнее этого ощущения было впечатление обжигающего прикосновения. Сяо Чжань исступлённо целовал каждый сантиметр тела любимого. Он забылся настолько, что выронил медицинские щипцы и позволил рукам крепко обхватить талию Ван Ибо, сжимая её и не давая отстраниться.       Сложно было сказать, сколько прошло бы времени, прежде чем Сяо Чжань очнулся бы ото сна, но ему, хорошо, это и не позволили.       Когда губы Сяо Чжаня спустились к самой талии, когда лёгкие поцелуи дополнились влажным прикосновением языка, на шее, плечах и в волосах почувствовалось жаркое прикосновение. Ван Ибо прижимал его голову к себе, требуя ещё большее тесных, смелых касаний. Спина парня выгнулась, с восторгом подставляя под ласки молодое тело.       – Ибо… мой Бо, – прошептал Сяо Чжань, не отрывая от кожи губ.       Ему хотелось так много сказать, хотелось объясниться или по крайне мере извиниться за несдержанность, но, видимо, его «точка кипения» наступила. Он уже не мог остановиться.       О лечении ушибов теперь уже можно было забыть. Рассудок Сяо Чжаня отказался от любых разумных мыслей, зато напитался жаркими вздохами и трепетом любовника. Единственное, что со всей ясностью осознал Сяо Чжань: его любимому нравились ласки, он не был против прикосновений. Любопытство молодости было виной подобной открытости или же нечто другое, более глубокое, Сяо Чжань не знал и думать об этом не хотел. Сейчас, в эту минуту, он желал завладеть божественно прекрасным телом Ван Ибо, вкусить его до конца и подарить наслаждение им обоим.       Не говоря ни слова, не давая себе даже мгновения на сомнения, Сяо Чжань одним движением стянул джинсы парня до колен, резким толчком заставил откинуться на подушки кровати и сам приподнял ноги парня, освобождая его от той немногочисленной одежды, которая ещё оставалась. Лишь теперь, переступив последнюю черту и навсегда отказавшись от «разумности», Сяо Чжань отстранился так, чтобы видеть возлюбленного целиком.       Ван Ибо лежал перед ним, опираясь локтями о матрац, полураскрытыми губами резко выталкивая из груди воздух. Ван Ибо смотрел на него затуманенными желанием глазами, прожигая насквозь. Стройные ноги чуть подрагивали, выдавая нетерпение. Обнажённый, он не мог скрыть своего возбуждения. Член парня, покрасневший и пульсировавший, подёргивался, требуя разрядки.       «Прекрасный!» – Сяо Чжань задержал дыхание. В груди сдавило очень сильно, спазм передался по линии позвоночника в голову, отрикошетил в поясницу, разлился жаром по всему телу. Ван Ибо был идеален везде, в каждой своей части. Рот Сяо Чжаня наполнился слюной. Он протянул обе ладони, с жадностью касаясь кожи, провёл длинную линию от живота парня наверх, к его груди, шее, подбородку, поймал любимое лицо в ладони. Опускаясь и захватывая губы поцелуем, Сяо Чжань прошептал:       – Если ты против, оттолкни меня, Бо. Оттолкни, если против такого…       Зачем он такое сказал, Сяо Чжань понятия не имел, ведь, даже если бы Ван Ибо в этот момент стал сопротивляться ему, даже если бы стал вырываться, не было уверенности, что он сумеет остановиться. Сяо Чжань не чувствовал в себе силы прекратить то, что происходило, так как знал: слова «стоп» он не поймёт.       Хорошо, что ничего подобного не потребовалось. В ответ на поцелуй, Ван Ибо длинно застонал и обнял любимого за шею, падая вместе с ним на подушки. Податливые губы раскрылись навстречу жадному языку. Сяо Чжаню показалось, что в него молния ударила, когда два языка соприкоснулись, когда они свились в танце. Это было полное и безоговорочное согласие. Это был зелёный свет на любые действия. Сяо Чжань осознал это до дрожи ясно: так же, как и он сам, Ван Ибо хотел быть с ним настолько близко. Сяо Чжань отпустил себя.       Руки Сяо Чжаня жили своей жизнью, они бродили по телу любимого, сминая идеальную кожу, очерчивая мышцы, царапая и оглаживая бьющееся под ним тело. Ван Ибо на каждую ласку отзывался бурей эмоций. Нечувствительный к боли, парень открылся удовольствию. Он изгибался, ловил волны наслаждения и целовал в ответ, ни на мгновение не отпуская от себя.       Сяо Чжань улыбался: его дикий возлюбленный, жадный до спорта и всяческой активности, оказался столь же жадным до ласк. Ван Ибо не давал ему ни минуты покоя, заставляя прикасаться к себе везде и сразу, сам подставляя под горячие ладони то грудь, то плечи, то торс и промежность, то бёдра и стройные длинные ноги. Ван Ибо не просил, но требовал и забирал себе всё, что давал Сяо Чжань.       В душе Сяо Чжаня родилось чувство, очень похожее на ликование. Если какие-то сомнения или недомолвки между ними остались, теперь они не имели под собой никаких оснований, а, следовательно, должны были быть забыты. Два тела сплетись в общем стремлении быть вместе, быть единым. Однако такого всё равно было мало: недостаточно оказалось тесных объятий и жарких касаний, хотелось больше и глубже.       Сяо Чжань с трудом оторвался от губы любовника, поймал и зацеловал расстроенный вздох Ван Ибо, перекатился на бок, но ни на сантиметр не отстранился. Ему хотелось ещё глубже почувствовать возлюбленного, напиться им до пьяна. Губы Сяо Чжаня поймали пульсирующую жилку на шее парня, сдавили её и вылизали, обхватили и расцеловали порозовевшую идеальную раковину нежного уха, впились острым поцелуем в чувствительную точку за ним на линии волос. Ладонь Сяо Чжаня огладила живот возлюбленного и обхватила стоящий колом член. Ван Ибо забился в его руках.       – Чжа…Чжань-гэ!       Прикушенные стоны, протяжные выдохи, изумлённые и блестящие нетерпеливым возбуждением глаза Ван Ибо – всё это принадлежало Сяо Чжаню. Это кружило голову.       Ладонь Сяо Чжаня ритмично скользила по плоти парня, выдавливая смазку, ловя движения бёдрами и жадные толчки. Ван Ибо вдалбливался в его руку, поднимаясь на сильных ногах над матрацем, но скоро и такого ему показалось мало. Он схватил ладонь Сяо Чжаня и с силой прижал к себе, требуя, чтобы рука слилась с его телом, чтобы не останавливала этот жар плоти. Однако у Сяо Чжаня были другие планы. Почувствовав, как набухает в его ладони член, как раздуваются вены, он ослабил захват и убрал руку. Ван Ибо протестующе взвыл под ним, но этот расстроенный звук Сяо Чжань поймал губами, утянул в длинный влажный поцелуй. Освобождать возлюбленного от удовольствия, лишать их обоих наслаждения он не собирался.       Когда предоргазменный спазм немного отпустил, а тело Ван Ибо чуть расслабилось, поддаваясь давлению поцелуя, Сяо Чжань запустил влажную из-за соков любовника ладонь между его ягодиц, заставил раскрыть бёдра шире. Кончики пальцев безошибочно нашли тугое колечко мышц, чуть надавили, проверяя сопротивление, и отстранились на миг, а затем вновь прикоснулись, желая ощутить проявившиеся изменения. Если Ван Ибо его хотел так, как о том мечтал Сяо Чжань, колечко сфинктера раскроется ему навстречу, требуя более глубокого прикосновения.       Так и вышло. Когда пальцы вновь коснулись самого сокровенного места, мышцы расступились перед ним, но пустили внутрь лишь кончики. Незнакомая с подобными удовольствиями плоть жаждала то, чего не понимала. Однако это ни на грамм не умаляло того кипящего нетерпения, что скопилось внутри разгорячённого тела. Ван Ибо прогнулся в пояснице, насаживаясь на пальцы, желая, чтобы они вошли в него. Того же хотелось и Сяо Чжаню. Он понимал, что торопиться в первый раз нельзя, но рассудок благополучно помахал ему ручкой уже довольно давно, так что пальцы свои мужчина остановить не смог.       С жадностью и почти жестокой твёрдостью палец Сяо Чжаня погрузился внутрь желанного тела, поймал мышечный спазм, выталкивающий его назад, но не отступился ни на миллиметр, а, наоборот, прошёл дальше, насильно раздвигая плоть. Только тогда, когда все фаланги скрылись внутри, Сяо Чжань потянул руку назад, но не убрал ее, а вновь протаранил нутро возлюбленного, едва только наружу показался край ногтя. Стоны Ван Ибо превратились в короткие вскрики, а поцелуи стали больше походить на укусы. Сяо Чжань раз за разом толкался внутрь него. После пятого проникновения мышцы сфинктера любовника настолько расслабились, что стали просить добавки. Сяо Чжань очень чутко это воспринял и ввёл внутрь сперва ещё один, а затем и третий палец. Ван Ибо приподнимал бёдра ему навстречу и ошалевшими глазами глядел в потолок. Видно было, что новые яркие ощущения ослепили его совершенно.       – Прекрасный Бо, – прошептал Сяо Чжань. Вид забывшегося в удовольствии возлюбленного завораживал.       Сяо Чжань ускорил темп. Его пальцы ритмично двигались вперёд и назад, выбивая новые стоны-вскрики у любовника, пока, наконец,не коснулись набухшего бугорка внутри влажной и податливой плоти. Ван Ибо дёрнулся, как от удара, громко вскрикнул.       – А-А! Что это?! Стой!.. Стой! Остановись! Чжань-гэ!       Ван Ибо забился в его руках, стремясь отодвинуться, освободиться от объятий. Но Сяо Чжань не мог этого допустить. Не теперь, не сейчас, не так. Без слов, он протянул руку через спину любимого и крепко обхватил его, удерживая на месте, блокируя любые попытки убежать. Три пальца и ладонь Сяо Чжаня принялись терзать раскрытую, истекающую соками плоть, каждый раз стараясь задеть ту самую сладкую точку.       – Пусти, гэ! Отпусти же! – бесновался Ван Ибо, кусая зацелованные губы. На его глазах выступили слёзы. – Не могу так! Это слишком…       Сяо Чжань не реагировал, и правильно делал, так как после двух минут сладкой пытки Ван Ибо, наконец, не выдержал. С громким протяжным криком он сам с силой насадился на пальцы любовника и выгнулся дугой, открывая грудь в полоток, закидывая голову. На его живот фонтаном брызнула горячая белёсая жидкость.       В следующих момент парень рухнул на одеяла без сил.       «Совершенство», – пронеслось в сознании Сяо Чжаня. Кровь отбивала ритмы марша в его голове, дыхание рвало грудь. Сяо Чжань уже не мог терпеть.       Не давая любовнику передышки, не позволяя расслабиться, Сяо Чжань вытащил пальцы из спазмированного оргазмом тела, сместился так, чтобы оказаться между широко расставленных бёдер и вошёл в сладкое нутро. О том, что он был одет и одежда ему мешала, Сяо Чжань предпочитал забыть. Сейчас, в этот момент, это не играло особенной роли. Важнее было почувствовать вкус тела, так давно сводившего его с ума.       Брюки оказались спущены всего-то на ягодицы. Домашняя футболка вздёрнута всего-то до уровня пупка. Зато проникновение было долгим и неумолимым. Член вошёл в плоть одним длинным движением, расталкивая в стороны подёргивающиеся мышцы, согревая стенки собственным жаром. Сяо Чжань остановился только в тот момент, когда дальше уже просто не мог войти. Его бы воля, он пробил бы тело любимого насквозь, посадил на себя, словно на кол. Однако физиология штука жестокая и дальше отпущенных природой размеров не пускала. Здорово, что этих размеров хватило на что, чтобы выбить протяжный стон из груди Ван Ибо и заставить его тело выгнуться ему навстречу.       Настолько откровенная радость принятия, готовность дарить удовольствие вскружила голову Сяо Чжаню. Не чувствуя больше контроль, он стал двигаться, не обращая внимания на реакции Ван Ибо. Внутри тесных стенок было сладко и жарко настолько, что нега слепила. Хотелось почувствовать это ещё глубже, ощутить ещё больший жар. Сяо Чжань лаской прошёлся по стройным ногам любимого до колен и потянул на себя, заставляя раскрыться для него ещё больше. Ван Ибо с готовностью подчинился его желанию, закинул ноги на его плечи, подался вперёд, подставляясь под каменный член.       – Бо… ох, Бо, – простонал Сяо Чжань.       Невыразимо яркие ощущения накрыли его с головой. Под закрытыми веками полыхнуло, когда в губы впились жадным поцелуем, когда внутрь его рта к нёбу и дальше забрался горячий язык. Ван Ибо со всем пылом насиловал его рот, пока член Сяо Чжаня дарил им обоим сладкое удовольствие.       Темп толчков сменялся, выбивая стоны наслаждения, но глубина проникновения оставалась прежней – до конца, до упора, максимально тесно. Когда Сяо Чжань чувствовал, что устаёт, что порванное дыхание не даёт ему больше двигаться с желанной скоростью, на помощь приходили бёдра Ван Ибо и его пыл. Невероятным образом парень сумел дотянуться до ягодиц Сяо Чжаня и вдавливал его в себя, отпуская лишь на мгновение, позволяя лишь взять разбег для нового толчка.       Движения в унисон были настолько сильны и настолько ярко отдавались в каждой клеточке организма, что ни один из любовников не заметил, как кончил. Ван Ибо – во второй раз на живот и грудь партнёра, Сяо Чжань – в первый, заполнив нутро любимого горячими соками. Однако, даже достигнув пика, они не остановились. Пульсация крови соединила их так же, как и плоть, биение сердец звучало в такт, одно движение продолжалось другим.       Голова Сяо Чжаня была пуста. Где-то на уровне голых эмоций билась краткая мысль: «Ещё! Ещё!» Прекратить их любовь сейчас, остановиться, означало бы убить обоих.       – Чжань-гэ-э-э, дай… я – вдруг простонал в его губы Ван Ибо и с силой подался вперёд, заставляя его сесть на собственные колени.       В груди Сяо Чжаня резко оборвалось, когда член практически покинул сладкий плен тела Ван Ибо, но их тела всё-таки не разъединились. Гибкий, сильный, Ван Ибо изогнулся змеёй, точно в его теле отсутствовали кости, и перекатился вместе с любовником. Новая поза – новый всплеск восторга! Сяо Чжань осознал: любимый сидел верхом на его бёдрах.       – Теперь я буду двигаться, – шалая улыбка искривила прекрасные губы Ван Ибо, лицо озарилось развязной ухмылкой. – Теперь я хочу…       Сяо Чжань лишился дара речи: таким любимого человека он видел впервые. А Ван Ибо был человеком слова и не любил терять время даром.       Парень впился в губы любовника острым поцелуем, ещё чуть подтянулся и с силой насадился, вбирая в себя твёрдый член. Сяо Чжань задохнулся: после первого движения, не прекращая, не переставая, не останавливаясь, последовало второе, потом третье, четвертое... Ван Ибо поднимался над ним и опускался, заставляя с каждым погружением оставлять внутри влажный след неумолимо подступающей разрядки.       – Ибо! Ибо! – шептал Сяо Чжань.       Его руки поддерживали ягодицы любовника, пальцы и ноги массировали сокращающиеся в ладонях мышцы. Перед глазами всё плыло, воздуха не хватало.       – Да, гэ. Вот так! Сильнее! Целиком!       Ван Ибо запрокинул голову, подставляя шею под влажные поцелуи, наслаждаясь ощущениями, упиваясь чувством единения. Это было слишком для бедного, измученного похотью Сяо Чжаня, это было слишком, для его истерзанного любовью сердца. Сяо Чжань сместил ладони на талию любовника, насадил на себя и протяжно застонал в экстазе, отдаваясь пику, разливаясь внутри новой порцией спермы. Ван Ибо встретил его восторг собственным оргазмом. Парень впился ногтями в плечи партнёра и вдавился в член, пропуская в самую глубину. Стон его удовольствия больше походил на рёв перевозбуждённого хищника.              ***              Оглушённые любовники без сил лежали на одеялах. Тишину комнаты разбавляли только тяжёлые вздохи и тихие стоны. Ван Ибо и Сяо Чжань ловили последние всполохи удовольствия. Сплетённые тела, влажные от пота, никак не желали разъединяться.       Вдруг Ван Ибо тихо хихикнул:       – У меня появился новый любимый вид спорта. Он мне, судя по всему, никогда не надоест.       – Слава богу! – в сердцах выдохнул Сяо Чжань и тут же рассмеялся, его весёлость поцелуями поддержал любимый.       После довольно долгой паузы, наполненной вздохами удовольствия от нежных прикосновений губ к губам, Сяо Чжань всё-таки задал важный вопрос:       – Есть надежда, что ты дома будешь появляться чаще?       – Я теперь вовсе никуда не пойду! Ты от меня уже не отделаешься!       На лице Ван Ибо появилась одна из тех нагловатых и завораживающих улыбок, которая покоряет самые неприступные сердца в пару коротких мгновений. Сяо Чжань счастливо улыбнулся:       – Вот и хорошо. Потому что я тоже не собираюсь тебя отпускать.