***
Солнце скоро сядет. После ее урчания в желудке и хора прощаний других сотрудников это было третье напоминание о том, что ей следует отправиться домой. Однако Сакура осталась за своим столом, положив один палец на текст недавно полученных данных, а другой рукой она записала поток сознания для последующего анализа. На ее записи легла тень. Сакура резко подняла голову, уже нахмурившись от того, что ее перебили, но тут же побледнела. На ее окне сидел оперативник АНБУ в бело-бирюзовой маске кролика. — Какаши? — Ее страх был ощутим, когда она уронила ручку. АНБУ не отрывали ее от больничных обязанностей, если только это не было что-то очень срочное. Полагая, что ждать ответа некогда, Сакура схватила ближайшую сумку с расфасованными медикаментами, предназначенными для экстренных случаев, подобных этому. — Нет, — сказал оперативник АНБУ, когда Сакура присоединилась к нем у окна. — Входящая группа на границе. Она последовала за головокружительной скоростью АНБУ к окраинам деревни, напоминая себе, что, если до этого дойдет, протоколы должны диктовать, кого ей лечить в первую очередь. Тех, у кого самые серьезные травмы, и тех, у кого самая высокая вероятность выживания; не тех, кого она знала, не того человека в бело-голубой кошачьей маске, который мог быть с ними.***
— Стой. Еще до того, как ее ноги коснулись земли, сдержанная команда Сакуры объявила о ее прибытии, бросок ее медицинской сумки приземлился к ногам двух раненых АНБУ. В лучах заката ее пастельные волосы оттенялись яркими теплыми оттенками, ее красный топ и кровь отряда были единственными яркими источниками цвета среди густого леса. — У него на это аллергия, — объяснила Сакура, ее колени соскользнули в грязь, когда она встала перед ними на колени. Потерявшего сознание обмякшего шиноби в маске слабо держал раненый оперативник, который собирался сделать стандартный экстренный комбо-укол, который уменьшит боль и стимулирует сердце. Сакура выхватила шприц из руки АНБУ в перчатке и бросила его на землю. Медицинские ниндзя в их команде должны были знать об аллергиях всего отряда, и Сакура быстро осмотрела свое окружение, чтобы найти их. Хотя маски предназначались для защиты их личности, как ведущий медик АНБУ и шиноби Конохи, она была одной из немногих, кто был посвящен в секретную информацию. Знание групп крови, аллергий и истории болезни было необходимым требованием. У Ро была аллергия на синтетический адреналин, латекс и моллюсков, вспомнила Сакура, изучая глубокую рану на его груди. У Иши, пытавшейся исцелить его с помощью полевой медицины, шла кровь из живота. Беглый анализ ее вялого настроения показал, что Иши упрямо обращала внимание на Ро, отвлекаясь от осознания серьезности собственной раны. Локоть Саске торчал под углом, что говорило ей о том, что он сломал руку, но ему также удалось удержать раненого товарища. Это был Сейко, истекающий кровью из шеи, и он, и Саске прижимали к ране окрашенную в красный цвет марлю. Меднин Аника лежала у ног Саске с вырванной половиной живота. Мира, которая забрала Сакуру из больницы, хромала на левую ногу, но была стабильна, когда подошла к Анике. Сакура прижала свою исцеляющую чакру к замершему сердцу Ро, когда она посмотрела на Саске, дернув подбородком на Анику. — Она мертва? Ее прямой вопрос почти заставил Саске остановиться. — Еще нет. Сакура подскочила к Анике, держа сумку в руке и застегивая молнию на ходу. Иши запротестовала, что она оставила Ро, ее руки выползли из собственного раненого живота, чтобы дотянуться до его груди. Сакура обработала антисептиком зияющую рану Аники, одновременно перевязывая ее. Она посмотрела на Миру с инструкциями, ее глаза метнулись к Иши. — Отведи ее обратно в больницу сейчас же. — Что насчет него? — Спросила Мира, глядя на бессознательное тело Ро. Сакура не ответила, сосредоточившись на Анике. Не имея времени сопротивляться, Мира послушалась и помогла встать Иши, чтобы она могла идти. Когда исцеляющая чакра Сакуры целенаправленно воздействовала на разорванный на части живот Аники, она бросила взгляд на Саске, чтобы он знал, что она разговаривает с ним. — Сколько крови она уже потеряла? Но Сейко ответил за него. — Не так много, как кажется. Это был ответ, на который она надеялась. Все еще глядя на Саске, она дернула подбородком, маня его к себе. — Подойди сюда. У Саске была сломана только рука, и он потратил полминуты, чтобы помочь Сейко сесть. Когда он подошел к ней, Сакура встала и вытерла окровавленные руки о юбку. — Это будет больно, — сказала она, но предупреждение было слишком запоздалым; ее руки яростно взяли его вывихнутое плечо и вернули его на место. — Хн. — Сядь, — сказала ему Сакура, следуя собственным инструкциям, и вернулась к Анике. Саске присел рядом с ними. Одной рукой исцеляющей чакры, пытаясь снова склеить Анику, Сакура положила другую на сломанную кость Саске, восстановив ее настолько, чтобы он мог выдержать вес человека. — Ты достаточно быстр. Прижми его рану и отведи его в больницу, — сказала она ему о Сейко, возвращая обе руки к упавшему меднину. Единственный, кто мог бросить ей вызов, Саске не пошевелился; он посмотрел на неподвижную фигуру Ро. — Он мертв, — тихо сказала она, не отрывая взгляда от своего нынешнего тела, нуждающегося в исцелении. — Он уже был мертв. Саске посмотрел на нее в последний раз. Впервые ему показалось, что в их команде больше всего смертей видел не он. Это была она. — Иди, — сказала она с оттенком гнева. Саске взял своего истекающего кровью товарища в полузажившую руку и молча ушел в больницу, гадая, когда Сакура вернется, будет ли она нести одно мертвое тело или два.***
Она дважды постучала в дверь, но не дождалась ответа, прежде чем войти. Сакура не удивилась, обнаружив, что АНБУ стоит, прислонившись к подоконнику, а не отдыхает на кровати. — Ты в порядке? — Спросила Сакура, поправляя заколотые волосы. Он не ответил. — Как остальные? — Они все будут в порядке, — заверила его Сакура, но не улыбнулась. Ро был исключен из «всех», и они оба прекрасно это осознавали. Если бы это был кто-то другой, она бы настояла, чтобы они сели, чтобы она могла провести полное медицинское обследование. Но с Саске она встретила его там, где он был, и указала на его руку. Все еще в маске, Саске повернулся, чтобы дать ей лучший угол. Сакура активировала исцеляющую чакру, чтобы исследовать полузажившие кости его предплечья. — Тебе не нужно было ждать меня, — сказала она ему, сосредоточившись на исцелении руки. — Среди моего персонала нет никого, кому бы я не доверила свою или твою жизнь. Это был не первый раз, когда она читала ему нотации, и, как обычно, он ничего не ответил. После того, как Сакура закончила лечить его руку, она отступила назад. — Дай мне посмотреть, как ты двигаешь ней. Он поднял руку вверх-вниз, повернул влево, потом вправо, и Сакура умиротворенно кивнула. — Хорошо, — сказала она. Затем склонила голову. — Что-нибудь еще, о чем мне следует знать? Ей не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что он колеблется. — Позволь мне посмотреть, — подсказала она. Саске сел на подоконник, опустил подбородок к груди и поднял уже зажившую руку, чтобы приподнять волосы на затылке. Сакура подошла к нему сзади, чтобы лучше рассмотреть. Ее желудок сжался при виде этого: рваная рана на шее. — О, Саске, — пробормотала она случайно. Сакура знала из-за потери Ро и тяжелых травм других, что отряд подвергся нападению со стороны кого-то или какой-то сущности, которая была особенно могущественной, но это испугало ее. Кто, черт возьми, мог подобраться так близко к Саске? Немногие шиноби смогли бы это сделать, не говоря уже о том, чтобы ранить его. Оправившись от неожиданности, Сакура принялась за работу, опустив вырез его рубашки вниз, чтобы получить лучший доступ. Рана была толщиной почти в один дюйм и оставила рубцы на коже. Ее желудок скрутило еще больше, когда она представила, что потребовалось бы, чтобы оставить такое ранение. Но миссии АНБУ были тайными, даже между собой, и она не могла спросить подробности. — Ты чувствовал головокружение? Тошноту? — Нет. — Затуманенное зрение? Потеря сознания? — Нет. — Хорошо, — облегченно вздохнула она. — Я рада, что ты показал мне это. Существует риск сгустков крови, которые могут перемещаться и убивать тебя в течение сорока восьми часов после ранения, даже если от этого нет следов. На случай, если он решит в будущем не обращаться за медицинской помощью, она подумала, что будет лучше сделать это сейчас. — Хн. Когда Сакура закончила залечивать рану и проверять наличие тромбов, ее пальцы ненадолго задержались, нежно касаясь невидимой линии рубцов. Затем она сглотнула и сделала шаг назад. — Что-нибудь еще? Он встал, отрицательно помотав головой. — Ну, я бы посоветовала тебе подождать, пока я приведу в порядок документы о выписке, но я уверена, что ты уйдешь до того, как я вернусь. Саске открыл окно, чтобы уйти, подтверждая ее теорию, и Сакура закатила глаза. Когда он не выскользнул сразу в ночь, она задумалась, чего он хочет, какие слова он оставляет недосказанными. Но она не могла придумать ничего, что могло быть у него на уме, поэтому пошла вымыть руки. — Я не буду готовить ужин в пятницу, — сказала она ему, имея в виду их еженедельные обязательства по ужину в команде. Он звучал беззаботно. — Важная дата? Сакура посмотрела на него с загадочной улыбкой, но в ответ пожала плечами. — Что-то типа того. К тому времени, как она отвернулась от раковины, он уже выскочил из окна и исчез.***
Не помогло знание того, что ее травмы были вылечены, и ее выздоровление шло быстрыми темпами, когда она выглядела так, будто смерть собиралась забрать ее. Хотя Сакура спала, она выглядела совсем не мирной, с тенями под закрытыми глазами и сероватой бледностью кожи. Ее раны зажили, но синяки и рубцы все еще были видны на ее груди, руках и ногах. Она лежала неподвижно, как будто любое движение приносило боль, и по предыдущему опыту он знал, что, скорее всего, так оно и было. Хуже всего, подумал он, были повреждения, нанесенные ее рукам. Ее нежные исцеляющие руки были в синяках и изуродованы. Когда Цунаде заметила, что он смотрит на них, она сообщила ему, что кости зажили, но восстановлению суставов потребуется больше времени. Он помнил события дня с поразительной ясностью благодаря своему шарингану. Вместо традиционного экзамена, чтобы проверить квалификацию Сакуры как джонина, предыдущая Хокаге убедила Какаши и старейшин провести ее через специальную полосу препятствий. Ту же самую полосу препятствий, которую Первый Хокаге разработал для своей внучки с использованием деревянных дзюцу, когда ей было двадцать шесть лет, Цунаде поручила Ямато выполнить ее теперь, когда Сакура достигла вершины своего мастерства. Превзошла ли Харуно Сакура знаменитую Принцессу Слизней и Пятую Хокаге? Это был вопрос, который пронизывал всю их деревню и все земли, и Цунаде знала, как на него ответить. Это не было сражением с другими шиноби. Это была битва против самой себя. Увидеть, как сильно она сможет давить, как долго она будет упорствовать. Курс был разработан, чтобы истощить шиноби, сначала истощить их мысленно, даже до того, как будут исчерпаны запасы чакры. Сакура начала вызов на рассвете, хотя только в середине утра Какаши притворился, что проговорился Наруто, который затем предупредил и Саске. Вместе с Цунаде и Какаши они наблюдали за Сакурой с расстояния деревянного выступа, который Ямато построил, чтобы обеспечить обзор с высоты птичьего полета. Она защищалась от постоянных оползней и швыряемых валунов, сокрушала натиски окружающей среды по мере их приближения, прыгала туда-сюда, когда земля постоянно двигалась под ее ногами. Это не закончится, пока Сакура не покончит с этим; и Сакура не уступила по своему выбору, хотя, когда приближался полдень, ее тело физически больше не могло выполнять ее команды. Они видели, как она спотыкалась, падала, теряла сознание, а затем снова вставала, слишком много раз, чтобы сосчитать. Наруто закричал в знак протеста; все знали, насколько опасно для шиноби дойти до абсолютного предела, полностью истощив чакру. Однако его особое мнение было озвучено слишком поздно. Сакура не сказала ни ему, ни Саске о специальном экзамене. Хотя это противоречило всем его инстинктам шиноби, наблюдать, как товарищ по команде сражается на грани смерти в одиночку, Саске знал, что это то, что ей нужно было сделать, и смотрел, впечатленный ее выносливостью и силой, но нетерпеливый. В тот момент, когда она упала в последний раз, когда кропотливо прошли полные две минуты, а она не вставала, он схватил Наруто за локоть и подвел их обоих к ее бессознательному, избитому телу. Теперь, в больнице, Саске сидел в кресле рядом с ней, а Наруто сновал туда-сюда, слишком нервный и возбужденный, чтобы долго оставаться неподвижным. Какаши заходил один раз после обеда и еще раз в сумерках, но его увлекло несколько других важных направлений. Несмотря на свои первоначальные сомнения по поводу его замены в комнаде, Саске знал, что если бы Сай не был на задании, он тоже остался бы рядом с ней, пока она не проснется. Другие, такие как Ино, Тентен и Ли, приходили с цветами и оставались там столько времени, сколько они считали приличным, прежде чем снова уйти. Однако Саске оставался более терпеливым и чувствовал себя более комфортно в тишине и одиночестве, чем другие. Суета и шум дня перешли в более тихую, тускло освещенную ночь. Саске погружался в полусон по мере приближения полуночи, убаюканный в медитативное пространство тихой суетой медицинского персонала и равномерным ритмом дыхания Сакуры. Услышав шорох простыней, он тотчас же полностью проснулся и повернулся к ней. Она боролась с тяжелыми веками, бормоча что-то неразборчивое, слабые пальцы тянулись и сжимали простыни. Когда, наконец, ее глаза открылись, ее темные нефритовые глаза были раскосые и серьезные, он понял, что ей было так больно, как предполагали рубцы. Потребовалось еще мгновение, прежде чем она, казалось, осознала свое окружение, и еще одно, прежде чем она заметила его рядом с собой. — Саске… — но она зажмурилась, прерванная от боли. Сакура сосредоточилась на мелких движениях, переворачиваясь на спину. — Цунаде сказала, что ты отказываешься от обезболивающих, — сказал он больше, чем спросил, но не понимал, почему, если она знала, что таков будет результат. — Хн. — Она была раздражена то ли на него за напоминание, то ли на себя за принятое решение, но смотрела в потолок и пыталась дышать. Пятая не уточнила, какие части Сакуры нуждаются в лечении, сколько костей было сломано или повреждено, серьезность внутреннего кровотечения или других видов повреждений, но подозрения Саске о его серьезности подтвердились при виде ее. Это подтвердило и другое, хотя он и не осознавал этого: слабая, робкая девочка из детства ушла далеко-далеко. Саске обернулся и нашел кувшин с водой, который оставила им последняя медсестра. Он налил стакан, но, повернувшись к ней, снова посмотрел на ее руки. Сакура наблюдала за ним с периферии; она заметила как его первоначальную мысль, так и его колебания. Она покачала головой, но это тоже было больно, и она снова улеглась. Нет, сама она не смогла бы держать стакан. Саске какое-то время держал стакан в руке. Часто ему требовалась вторая рука, и столь же часто он смирялся при напоминании о том, почему он ее потерял. Ориентир, чтобы напомнить ему, кем не быть, что ему нужно быть лучше. Поэтому он осторожно наклонился вперед и направил воду к ее губам. На долю секунды она была удивлена, но вскоре и благодарна. Она боролась, но сумела поднять голову и с помощью Саске сделала несколько глотков. Когда она снова закончила, он снова заговорил. — Должен ли я вызвать врача? Ее язвительный взгляд был гораздо сильнее ее слабых слов. — Я врач. — Хн. — Невпечатленный, Саске покачал головой. Проснувшись, Сакура не сводила с него глаз. — Т-ты был там? — Аа. — Он хотел спросить ее, почему она не сказала ему, но воздержался. — Как долго я… сколько времени я была там? Саске моргнул. — Ты знаешь время Цунаде? — Четыре часа пятьдесят три минуты. Саске откинулся на спинку стула. Она казалась в этот момент более уязвимой, более могущественной, чем даже в разгар их интимных моментов. — Ты пробыла там пять часов и тридцать шесть минут. Ее изможденное лицо преобразилось неподдельным удивлением. — Ч-что? Его беспокоило, что ее потрясение было искренним; ее наставницу, Какаши, Наруто или его самого не удивило, что она превзошла рекорд Пятой. Неужели она действительно не верила, что способна? — Теперь ты джонин. Несмотря на боль, Сакура ухмыльнулась. Не имело значения, что она выглядела оборванной и болезненной; она была поразительно красива. Один из медперсонала, проходивший мимо, заметил, что Сакура проснулась, остановился на полушаге и вошел в комнату. — Ой, Харуно-сан! Как ты себя чувствуешь? — Медсестра, миниатюрная темноволосая женщина, поспешила к ней. — Хорошо, Мара, — солгала она. — Ну, я в этом сомневаюсь, — ответила Мара, цокая языком. — Давай я вызову Шизуне. Она хотела, чтобы мы нашли ее, как только ты придешь в сознание. — Возможно, но ненадолго, — призналась Сакура. Мара поспешно кивнула и выбежала из комнаты. Сакура задумчиво хмыкнула, а затем посмотрела на Саске. Он мог видеть, что она хочет что-то спросить у него, легкая морщинка залегла на ее лбу, когда она обдумывала это. Но вместо этого она подняла слабую руку к изножью кровати. — Можешь принести мне мою карту? Саске сделал, как она просила. Она использовала свои запястья и открытые ладони, чтобы сама держать карту, не обращая внимания на его помощь, и внимательно читала ее, пока не казалась удовлетворенной. — Все, что мне нужно, это отдых, — сказала она, и карта упала ей на грудь. — Я могу сделать это дома. Он моргнул. — Это не тебе решать. — Я помогаю управлять этой больницей, — без надобности напомнила она ему. — Это мне решать. Если и был человек более упрямый, чем Наруто, то это был другой его товарищ по команде. Он ненавидел оставаться в больнице после миссии так же сильно, как и последний шиноби, а может и больше, но он не ожидал этого от Сакуры. Прежде чем он успел возразить, вошла Шизуне, взволнованная возможностью поздравить Сакуру лично. Не желая вмешиваться, Саске безмолвно извинился и встал у входа в палату. Некоторое время он был отвлечен ближайшими санитарами и своими мыслями, пока не услышал знакомый тон, означавший, что Сакура скоро выйдет из себя. — Не беспокойся, — предупредила она. — Я отказываюсь оставаться здесь, когда в этом нет необходимости. — Возможно, это нужно не для твоего исцеления, но это необходимо для твоей безопасности, — возразила Шизуне. — Ты слишком слаба, чтобы сражаться, и твои запасы чакры истощены. Я не могу отпустить шиноби в твоем состоянии, и ты это знаешь. Сакура была не менее непреклонна. — Я могу позаботится о себе. Я ухожу, Шизуне. — Черт возьми, Сакура, ты хуже… — Она может вернуться домой со мной. Обе женщины обернулись и увидели Саске, прислонившегося к дверному косяку, держащего одну руку в переднем кармане, почти скучая. Хотя глаза Сакуры расширились от удивления, плечи Шизуне расслабились. — Ты уверен, Учиха? — Затем, она повернулась к Сакуре со скрещенными руками. — Она не самый приятный пациент. Не обращая внимания на жалобу, губы Сакуры остались в тонкой линии. — В моем квартале она будет в безопасности, — а затем, перехватив следующую мысль Шизуне, Учиха добавил: — И я буду там. Шизуне, казалось, задумалась на мгновение, но с упрямой пациенткой перед ней, которая, как она была уверена, уйдет при первой же возможности, это казалось лучшим из ограниченных вариантов. — Хорошо, — вздохнула Шизуне. — Дай мне заполнить документы на выписку, а потом можешь идти. После того, как Шизуне ушла, Саске вернулся на место, которое занимал полдня. Сакура с любопытством посмотрела на него, но в его поведении не было ничего, что указывало бы на то, что он с нетерпением ждал или сожалел о своем предложении, она не знала, что ответить. — Спасибо, Саске, — наконец сказала она, имея в виду именно это. — С самого начала войны я ненавидела быть здесь пациентом, а не практикующим врачом. Он нерешительно пожал плечами, но на этом все.***
Это было похоже на спасение от похмелья из ада, но, по крайней мере, шелковые простыни были прохладными и гладкими для ее кожи, пуховое одеяло под ней было намного роскошнее, чем все, что у нее было. Мягкий свет просачивался сквозь поднятые жалюзи, но она так долго спала беззвучно, что не была уверена, намекал ли он на восход или на закат. Сонно подтягиваясь, она попыталась сосредоточиться на своем окружении; она не могла ни слышать, ни ощущать присутствие Саске поблизости. Сакура вылезла из постели, одеревеневшая и ослабленная, но менее болезненная, достаточно, чтобы почувствовать, как снимается напряжение, когда она вставала и потягивалась. Она направилась прямо в соседнюю ванную и с удивлением увидела практичное расположение чистых полотенец, самых необходимых туалетных принадлежностей и черной одежды, аккуратно сложенных на гранитной стойке. Вопреки себе, она улыбнулась, узнав что-то новое об Учихе Саске. Он был достойным хозяином для неожиданных гостей дома. После излишне долгого и обжигающе горячего душа Сакура полотенцем высушила свои нежно-розовые волосы в свободные волны и надела слишком большую одежду. Должно быть, это была пижама Саске; мягкая черная футболка и штаны с шнурком на поясе, которые она затянула и подвернула, чтобы они оставались на талии. Когда она вышла из комнаты, направляясь по коридору, который она видела, но никогда не была в другом конце, он вошел в то же самое время, выйдя через раздвижные двери, которые вели в частный двор. — Эй, — поздоровалась она, заметив на нем блеск пота и пятна грязи, — ты тренировался? Он кивнул, осмотрел ее наряд с головы до ног, а затем стряхнул грязь с руки и направился на кухню. — Ты все еще выглядишь ужасно. Сакура нахмурилась, но последовала за ним. — Как мило с твоей стороны замечать. Увядающие и пожелтевшие синяки никому не идут, даже тебе. — Хн. — Веселый вздох, но не более того. Она смотрела, как он достал охлажденную воду и налил им обоим стаканы. Когда он предложил их ей, она кивнула в знак благодарности и стала искать часы. — Который час? Оттенки кроваво-красной орхидеи и ярко-оранжевого цвета предполагали, что наступил вечер. — Почти восемь, — сказал он. — Вечера? — Лучше быть уверенной. — Аа. — Он выпил воду, налил себе еще и приготовился вскипятить воду в чайнике. Сакура села за кухонный остров, не впечатленная усталостью и спазмами мышц ног. — Я знала, что мне нужен отдых, но не могу поверить, что проспала целый день. — Два, — поправил Саске. — Ч-что? — Два дня, — повторил он, ставя чайник на плиту. — Твой экзамен был в пятницу утром. Сейчас вечер воскресенья. Сакура моргнула; с усилием она могла собрать смутные воспоминания о том, как два или три раза вставала в ванную и выпивала стакан воды, но они слились воедино без реального ощущения времени. Два дня? — Ой. — Затем, словно напомнив о своем невольном участии в посте, желудок жалобно заурчал. Она обхватила руками живот, краснея, пытаясь успокоить его протест. Сначала она подумала, что Саске не заметил, но потом он взял закрытую миску, поставил ее на кухонный стол и подтолкнул к ней. — Что это такое? — Спросила Сакура. — Мисо со свининой, — ответил он и достал для нее палочки. Сакура нетерпеливо взялась за миску; мисо со свининой было ее любимым блюдом, но это должно было быть счастливое совпадение. — Спасибо, Саске-кун. В эти дни она редко использовала почетное обращение. Первое время он замечал его отсутствие на заданиях, на официальных встречах, при обсуждении дел шиноби. Затем он заметил, что это все еще было только «Саске» из-за саке в барах, посреди хаоса их командных встреч и даже после их отношений на заданиях АНБУ. Казалось, «кун» появлялся только в редкие моменты искренней благодарности и удовольствия; или, возможно, забывчивости. После полноценного обеда и двух чашек горячего подслащенного ромашкового чая Сакура чувствовала себя почти такой же измученной, как и раньше. Она боролась с двумя последовательными зевками, прежде чем третий настоял на освобождении, и она потянулась вместе с ним, ее спина захрустела. — Думаю, мне пора идти. Саске оторвался от своего чая, чтобы изучить ее черты лица с тяжелыми веками. — Ты не полностью выздоровела. — Нет, но не оскорбляй меня, я думаю, что смогу пройти несколько миль, чтобы добраться домой. — Хн. — Саске сделал еще глоток чая, и она подумала, что это все, пока он не поставил чашку. — Тебе больше не нужно ничего доказывать, Сакура. Она моргнула. Хотя он пытался поддразнить ее, его слова прозвучали тихо. — Что я пыталась доказать? Как обычно, он не ответил. Саске время от времени высказывал свои мысли и мнения, но часто они были расплывчатыми и всегда мимолетными. Сакура отнесла свою грязную тарелку и чашку к раковине и взяла на себя инициативу помыть их. Правда заключалась в том, что ее ноги так устали и затекли, что ей было трудно стоять. Более того, она задавалась вопросом, почему Саске указывает, что она не выздоровела, если только он не хочет, чтобы она ушла. Или она просто надеялась на это? Попытка понять тонкости его характера и скрытый смысл в его словах больше не была игрой, в которую ей нравилось играть. Она прислонилась к кухонной стойке и скрестила руки на груди. Когда он заметил ее оборонительную позицию, он оглянулся. — Ты хочешь, чтобы я осталась? — Затем ее руки на груди напряглись. — Если это только ради секса, я все еще слишком ранена для этого. Он выглядел почти таким же раздраженным из-за нее, как и из-за Наруто. — Я не поэтому тебя сюда привел. Сакура почувствовала острый приступ сожаления. Хотя она не была уверена, что именно он имел в виду, она знала, что он прав. Она была слишком сурова с ним; вести себя так, будто ей нужно что-то доказать, было просто еще одной старой привычкой, которая еще не умерла. Теперь искренне, ее руки вернулись к ней, она спросила его: — Почему ты привел меня? Он взял свою чашку и чайник и подошел к раковине рядом с ней. Пока он мыл посуду, она стояла у стойки рядом с ним, напоминая себе, что нужно быть терпеливой на случай, если будет хоть малейший шанс, что он ей ответит. Саске поставил вымытую посуду на сушилку, а затем повернулся, прислонившись спиной к стойке, как и она, и они оба смотрели вперед. Со своего периферийного устройства Сакура взглянула вверх, чтобы увидеть его спокойный нрав. — Ты бы сделала то же самое для меня, — просто сказал он в конце концов; то же самое, что объявить, что небо голубое, а его шаринган красный. — Это правда, — сказала она с мгновенной улыбкой. Сняв жесткий покров, Сакура вздохнула, потянувшись к левому бедру, массируя глубокие ткани с повышенной силой, а затем перешла на правую ногу. — Честно говоря, мне больно стоять и кажется, что я могу спать еще два дня подряд. Если бы я была пациентом, я бы заставила себя соблюдать постельный режим. — Тогда оставайся. Ее губы дрожали, когда она пыталась не позволить своей улыбке стать еще шире. Затем она вспомнила его отсутствие в главной спальне в те несколько мгновений ее прерванной зимней спячки. — Где ты спал? Саске наклонил голову в сторону гостиной в дальнем конце большой комнаты. Впервые Сакура заметила, что на диване лежат свернутые одеяло и подушка. — О, — удивилась она. — Тебе не обязательно оставаться здесь, понимаешь? Саске не выглядел впечатленным. — Разрешаешь мне спать в своей постели? Сакура рассмеялась и снова поднялась, ее ногам едва стало легче после массажа. — Ты лишился ее, когда дал ее мне как лежачему больному, так что да. — Хн. Потребовалось усилие, но Сакура оттолкнулась от прилавка. — Спасибо за ужин и чай. Спокойной ночи, Саске. Она не стала ждать ответа и вернулась к его кровати.***
Смещение веса под ней, скольжение шелка по ее плечу; Сакура проснулась от резкой смены обстановки. Сквозь косые жалюзи пробивался только звездный свет, и ей потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть достаточно, чтобы увидеть его. Саске лежал рядом с ней, распластавшись на спине и глядя в потолок, положив одну руку на голую грудь. Она хотела потянуться к нему, прикоснуться к нему, но не могла. Несмотря на то, что они были близки на заданиях, даже несмотря на то, что сейчас она была в его постели, она знала одно; он не был ее. Почувствовав себя объектом ее наблюдения, он наклонил голову и посмотрел вниз. Она моргнула, но не сдвинулась ни на дюйм, не произнесла ни слова. С блеском серебряного света, отражающимся от его обсидианового глаза, с тем, как освещение подчеркивало его угловатые черты, с тем, как его торс выглядел как точеный камень из слоновой кости древней статуи; он выглядел настолько совершенным, что на это было почти больно смотреть. Прошло несколько мгновений, оба терпеливо смотрели друг на друга. Когда Сакура наконец заговорила, это был нежный гул тихой мелодии. — Саске, — сказала она, словно делала объявление. — Учиха Саске. — Хн? Сакура поправила свою хватку на подушке под головой, нехарактерно серьезная, когда она смотрела на него. — Я знаю кто ты. Саске моргнул, выражение его лица было пустым, пока он слушал ее двусмысленные слова. Но затем, так же внезапно, как вызов его чидори, он вспомнил, что сказал ей во время их последней миссии по убийству. Когда его маска апатии дрогнула, темноты в комнате было недостаточно, чтобы скрыть это от нее. Я знаю, кто ты, я знаю, что ты сделала, я знаю, на какие ужасные вещи ты способна, я знаю, какую боль ты перенесла и какую боль причиняла. Я знаю кто ты. В тишине неподвижной, безмолвной комнаты его вдох и выдох казались громкими, как крик. — Почему ты любишь меня? Сакура весело замычала, удивив даже себя отсутствием смущения. Быть может, полусонный сон делает человека таким же честным, как пьянство. — Поверь мне, — прошептала она. — Я так старалась этого не делать. Возможно, это были тени, но он выглядел так, словно ему было больно это слышать. С еще одним усталым вздохом утешения и удовлетворения веки Сакуры закрылись.***
— Спасибо, Наруто. Они прекрасны. Сакура восхищенно подняла букет, яркие подсолнухи дополняли маргаритки и эвкалипт. Она была уверена, что Хината или Ино помогали ему, но яркие цвета были явно знакомы его радостному настроению, и она знала, что он не полностью отсутствовал в процессе. — Конечно, — отмахнулся он. Затем его лицо украсила озорная ухмылка. — Как только ты полностью выздоровеешь, мы выйдем и устроим настоящий праздник. — Цветов достаточно, — сказала она, качая головой. — Мне они нравятся. Прежде чем он успел настоять, Сакура перегнулась со своего места на диване, обняла его за шею и нежно поцеловала в макушку. Застенчиво, Наруто почесал ухо и усмехнулся. — Знаешь, когда я впервые пришел в больницу, я не поверил, когда они сказали, что ты здесь. Шизуне пришлось самой мне рассказать. Сакура спрятала румянец за цветами и пожала плечами. — Он просто оказался там, когда я настояла на досрочной выписке. — Хорошо, — медленно сказал Наруто, желая отмахнуться от этого, хотя и не смог сдержать свою злую ухмылку. Сакура подошла, чтобы положить букет на журнальный столик, а затем поправила одеяло вокруг талии. Проснувшись к завтраку, она просто перебралась с кровати на диван и снова заснула. Когда Наруто прибыл вскоре после этого, Саске вышел из дома через заднюю дверь. Наруто был, вероятно, единственным посетителем больницы, который пришел за ней в комплекс Учиха, но она задавалась вопросом, скольким еще людям расскажут об обстоятельствах ее преждевременной выписки. Когда она оглянулась на Наруто, она ждала, будет ли он шутить, беспокоить или дразнить. Но он этого не сделал. По какой-то причине, хотя она знала, что Наруто узнал об интимных встречах своих товарищей по команде, он рассказал об этом только Саске, а не ей. — Наруто. — Э? — Его голубые глаза резко расширились. — Я не понимаю, как ты можешь читать его так же легко, как открытую книгу, но у тебя это выходит. Как? Откуда ты узнал? — Узнал что? — Спросил он, не удосужившись остановиться и подумать об этом сначала. Сакура только склонила голову и посмотрела на него. — О-о-о, — сказал он, как будто это был заговор, и она старалась не бить его слишком рано. — Ты имеешь в виду, о… Он начал использовать ручные символы, чтобы прояснить действия, которые он узнал о ней и Саске, в которых они участвовали, но Сакура схватила его за руки, готовая избить. Наруто взвизгнул, сползая дальше по дивану, избегая ее мертвой хватки и ужасающего взгляда. — Прости, Сакура-чан, — сказал он приторно-сладко. — Ты имеешь в виду, как я узнал, что вы спите вместе? Она сжала губы и решила быть благодарной за то, что он использует свой словарный запас вместо псевдоязыка жестов. — Да, это. Наруто начал смеяться, очевидно, готовый подразнить ее, раз она первой подняла эту тему. Но потом он отвлекся, платиновое кольцо на его безымянном пальце осветилось утренним солнечным светом, и он успокоился. Сакура наблюдала за тем, как он саморегулируется, наполовину в ужасе, наполовину в восторге от тихого проявления зрелости, когда он повернулся к ней, его нежная улыбка делала его похожим на будущего Хокаге. — Конечно, я узнал, — просто сказал Наруто. — Я имею в виду, это то, как он смотрит на тебя, наблюдает за тобой, ждет, когда ты двинешься. Он не может оторвать от тебя глаз. Сакура почувствовала его слова, как холодное одеяло, тушащее огонь. Она уставилась на него, слишком удивленная, чтобы смутиться. — О чем ты говоришь? Думаю, я бы это заметила, Наруто. — Можно подумать, — согласился Наруто, покачав ей головой. — Но ты была слишком занята тем, чтобы убедиться, что не смотришь на него, чтобы заметить, как долго он смотрит на тебя. Ее желудок перевернулся, но она была бы проклята, если бы почувствовала порхание бабочек от его слов о Саске. — Ну, это просто физическое влечение. — Только физическое? — Да, — ровным голосом сказала она, не обращая внимания на вызов в его словах. — Верно. — Наруто с сарказмом указал на ее растрепанные волосы, огромную пижаму и удобное полусонное положение на диване Саске после нескольких дней на его попечении. — Вот что это такое. Хотя она и начала разговор, Сакура была слишком упряма, чтобы идти дальше по этому ментальному пути. Она бросила подушку в Наруто и сменила тему.***
К вечеру вторника она была уверена, что проведет следующую ночь в одиночестве. Сакура собрала свои личные вещи, которые Ино доставила накануне, постирала постельное белье и одежду Саске, которые она одолжила, постелила новые простыни и заправила постель, а затем обошла его дом, убедившись, что не оставила следов после себя. Он был идеальным хозяином; каждый раз готовил еду, заваривал чай всякий раз, когда она просыпалась, каким-то образом предвосхищал ее потребности и даже не включал исторические фантастические романы, о которых она смутно помнила, упоминая несколько месяцев назад, когда у нее никогда не было достаточно времени для чтения. Он тоже был идеальным джентльменом, ложась в постель и покидая ее, даже не взглянув на нее, всегда оставляя между ними расстояние в несколько дюймов. Это не обеспокоило бы ее, если бы не слова Наруто, тянущиеся в глубине ее разума, намекающие на то, что его мотивы могут быть чем-то большим, чем удобство удовлетворения первобытных потребностей. Либо это был только адреналин и захватывающая обстановка миссий, которые пробудили его интерес, либо ее предположение, что он пригласил ее только для исполнения своих низменных желаний, должно было удерживать его от проявления инициативы, но это должно было быть либо одно, либо другое. Третья возможность, которую, казалось, предложил Наруто, была не той, которую она приняла бы. В конце концов, Наруто мог знать Саске лучше, чем кто-либо, но Сакура лучше него знала каменистый ландшафт и ловушки ее сложных отношений с Саске за последние годы. Теперь, когда у нее было достаточно времени, чтобы прийти в себя, у Сакуры появилась идея, как положить конец замешательству. Мало кто был менее дисциплинирован, чем Саске; лучше всего он функционировал при предсказуемой рутине и постоянном графике. Еще до своего проживания с ним она знала по многолетнему опыту, что первое, что он делал, приходя домой, наполнял чайник, ставил его на огонь, а затем принимал душ, пока он нагревался. Когда он возвращался с работы, требующей его внимания в полиции Конохи, она сидела и читала на диване, пока он безмолвно выполнял свой обычный распорядок. Даже куноичи с ее навыками не были бы достаточно скрытными, чтобы подкрасться к нему, но она сделала все возможное. Соскользнув с одежды, Сакура сложила ее на диван и легонько наступала на цыпочки, направляясь в ванную. Душ работал уже несколько минут, и она знала, что он скоро закончит или выйдет из него. Она прервала его решительным движением занавески. Если бы он испугался, Саске мог бы моргнуть один раз; но в этот момент Сакура поняла, что он был шокирован, когда он дважды моргнул. Его веки открывались и закрывались медленно, словно нагруженные. Очевидное удивление его обычно апатичным нравом немедленно развеяло всякую холодность, которую она почувствовала, когда подошла к нему обнаженной. С ресницами, завитыми каплями воды, чернильно-черными волосами, стянутыми назад, водой, струящейся каскадом по каждому мускулистому гребню его скульптурной формы шиноби, он выглядел как оживший архангел со старой картины. Если бы архангелы могли быть такими чертовски соблазнительными. Сакура отдернула оставшуюся часть занавески и вошла внутрь, горячая вода тут же успокоила ее напряженные плечи, намочив длинные распущенные волосы. Как будто ее присутствие требовало пространства, Саске сделал полшага назад. Откинув голову назад, чтобы закончить смачивание волос и туловища, Сакура вытерла воду с глаз и посмотрела на него, не мигая. Что было дальше, зависело от него. Оправившись от удивления, Саске блуждал по ней взглядом, от ее составленных нефритовых сфер, обладающих большей силой, чем ее печать Инь, к ее обнаженной груди, капелькам, собирающимся и падающим с дерзких сосков, к этой чертовой татуировке АНБУ, которая привлекла его быстрый взгляд к неизбежному, место между ее бедрами, к которому он возвращался в своем сознании не раз. Исключительная сила Сакуры заключалась в ее мускулистом теле; но губы, которые говорили с ним, и губы, привлекшие его внимание сейчас, были единственными мягкими частями ее тела, к которым он прикасался. Хотя она убедила себя, что ее мотивация заключалась в том, чтобы доказать, что его щедрое гостеприимство можно списать на похоть, она боялась отсутствия адреналина, опасаясь, что его соблазнит только химический коктейль из гормонов. Он не делал быстрых шагов, он даже не был быстрым, когда двигался вперед, возвращаясь под струю душа и склоняясь над ней. Саске обнял ее за талию, нежно держа над бедром. Он прижался ближе, и ее смелость была вознаграждена горячим ощущением его тугой эрекции на ее обнаженной коже. Никакого выброса адреналина не требуется, — подумала Сакура, затаив дыхание. Хватка Саске прошла от ее талии до грудной клетки. Остатки синяков все еще обесцвечивали ее фарфоровую кожу, и он провел кончиками пальцев по одной из больших отметин. Он был тих, когда говорил, но его тон не был недовольным. — Что ты делаешь? Сакура вцепилась обеими руками в его талию. Тише, чем планировала, она ответила. — Я подумала, что должна поблагодарить тебя. Он повернул руку и поднял пальцы, чтобы обхватить ее грудь, его большой палец нежно обвел ее сосок; затем, отказываясь от самоконтроля, дразня его, наблюдая, как он оживляется от его прикосновения. И все же он был серьезен. — Поблагодарить меня? Сакура подняла руку с его талии, чтобы положить обе ладони ему на грудь. — Да, — сказала она, прижимая его к стене из керамической плитки, и они оба были свободны от струи душа. Когда Сакура согнула одно колено, затем другое, она наблюдала за ним достаточно внимательно, чтобы увидеть вспышку узнавания — предвкушения — в его несовпадающих глазах. — Ты был очень гостеприимным, — сказала она, и поскольку она имела это в виду, ни один из них не мог сказать, было ли это знойно или искренне. Руки Сакуры двинулись вниз по его телу, и она опустила подбородок. И ее прикосновение, и ее взгляд сосредоточились на той части его тела, которая была более незнакомой с этого ракурса, в этой близости. Уже мокрая после душа, она крепко и уверенно держала его в своих руках, одним постепенным движением от основания его члена к гораздо более чувствительной головке. Так близко, она могла слышать и чувствовать, как он вдыхает от непосредственного удовольствия, и ее губы приподнялись, чтобы улыбнуться. Трудно было назвать это испытанием, отбросить это как похоть, когда Сакура знала, что есть только один мужчина и одна мотивация, которые поставят ее на колени. Но она проигнорировала себя и сосредоточилась только на нем. Сакура обвила его головку языком, медленно, когда пробовала, и осторожно, когда дразнила его. Его протест был хриплым, слабым. — Сакура. Она не остановилась. Вместо этого Сакура вслепую нашла его единственную руку и направила ее к основанию своего черепа, позволив ему вести ее. Затем она взяла больше его в свое горло. Услышать первобытные стоны чистого удовольствия от Учихи Саске было более приятным, чем овладеть сложным дзюцу. Она притянула его глубже, напомнила ему своими руками, что он тоже может войти в нее. Из кухни свистнул чайник, привлекая их, но никто из них не обратил на это внимания.***
Словно проснувшись посреди приятного, соблазнительного сна, он стоял на кухне, чувствуя ее отсутствие так же сильно, как и ее присутствие. Всего несколько мгновений назад она была радостной и дразнящей, розововолосая лисица вышла из его душа, вытерла тыльной стороной ладони свои губы и ухмыльнулась. Она поспешно завернула свое промокшее тело в полотенце, на этот раз быстрее, чем он, когда она оставила его в таком состоянии, опьяненном ее оральным опытом. Он нашел ее на своей кухне, полотенце едва прикрывало ее, когда она сняла чайник с плиты и отложила его для него. Этот образ ее, обнаженной и непринужденной на его кухне, готовящей что-то столь обыденное, как чай, был не менее запоминающимся, чем образ ее стоящей на коленях перед ним, ее пухлые губы скользили по его головке, когда он кончал. Он не осознавал, что массирует основание ее шеи, пока она не отстранилась от него и не встала, когда струя душа стала холодной. Хотя у него был очень подробный план того, что он будет делать с ней дальше, она решительно перешла от плиты к сложенной стопкой одежде и упакованным вещам на диване. Она никогда не планировала оставаться дольше, и он с опозданием понял, наблюдая, как она набрасывает одежду и собирает свои вещи, как будто ей нужно быть в другом месте. Свою благодарность за гостеприимство она уже выразила, она ушла с рассеянной улыбкой и обещанием увидеться с ним на следующей неделе. Теперь, когда она ушла, стало тихо, как-то даже пустее, чем до ее незапланированного пребывания. Хотя ее образы врезались в его разум, их было недостаточно, чтобы убедить его, что он не один.Ты не знаешь, как нелегко мне было выживать, Просыпаясь в одиночестве, будучи оставленной умирать. Ты ничего не знаешь о прожитой мной жизни, О пройденных дорогах, О пережитых смертях… Так как же это возможно? Ты молишься на меня, У тебя такой взгляд — я знаю, что он означает… Я смогу, я смогу стать всем для тебя. Но позволь, я скажу тебе кое-что: Ты любишь меня за то, за что и ненавидишь.