Momentary Weakness 2.0

— Ну и что мне с тобой делать?...       По-хозяйски расположившемуся на твоей кровати и согнувшему спину буквой «Г» созданию сочащийся безнадегой вопрос до лампочки. Неожиданный, чтоб не сказать незваный гость исподлобья разглядывает комнату, изредка стреляя двумя чернущими тоннелями в твою сторону, и молчит, как партизан. С того момента, как он переступил порог твоей квартиры, он вообще ни слова не произнес. За него говорят «иллюминаторы»: радужек от зрачков в сумерках отличить невозможно, и это пугает так же сильно, как царящее в них ледяное спокойствие.       …Вы просто возвращались одной дорогой из школы, в которой учились. Чтоб тебе икалось, Кен Рюгуджи, за то, что не остался после уроков и не забрал своего друга! О, точно: его любимый «Зефир» начал барахлить, а ужаснее беды для Кена вообразить невозможно. Так что едва прозвенел звонок, он перегнал своего железного коня в гараж на техосмотр, но перед этим специально выловил тебя в коридоре и попросил сопроводить Майки (а по совместительству самого большого разгильдяя в классе) до его дома. Ты согласилась — от многоэтажки, где жила семья (Твоя фамилия), до додзё семьи Сано было не так уж далеко.       Вроде бы все складывалось неплохо: Манджиро черепашьим шагом плелся по правую руку, посасывал очередной леденец и с такой же ленцой поддерживал беседу о предстоящем спортивном фестивале. А потом появились они. Трое парней, которым по виду уже наверняка сравнялось семнадцать, преградили вам дорогу на подходе к частному сектору. Им явно был нужен Майки — поражение «Мёбиуса», о котором тебе однажды рассказал Кен, мало чему научило борзых мальчишек в округе. Но сегодня, как тебе казалось, Сано был слишком вялым, чтобы поддаваться на поддразнивание. Так что, на всякий случай сжав влажную ладонь в своей, ты попыталась аккуратненько протащить одноклассника мимо них. Подобный ход мог бы возыметь успех, но наглые юнцы сдаваться не собирались. И в какой-то момент их главарь допустил роковую ошибку. Он схватил тебя за предплечье и практически швырнул в кольцо рук своих прихвостней. — Коротышка, если ты не будешь драться, завтра же весь центральный Токио узнает, что ты струсил! Ты недостоин руководить «Токийской свастикой», как и того, чтобы рядом шла такая красотка. Мы обеспечим ей лучшую участь, чем ты!       Не успели эти слова сорваться с его губ, как тебе стало ясно, что эти ребята новички среди токийских уличных банд. Надо же было ему выбрать именно это слово! Это самая распространенная, самая тупая и самая смертельная ошибка, которая в разное время отправила на больничную койку множество амбалов под два метра ростом. Кажется, он это понял… Но увы — всего за секунду до того, как глаза твоего спутника налились кровью и утратили искорки человечности в глубине зрачков.       То, что осталось от этих самоубийц, сейчас поливает весенняя гроза. Ты в этом уверена, ведь скорую им никто из вас двоих вызвать не потрудился. Сейчас уверена, поскольку полчаса назад, в немом шоке озирая валяющиеся на земле тела, ты осознавала только одно: нельзя позволить этому незнакомому жестокому человеку, в которого за один миг превратился смешливый Манджиро Сано, дойти домой или разгуливать по улицам. Таким он опасен и для себя, и для прохожих. — Майки… — ты приближалась осторожно, вытянув руки ладонями вперёд. — Майки, пожалуйста, давай пойдём ко мне. У меня… у меня дома остались дораяки, останешься на перекус?       Он смахнул с лица растрепавшиеся в драке волосы, и у тебя подогнулись колени: пронзивший насквозь угольно-черный взгляд подавлял всякую волю и словно прикидывал, в какую часть твоего тела будет удобнее всего бить. Ты чувствовала, как дрожат ноги, и тем не менее, шажок за шажком сокращала расстояние между вами. Бросится? Или нет?! Но Майки точно превратился в каменное изваяние. Не шевельнулся даже когда ты обхватила руками напряженные плечи и прижалась к широкой груди. — Пожалуйста, Манджиро.       Собственное имя, произнесённое тихим и умоляющим тоном, подействовало на него гипнотически: юноша обмяк, позволив снова взять себя за руку и утащить сначала в лифт, а затем — в крошечную квартиру на восьмом этаже. А теперь блондин занял твою кровать и тупо глазеет в одну точку, наплевав на струящийся из чашки на прикроватной тумбочке пар. Страшен, как вышедший из клетки лев, и одновременно уязвим, как выковырянная из своей раковины улитка. Хотя бы потому, что абсолютно всё, что ему сейчас скажут, он примет за чистую монету. Для «второго» Манджиро не существует полутонов: мир делится только на чёрное и белое. Точнее, не так. С него сталось бы разделить других обитателей окружающего мира на «не интересуюсь» и «убью». — Сюда иди.       Отрываешься от разложенных на столе тетрадей, которыми безуспешно пыталась отвлечься последние десять минут, моргаешь пару раз. Ты не ослышалась? Это первое, что он тебе скажет после всего, что случилось? — Ч-что? — Сядь мне на колени.       Спорить с Майки, когда он запросто может покалечить — себе дороже. Стараясь не думать о том, что никогда раньше не находилась так близко к мальчишке, медленно перетекаешь с вращающегося кресла на угловатые костлявые коленки. И ловушка захлопывается: талию зажимают в тиски, выбивая из легких весь воздух, плечо продавливает острый подбородок, а чужой нос опаляет шею тяжелым дыханием. — Скажи ещё раз, — приглушённо требуют где-то под ухом. — Что сказать? — Моё имя. — Манджиро. — Ещё раз. — Манджиро. — Ещё раз. — Манджиро… Да сколько же тебе таких раз надо?       Сано не отвечает. Только вжимает в своё тело еще сильнее, будто пытается сплавить вас воедино. – Надо. — наконец выдавливает он. — Надо, чтобы… Меня одного, слышишь? Никого больше. Я… Не хочу, чтобы к тебе прикасался кто-то другой. Увидел, как ублюдок грабли свои распустил… Думал, порву на месте.       Короткие, рубленые фразы даются парню с трудом, и между ними такие длинные паузы, что ты буквально слышишь, как в его голове скрипят шестерёнки в попытке выразить всё, что до недавнего времени пекло изнутри. Разговоры — не его конёк, но ты не посмеешь его в этом упрекнуть. Хотя порадоваться успеешь: в «свою» норму Майки пока не пришел, однако уже на пути к ней. Теперь улитку можно потыкать палочкой и расшевелить. — Я подумаю. Но чтобы меня убедить, ты переночуешь здесь, а завтра с утра повторишь мне все, что сказал. От звука до звука. И объяснишь, когда успел присвоить меня себе. А пока что… — вытягиваешь руку и цепляешь с тумбочки гребень. — Хочешь, я причешу тебя?       Блондинистые пряди колыхаются, повинуясь кивку бедовой головы.