Momentary Weakness 2.0

      Летний вечер плавно опускался на Намимори, заливая неширокие улицы стрекотом цикад и свистом стрижей, снижающихся над головами людей вслед за мошкарой. Тёплый ветер гонял солнечные лучи в кронах глицинии и сакуры и периодически заносил в распахнутое окно нежно-розовые лепестки. За день их в твой кабинет уже налетело предостаточно, и впору было бы взяться за метлу, но сегодня ты принципиально не собиралась обременять себя уборкой: пусть этим твоя сменщица завтра занимается. Надо же было перепутать, что давать коту — сухую микстуру или таблетки! Как она только экзамены на ветеринара сдала… Не для этого глава клиники сегодня предоставил вам прием пациентов, этак и места интерна с такой работой лишиться недолго! Пусть лентяйка теперь занимается уборкой и чисткой клеток, раз с животными не умеет обращаться…       Хлопок двери вырывает тебя из клубящегося в мозгу раздражения, и почти сразу вслед за ним приходит осознание. Лицо Главы Дисциплинарного Комитета средней школы Намимори в городе не знал только слепой, да и тот, чуя неладное, уже напряженно вслушивался. Визит такого человека никому не делает чести, а если учесть уровень его самодовольства и наглости, то половина жителей города готова была заплатить всем своим имуществом за возможность никогда не встречать такое счастье на своём пути. Досадливо вздыхая про себя, так как уже предвкушала большую тарелку жареной лапши в какой-нибудь мелкой закусочной, заставляешь спину согнуться в приветственном поклоне. — Добро пожаловать в ветеринарную клинику «Анималиум». Чем я могу вам помочь?       Никакого ответа. Осторожно разогнувшись, будто ожидала, что тебе в макушку сейчас чем-то вот-вот прилетит, выжидающе приподнимаешь брови, однако посетитель не издает ни звука. А затем пробка вылетает из бутылки, и он изрекает такое, от чего ты давишься собственной улыбкой, а тщательно подавляемое раздражение мгновенно поднимает голову, обретая форму мелкого злобного гуманоида, царапающего когтями по внутренней стороне черепа. — Прием пациентов запрещен без спецодежды. — Ч-что вы сказали? — Это является нарушением трудовой дисциплины.       Так что же получается, этот мелкий нахал взаправду вообразил себя хозяином не только школы, но и всего города? Сколько ему там? Выпуском от него и не пахнет, а это создание считает, что может указывать тебе, что делать?! Не бывать этому, не в твою смену так уж точно! — Если бы вы внимательнее читали табличку на нашей двери, то поняли бы, что у нас уже закрыто, и всякая спецодежда откладывается до следующего дня приёма. Сказать по буквам? «З-А-К-Р-Ы-Т-О». Закрыто, понимаете? И сейчас это вы на моей территории, а не я на вашей, и я имею железобетонное право выставить вас в шею. Так что, если у вас нет больше никаких дел, попрошу убраться отсюда вон. Мы принимаем завтра с десяти до восьми.       По лицу нежданного гостя пробегает тень, и ты успеваешь всерьез испугаться за собственные ребра. О Хибари Кёе в вашем захолустье ходили самые разнообразные слухи, и его умение ломать кости злые и испуганные языки уже возвели в ранг искусства. Прощайте, начальник Накагава-сан, прощай дура Ханако, давшая бедному коту не то лекарство! Завтра вы найдете здесь труп...       Но Хибари не трогается с места. И вдруг… отводит взгляд. Что это, у тебя без единого удара начались предсмертные галлюцинации? Нет, нет, он не мог смутиться! От кого точно не стоит ожидать слов «извините», «я ошибся» и «мне жаль» — так это от него! Однако, пока ты изумляешься тому, что видишь, он запускает руку за свободно болтающийся на плечах пиджак и вынимает оттуда… свернутую тряпку? Приглядевшись, ты понимаешь, что это всего лишь платок, обернутый вокруг какого-то круглого предмета, на поверку оказавшегося живым: материал мгновенно начинает шевелиться и издавать жалобное попискивание. Молодой человек же, в два шага очутившись перед стойкой регистрации, максимально бережно устраивает платок на шероховатой поверхности и самими кончиками пальцев убирает ткань, являя на свет трясущийся комочек желтых перьев. — Со вчера… не ест ничего. Перья терять начал. А сегодня даже не смог взлететь, — его голос хриплый, а отрывистые фразы спотыкаются друг о друга, словно чужие связки протестуют против использования любых других слов, кроме тех, что предписаны уставом средней Намимори. — Мне… нужна помощь.       Через единственную ветеринарную клинику в Намимори порой чего только не проходит. Кошки и собаки, на удивление, не самое распространенный контингент — попадаются попугаи, хомяки и морские свинки. Самые отчаянные иногда притаскивают ящериц, пауков, аксолотлей и крупных хищных кошек — ты сама не ожидала, что в таком небольшом пристанище водится столько редкой живности. Но с тем, что сегодня тебе довелось увидеть, не сравнится ни один день в твоей вот уже полуторагодовалой практике. Это, без сомнения, самая странная пара «хозяин-питомец», когда-либо переступавшая порог клиники. Ведь в основном лечить животных прибегали женщины и девушки, совсем редко — детишки, нашедшие очередную беспризорную душу. Парни же, если и заглядывали, то только с «бойцами», не оставлявшими сомнений в том, что «настоящие мужики», которые их привели, по своей воле ни за что бы не заглянули. Хибари Кёя и крошечная жёлтая канарейка смело могут занимать первое место в твоем личном рейтинге самых необычных посетителей «Анималиума». — Я вас поняла. Что ж, тогда сделаю исключение, — аккуратно собрав складки платка в ладони (и птичку вместе с ними), перемещаешься в кабинет для осмотров. Хибари следует за тобой шаг в шаг, скрестив руки на груди; прежде этой позой он бы тебя не удивил, но сейчас, присмотревшись, ты можешь разглядеть, как подрагивают его пальцы, смявшие в уродливые складки ткань рубашки на предплечьях. — До этого жалобы были? — насколько можешь, ровно осведомляешься ты, надевая новую пару стерильных перчаток.       Отрицательное мычание ободряет. Уже хлеб, глядишь и без кровопролития обойдется. — Имя есть? — Х..Хиберд. Паспорта нет, вакцинации тоже. — Тогда для начала заведем электронную карточку. Дома держите в клетке? И чем кормите?       И пока отдающий сталью голос на удивление спокойно и подробно расписывает, как Глава Дисциплинарного комитета живет в своем доме с маленькой канарейкой, ты успеваешь прослушать маленькое тельце, набрать немного крови в шприц и ввести закупоренную пробирку в аппарат для анализа компонентов. — Сейчас определим. Пока что первое, что я вам скажу сразу: надо посидеть на диете пару дней. Не давайте никакой химии, которая продается в магазинах. Ни чипсов, ни сухариков, да и вообще весь хлеб исключить… — Что ещё?       Мысль о том, что Великий и Ужасный доверяет тебе безопасность того, что ему дорого, настолько, что ловит всё, что ты скажешь, вызывает странным образом вовсе не лесть. Облегчение. От былой ярости не осталось и следа. — Я бы советовала вареные яйца. Вместе со скорлупой. Точнее, не так: варёный желток покрошите — дадите в один день. Скорлупку раздробите в труху — скормите во второй… Поочерёдно…       Предполагаемое быстрое объяснение растягивается на лекцию в полчаса. Аппарат для анализа крови даже заканчивает свою работу, после чего, вслух зачитав диагноз «паразиты», ещё пятнадцать минут ты тратишь на то, чтобы записать на бумаге все необходимые для лечения препараты и список разрешенной еды. Хибари только головой кивает, а под конец, бережно приняв исписанный лист и вновь надёжно укрыв канарейку во внутреннем кармане, сгибается в формальном поклоне. Это всего лишь кэйрэй*, однако у людей, никогда не видевших, чтобы этот человек кланялся вообще хоть кому-нибудь, глаза бы уже вытекли. Как у тебя, например. Всё. Теперь ты официально видела в этом мире всё, что могла. — Через неделю пожалуйте на повторный приём, сделаем новый анализ крови и посмотрим, стоит ли продолжать лечение, — только и успеваешь сказать вслед удаляющейся спине, когда процедура регистрации карты и оплаты уже осуществлена, но юноша тебя уже не слышит. Или притворяется? Нет, он просто уходит, не попрощавшись и не поблагодарив.       Всю неделю от необычного пациента не слышно ни шороха, а в предполагаемый день он не показывается. Но зато аккурат на следующее утро после «дня проверки» ты чуть не выпускаешь из рук чашку с привычным утренним кофе, когда в окно клиники врезается упругий жёлтый мячик. Стоит отворить дверь, как он залетает в помещение, приветствуя его обитателей ультразвуковым щебетом, а затем садится на подоконник и, подскакивая, как воробей, вытягивает лапку с привязанным к ней клочком бумаги. Её содержимое заставляет тебя поперхнуться, залить все окно бурыми разводами, а после этого громко расхохотаться.       

«Тем, что он вновь летает и может петь, мы обязаны только вам. Для выражения благодарности прошу проследовать в среднюю Намимори сегодня во внеурочное время. Перед этим просьба отправить Хибердом ваши предпочтения среди цветов».