Я переродился телохранителем своего мужа

Удар. Блок. Рука уверенно начинает движение, в последний момент изгибается в кисти, и в следующую секунду лезвие бьет открывшееся плечо. Неловкая попытка развернуться, разорвать дистанцию – и резкий выпад уколом, попытка отбить который лишь снова открывает грудь и шею. Лезвие отскакивает от блока, и он едва успевает замедлить движение, чтобы только слегка ударить основание шеи, а не влететь в кожаный воротник, выбивая воздух и оставляя метку. Если бы в его руках оказался настоящий меч, а не тренировочный, с затупленными краями, стражник был бы уже мертв. Как и четверо до него, все еще сверлящие взглядом его спину. Он так и не запомнил их имена. Он точно слышал, как к ним обращаются другие люди, и мог бы попытаться добраться до воспоминаний этого тела… если бы ему было хоть какое-то дело до стражников и их имен. Куда более полезной оказалась бы информация об их силе, но Чжунли не оставил ему ничего, кроме тела и косых взглядов, преследовавших его со вчерашнего дня. Моракс равнодушно отвернулся от замершего стражника, кажется, до сих пор не осознавшего свое поражение, и очертил рукой с мечом круг через голову, разминая ноющее запястье. Недостаточно. Простых рыцарей ему недостаточно. – Чжунли!.. Эй, Чжунли! Моракс понял, что обращаются к нему, лишь когда стражник почти хлопнул его ладонью по плечу, и он по привычке перехватил его руку. – Что? Не стоило так резко отвечать. И останавливать руку тоже не стоило. Теперь ему нужно что-то делать с застывшим в глазах недоумением пополам со злостью. – Давай еще раз сразимся? В этот раз я отвлек… – Ты не отвлекся. Ты просто не думаешь о том, что будешь делать после того, как парируешь конкретный удар, и даешь противнику диктовать тебе ход боя. Сомневаюсь, что это изменится за один поединок. Кажется, это говорить тоже не стоило. – Ты еще учить меня будешь?! – Стражник вырвал кисть из его хватки и скривил рот. Только тогда Моракс наконец сфокусировал на нем взгляд и заметил герб на пряжке и блестящие нити на подоле и рукавах выступающей рубахи, складывающиеся в родовые узоры. – Думаешь, один раз выделился перед Гроссмейстерин с самозванцем и можно голову задирать? Не боишься, что такими темпами она не долго продержится на плечах? Проклятые аристократы. Он и так привлекает слишком много внимания, не хватало еще устраивать сцену из-за… чего? Слишком резкая перемена в личности? Чжунли улыбается при победе и благодарит за поединок? Чжунли обращается к ним по имени? Может быть, по титулу? Чжунли позволяет собой помыкать и пресмыкается перед графскими и герцогскими детьми несмотря на то, что Веннесса установила равенство королевских рыцарей друг перед другом, а он только что выиграл пять поединков подряд? Моракс незаметно закусил щеку, сдерживая предательски кривящийся от презрения рот, и на лиюэйский манер склонил голову. – Я ни в коем случае не преследовал цели кого бы то ни было оскорбить или возвыситься за чужой счет. С моей стороны было грубо давать непрошенные комментарии к чужому стилю боя. Я прошу прощения, если со стороны мое поведение выглядело вызывающе. Он легко мог бы поставить этого аристократа на место, уложив его на землю – в этот раз на глазах у всего тренировочного плаца; но он уже победил один раз. А остальное было неважно. Куда важнее сейчас дыхание – все еще слишком быстрое и рваное, хотя бой закончился почти две минуты назад. Он никогда так быстро не выдыхался. Вернее... Моракс никогда так быстро не выдыхался. В королевскую стражу строгий отбор; все они были хороши, объективно хороши, даже Чжунли, чья череда побед так всех удивила. Но он… Моракс, Император Ли Юэ, Неугасимое Солнце Империи, Великий Воин Золотого Дракона и Владыка Благословленных Гео Земель, многократно превосходил в силе, технике и опыте любого на этом плаце. Его разум помнит все движения, даже малознакомого и неинтересного мондштадтского стиля – но руки предательски дрожат от отдачи, связки противно ноют от приемов, не рассчитанных на его растяжку, а в легких не хватает воздуха, растраченного на пять боев подряд. И это… нет, не злит, это просто… неправильно. И у него нет времени разбираться с теми, кого он уже победил. Моракс выпрямился, не дожидаясь ответа, развернулся и молча шагнул к манекену, тут же отрабатывая на нем комбинацию из пяти ударов. Недостаточно. Ему нужно найти достойного противника. Манекен пошатнулся от очередной атаки и отклонился назад, когда меч прошел сквозь изрезанную мешковину. Не может же он сражаться с каждым из рыцарей просто потому, что у него не выходит вспомнить о своих… о товарищах Чжунли ничего. Он не знал, откуда взялась эта одержимость, захватившая его мысли сразу после того, как он взял в руки меч и подумал: "Тяжелый". Тяжелее, чем был для Моракса. Глупо было цепляться за титул великого воина и мастера боевых искусств в теле простого стражника. Но ему необходимо, ему обязательно нужно убедиться, определить точный порог того, на что он сейчас способен, понять, насколько сильно он потерял себя с этим перерождением. Ведь если вся прошлая сила, все мастерство и опыт оказались бесполезны, если даже тогда он едва смог защитить Венти, то сейчас... Моракс наконец опустил меч и уставился в землю, глядя, как пыль темнеет от падающих с лица капель пота. Привычных для королевского дворца ветров он не встречал со вчерашнего дня. Сейчас Венти в королевских покоях, за пять коридоров, шесть охраняемых дверей, три лестницы и один королевский указ от него, и все, что он может – нести караул возле дверей королевской спальни. Если с такой репутацией ему это позволят. – Что за сцена здесь была? Моракс резко поднял голову и обернулся на знакомый голос. – Все в порядке, сэр! – Недавний аристократ встал по стойке и отдал честь, став куда вежливее под взглядом начальника стражи. Варка перевел взгляд на него и Моракс быстро повторил жест, опуская взгляд. – Мы уже разрешили наше недопонимание, сэр. Вам не о чем переживать. Варка лишь хмыкнул и вышел в центр плаца, пока стражники сами начали выстраиваться перед ним в несколько рядов. Моракс напряженно выждал, раздумывая, было бы ли у него… у Чжунли определенное место или можно встать куда угодно, пока в самом конце в одном из задних рядом не образовалась характерный промежуток. Когда он наконец занял свое место, Варка уже открывал папку и переворачивал единственный лист с королевской печатью, сверкавшей серебром даже отсюда. – Для всех, кто отсутствовал на оглашении королевского указа «О мерах обеспечения безопасности Его Величества в условиях повышенной угрозы основам государственности» по причине несения службы, от имени Гроссмейстерин Веннессы, – хорошо поставленным голосом произнес Варка, почти не глядя в лист, – объявляю, что через три дня от момента оглашения сего указа – для вас через два – среди придворных, занимающих свою должность более пяти лет, будет проведен отбор на место королевского телохранителя. Для участия в отборе необходимо одобрение и личная рекомендация от лиц, удостоенных медали «За верность святым ветрам». Подача заявок будет осуществляться- Он выступил вперед раньше, чем Варка закончил. Кажется, раньше, чем он вообще успел до конца осознать происходящее. Ему было достаточно мысли о любом шансе снова быть с Венти. – Чжунли, если у тебя есть вопросы, сначала дослу... – У меня нет вопросов, сэр. Я желаю участвовать в отборе. Голос эхом прокатился по затихшей площадке, и жутко захотелось повести плечами от количества устремленных на него взглядов. Варка нахмурился и отвел взгляд – только на мгновение. Прокашлялся, убирая руку с планшетом за спину, и предельно вежливым тоном произнес: – Прости за прямоту, Чжунли... но ты уже много лет верно служишь под моим руководством, и потому я позволю себе взять на себя ответственность честно оценить твои способности, и... О, это уже слишком. Моракс почувствовал, как с силой сжимаются пальцы и ногти до боли впиваются в ладонь. Идеальный противник для оценки того, на что он сейчас способен, – отличное оправдание для закипающей внутри злости, прорвавшейся раньше, чем он успел подумать, как и кому отвечает. – Сразитесь со мной. Немой вопрос повис в воздухе и через мгновение отразился в шорохе одежды от переглядывающихся за спиной стражников и едва различимом шепоте, тут же затихшем, стоило Варке раздраженно нахмуриться. Моракс лишь выразительно положил руку на ножны с тренировочным мечом. – Чжунли, у меня нет времени на... Моракс глубоко вдохнул, успокаиваясь, и встал по стойке с левой рукой за спиной и кулаком правой, прижатым к плечу. – Сэр Варка, почетный рыцарь Ордо Борелиас и капитан королевской стражи, удостоенный медали «За верность святым ветрам» и личного признания Гроссмейстерин, чья доблесть сияет подобно солнцу на небе и слухи о ней разносятся по миру на тысяче ветров, я прошу вас предоставить мне право доказать мои способности в поединке, и более я не стану оспаривать ваше решение, каким бы оно ни было, – на одном дыхании отчеканил Моракс и выпрямил руку от плеча и вниз по диагонали. В этот раз он не стал ни опускать голову, ни отводить взгляд. Чжунли мог быть слаб, скромен, слабохарактерен или труслив, его это не волновало; все, что он знал: он – не Чжунли. И он больше никому не позволит себя недооценивать. – И где только научился так говорить… – пробормотал Варка, со вздохом отдавая планшет с указом оруженосцу и отстегивая ножны с личным мечом. – Всем остальным разойтись! Освободить площадку! Оруженосец забрал ножны с именной гравировкой и отступил к краю, восхищенно разглядывая точеную рукоять, а Варка взял со стойки один из тренировочных мечей и тут же на развороте обрушил на манекен серию базовых ударов, разминаясь и привыкая к оружию. Моракс достал свой меч и замер на длинной дистанции, ожидая, когда противник примет ответную стойку. Варка обернулся, и его взгляд скользнул по стойке и положению рук под одобрительный смешок – а потом сразу, без сигнала и паузы между движениями, рванулся вперед, и Моракс едва успел подставить меч, блокируя удар. Мышцы предательски дрогнули, но Моракс лишь крепче сжал рукоять и быстро заблокировал каждый из последующих приемов, с досадой думая, что это слишком простая комбинация для боя в полную силу. Идеально исполненная – но простая. Словно Варка хотел как можно быстрее и проще поставить на место стражника, что слишком много стал о себе думать. Моракс выдохнул и намеренно отступил на шаг, продолжая лишь держать оборону и оценивая реакции тела на нового противника. Варка был крупнее. Сильно. Многие рыцари были крупнее него. Неудивительно, что Чжунли так часто проигрывал. Но сейчас на них лишь легкая броня, не сковывающая движения – а значит, у него преимущество в скорости и ловкости. Это не его стиль боя, совсем не его. Он… Моракс по комплекции был похож на Варку и строил свою тактику вокруг силы и защиты. Но необходимость тренировать Сяо, дорабатывая под него каждое движение, пригодилась в самый неожиданный момент. "Пользуйся тем, что противник тебя недооценивает". Лезвие в очередной раз сверкнуло возле плеча, заранее обходя движущийся к месту блока меч, но в последний момент Моракс отклонился вправо, раскрывая обманку, и ударил в открывшийся бок. Варка успел увернуться – в последний момент, закрывшись мечом и сразу же выйдя в новую атаку. Еще несколько ударов – и Варка вновь повелся на движение, резко изменившее траекторию на полпути. Неужели поверил, что Чжунли способен так глупо открыться? Блок, удар, еще один удар, прямо по чужому лезвию, чтобы прервать движение и выиграть время, пока Варка не начнет новое. Их мечи встретились возле самой его шеи, вместе со взглядами. Тогда Моракс понял: больше поддаваться ему не станут. Он не успел перестроиться ни под новый темп, ни под реальную силу, ни под сложные, незнакомые приемы, спустя всего несколько секунд вдруг обнаружив себя практически прижатым к границе плаца между углом и инвентарем. Едва он успел подумать, что если даст оттеснить себя еще на пару метров, то бой можно заканчивать, как сверху прилетел очередной удар, заставляя вновь отступить. Теперь, в настоящей битве все проблемы, маскировавшиеся до этого опытом, стали видны особенно отчетливо. Незнакомый стиль фехтования. Непривычное ни к скорости, ни к силе, ни к ловкости тело. А еще он устал. Нарушил один из основных принципов долгого боя и в погоне за попыткой доказать себе свою же силу не рассчитал, сколько и как долго он сможет сражаться после пяти полноценных поединков. Хвала Селестии, великими воинами не становятся от одной только силы. Моракс наконец заставил себя сконцентрироваться, отвел удар вбок, уходя из угла, и тут же контратаковал, не тратя энергию движения тела на попытки развернуться в классическую стойку. Удар, естественно, отбили, но теперь у него есть пространство для маневра, и если выдержать следующую атаку… Он успел подумать, что даже для запоздалого и неудачного блока дребезг металла был слишком высокий и громкий – а затем меч вдруг соскользнул с чужого лезвия, и все, что он успел сделать, – поддаться движению и сгруппироваться, перекатываясь через голову и давая мечу рассечь воздух над ним. Наверное, среди всех слабостей нового тела это была единственная по-настоящему его ошибка – смотреть на обломок меча, теряя драгоценные секунды и подпуская противника так близко, что увернуться и отступить он бы уже не смог. Так что он выждал, когда Варка начнет движение, чуть отклонился, давая ему перейти точку, в которой траекторию уже не изменишь, и рванулся вперед, проскользнув под чужим локтем и на следующем шаге прыжком вперед резко разорвав дистанцию. Выигранного времени едва хватило, чтобы осмотреться, по-прежнему сжимая обломок в руке. По крайней мере, теперь он ничем не скован в уворотах. Вбок и через голову назад, чтобы ни в коем случае не поворачиваться спиной и сразу выйти в стойку. Инвентарь рядом оказался как никогда кстати. Моракс мельком взглянул в сторону мечей – и ринулся влево, подставляя за место себя одну из мишеней для лука. На мгновение мелькнула слабая надежда, что меч застрянет, но тупое тренировочное лезвие лишь отскочило от края и выиграло не больше секунды – схватить целый меч и в последний момент принять удар на перекрещенные обломок и лезвие. Если бы только ему оставили время дотянуться правой рукой… А впрочем. Мысль мелькнула одновременно с желанием схватиться за кинжал, раз уж дистанцию у него удержать не вышло. Кинжала на тренировке, конечно же, не было. Поэтому он чуть изогнул левую руку, перенося блок полностью на целый меч, отбил обломком попытку проскользнуть к его груди уколом и сделал быстрый выпад к шее, заставляя Варку первым отшатнуться с удивленным: – Ха?.. Сильный толчок ногой – и стойка с оружием рухнула, не давая обратно сократить дистанцию. Моракс наконец окончательно избавился от маячевшего за спиной края плаца, по широкому полукругу обогнул Варку и заставил снова выйти ближе к центру. Очередной удар вновь пришелся на обломок, удачно открывая путь для меча с другой стороны. Блок, удар, снова блок. Можно защищаться и атаковать одновременно, в то время как противник вынужден выполнять все действия последовательно. Стратегия оказалась почти идеальной. Почти. Конечно же, Чжунли не тренировал левую руку; конечно же, мышцы вздрагивали каждый раз, стоило ему принять удар на лезвие, рискуя не выдержать блок; конечно же, так он ни за что бы не выиграл. И конечно же, сменить руку ему не дали, простыми, но быстрыми ударами атакуя слева и заставляя закрываться мечом, едва Варка распознал уязвимость. Отвратительно. Одна и та же ошибка. Едва ли не худшая. Нет, он верно оценивал противника – он неверно оценивал себя, по умолчанию считая Чжунли сильнее и выносливее, чем тот на самом деле был, словно признать его слабость означало расписаться в своей. Ему удалось держать дистанцию еще с полминуты, пока мышцы не стали сдавать, невольно пригибаясь под ударами, а в легких не начал заканчиваться воздух. Близко, близко, слишком близко… Удар, блок. Он не успел догадаться, почему в этот раз Варка навалился на скрещенные мечи с такой силой – противодействие исчезло раньше, заставляя невольно податься вперед. Он помнил быстрое движение свободной рукой и мелькнувшую мысль, что, даже если его попытаются сбить с ног, он сможет уйти в кувырок. А потом удар пришелся в грудь. И еще один. И еще. Он даже не чувствует боли и тем более не пытается считать. Все, о чем он думает: он должен улыбаться. Во что бы то ни стало, до последнего вздоха, до последнего проблеска сознания. Улыбаться – и держать щит; чтобы Венти знал – все хорошо, чтобы Венти не дал эмоциям пробудить силы, справиться с которыми не сможет. Но это все-таки оказалось больно. Намного больнее, чем все предыдущие удары в спину. Кажется, он начинает терять сознание. Или лицо Венти размылось из-за выступивших слез? Он успевает увидеть лишь выглядывающую из развороченных ребер руку, сжимающую его сердце, и свежие красные следы на щите. Он так и не успевает понять, была ли это его кровь или Венти все-таки разбил кулаки в кровь. – …унли! Вдох. Выдох. – Чжунли, ты в порядке? Он царапнул пальцами защитный жилет на груди раньше, чем осознал, что делает. Еще вдох. Он может это сделать. Нет ни боли, ни крови, забивающей горло, ни этого мерзкого чувства чужих пальцев в грудной клетке. – Да. – Ложь. – Да, я в порядке. Он сидит на земле с горящим от удара затылком и ноющими от выбитого оружия кистями после самого жалкого поражения в своей жизни, а перед глазами до сих пор стоит искаженное плачем лицо Венти и чья-то рука, пробившая грудь. Он очень сильно не в порядке. – Достойный поединок. Я приношу свои извинения за то, что усомнился в тебе, при том, прилюдно. Давно у меня не было настолько интересного боя. Кажется, Варка улыбался. Дружелюбно и чуть виновато. – Ты точно в порядке? Я мог не рассчитать силу; до этого ты хорошо защищался… Моракс сжал губы и поднялся сам, игнорируя протянутую руку. Даже если он проиграл, это не повод считать его настолько жалким. Молча выпрямился и молча отдал честь, распрямляя руку от плеча. – Благодарю за то, что удовлетворили мою просьбу, сэр Варка. – Он смог задавить все эмоции в голосе и на всякий случай прикрыл глаза, чтобы не выдать зарождающуюся в груди бурю. На краю сознания мелькнуло, что на них все еще смотрят все присутствовавшие здесь рыцари и наверняка с десяток слуг и столько же оруженосцев, – и тут же погасло, потонув под заполняющей голову пустотой. Моракс развернулся, подобрал меч и оглянулся в поисках обломка; лишь бы не стоять под десятками взглядов и не слушать эти похвалы из жалости. Неважно. Он найдет другой способ быть с Венти. – Чжунли, – негромко окликнул Варка, так, чтобы никто больше не услышал, и Моракс все-таки встретился с ним взглядом. – Зайди ко мне на закате. Моракс замер и недоверчиво прищурился. Он ведь… проиграл? – Как пожелаете, сэр.

***

Так хорошо, так даже лучше. Было бы слишком подозрительно, если бы рыцарь с посредственными способностями вдруг победил начальника королевской стражи. Он ведь добился того, чего хотел. Нет нужды беспокоиться, для своего нынешнего состояния он продержался более чем достойн… Капля с громким плеском разбилась о воду в кадке, и в следующую секунду Моракс схватился за края и разом опрокинул воду себе на голову, избавляясь от мыслей. Как хорошо, что он дождался, пока все рыцари не покинут баню; никто не должен видеть, как Император Ли Юэ пять минут стоит, склонившись над водой и разглядывая свое отражение. Чжунли вовсе не был уродлив. Если вглядеться и уделить чуть больше внимания уходу, Чжунли был бы очень даже красив. Но Чжунли не был Мораксом, и эта мысль жгучей досадой въедалась в кожу почти до боли, до желания силой содрать с себя чужое тело вместе с личностью, должностью, репутацией... жизнью. Горячая вода оставила после себя лишь мерзкий холодок, заставив обхватить плечи и вновь застыть, уставившись в пустоту. Его никогда не волновала воспетая в героических балладах красота его глаз – лишь мягкая улыбка Гуйчжун, когда она гладила его по щеке со словами: “Твой взгляд вновь сияет ярче солнца”; лишь счастливый румянец на щеках Венти, когда он написал первую посвященную его глазам песню; лишь пропавшие синяки под глазами Сяо, когда он выпросил два осколка кор ляписа, напоминавшие о его взгляде, чтобы быстрее успокаиваться после кошмаров. Его никогда не волновала длина его волос – лишь мягкие пальцы, перебирающие пряди, и долгие минуты и часы, потраченные на то, чтобы сделать друг другу прически, прогнав прислугу; лишь золотые соцветия одуванчиков, старательно вплетенные в косу, "они подходят твоим глазам" и долгие попытки отмыть волосы от сока; даже высохшие лепестки глазурных лилий, застрявшие в спутанной косе недельной давности и упрямо сжатые искусанные губы, с которых мгновение назад сорвалось: "Не надо ничего отрезать, Шифу. Я смогу их распутать". Шрамы, причудливыми узорами покрывавшие тело, татуировки, тянувшиеся золотыми лентами от кистей к шее, каждая черта, каждая метка его тела значила куда больше, чем просто красота. Если бы у него забрали только внешность, он бы даже не заметил. Но он лишился чего-то большего. Моракс разжал пальцы, и только через секунду до него дошло, откуда взялась эта ноющая боль в плечах на месте его рук. Он слишком ярко реагирует. Разве не глупо переживать из-за тела, после того как ему вновь даровали шанс жить? …и отобрали все остальное, от титула до права быть рядом со своей страной, своими подданными, своей семьей. Это было бы верхом эгоизма жаловаться на это, переживать из-за такой мелочи, когда ты вновь можешь дышать, видеть и слышать. Но каждая мысль о потере словно накладывалась на другую, многократно усиливая эффект и не давая ни за что зацепиться. Хватит. Гуйчжун мертва, а Сяо в окружении других его Адептов, что помогут ему справиться с горем. Все, что должно его сейчас волновать – Венти. Нужно больше тренироваться. Нужно выиграть отбор. Нужно вернуть себе прошлые силу и ловкость, чтобы защищать Венти. Это все ради Венти. Только, исключительно потому, что он должен защищать Венти; не потому, что он с детства посвятил свою жизнь боевым искусствам и годами оттачивал мастерство ради того, чтобы разом потерять все из-за какого-то жалкого стражника, неспособного даже сесть на шпагат. Его главная задача сейчас: во что бы то ни стало быть с Венти – пусть даже Венти убит трауром, пусть даже теперь он для Венти никто, пустое место, и ничто этого не изменит, потому что его словам не позволят даже дойти до Венти, потому что Веннесса всегда умела принимать жесткие решения и придерживаться их, потому что в этом теле он не сможет противостоять даже десятку стражников, что уложат его на табурет так же быстро, как сам он уложил самозванца день назад… У него нет времени бежать в Ли Юэ и пытаться что-то кому-то доказывать там, где нет указа о самозванцах. У него нет права оставить Венти наедине с горем. Ведь даже если кто-то другой сможет защитить «Его Величество Барбатоса» от сбежавших убийц, кто защитит Венти от самого себя? Моракс быстрым движением зачерпнул в кадку воду, на этот раз холодную, и вновь опрокинул сразу весь объем на голову. Он любил свою жизнь. Еще больше он любил Венти. И он во что бы то ни стало должен быть рядом с ним. Потому что кроме Венти у него ничего больше не осталось. Он помнил, как в гаснущем сознании у него оставалась только одна мысль – не страх, не боль и даже не мысли о том, что будет с его страной. Последнее, о чем он думал, чувствуя, как теряет сознание, и первое, что вспыхнуло в его голове после того, как он открыл глаза – он должен защитить Венти. Моракс отставил кадку и накинул на голову полотенце, промакивая волосы и по привычке сжимая пустоту ниже затылка. Он оставался без длинных волос лишь однажды – много лет назад, когда первый и последний раз в жизни попал в плен; и ещё тогда он должен был принять мысль, что волосы ничего не значат, должен был перестать до боли впиваться в губу от невыносимости самого себя. Ему стоит поскорее одеться… В предбаннике Моракс не выдержал и все-таки посмотрел в зеркало. Из зеркала на него смотрел худощавый темноволосый парень с впалыми щеками и светло-карими глазами характерного разреза. Ему еще повезло, что Чжунли оказался чистокровным лиюэйцем. Попади он в тело человека другой национальности… Моракс снял зеркало и развернул его стеклом к стене.

***

Вечерний воздух приятно холодил мокрые волосы. Моракс обернулся, рассеянно глядя на возвышающиеся стены дворца. "Смерть Его Величества Моракса достоверно установлена, и ни я, ни Его Величество Барбатос более не потерпим наглой лжи, оскверняющей память Императора. Его тело находится в королевской гробнице, и нет лучшего доказательства того, что любая попытка выдать себя за Его Величество Императора не более, чем спекуляция, призванная подорвать основы государственности". Он знает это место – королевская гробница с крио цветами, позволяющими сохранять тела вплоть до нескольких лет. Место, где по инициативе Церкви лежали Наследный Принц и Ее Величество Амос, пока Венти не очнулся. Моракс обернулся и посмотрел на розовеющие облака на западе. До заката было еще полчаса, до гробницы – минут десять. Он не знал, зачем делал это и что планировал там найти; он не надеялся, что стража пустит его внутрь, а интерес к телу Императора не обернется однажды против него – но продолжал идти, пока дворцовый сад не обернулся алеей, заканчивающейся знакомым зданием в окружении старших рыцарей с поблескивающими от энергии гео легкими доспехами. Моракс остановился в паре метров от входа и отдал честь в ответ на вопросительные взгляды. – Я желаю почтить память Его Величества Моракса. Как подданный двух государств и служащий королевского дворца. Стражник неодобрительно нахмурился. – Вход в гробницу запрещен без сопровожде- – Я знаю. Я не собираюсь входить. Моракс преклонил колено и опустил веки, вслушиваясь в тишину, что всегда царила вокруг гробницы. Когда-то ее стены были расписаны птицами и одуванчиками, чьи перья и пушинки сплетались в причудливые узоры под самой крышей, а крошки лазурной руды переливались на солнце. Когда-то клумбы усеивали цветущие сесилии, и Венти, до побелевших пальцев цепляясь за его руку, рассказывал, что на языке цветов “сесилия” означают "истинные чувства блудного сына". Моракс открыл глаза и поднял взгляд. По стенам взвивались вверх драконы с чешуей, сверкающей янтарным блеском кор ляписа, что золотыми бликами ложился на лепестки лазурный лилий. Похоже, Венти пришлось звать приглашенного мастера и исполнять одну из своих лучших песен – иначе он никак не мог объяснить четкость и правильность линий и то, что лилии смогли выжить в месте боли и скорби. Стоял ли в этот раз Венти здесь с Венессой? Повторял ли одну из его многочисленных историй про глазурные лилии? Или в этот раз Венти был один? Смогли ли он вообще найти в себе силы прийти к гробнице? Ветра продолжали хранить молчание, словно отдавая дань ушедшим. Моракс поднялся, вновь отдал честь и развернулся обратно к дворцу. Почему-то ему казалось: ему необходимо увидеть тело, чтобы убедиться в своей смерти; удостовериться, что это не сон, не галлюцинации, не шутка и не сумасшествие Чжунли – но тело не понадобилось. Расписанные стены и глазурные лилии под ними оказались эффективнее зеркал, боя, королевских указов и слез Венти, отпечатавшись в голове осознанием: Моракс мертв. И всех поставленных целей ему придется достигать как Чжунли. Придется отбросить гордость, учиться склонять голову, опускать взгляд, вставать на колени, любезничать с начальником стражи и Гроссмейстерин; придется восстанавливать все утраченные навыки и заново доказывать всем вокруг, что он достоин того, на что претендует.

***

– Прежде всего, я рад видеть, что тебе, кажется, стало лучше. - Варка оттянул ворот в безуспешной попытке справиться с духотой кабинета. Окно за его спиной было распахнуто настежь, но занавески, обычно пляшущие от потоков ветра, оставались неподвижны. - Я понимаю, что смерть Его Величества Моракса ударила по всем нам, и все же меня беспокоило твое состояние последние дни. Я знаю, что ты привык искать утешения в церкви, но знай, что у тебя есть и моя поддержка… Моракс с трудом оторвал взгляд от папки под руками Варки и поднял голову, запоздало осмысливая его слова. – Благодарю за заботу, сэр. Это явно папка с информацией о Чжунли. Если он собирается метить в королевские телохранители, то должен вести себя максимально естественно. Глупо беспокоиться об этом после того, как он привлек столько внимания несколько часов назад, но, если он не сможет вспомнить родной город или свой день рождения, в лучшем случае его сочтут душевнобольным, а в худшем – шпионом. – Но как бы я ни был счастлив видеть твое оживление на тренировках, я несу ответственность за тех, кому даю рекомендацию. – Голос Варки резко стал серьезнее, и он оперся о стол обеими руками, сцепляя пальцы. Моракс вдруг подумал, что уже видел этот взгляд – тогда, на плаце, где он объявил о своем желании поединка. – Поэтому я хочу услышать причину столь резкой перемены… И такого рьяного желания этой должности. Моракс встретился с ним взглядом и понял, что в голове нет ни одной подходящей мысли, кроме: "Потому что он мой муж, и никто кроме меня не сможет помешать ему последовать за моим трупом". Давай, Моракс, подставь голову под меч Веннессы. – Ох… Прошу прощения, сэр, что не могу сразу сформулировать, – медленно произнес Моракс, судорожно перебирая в голове все, что он знал о Чжунли. То есть, ничего. Ничего он не знал, и проклятую папку отсюда было не видно. – Разве могут быть причины, кроме желания защитить Его Величество Барбатоса от угрожающей ему опасности– – Мне это известно, Чжунли. – Варка лишь вздохнул и свел брови, от чего взгляд его стал еще суровее. – Несомненно, нашей первостепенной задачей была, есть и будет защита Его Величества. Но почему ты считаешь, что справишься с этим лучше, чем воины, что давно зарекомендовали себя в битвах? – А почему вы решили, что главная опасность исходит от других людей? Кажется, вышло слишком резко. Но по крайней мере из взгляда Варки исчезла эта снисходительная уверенность, что его желания – лишь минутная блажь. – О чем ты? Веди себя как Чжунли. Веди себя как Чжунли. – Сэр, я полагаю, всему миру известно, что прежде всего род Анемо стоит беречь от последствий их собственных действий. Также, я полагаю, сейчас Его Величество не желает видеть вокруг себя чрезмерное количество слуг, поэтому часть их обязанностей придется взять на себя телохранителю. В таком случае, лучшим выбором для Его Величества будет человек, обладающий не только выдающимися боевыми навыками, но также тактом, терпением и красноречием, что поддержит Его Величество в трудную минуту. На секунду в глазах Варки мелькнуло замешательство, а затем он со вздохом откинулся на кресло и спрятал лицо в ладони. – Говоришь как Веннесса… – едва слышно пробормотал он. И затем, уже громче: – И ты считаешь, что обладаешь этими характеристиками? – В достаточной степени для того, чтобы просить вас предоставить мне шанс на участие в отборе, – со всем тактом, на который был способен, произнес Моракс, и Варка задумчиво закусил губу, явно подходя к грани решения. Плохо. Он недостаточно убедителен? Что еще может двигать Чжунли? Отсюда едва ли видно имя, аккуратно продублированное иероглифами. "Я знаю, что ты привык искать утешения в церкви…" Церковь… Если Чжунли действительно был так религиозен… – Кроме того… – Моракс приложил все силы для того, чтобы его "смущенно" опущенный взгляд выглядел достаточно естественно и правдоподобно. – Возможно, вам это покажется глупым, однако… накануне ночью Селестия ниспослала мне видение, что спасение моя душа способна найти лишь в служении божественному наместнику на земле, Его Величеству Барбатосу. – Нет, плохо, что за телохранитель из того, кто ставит церковь превыше своего господина. – Все годы службы я не находил в себе ни сил, ни смелости выразить мою верность Его Величеству иначе, чем верной и непритязательной службой. Я ограничивал себя ложной благодетелью скромности и страхом перед теми, у кого есть род и титул. И если то видение не было знаком отринуть старого себя и полностью отдаться чувству, что я носил в сердце все эти годы, зачем же, Всемогущая Селестия послала его мне? Варка медленно склонил голову набок, и негромко произнес – Чувству?.. – Безграничной верности Его Величеству и желания посвятить свою жизнь служению ему. Самым сложным оказалось сохранять серьезное лицо всю эту минуту, пока Варка смотрел на него как на фанатика. Правильно. Он религиозен. Он фанатик. Он слишком впечатлился сном, и отсюда все изменения в его личности. …Селестия, он воин, а не шпион, даже не дипломат, откуда ему знать– Они обернулись на стук одновременно. Варка взглянул на темнеющее небо за окном и коротко ответил: – Войдите. Из-за двери показалась девушка с аккуратно убранными в хвост светлыми волосами в форме оруженосцев. Моракс скользнул взглядом по нарочито прямой осанке и сжатым губам и про себя усмехнулся, вспоминая, как Венесса каждый раз краснела, когда ее подопечная пыталась копировать каждый жест. – Сэр Варка, Гроссмейтерин Венесса просит вас ознакомиться с планом отбора… – ее взгляд на мгновение метнулся к нему, и в голосе сразу появилась осторожность, – …и по возможности учесть ее замечания относительно… – Джин снова покосилась на него, – …некоторых этапов. – Мне уйти, сэр? – Моракс с готовностью приподнялся на стуле. – Сиди, – махнул рукой Варка и сам вышел к девушке, прикрыв дверь. Моракс выждал секунду и, не желая упускать возможность, метнулся к другому краю стола, склонившись над папкой. Имя он видел и раньше. Просто имя – и прочерк. Впрочем, он и сам понял, что Чжунли был безродным, а его способностей не хватило бы на то, чтобы заслужить земли и титул. Год рождения… всего на пару лет его младше. Дата… “неизвестна”? “Особые приметы”, “личность”... Взгляд невольно зацепился за “выдающимися талантами не наделен, но трудолюбив и ответственен”, “безынициативен”. Вот почему столько удивления и вопросов… едва ли не вся личность Чжунли противоречит тому, что он должен сделать; а значит, его поведение будет странным, какую бы стратегию он не избрал. “Биография”. Приют при церкви… ясно, откуда эта религиозность и почему у него нет почему ни фамилии, ни титула. Стоп, но это же приют Ли Юэ… участие в войне… Чжунли точно из Ли Юэ, почему тогда он оказался в Мондштадской гвардии? Он услышал скрип двери слишком поздно, когда времени, чтобы вернуться на место, уже не оставалось. Так что Моракс шире распахнул окно, схватил один из листов, чуть вороша остальные, и нырнул под стол, выпрямившись как раз в тот момент, когда Варка вошел обратно. – Ох, прошу прощения, сэр… – с самым невинным видом произнес Моракс, встретившись с ним взглядом. – Порыв ветра едва не унес ваши бумаги. Я… полагаю, они не предназначались для моих глаз. – Он вернул листок на место и виновато склонился. Варка все так же махнул рукой и убрал в ящик бумагу с печатью Венессы. – Там нет ничего, что ты о себе не знаешь. Раз ветра возвращаются в наш дворец, возможно, это знак того, что Его Величество скоро поправится. – Он выровнял листы о край стола и закрыл папку, отодвинул ее в сторону и в очередной раз с интересом и сомнением уставился на его лицо. – Ты твердо намерен участвовать в отборе? – Да, – мгновенно ответил Моракс, едва Варка сомкнул губы. – Да, сэр. Благополучие Его Величества всегда было, есть и будет моим смыслом жизни независимо от исхода отбора. Наконец, последние сомнения рухнули, и Варка с усмешкой хлопнул себя ладонью по бедру. – Ладно, убедил. Только ради этого блеска в глазах. Уже много месяцев я его у тебя не видел. Внутри отчего-то все болезненно сжалось. Как глупо и бессмысленно. Получать эту подбадривающую улыбку от того, кто для него лишь препятствие на пути к цели в то время, как человек, за которого он готов был… за которого он умер, даже не знает о его существовании. И то, что должно было бы значить для Чжунли так много, не вызывает в нем ничего, кроме холодного удовлетворения от успешного исполнения плана. Моракс улыбнулся в ответ. – Благодарю вас, сэр. Это очень многое для меня значит.

***

Наверное, он должен был быть счастлив. Наверное, ему стоило благодарить судьбу за предоставленные возможности. Но удовлетворение быстро растаяло среди усталости и пустоты, когда вечером его встретила все та же небольшая комната, заваленная бумагами. Чужая и тесная, словно тюремная камера. Вероятно, для безродного стражника и это было подарком судьбы, вероятно, он бы даже счел себя избалованным, если бы не испытывал в военных походах куда больше неудобств и лишений, вероятно, дело было совсем не в комнате…Моракс молча упал на матрас, вслушиваясь в пение птиц за окном, впервые за много лет без аккомпанемента ветра. Нет, так не пойдет. Он не сможет держать мысли в порядке, пока не приведет в порядок все остальное. Моракс резко сел на кровати, в очередной раз оглядывая дешевую смятую бумагу на полу. Вчера последнее, что его волновало, был беспорядок в комнате, но раз теперь ему предстоит здесь жить неопределенное количество времени… Моракс вытащил из-за края кровати корзину и быстро скинул в нее несколько неаккуратных шариков. А потом замер и медленно достал последний лист, судорожно ища взглядом мелькнувшую перед глазами фразу. “Мне довелось увидеть немало подобных записок от моих товарищей, не выдержавших ужасы войны, но вот пришло мое время, и я никак не могу найти слов, что счел бы достойными занять место последних. Бумага, что я так бережно хранил для писем, которые некому было писать, заканчивается вместе с моей решимостью, а я”, – и текст перечеркнула резкая рваная полоса с кляксами, смазавшимися от смятия. Секунда – и корзина оказалась на боку, рассыпав бумаги по сбившемуся одеялу. “Я пишу это, не желая уходить”, – зачеркнуто. “Мне жаль, что я поддаюсь столь постыдной слабости, но я более не могу найти в себе сил бороться с”, – зачеркнуто. До него запоздало дошло, что надо искать среди целых листов, а не смятых. И почему он раньше не заметил мелко исписанную бумагу прямо на тумбочке. "Наверное, мне стоит просто начать писать, пока последние капли решимости не покинули меня вместе с честью, да и бумаги мне осталось всего два листа. Возможно, мною движет постыдное желание оставить эти мысли хоть где-то, поскольку я не нахожу в себе сил даже подняться и уж тем более не найду их на визит к Его Высокопреосвященству, чье время я и без того излишне потратил. Я мог бы просить товарищей пригласить его сюда, но я не осмелюсь… По правде говоря, я не желаю этого разговора, ведь знаю, что он вновь заставит меня передумать и лишь продлит муки – мои и тех, кто меня окружает. Даже артефакт, дарованный церковью, не смог помочь мне восстановить душевные силы, и вера в том, что такое средство существует, слабеет в моем сердце с каждым днем. Я мог бы остановиться на просьбе вернуть Всемогущей и Всепрощающей Церкви ее дар, но не желаю уходить, оставляя лишние беспокойства и вопросы. Я вдруг понял, что это письмо наверняка прочтут из желания узнать об опасности, что может грозить прочим моим товарищам. В таком случае вам следует остановится здесь, ибо ничьей вины в произошедшем нет и быть не может, и сам я не нахожу иной причины, кроме моей слабости. Я не желал бы отягощать кого бы то ни было еще и этим текстом, поскольку и без того доставлю немало волнений. Иногда мне кажется, что все началось еще во время войны в Ли Юэ. Я искал в ней возможность вырваться из низости своего положения, но нашел лишь ужас и боль. До сих пор мне в кошмарах видится золотая вспышка сил Его Величества Моракса. И сколько бы я ни пытался говорить себе, что это был залог нашей победы и окончания страданий, ни одна молитва не способна стереть из моей памяти врагов и товарищей, падающих замертво с прорвавшимся сквозь кожу и лица каменными иглами, и янтарный блеск со всех сторон. Тот блеск, что преследовал меня в каждом взгляде Его Величества, в каждом уголке Ли Юэ, даже в моем родном приюте, чьи стены украшали мозаики кор ляписа и глазурных лилий. Я думал о том, чтобы покинуть армию, но после увиденного я не смог бы найти себе места в мирной жизни. Поэтому стоило Его Величеству Мораксу и Его Величеству Барбатосу объявить о коалиции, я покинул свою родину, постыдно бежав от преследовавшего меня блеска кор ляписа. Я наивно полагал, что "город свободы" дарует мне свободу от тревог настоящего и тяжести прошлого, однако получил в дар лишь одиночество и пожизненное клеймо "чужака", скрыть которое не способна ни одна политика культурного обмена. Иногда я думал о том, что новый набор в королевскую стражу я смог пройти лишь потому, что помогал выстроить красивую картину "культурного обмена" пред лицом мира. Несомненно, у меня были некоторые достижения, но разве может кто-то вроде меня действительно соответствовать?.. И все же, я посвятил свое сердце служению Его Величеству и процветанию наших государств. Была ли тому виной невольная отчужденность иностранца или пришедшая за ней утрата способности к близости, но и любовь, и дружба обошли меня стороной, оставив лишь долг и веру. Кто знает, быть может, упорным трудом, я смог бы достичь того, что успокоило бы мою душу, но вслед за болезнью духа пришли страдания тела. Я обращался к придворным докторам и сестрам, однако никаких следов болезни не обнаружилось, и я смирился с нарастающими слабостью и бессонницей, навсегда отрезавшими мне путь к вершинам боевого искусства. Мысли о том, чтобы оборвать свои страдания, посещали меня и после войны, но ни молитвы, ни беседы с сестрами и даже самим Его Высокопреосвященством не смогли даровать мне спасение. Вероятно, душа моя взяла на себя слишком много грехов, чтобы на него рассчитывать. Мне остается лишь уповать на право единственный раз воспользоваться даром свободы, что преподнес мне этот город, и освободиться от страданий. За столько лет я так и не смог найти способ избавиться от той всепоглощающей тьмы, что пожирает мое сердце. Возможно, все это письмо было лишь жалкой попыткой оправдаться перед самим собой, но, сколько бы раз я не возвращался в мыслях назад, я не могу увидеть для себя иного пути. У меня нет больше сил бороться. Его Высокопреосвященство говорил о том, что Селестия примет всех раскаявшихся детей, однако я почему-то уверен, что впереди меня ждет лишь Бездна. Что ж, так тому и быть. Кажется, количество текста превысило все разумные пределы… Я должен остановиться. Простите, те, кто читает это. Я слишком давно ни с кем не говорил. Желаю вам счастья, мои товарищи, сэр Варка и Гроссмейстерин. Мне жаль, что так вышло. (пожалуй, оставлю в стороне все титулы и звания) Чжунли". Моракс опустил листок, по-прежнему глядя куда-то перед собой. Спохватился и зачем-то дернул вверх рукав; на одной руке, на другой – словно не видел идеально чистых предплечий за пару часов до этого. Странно... Ладонь сама собой оказалась на шее. Нет, там бы он точно заметил. Моракс взглянул на пол – и в следующую секунду оказался на коленях, откидывая смятые листы обратно на кровать. Верхний ящик тумбы с грохотом ударился об пол. За ним остальные два. Бритва, полотенца, кольцо с зеленоватым камнем, карманная книга с глупым романом, не то, все это не то... Моракс совсем лег на пол и заглянул под кровать, почти подпаливая край одеяла свечой. В глубине тускло сверкнуло рыжеватыми бликами стекло. Ага. Он все-таки ударился лбом о деревянный каркас, пытаясь дотянуться. Вытащил руку на свет и приблизил свечу. От маленького, едва ли с четверть ладони пузырька резко пахло миндалем.