Предопределенность

Шепард всегда считала себя человеком практичным. Сопли размазывать не любила. А еще более ненавидела, когда это начинали делать другие. Действовать предпочитала жестко, но эффективно. Главное, чтобы был результат. Городские трущобы самого огромного мегалополиса Земли — Шанхая — не способствовали воспитанию мягкого характера. Ее за это ценили. И по этой же причине для многих Шепард была как кость в горле. Альянс, на ее взгляд, всегда действовал слишком медленно, все его структуры, в особенности военные, погрязли в бюрократизме, страдали от некомпетентности высшего офицерского состава, некоторых представителей которых то и дело уличали в непотизме и коррупции. Шепард же была сторонницей быстрых и прямых действий. Она не боялась говорить, что думает. О ней сложилось мнение: «хочешь достичь цели — поручи это Шепард, но потом не жалей о результате». Как на Торфане. И у ее подхода были единомышленники. Нашлись и покровители, вроде Андерсона, которые научили вовремя затыкаться и даже улыбаться. Объяснили ей, что с системой можно бороться в лоб сколько угодно, но ничего не добиться. Научили другим методам: уметь добиваться своего только говоря то, что от тебя ждут, а затем все равно делать по-своему. Но сколько бы повышений по службе она не получала, сколько бы новых титулов у нее не прибавлялось — суть оставалась прежней. Шепард с безразличием разглядывала громадные окна величественного зала, в котором проходило очередное слушание военного трибунала. Ей было невероятно скучно. Шесть месяцев. Шесть невероятно долгих месяцев судьи ВКС Альянса разбирали ее «дело», выясняя, считать ее либо последней надеждой и героиней, либо величайшей предательницей идеалов человечества. Иногда споры доходили до ругани и даже драк, которые вызывали у Шепард усталую усмешку. Затем судьи и председатели сменялись. Все оставалось тем же. Сквозь прозрачное стекло она разглядывала безоблачное земное небо Ванкувера — такое редко можно было увидеть в ее родном Шанхае. Солнце светило мягким и теплым светом. Шепард удивляло то, что свет звезды ее родной планетарной системы, свет Солнца был для нее гораздо менее привычным, чем свет десятков, если не сотен звезд других систем, в которых она побывала за свою жизнь. Красный сверхгигант Анадиус светил агрессивно-красным, сюрреалистически-яростным светом. Он был прекрасен — настолько прекрасен и величественен, что никакая иная обстановка, кроме единственного кресла, в кабинете главы самой влиятельной человеческой организации не требовалась. На станции Кронос существовали и иные комнаты с панорамными окнами. Непрактично и бессмысленно дорого, но ее владелец мог их себе позволить. Светофильтры в стеклах позволяли изменять цвет звезды на любой желаемый. Поэтому в спальне царил мягкий неоново-синий полумрак. Призрак время от времени проводил пальцами по гладкой коже женщины, которая расположилась рядом на белоснежных одеяле и подушках, тоже имевших благодаря фильтру и звезде синий оттенок. Она совершенно не стеснялась как фамильярности в виде закинутых на мужчину ног, так и своей абсолютной наготы. Одновременно он проверял сводки, донесения и новости — голографические экраны перед ним появлялись и исчезали по взмаху правой руки, добавляя на лицо и темные, с платиновой проседью волосы неоновые отблески иных цветов. Его женщина в конце концов не простила ему подобного пренебрежения. Не помог и его слабый, больше формальный протест — «Лин, прошу, чуть позже» — потому что буквально несколькими секундами позже его рука жестко и требовательно легла на ее затылок, когда Лин сначала провела кончиком языка по самому чувствительному месту, а после плотно сомкнула губы, невообразимо низко опустив голову. — Шепард, у вас есть что сказать на эти обвинения? — Они беспочвенны, — устало вздохнула Лин. Повторила еще одну заученную фразу: — И не имеют отношения к делу. — Что насчет фотографий? Это было что-то новое. Она удивленно подняла бровь, когда перед ней на экране всплыла общая фотография мужчин и женщин в вечерних костюмах и платьях. Лица их были стыдливо замазаны — всех, кроме двух. На фото человек, известный как Джек Харпер, недвусмысленно обнимал Лин Шепард, положив ладонь на ее обнаженную поясницу. Она, в свою очередь, широко улыбалась, блистая белоснежными зубами. — Подделки. Эта тоже. У меня слишком много недоброжелателей, которые рады меня очернить. Уверена, они достаточно технически подкованы, чтобы предоставить вам и другие, более откровенные «доказательства». Шепард фыркнула, всем своим видом стараясь не показать яростного раздражения и не выдать дрожь в руках. Не от опасений, что ее «выведут на чистую воду», но от болезненных воспоминаний. Она редко участвовала в подобных мероприятиях. Никто с рождения не учил ее этикету и как держать себя так, чтобы взгляды присутствующих были обращены только на тебя. Однако, когда несколько лет назад верхами Альянса окончательно было принято решение, что эта азиатка с суровым и жестким характером, а также (что немаловажно) достаточно миловидным лицом, станет основным претендентом на роль первого Спектра-человека, специально нанятые пиар-менеджеры речь ей поставить смогли, как и научили ее правильно отвечать на вопросы и не теряться. Это было несложно, училась она быстро. Поэтому проникновенные, мотивирующие речи она умела произносить не хуже Призрака. Но все же ведение разговоров по большей части предоставляла ему. Ничто не могло в ней скрыть военную выправку, но стилисты Цербера все равно постарались на славу — настолько, что у самой Лин, когда она смотрела на себя в зеркало, то и дело возникала сбивающая ее с толку иллюзия, что перед ней хрупкая дама, а не боевой офицер. Острое каре, алые губы и длинное платье в пол теперь действительно заставляли обращать на нее внимание. Платьем она восхищалась больше всего — черное, модного кроя, в котором ее фигура, несмотря на тренированные мышцы, выглядела изящно. Открытой была только спина, на которую с шеи опускалась тонкая серебряная цепочка. Это была одна из важных, «кулуарных» встреч, которые, тем не менее, вполне могли соперничать по размеру и важности со встречами официальными. Главы корпораций, советники, послы, министры, главы государств с Земли, представители колоний. Все — исключительно люди. Шепард не могла не заметить их отношение к Призраку — подчеркнутое уважение, большинство обращались к нему с явно подчиненной позиции, лишь некоторые — на равных. До того, как Джек начал водить ее на эти встречи, она и не подозревала, насколько сильное влияние и власть он имеет. И Призрак не упускал возможности их увеличить. Он представил первого и пока единственного Спектра-человека, одного из самых известных офицеров Альянса в качестве своей спутницы — что не осталось незамеченным, разумеется. Лин понимала, что это был красивый политический ход. Несмотря на это, Джек вел себя как джентльмен, что ей невероятно льстило. Он приносил ей вино и чуть что — подавал руку. Всегда представлял ее незнакомым гостям, не забывая упомянуть о тех или иных ее заслугах. Лин помнила, как Призрак на грани приличий обнял ее, прошелся рукой по ее обнаженной спине, небрежно поиграл пальцами с цепочкой. В другой ситуации она бы только зажмурилась от удовольствия, но тогда еле удержалась, чтобы не ударить его по лицу, и только выдавила широкую улыбку, невероятно похожую на искреннюю. Ни от чьих глаз не скрылся этот жест, Шепард была уверена. Словно бы он произнес вслух: «Эта женщина — одна из лучших представителей человечества. Я потратил невероятную сумму денег и не дал ей исчезнуть в небытие только потому, что посчитал это правильным. И да, я ее трахаю». Призрак был превосходным «серым кардиналом», преуспевшим в интригах и политических играх. Но Шепард всегда уважала его за то, что он действовал решительно и не боялся пачкать руки. За то, что всегда был уверен в том, что делает. И конечно же за то, что не смог бы сделать никто другой — вернуть ее с того света. Ее первым впечатлением были мысли о том, что он весьма красив. Харизматичен. Ублюдок редкостный, конечно. Но это его как будто только красило. Этим мыслям поначалу суждено было отправится на самые глубины сознания — хватало насущных проблем. Шепард всецело занялась той миссией, которую Призрак же ей и поручил. Лин принесла ему Базу коллекционеров на блюдечке и гадала, каким же образом он захочет еще отбить свои четыре миллиарда «инвестиций». Не думала, что способ будет настолько… прямой. Но не была против — своего мнения о нем она не поменяла. Их отношения начались неожиданно и почти стремительно. В первый раз вживую они встретились на Иллиуме, где вместо одного из его очередных агентов, как изначально предполагала Шепард, оказался сам Призрак. Они говорили — много и долго. Сначала вполне по-деловому: о сотрудничестве, перспективах. О будущем, человечестве и Жнецах. И чем больше они говорили, тем более философским и менее формальным становился их разговор. Призрак непрерывно курил. Его сияющие глаза смотрели на нее сквозь клубы дыма, с которыми не успевала справляться вентиляционная система. Было в этом что-то очень старомодное и безумно притягательное. Он предложил ей виски, с Земли, настоящий. Она позволила звать ему себя по имени. С тех пор он всегда наедине звал ее только так. Запах сигарет и алкоголя. Превосходные, пьянящие чувства. И Лин, после того как осушила свой стакан, поняла, что теперь страшно желает почувствовать уже самого человека, который назвал себя Джеком Харпером. Она думала, что он только ждал ее первого шага, с легкой усмешкой наблюдая за ее действиями. За несколько секунд до того, как она начала целовать его шею, вдыхая его запах, а он медленно, изучая ее тело, начал снимать с нее одежду, Лин знала, что они окажутся в одной постели. А некоторое время спустя, когда сладкая дрожь еще продолжала оседать в кончиках ее пальцев, и Джек мягко прикасался губами к коже ее плеча и задней стороны шеи, явно не намереваясь так скоро отпускать ее, Шепард внезапно поняла, что он знал это много раньше… возможно, что уже в тот момент, когда принял решение воскресить ее. В его действиях всегда был холодный расчет, который, однако, допускал получение удовольствия от процесса. Этот же холодный расчет позволил ему от нее избавиться. Шепард не сомневалась в этом, выслушивая очередное обвинение и защитную речь своего адвоката. Положить на полку, в архив — но так, чтобы потом можно было за ней вернуться, когда понадобится. Шепард вышла на террасу с бутылкой виски и парой стаканов. Невольно заслушалась шумом прибоя, залюбовалась ровным профилем мужчины на фоне закатного солнца. На ней был только тонкий халат, небрежно накинутый на голое тело, и вечерний бриз приятно холодил кожу. Лин, улыбнувшись, подумала о том, что вскоре она совсем изнежится от такой жизни и обратно в скафандр ее будет уже не затащить. Шепард только поставила стаканы на стеклянный столик, когда мужчина взял ее за руку. — Лин. Голубые искусственные глаза нехорошо, по стальному сверкнули, и металлическая нотка, с которой он произнес ее имя, ей совсем не понравилась. — Тебе нужно будет вернуться в Альянс. Она резко отдернула руку. А затем бутылка с очень дорогим виски разбилась вдребезги от сильного удара об пол. Запах алкоголя с нотками дуба приятно защекотал нос, несмотря на ситуацию. Лицо Призрака осталось неизменным, словно бы он не обратил внимания. Только продолжил холодно смотреть на Шепард. — Как же я тебя ненавижу, — прошипела она. — Успокойся. Это ненадолго. Стеклянный стол она тоже разбила с оглушительным грохотом, перевернув его. Харпер позволил себе усталый вздох. — Если ты будешь продолжать в том же духе, то поранишься, как минимум. — А как максимум — я убью тебя, клянусь. Она подняла осколок стекла покрупнее и направила его в сторону Джека. Как он и предсказывал, стекло порезало ей ладонь. По руке потекла кровь, но теперь уже Шепард сделала вид, что не обратила внимания. Призрак наконец встал — так, что конец стекла практически уперся ему в грудь. — Лин. Ты этого не сделаешь, — все тем же тоном произнес он. — Сделаю, не сейчас, так потом. Ты мне сам дал доступ в оружейную. Опрометчиво, я тебе скажу. Я же действительно в любой момент могу убить тебя. — Поэтому и дал. Потому что знаю, что ты этого не сделаешь. Шепард издала смешок, в котором неожиданно прорвалась явно истеричная нотка. Опустила стекло. — Потому что меня сейчас меня снайпер держит на прицеле, верно? Джек усмехнулся. Расслабленным движением достал из кармана брюк сигареты с зажигалкой и закурил. — Ты действительно хочешь это проверить? — Спросил он, медленно выдохнув дым. Тон его голоса странным образом потеплел. Лин ничего не ответила, продолжая испепелять его взглядом. Затянувшись еще раз, Призрак невозмутимо, словно бы ничего не происходило, повернулся к ней спиной и направился в дом. Под его ботинками захрустело стекло. Шепард, проводив его взглядом, в досаде бросила кусок стекла, который сжимала. Потерла ладонь, от чего кровь течь стала еще быстрее. И от неосторожности Лин она окропила и ее белый халат. — Идем в дом, я перевяжу тебе руку, — произнес Джек, оборачиваясь у двери. — Потом пойдешь в медотсек, там восстановишь ткани. Лин молчала, поджав губы, когда пальцы Джека, аккуратно и мягко прикасаясь, забинтовывали ее руку. — Нам нужен твой статус и привилегии. Как офицера Альянса и Спектра. Шепард только хмыкнула, услышав слово «нам». — Мне тоже нравится проводить время с тобой, Лин, — он посмотрел ей в глаза. — Но я не намеревался привязывать тебя к себе. Это погубило бы весь твой потенциал. «Потенциал выгодного ресурса», подумала она. Вздохнула. — Ты хочешь, чтобы я вернулась туда, где всем наплевать на то, что происходит, на то, что мы все скоро сдохнем. Ты — единственный, кто что-то делает. А еще ты знаешь, что за все, что я сделала, за связь с тобой и с Цербером мне грозит суд и, скорее всего, казнь. Хочешь от меня избавиться? Так пристрели меня сам! Зачем заставлять мучиться? — Ты слишком однобоко видишь ситуацию. А еще неверно. Я использую свое влияние, и процесс будет простой формальностью. Ключевые люди уже знают, что им делать. На тебя ничего не найдут и восстановят в звании. А твоя помощь, в дальнейшем, как одного из главных офицеров ВКС будет неоценима. Не говоря о Совете. Формально тебя не лишали статуса Спектра, но я хочу, чтобы ты восстановила его и реально. Здесь у меня меньше рычагов влияния, но я верю, что ты справишься самостоятельно. Помощь оказать все же попробую тоже. Шепард в ответ только раздраженно покачала головой. — Джек, Джек, Джек… зачем все это? Допустим — просто допустим, что я поверила тебе. Но зачем, зачем? Если до начала вторжения у нас остался едва ли год. Мы должны готовиться, а не играть в дурацкие политические игры. — Именно поэтому, когда вторжение начнется — я хочу, чтобы ты знала все, что планирует и делает командование. Как источник и как мой агент ты будешь наиболее ценна в этой ситуации. Шепард молчала. И только опустила голову, не в силах спорить с его доводами. — Я тебя все равно ненавижу, — тихо произнесла она спустя некоторое время. Призрак вместо ответа поцеловал тыльную сторону ее ладони. — Геноцид рахни, уничтожение системы Бахак и убийство трехсот тысяч батарианцев, работа на террористическую организацию, каждая операция которой — это отдельный список преступлений… — К чему вы клоните, господин прокурор? Шепард не скрывала своего ехидства, смотрела дерзко, с вызовом. — Пытаюсь найти ответы на вопросы, только и всего, подсудимая. Все шесть месяцев вы упорствуете. Некоторое время назад я пришел к выводу, что Джек Харпер чем-то купил вашу преданность, благодаря которой вы отказываетесь выдавать любую информацию о нем или о Цербере. — Я много раз отвечала вам, господин прокурор: я просто ничего не знаю. — Вы сдались сами, без сопротивления. Это наводит на мысль, что у вас был план. Ваш план или Харпера? — Я не понимаю, о чем вы. — Понимаете. Надеюсь, вы также понимаете, что верить главе террористической организации весьма опрометчиво. Что бы Харпер не пообещал вам, выполнять он это не собирается. Шепард молчала, пытаясь испепелить взглядом военного прокурора — пожилого сухопарого мужчину в очках и черной форме. В зале повисла гробовая тишина. — Шепард, вы же знаете, что суд смягчит вам приговор, если вы сообщите необходимую информацию. Лин продолжала молчать и не понимала почему. В этот самый момент она в самом деле осознавала, что Призрак действительно избавился от нее, «нейтрализовал», отослав подальше. В этот самый момент она ненавидела его особенно сильно. Шепард знала координаты станции Кронос наизусть. Названия других станций и планет с исследовательскими и военными центрами. Некоторых агентов и даже парочку основных инвесторов. «Ты этого не сделаешь». Она словно бы услышала его хриплый насмешливый голос над ухом. Словно бы она была одурманена. По позвоночнику Лин пробежал неприятный холодок. Логика заставила преодолеть иррациональный страх и отогнать мысли, так и норовившие залезть в голову все это время. Она напомнила себе, что признавать все перед судом было бы глупостью. Сейчас у нее хотя бы сохраняется видимость ее неоднозначного статуса. Возможно, Призрак действительно обманул ее, а, возможно, то, что ее до сих пор не казнили, — как раз его заслуга. И каковы бы ни были его истинные мотивы Харпера, они теперь слишком сильно были повязаны друг с другом. Она здесь соучастница его преступлений, а не жертва. И, наконец, Шепард знала об угрозе, которой все вокруг нее здесь, в Альянсе, отказывались верить. Поэтому уничтожать Призрака, как своего потенциального союзника, она не хотела. Это действительно было бы глупостью. Лин набрала в грудь воздуха, опустила глаза, чтобы потом резко и прямо посмотреть в глаза прокурору и произнести очередную заученную фразу: — Я вернулась в Альянс исключительно в интересах человечества. Мое сотрудничество с Цербером закончено. Я представляю только себя. И единственная моя цель — сохранение нашего вида и Галактики, как нашего дома. — Слова то ваши точно будто бы из Манифеста, Шепард. Очень жаль, что вы не хотите сотрудничать. Лицо Лин было невозмутимо. Она снова спряталась за каменной маской. — А мне жаль, что вы не хотите слушать. К сожалению, в скором времени будет уже поздно.