Предопределенность

Джек Харпер наблюдал, как потухли красные огни оптических имплантов Лин, возвращая ее глазам природный черный цвет. Он провел рукой, закрывая веки, ненадолго задержался пальцами на ранах лица, словно бы оставленных диким зверем. Ее синтскин постоянно отторгался, а глаза в темноте всегда горели красным огнем. Он помнил, что косметические операции давали лишь временное улучшение, что страшно раздражало Шепард. Ему же нравилось любое ее лицо — и то, что было идеальное, только из-под скальпеля, что пахло антисептиками и лекарствами, и то, что было исчерчено сияющими красными полосами, что делало ее похожей на какую-нибудь древнюю и кровожадную языческую богиню. Его глаза множество раз видели ее смерть, в различных вариантах будущего. И поэтому сейчас у него была еще жалкая надежда, что перед ним все еще всего лишь расчет, «вариант», видение — называть можно как угодно. Непривычная боль глубоко внутри была слишком настоящей. Это все же была реальность, на этот раз. Джек был эгоистом. Несмотря ни на что, из множества вариантов событий он выбрал именно этот. Все всегда заканчивалось здесь, в этом зале — если они оба доживали до этого момента. Поэтому Призрак приложил все усилия, чтобы так и произошло. Осознание пришло к нему не сразу. Его разуму потребовались десятилетия, чтобы научиться узнавать и понимать информацию, которую он получал. Какой-нибудь искин назвал бы его способ слишком медленным, несовершенным, примитивным. Чаще всего это были короткие вспышки образов. Иногда видения. Приходившие после мысли и озарения были его собственными. С того момента, как ему открылась правда, — с самого начала Джеку было очевидно, что невозможно остановить технологически превосходящего противника — не в десятки или даже тысячи раз, а много больше. Даже простое понимание этого противника казалось вещью недостижимой. Он знал, что нужно было действовать иначе. Хитрее. Рассуждал, что нет ничего неуязвимого во Вселенной. У каждого существа есть свой недостаток — неважно каким путем оно было создано. И Джек нашел такую уязвимость у Жнецов. Все, что ему нужно было сделать, — это переписать их программу. Первое время он просто смеялся с этой мысли. Максимально закрывшись от остальных людей за непроницаемыми стенами, понимая всю абсурдность и свою беспомощность. Казалось, что с его знанием того, что грядет в будущем, было проще застрелиться и упокоиться с миром сразу. Джек иногда размышлял, был ли еще хоть кто-нибудь в Галактике, которому также, как ему, случайно открылась истина, кто не застрелился сражу на месте? Или у кого не поехала крыша, как, например, у одного волуса. Третьим вариантом было сразу сдаться и отдать свой разум во власть кровожадных искинов из глубин Космоса. Своими руками уничтожить все живое, и в первую очередь — человечество, Землю. Именно последняя мысль заставила его работать. Действовать. Искать решение. Он мог малодушно умереть сам, но что стало бы с остальными? С его расой и ее наследием, достижениями, ее волей к жизни? Человечество не заслуживало кануть в небытие, будто его никогда и не было. Джек думал, что мог бы пожертвовать всем, перейти самую крайнюю черту — если бы это спасло остальных. Думал, что умереть, стараясь, намного честнее, чем сдаться сразу. Поэтому он создал могущественную организацию, чья сеть опутывала не только Альянс, но плавно проникала в самые удаленные уголки Галактики. Благодаря своей харизме и убедительности Призрак увлекал за собой, вербовал все новых солдат, ученых, общественных деятелей. Его лучшие оперативники неустанно искали решение вопроса, который стал целью жизни Джека. Но обнаружил он его все-таки сам. Отношение Призрака к Лин не было мгновенным озарением или внезапным осознанием вроде «эта женщина — именно то, что я искал». Когда Харпер впервые наткнулся на ее досье среди множества других выдающихся офицеров Альянса, он вполне буднично отсеял его в папку потенциально полезных и вербуемых людей и забыл о ней через некоторое время — как и многих других. Позже он, конечно же, был не последним человеком среди тех, кто принимал решение о выборе кандидата на первого Спектра-человека. Но Шепард он рекомендовал исключительно из-за сухих фактов: эффективность, решительность, харизма, боевые качества, отсутствие конфликтов с Цербером в прошлом. Его эксперты давали положительную оценку о возможности вербовки, при желании. О ней регулярно докладывали — она смогла заинтересовать его своими успехами, тем, что ей также открылась правда — как и ему когда-то. Но Джека это уже не удивляло: чем ближе был конец цикла, тем все большее количество людей начнут понимать, что происходит. Но недостаточно быстро. Успехи Лин множились, и тогда он впервые увидел ее в своих «снах». Выжженный город, обломки и трупы — Джек необъяснимым образом понимал, что это Земля. Посреди пепла и огня — темноволосая женщина в черной броне и с винтовкой в руках. У нее на лице безжалостная решимость, темные глаза прожигают его взглядом. Она поднимает винтовку, целится в него. Выстрел… С Властелином было покончено именно благодаря Шепард, и тогда он увидел ее во второй раз, который стал переломным. Впервые в своих видениях он нашел то, что искал — центр контроля. Лин была там, и образ ее был похож на тот, что из предыдущего сна. В этот раз она защищала, как ему казалось, панель управления, но все также и с тем же выражением лица, не раздумывая, наставляла на него оружие и делала выстрел. Озарение пришло не сразу. Лишь спустя пару недель внезапная мысль в голове заставила срочно выдать еще преданной ему Миранде Лоусон важную миссию — следить за Шепард, докладывать о всех ее действиях. Самое главное — подготовить ее для немедленного внедрения в Цербер. В лоб завербовать теперь поднявшуюся на достаточные вершины Лин у Джека бы не получилось, поэтому он решил подробно изучить ее досье и биографию. И увлекся. Она снова снилась ему — но уже иная: обнаженная и разгоряченная, с влажными волосами, прилипшими к лицу. Лин выгибалась и блестящая капля пота стекала по шее и ниже, между грудей. Ее дыхание было глубоким и чуть хриплым, когда она притягивала его для очередного поцелуя. Он не знал, были ли это снова «видения» или просто неожиданный приступ обычного вожделения к женщине, которая из-за своей важности не могла не вызвать у него ярких чувств. Для него не было особой разницы. Важнее было то, что эти сны еще сильнее обнажали его одиночество и закрытость от других людей. За сценами бурного секса Джек ухватил другое, важное — ее взгляд, уже лишенный ненависти. В нем было доверие, понимание… возможно, что-то еще, то, во что ему самому было сложно поверить. Но Призрак опоздал — Шепард вызвала не только его интерес. Жнецам удалось убить ее, что еще больше убедило Харпера в почти абсурдной, но невероятной важности этой женщины для… всего. Первое время Джек был в растерянности. За час раздумий он выкурил больше сигарет, чем обычно курил за день. Много думал о создании клона, собственного искина, даже о спешном подборе другого человека со схожими навыками, харизмой… Но все было бессмыслицей. Оказывалось бессмыслицей — бесчисленные варианты будущего, обреченные на провал. Джек помнил о ее взгляде и не понимал, почему она умерла так просто и так быстро. Тогда же его осенило снова — смерть Лин не станет для него препятствием, он вернет ее к жизни. Цена его не волновала. Благодаря своим способностями и все растущему навыку предвидения ему удавалось управлять невероятными средствами. Сложнее было заставить поверить в работоспособность его плана даже самых лучших, самых профессиональных врачей и ученых, которые честно признавались ему в том, что его желание невозможно. Многие из тех, кто его знал достаточно хорошо, считали, что он помешался на Шепард, сошел с ума. В некотором роде это действительно было так. Дела действительно пошли неважно, многие операции Цербера завершались неудачами, у него не получалось напасть на след Коллекционеров — ему сложно было сосредоточиться на чем-то другом, пока не удалось получить первые удовлетворительные результаты. Но Призрак был настойчив и непреклонен. И процесс «воскрешения» действительно начал показывать успехи. Пока над самой Лин трудились его люди, Джек досконально изучил ее биографию, добрался до самых незначительных фактов, даже по ДНК вычислил ближайших родственников, которых она никогда не знала. Это была очень непростая женщина. В юности — отъявленная преступница и член одной из ныне давно забытых банд — с кислотным цветом волос и разукрашенными яркими татуировками лицом и телом. Банда не гнушалась самых скверных дел — пока однажды Лин не застрелила своего напарника и не выпустила очередной «живой груз» возле полицейского участка. Джек полагал, что это была взыгравшая совесть, которая явно наложилась на некую обиду. Она сдала всех: всю банду, поименно, включая ее главу — своего любовника. Ей повезло — как преступники они были мелкой рыбой, без особых связей с крупными мафиозными кланами — поэтому полицейские охотно сделали ее «свидетелем с особой защитой». За сотрудничество срок обещали условный, да и тот предложили заменить на контракт с ВКС — тем всегда не хватало пушечного мяса. Лин, которая представилась как «Шепард», долго не сомневалась — это была неплохая страховка от мести бывших «приятелей». В армии, ей, конечно, тоже пришлось тяжело. Но Лин умела постоять за себя, прослыла «бешеной», но хитрой, изворотливой. Научилась стравливать между собой своих врагов, приобретать условных друзей и даже поклонников харизмой и бесстрашием. Чем больше Призрак узнавал о ней, тем больше задавался вопросом, как заполучить ее благосклонность. Сны о ней никуда не исчезли, но вносили мало ясности, кроме уверенности, что это возможно. Тогда он и решил, что необычной женщине — необычные подарки. Второго «шанса», спасенной жизни было мало, Джек был в этом уверен. Новый фрегат — взамен старого с роскошной капитанской каютой, тщательно подобранная команда, готовая прыгать и отжиматься по одному ее вздоху, лучшие и самые экзотические головорезы-специалисты со всей Галактики для боевого отряда — на ее выбор, чтобы Лин не заскучала. Неограниченные ресурсы: оружие, техника, информация… Джек был уверен, что разбуди она его посреди ночи и потребуй самого невероятного — хоть взвод стриптизеров прямо к ней в каюту — он бы исполнил и это. Но самое главное было не в этом. Джек Харпер знал… он видел, что не нужен ей вплоть до самого конца. Она сможет добраться до центра контроля сама, разными путями, с разными жертвами. Что будет потом, Призрак понимал смутно. Скорее всего, Лин делала то, что собирался делать он сам — пыталась взять под свой контроль всех разумных машин-убийц. Джек не мог сказать, получалось у нее или нет, как и не мог сказать, что происходило, если при определенных событиях на эмоциях она выбирала уничтожение — не только Жнецов, но и всех их технологий. Он знал, что Лин было страшно. Также страшно, как когда-то было ему самому. С годами его страх ушел, и осталась только решимость с уверенностью в своих действиях. У Шепард не было такой роскоши в виде десятилетий, которые были у него. Но он мог предложить ей... себя. Джек знал, что ни один человек, ни один инопланетянин в Галактике не смог бы понять ее лучше, чем он. Ей нужна была уверенность — и он мог дать ее. Пока Призрак выжидал и с удовольствием следил, изучал ее действия по поиску Коллекционеров, другая мысль не покидала его разум. Без него Лин добиралась до центра и заканчивала то, что начал он. Без нее… Джек сходил с ума. И это слегка злило самого могущественного человека в Галактике. Несмотря на то, что ему удалось убедиться в исключительности этой женщины, он долгое время не мог понять, в чем заключалась сила ее влияния на него. Если Лин становилась его врагом, то количество его ошибок и необдуманных действий росло в геометрической прогрессии. Джек думал, что в какой-то момент влияние Жнецов становилось на него слишком сильным, настолько, что его сознание не выдерживало. Но почему Лин влияла на него положительно? Что за сила была в ней, что несколько ее фраз спокойным голосом могли заставить его застрелиться, когда он уже находился под полным контролем? Харпер несколько раз пересмотрел запись ее последнего разговора с Сареном. Смотрел другие записи, где она уговаривала людей и инопланетян делать то, что ей выгодно. Тогда Джеку пришло в голову, что Лин действительно была единственной в своем роде. Исключительной. Ее «способность» могла быть случайным эволюционным приобретением человечества. Влиять на других через определенные сигналы — то, что Жнецы просто скопировали от своих создателей, Левиафанов, чье мастерство в этой области позволило подчинить им Галактику миллионы лет назад. Нечто похожее развили азари, но их эволюция зашла в тупик, породив только ардат-якши — с психопатией и неспособностью к размножению. «Песни» рахни, споры Торианина — все было схоже, но не то. Призрак полагал, что у Лин была та сила — но управляла она через голос, неосознанно подбирая нужный тон. Причем он был настолько силен, даже в таком примитивном, неразвитом, неосознанном состоянии, что мог перекрыть одурманивание Жнецов. Он подумал, что она могла быть и не единственной, наверняка подобное могло развиться у других людей. Вероятно, будь у их расы в запасе еще несколько тысячелетий эволюции (либо столетий изучения и правильной селекции), у них появился бы целый орден «тех, кто управлял голосом» — и Призрак отчего-то был уверен, что это были бы именно женщины. Прекрасные и совершенные, как сама Лин, — те, что держали бы в своих руках невиданную власть и вели человечество к лучшему будущему. У него же была только одна Лин. Но ее влияния, ее голоса хватало, чтобы сохранить его здравый рассудок. Позже, когда она раз за разом обвиняла его в том, что это он управляет ей, используя внушение Жнецов, это слегка смешило Джека — потому что реальность была иной. Лин в некотором роде сама «управляла» им, ограждая его разум от их влияния. Чем ближе к развязке, тем больше ее долгое отсутствие сказывалось на нем отрицательно. И ведь он действительно чуть не ушел в небытие своих видений на Кроносе, если бы не ее голос. Лин согласилась остаться с ним, принять его «правду», больше похожую на безумие, пойти с ним до конца. Череда решений, которую ему пришлось принять для этого, не всегда были простыми. Приходилось даже отказываться от некоторых церберовских проектов, некоторые аккуратно скрывать, «ограждать» от Шепард — в этом была доля лицемерия… с одной стороны. С другой он действительно хотел, чтобы некоторые вещи не коснулись ее, не «испортили», не превратили ее в его подобие — он ведь мог филигранно убедить ее в необходимости любой мерзости. Самым сложным решением стала судьба майора Кайдена Аленко. Одно воспоминание могло вызвать в Призраке приступ злости. Больше всего ошибок в бесконечных вариантах реальности он допускал именно с ним. Джека злила уже само наличие связи между майором и Шепард. Призрак слишком был собственником, чтобы делить ее с кем-то еще. А ее биография и варианты будущего доказывали — абсурдно и глупо для Харпера, но он не мог спорить с фактами — именно к Кайдену она привязывалась больше всего. Призрак думал, что в основе была все та же, что и в ее юности, «взыгравшая совесть и обида». Одно неверное решение, убийство майора, который, если остается в живых, в самом конце смертельно ранит уже саму Лин, — и она отдаляется, обвиняет в манипуляциях и… начинает по-настоящему ненавидеть. В половине вариантов убить его не удавалось вовсе. И вот уже не-его-Лин гуляет с майором по Цитадели и не-его-Лин смеется над его идиотскими шутками. Отдается ему. Любит его. Не-его-Лин забывает обо всем, что Призрак сделал для нее, о том, что вытащил ее с того света, отдал ей, наверное, все, что у него было. Джек, снова выкурив несколько десятков сигарет от этих мыслей, обычно зло усмехался и думал, что не зря в этих вариантах будущего это сводило его с ума. Возможно, даже больше, чем отсутствие самой Лин рядом. Поэтому он эгоистично выбрал именно этот вариант. Тот, где она оставалась с ним — и неизменно погибала снова. Призрак думал, что для общей картины, для спасения человечества не имело значения, кто из них выживал и добирался до центра управления. Кто из них двоих становился трансцендентным разумом и соединялся с общей сетью. Кто переписывал код Жнецов, заменяя его своим. Человек, который был до этого, переставал существовать. Призрак был эгоистом, когда выбирал наиболее приятный для себя вариант будущего. И самоотверженно принимал свою судьбу после. Но это был не конец. Новое начало.