Из тысячи дорог я выбираю эту

      

Величайшее в жизни счастье – это уверенность в том, что нас любят за то, какие мы есть, или скорее, несмотря на то, какие мы есть. 

      Сознание возвращалось отрывками: то яркое синее небо над курганом, то полные отчаяния карие глаза, то чьи-то голоса, то абсолютная тишина…       Темур подложил ладонь под раскалывавшийся затылок и постарался сглотнуть горький комок в горле. Вышло плохо – во рту было сухо и першило, и все тело ломило так, как будто его потоптали те десять тысяч коней дяди Баламира, которых тегин отправил в подарок китайскому тестю. Под веками расплывались оранжевые круги.       «Кошмар», – выцепил он среди разрозненных мыслей одну, наиболее четкую и всеобъемлющую.       И наконец открыл глаза.       В комнате было настолько тихо, что он слышал, как по окну снаружи ходила ночная птица, а рядом кто-то дышал. Чтобы увидеть этого «кого-то», пришлось справиться с приступом тошноты дважды – сначала от поворота головы, а потом оттого, что узнал Мей Джин.       Впрочем, именно сейчас, впервые за целую дюжину лет, тегин мог наконец сказать, что был ей благодарен.       Осторожно сев, Темур повел плечами. Как он умудрился заснуть в кафтане?.. Как он вообще заснул?.. Он этого совершенно не помнил. Все случившееся за день – да, местами даже слишком. А вот как оказался в собственной постели в одежде – совершенно нет… После того, как Кая унес Туткун, в памяти был провал…       Ну не мог же он и правда просто лечь спать?       Тегин потер переносицу, желая избавиться от головокружения. Ощущения были весьма похожи на опьянение. Но разве мог бы он напиться до такого состояния сейчас? Если только…       «Туткун!..»       Темур вскочил рывком, уже ничуть не заботясь о головной боли.       Коридоры дворца были по-ночному пусты, и, стоило вылететь из комнаты, он застыл, внезапно остро осознавая, что не знал, куда идти. У кого спросить. Да и что спросить, тоже не знал. Ведь если Туткун…       «Если эта девочка умрет, я не оставлю в вашем роду мужчин, которые могут стать ханами».       Если Туткун умерла, лучше бы он не просыпался. Лучше бы Чолпан выпустила ту стрелу! Лучше бы…       – Темур-тегин.       Он обернулся. Чалаир, стоя поодаль, глядел на него с заметным сочувствием, и сразу вспомнился вечер, когда Темур не смог дать Туткун такой нужный им обоим ответ – вечер, когда старший слуга все понял.       Тогда тегину не было до этого дела. Сейчас же не пришлось задавать вопрос.       – Туткун-хатун спит. Она в порядке.       Силы, которые придал ему страх, покинули разом. Темур привалился к стене. Перед глазами кружились черные мошки, и, если бы не присутствие слуги, он, пожалуй, не побрезговал бы опуститься на пол.       – Где она?       – Улу Эдже приказала приготовить ей одну из комнат, – Чалаир запнулся, отвел взгляд и добавил так тихо, что тегин едва услышал, – как будущей невестке нашего хана.       Как будущей невестке.       Верно. Ведь ее выдавали замуж за Каю… А Темур просил ее стать его женой. И Туткун ему отказала…       Но отказала ли?       «Я не могу сказать, что согласна, пока…»       Он сделал вдох.       Туткун не сказала «нет». Она сказала «пока».       – Чалаир, какую комнату отдали Туткун-хатун?       – Через две от покоев Чолпан-хан.       Темур кивнул. Он прекрасно знал, где это. Но Чалаир зачем-то увязался следом и, когда они почти дошли до нужной двери, забежал вперед.       – Мой тегин…       – В чем дело? Не эта?       – Эта, только…       – Только что?       Темуру ничего не стоило сдвинуть слугу в сторону силой, но он медлил: Чалаир никогда не позволял себе подобного, и это было странно. Будь в тегине сейчас хоть немного больше жизни, он бы не обратил внимания, однако усталость, давившая на плечи, была такой огромной, что не оставляла места извечной поспешности поступков.       – Туткун-хатун в комнате не одна. Чолпан-хан приказал Тильбе остаться с ней на всякий случай. Но…       Слуга снова замялся, и Темур все-таки не выдержал, схватил его за шкирку и встряхнул – несильно, только чтобы придать веса следующим словам:       – Чалаир, клянусь, еще раз мне придется вытаскивать из тебя ответ, и он станет последним в твоей жизни. Что «но»? Говори!       – Но, если вы прикажете, я могу увести Тильбе! – послушно выпалил Чалаир, слив все слова в одно.       Темур выпустил его воротник.       – Уведи.       Ждать ухода верной помощницы Горного хана пришлось, словно вору, за поворотом коридора, и за это краткое время идея зайти ночью в комнату к незамужней девушке, обещанной собственному брату, казалась все более и более… смертоубийственной. Однако проклятое «пока», произнесенное Туткун за один вздох до того, как ее сердце едва не остановилось, не давало покоя. Ему нужно было знать, что она хотела сказать…       И нужно было убедиться, что Чалаир не соврал, и она действительно жива.       В комнате темнота была непроглядной – Темур с трудом разглядел, что окна занавесили плотной тканью, и, где была кровать, угадывал по направлению от дверей.       «Если собью что-нибудь, грохоту будет на весь дворец», – посетила дурацкая мысль, вслед за которой пришла чуть более здравая: «Чалаир сказал, она спит»…       – Темур?..       Туткун села, вглядываясь в темноту. Она не была уверена, что права: силуэта у двери было толком не разглядеть. Но это точно зашла не Тильбе, которую, слава Тенгри, наконец выманил Чалаир. И не Чолпан-хан. И…       И ей просто хотелось, чтобы это был голубоглазый тегин.       – Я.       Она улыбнулась.       Чтобы действительно ничего не задеть, Темур ступал аккуратно и медленно. Глаза постепенно привыкали к темноте, и вот он уже различал кровать, столик с кувшином и Туткун, кутавшуюся в покрывало…       – Я все равно ничего не вижу.       – Что?       – Я имел в виду, – он усмехнулся тому, как глупо это звучало, – можешь не залезать под одеяло с головой. Я в такой тьме все равно тебя не вижу.       Захотелось добавить «к сожалению», но это, пожалуй, прозвучало бы чересчур неуместно.       Туткун не смогла сдержаться и усмехнулась в ответ. Ей, откровенно говоря, было все равно, что мог видеть тегин. Она сегодня умирала на его руках, и все другое вряд ли могло посоперничать с этим в части приличий. Однако то, что он задумался о подобном, было по-своему мило… Если это слово вообще стоило применять к Небесному наследнику.       – Можешь зажечь огонь. Я накрываюсь, потому что мне холодно.       Помедлив и совсем немного поспорив со своей совестью, Темур нашарил на столике свечу. Вспыхнувшего робкого огонька едва хватило, чтобы осветить часть постели, скрадывая остальное в тенях. Осторожно поставив свечу подальше от края, он зачем-то произнес:       – Мне сказали, ты спишь.       Туткун покачала головой, отчего ее волосы, полностью расплетенные, рассыпались по плечам. Кто это сказал, она уже догадалась – Чалаир. Вездесущий любитель золота, волей случая посвященный в тайну шпионки и тегина, оказался неожиданно понимающим.       – Я давно проснулась, только не показывала. Если бы Тильбе поняла, что я уже не сплю, тут же привела бы Чолпан-хан.       – Ты не хочешь ее увидеть?       Темур не знал, каковы были отношения Чолпан-хатун и той, которую она продала в невестки своему врагу. Но все-таки она была ее ханом.       Туткун прижала колени к груди. Ее еще мутило, и то, что в комнате находился мужчина, а где-то рядом ходила Тильбе, было веским поводом попросить тегина уйти – ради их общего блага. Однако с ним, стоявшим возле постели в мягком свете свечи, было так спокойно…       Она смотрела на него долго. Очень долго. Темур ждал. Он вполне понимал ее состояние – самому после ранений было тошно смотреть на других. И, если Туткун попросит его уйти, он, конечно, уйдет… хотя делать этого совсем не хотел. Впервые Темур настолько желал остаться где-то. И впервые этим «где-то» оказалось не место…       – Садись, – она похлопала ладонью рядом с собой.       – Что?       – Садись. Мне тяжело задирать голову.       Темур замешкался. Разговаривать, стоя в полный рост, и правда было нелепо. Но сесть на ее кровать?..       С другой стороны, она же на его кровати лежала.       «Выбрось это из головы», – приказал он себе, опускаясь на покрывало. И коснулся ее холодной ладони, заключая в свою.       – Я так испугался, что ты умрешь…       – Я тоже так подумала, если честно, – Туткун улыбнулась, несмотря на вкус желчи на языке. – Твоя жена очень упорная, мой тегин.       – Ты даже не представляешь, насколько, – он вздохнул. Такой вывод был закономерен. – Однако отравила тебя не она. Это дура Гюнсели приревновала тебя к Кае. А Мей Джин… Она дала противоядие.       Туткун подняла брови. Все это было неожиданно: и что жена Кая-тегина решилась на убийство, и что китаянка спасла ей жизнь. С чего вдруг? Туткун была уверена, что Мей Джин сделала это не из сочувствия к ней или собственному мужу. Однако стоило ли спрашивать?..       Темур чувствовал ее взгляд, но сам смотрел на их соединенные руки. Простой, в общем-то, жест. Но от него щемило сердце совсем как сегодня на конюшне…       – Ты сказала «пока».       Она отвлеклась от размышлений.       – Что?       – Сегодня. Когда я предложил тебе стать моей женой, – Темур сжал пальцы чуть крепче, как будто хотел удержать, – когда спросил, согласна ли ты… Ты сказала, что не можешь согласиться, пока… Пока что, Туткун?       Ему показалось, после этого вопроса она перестала дышать.       Чувствуя дурноту, Туткун потянула воротник халата. Она не задыхалась на самом деле, но то ощущение и тот страх близкой смерти были очень свежи в памяти. Оттого хотелось уткнуться в Темура, близкого, теплого и надежного, почувствовать его защиту и забыть обо всем…       Но вместо этого она высвободила руку, снова ощущая пустоту, снова причиняя ему боль… лишь тень той, которую собиралась причинить еще. И произнесла медленно, словно ступала на ранний лед:       – Верно… Я действительно не могу сказать, что согласна, Темур. Не могу… пока сначала не скажу кое-что другое. И после этого ты вряд ли захочешь повторить свой вопрос.       Темур опустил взгляд на ее ладонь, лежавшую совсем рядом с его. Туткун не говорила «нет»… Но отчего было чувство, что скажет нечто гораздо хуже?       – Я не понимаю…       – Ты помнишь, Мей Джин пыталась отравить меня, и я сказала ей, что хотела привлечь внимание Кая-тегина? А потом я сказала тебе, что это ложь… – смотреть ему в глаза было невозможно, и Туткун, вцепившись в одеяло, разглядывала вышитый на нем узор. – Однако это так лишь отчасти, Темур. Я никогда не пыталась заинтересовать твоего брата… Но была должна.       Пересказ изощренного плана Чолпан-хан (его части, по крайней мере) занял намного меньше времени, чем она предполагала. Просто до безобразия мало, и слова закончились слишком скоро, оставляя их в давящей тишине, в которой даже огонек свечи стал тусклее.       Темур молчал.       Молчал, хотя внутри все кричало от боли. Он думал, Туткун была пленницей, а она пришла сюда по своей воле! Он считал ее жертвой, а она, выходит, была охотницей?! На трон и будущего хана, совсем как Мей Джин!       Сравнение, пришедшее в голову, вышло настолько отвратительным, что Темур, этой самой головой мотнув, поднялся с кровати, подошел к окну и, отдернув занавеску так, что затрещала ткань, навалился на раму. Вгляделся в ночь сквозь мутное стекло. За ним огни факелов были размытыми, а луна – блеклой, как все вокруг.       «Я должна была влюбить в себя Каю, стать его женой и родить ребенка», – эти слова, произнесенные безжизненным голосом, звучали как самый худший его кошмар из всех, прошлых и будущих, и были в одном шаге от превращения в реальность…       «Что мне было делать? Признаться, что смотрю на тебя, потому что от этого сердце радуется?»       – А ты могла бы?..       Туткун, сжавшись, смотрела в его спину.       – Могла бы что?       – Кая… – тегин помедлил. Даже просто произносить это было неприятно. – Ты должна была ему понравиться. А ты сумела бы сделать это… на самом деле?       – …Пожалуй.       – Почему же не сделала?       Она не знала, отчего это произошло сейчас, не раньше и не позже, а именно в этот момент. Оно просто случилось, подкатило к горлу, и Туткун… разрыдалась. Скрыв лицо в складках плотного одеяла, она давилась слезами, ощущая внутри щемящую пустоту. Когда они только попали в Небесный дворец, она и подумать не могла, что сама расскажет свою тайну. Что совершит такую глупость, такую ошибку, такое… предательство?       Да, она предала: Чолпан-хан, отказавшись от плана и своего долга; себя, напрасно пытаясь забыть тегина; Темура, заставив его сомневаться столько раз, опять выставив дураком в его собственных глазах…       Когда Туткун заплакала, сердце Темура сжалось и, напрочь игнорируя рассудок, толкнуло закипевшую кровь по венам, а его – обратно, на кровать, туда, где она сидела, уткнувшись в колени… где, оказавшись рядом, он схватил ее, прижимая к себе, зарываясь в пахнувшие горькими травами волосы…       И мысли погасли. Осталось только всепоглощающее ощущение близости и того, как Туткун обхватила его плечи, прижимаясь ближе, пряча лицо в отвороте его кафтана…       Туткун всхлипнула. Она ожидала, что тегин выйдет прочь, как только она закончит говорить, а может, гораздо раньше, и больше никогда не вернется. Что будет кричать или что-нибудь сломает… Она бы поняла все это.       Но она никак не ожидала, что он останется. Тем более что обнимет…       – Я никогда, – Туткун уткнулась в его шею, вдыхая запах металла, кожи и солнца, – не хотела причинить вред ни тебе, ни твоей семье, ни твоему ханству, мой тегин. Никогда.       Темур стиснул зубы, давя неуместный смешок.       – Мое ханство… Мое ханство разваливается на части, Туткун. Как и моя семья.       Туткун замерла. А он вдруг понял, что мог ей все рассказать… Притянув ее еще ближе, практически к себе на колени, Темур закрыл глаза.       – Сегодня на охоте Баламир добился своего – отец потерял трон. Будет созван курултай. Будет выбран новый хан… Мой брат хочет трон, но не получит его. Мей Джин спасла тебя не просто так, Туткун. Мы заключили уговор: она даст противоядие в обмен на то, что ты станешь женой Каи, а он не будет выдвигать себя в кандидаты на курултае. Она думает, тогда трон получу я… Но и этого не будет. Беки никогда не отдадут голоса за китайского зятя, хоть император сюда всю армию приведет… Да и мама этого не позволит. Как она и сказала, я никогда не стану ханом…       Голос тегина был полон тоски до края, и Туткун слушала молча, стараясь не шевелиться. Только обнимала с каждым его словом все крепче.       – Почему Великая Эдже так сказала?       Темур пожал плечами.       – Потому что я недостаточно умен, чтобы терпеть Мей Джин всю оставшуюся жизнь. А моя мать достаточно жестока, чтобы сказать мне, что отдаст девушку, которую я люблю, моему брату, чтобы потом убить.       Туткун вздрогнула. Он это сказал? Темур действительно это сказал?..       – Любишь?..       Темур замер. Тенгри, он и правда сказал это… вслух… ей…       Вздохнув, он разомкнул объятия. Всмотрелся в заплаканное, но все еще самое прекрасное на свете лицо. И, привычный быть честным со всеми, признал:       – Люблю.       Туткун закусила дрожавшую губу.       – Даже зная, кто я? Зная, что я шпионка, что врала тебе столько времени?..       Как бы дорого она дала, чтобы повернуть время вспять, чтобы рассказать ему все с самого начала! И не было бы тогда между ними этой лжи, этой боли, этих сомнений… которые, как ни старайся, все равно не тушили разгоревшееся пламя.       Темур помолчал. В сердце кололи длинные колючие шипы обиды, странной и прежде незнакомой. Они причиняли боль, но их можно было вырвать – он знал, что смог бы сделать это. Однако что останется на их месте? Открытые кровоточащие раны? Или…       – Ты сказала, что после того, как услышу твои слова, я вряд ли захочу повторить свой вопрос… А если я все-таки повторю его, Туткун?       Дышать было тяжело, словно ему на шею опять накинули петлю, и происходящее казалось не совсем реальным, бредовым, но оттого страшным едва ли не больше. Никогда еще Темур так не боялся собственных слов, никогда так не боялся пожалеть о них впоследствии.       – Если я, узнав, кто ты и что делала, снова спрошу… каков будет твой ответ? Что ты ответишь после того, как я сказал, что моя мать обещала тебя убить, что Китай нарушит мир, что я никогда не стану ханом… Что ты ответишь мне, Туткун?       Туткун покачала головой. И что она могла сказать этому дураку?       Только правду.       – Я отвечу, что люблю тебя, Темур. Не твою мать, не твою жену или ее отца, не Небесный трон – я люблю тебя, мой тегин… Больше мне нечего тебе ответить. И, если ты мне не веришь, лучше уходи. Лучше отдай меня наследнику Кае, и пусть все закончится.       Мгновения, которые Темур молчал, длились вечность.       А потом он наклонился вперед, упираясь руками по обе стороны от нее, и его лицо оказалось близко.       – Я верю. И я не отдам тебя Кае.       Что это было слишком близко, они оба поняли, когда губы Темура нашли ее – или, может, наоборот. Когда руки Туткун скользнули на его шею, а ладонь тегина – по ее спине, и он сдернул одеяло прочь, нависая над ней, одетой в один ночной халат, оставляя между ними расстояние, которое было настолько невыносимо терпеть, что Туткун сама потянула его ближе, и Темур вжал ее в постель, утыкаясь лбом в плечо…       Его дыхание было обжигающе-горячим.       – Туткун, не делай так… Не мучай меня еще больше.       – Ты меня целуешь, Темур, а мучаю тебя я?       – Женщина, – прохрипел он, – ты даже не представляешь, что я хочу с тобой сделать… и как сильно этого хочу.       Она запрокинула голову, зажмуриваясь. Разжала пальцы, вцепившиеся в его воротник, и тегин, задержав дыхание, отстранился, давя бившую тело дрожь. Им надо было остановиться. Потому что, если Туткун поддастся ему еще хоть немного, он не выдержит и совершит самую страшную и самую сладкую ошибку в своей жизни…       Туткун выдохнула, снова садясь к спинке кровати, и натянула одеяло по горло. Сейчас ей не было холодно – нет, было жарко, и проклятая свеча давала слишком много света, так что видны были и приоткрытые губы Темура, и румянец на ее щеках, и то, как оба они дышали тяжело и часто…       Что случилось бы, не будь здесь даже этого света, она запретила себе думать.       Темур поднялся, поправил одежду, и Туткун, дотянувшись, коснулась его ладони. Говорить сейчас о чем-то было лишним. Поэтому он просто наклонился, коснулся губами ее руки – и вышел молча, не обернувшись.       Туткун затушила свечу.       Завтра им нужно что-то придумать. Иначе она действительно умрет… и Темур вместе с ней.