Если я знаю, что такое любовь, то только благодаря тебе.
Огней перед входом во дворец стало больше, и горели они так непривычно ярко, что в еще более черных оттого тенях стражники на стенах только угадывались. На площадке было людно: сновали воины и слуги, ржали лошади… Суета, начавшаяся с утра, не спешила заканчиваться. Кто-то из беков уехал сразу после объявления решения курултая, кто-то отправится в свои земли завтра. Утром должна была отбыть в Горное ханство Чолпан, на утро назначил сбор своих воинов Баламир. Завтра же собирались в главную ставку Небесной армии Салтук и Темур. Туткун сильнее обхватила себя руками. Как и предполагала Чолпан-хан, решением курултая вести войска ханства было назначено ябгу, ясаулу и второму наследнику. Кая, как мало сведущий в войне, но все же имевший поддержку беков и политический опыт, оставался во дворце решать вопросы военного обеспечения. Туткун показалось, что тегин даже не был этим удручен. Наверно, считал, что с таким распределением ролей можно смириться, пока перед ним стоял шанс взойти на Небесный трон. И завтра во дворец должны были вернуться Алпагу, Батуга и Кюн-ата – так, по крайней мере, передала через Салтука Аккыз, наблюдавшая за собранием из-за дальних деревьев. Бывший хан был по-прежнему плох, и потому скрывать его в лесу больше не имело смысла. Туткун даже показалось, что, когда эта «тайная» новость разошлась среди беков, те прониклись какой-то надеждой – мол, война дело долгое, глядишь, к ее-то окончанию хан и поправится… Кюн-ата, впрочем, никаких обещаний не давал. Но остаться во дворце все же согласился. За спиной на кровати послышался шорох и тяжелый вздох Тунай. – Ты очень задумчива, Туткун. Что тебя так волнует? – Все. Будто бы тебя нет. – Волнует, конечно. Но теперь от нас уже ничего не зависит. Остается только ждать. Кто победит, кто проиграет, кто останется жив – на все воля Небесного Тенгри. Она пожала плечами. Сестра в большинстве своем была права. Но волнения это не унимало. Дверь скрипнула. Туткун обернулась. – Уже не стучишь, Чалаир? Слуга непонимающе уставился на ручку двери в своей ладони, потом на нее. – Задумался. Туткун прикрыла глаза. Даже всегда жизнерадостный Чалаир сегодня спал с лица. Йибек и вовсе сдирала со служанок три шкуры, отыгрываясь на них, видно, за то, как ей самой доставалось от Великой Эдже. – Ладно… С чем пришел? – Улу Эдже прислала. Завтра перед отъездом наследника Темура она устраивает жертвоприношение для победы Небесного ханства. Ты должна там быть, ты ведь теперь невестка в этом дворце. – Пока лишь только невеста, Чалаир, – покачала головой Туткун. – Свадьбы не было и, как я думаю, теперь будет нескоро. – Кто знает, плохо это или хорошо, – он позволил себе улыбку. – Уже поздно, девушки, ложились бы вы спать. Завтра рано вставать. – Мы уже не служанки, чтобы ты нами командовал, – проворчала Тунай, поднимаясь с кровати. – Впрочем, он прав, Туткун. День выдался долгим… Спокойной ночи. – Спокойной ночи. Стоило сестре покинуть комнату, как Чалаир, перестав переминаться с ноги на ногу, подошел ближе. – Ты удивительно хорошо держишь лицо. – Чолпан-хан учила меня этому пол моей жизни… – от нечего делать она переложила расческу на столике. – Что ты еще хотел сказать? – Скоро смена стражи, – слуга кивнул в окно. – После нее тегин ждет тебя в той кладовой. Туткун постаралась кивнуть сдержано, однако сердце подпрыгнуло вверх. Они не говорили с Темуром со вчерашнего вечера, хотя и тогда разговор вышел очень коротким, и она не знала, захочет ли наследник видеть ее сегодня, накануне отъезда, когда все его мысли были заняты предстоящими заботами. Чалаир не стал дожидаться ответа, оставив ее одну. До смены стражи время тянулось ужасно долго. Но вот воины по парам спустились и поднялись по крутым лестницам, утих последний шум на площадке… Туткун погасила все свечи в покоях, кроме одной у изголовья кровати, и выскользнула за дверь. Дворец еще не спал, но обитатели, будто испуганные мыши, сидели по своим комнатам-норкам, и только усиленные патрули стояли недвижимо на местах. Ее никто не останавливал, не задавал вопросов: невеста Кая-тегина могла ходить, когда и почти где ей вздумается, а уж тем более могла пойти на ханскую кухню. Там еще кипела работа – приготовления к завтрашней утренней трапезе. После нее дворец станет вполовину более пустым… Туткун толкнула рассохшуюся дверь. В кладовой под самым потолком было узкое окно, но сейчас, как и прошлым вечером, падавшего из него света не хватало, и потому, как и вчера, на одной из полок стояла керамическая вазочка с зажженной свечой. Только, в отличие от прошлого вечера, рядом со свечой не было Темура. Прикрыв за собой и подперев, Туткун прислонилась к двери спиной. Она и без того вышла позже – ждала, пока поменяются и воины внутри дворца, и странно было, что Темур тоже опаздывал. Или же вовсе решил не приходить?.. В полутьме взгляд снова прикипел к ровному огоньку, и Туткун покачала головой. Нет, если бы тегин опаздывал, здесь не горел бы свет… А может?.. Чтобы найти камень, открывавший проход в тайные туннели, пришлось потратить некоторое время. С четвертой попытки нужная часть стены поддалась нажиму, Туткун подхватила с полки вазочку со свечой, шагнула вперед, и плита закрылась за ней с тихим шелестом, оставляя одну… В свете факела, закрепленного на стене. Теперь сомнений в том, где ждал тегин, не оставалось. И хоть Туткун не знала ни одного пути в этом каменном лабиринте, ей не было страшно. Пока коридор вел вперед, а дальше, она была уверена, Темур оставил ей подсказки. Так и оказалось. Миновав два поворота, на первой же развилке, стоило оглядеться, она нашла знак. Желтоватая стрелка, осыпавшаяся под пальцами свежей крошкой песчаника, указывала налево. Потом прямо, потом еще раз налево, потом… Помещение, в которое вывел коридор, было маленьким, тупиковым и пустым, если не считать еще один факел в проржавевшем креплении и Темура у противоположной стены. Туткун не успела ничего сказать. – Прости, – он поджал под себя одну ногу, и стало видно, что тегин сидел на подстилке. – Хотел уйти как можно дальше от всех. – А это место далеко? Она подошла, аккуратно поставила свечу в стороне и опустилась рядом с Темуром. Ткань подстилки на ощупь оказалась мягкой и теплой, ладонь наткнулась на меховую оторочку, и Туткун догадалась, что наследник постелил походный плащ. – Где-то под голубятней. Точно не знаю. Помимо плаща под ними в углу лежали его доспех и оружие. – Ты будто собрался уезжать сейчас… – Я и уехал, – он откинул затылок на стену, глядя в покрытый паутиной потолок. – Сказал всем, что поеду к отцу, чтобы утром вернуть его и Батугу во дворец. – А сам вернулся по туннелю? Темур кивнул. Оставаться во дворце было уже невыносимо. Тем более… – Как твоя сестра? Туткун подтянула колени к груди и прислонилась к теплому боку. Улыбнулась. В ту ночь откровений она, помимо плана Чолпан-хан, рассказала ему и о своей семье… И то, что тегин спрашивал сейчас о Тунай, было большим, чем просто способ заполнить тишину. – Сначала была напугана. Теперь смирилась. Говорит: на все воля Небесного Тенгри, и он будет решать, кому жить, а кому умереть в этой войне. Темур хмыкнул, но согласно или нет, понять было невозможно. Туткун прищурилась на пламя. – Темур, что будет с Мей Джин? Тегин вздохнул. Последним человеком, о котором он сейчас хотел думать и говорить, была китаянка. Он от нее-то и сбежал по сути: ночевать в, с позволения сказать, их комнате не хотел, а спать в другой – нарываться на еще один скандал, коих принцесса устроила за последние дни чрезмерное количество. – Что ты имеешь в виду? – Ну… – Туткун запнулась. Она и сама не знала, как выразить мысль. – Она – дочь китайского императора. Она останется во дворце? – Останется. Мей Джин, хоть и дочь китайского императора, моя… жена, – заминка перед этим словом была такой краткой, что на слух больше походила на обычный вдох. – Она останется. Как, вероятно, и китайский посол. – Значит, и здесь враги будут рядом… – Как и прежде. Туткун повернула голову. В красных отсветах факела профиль Темура был строгим, почти жестоким и чем-то похожим на профиль его отца. – Ты всегда считал Мей Джин своим врагом? Темур помолчал какое-то время. Потом помотал головой. – Скорее нет, чем да. Мой враг – ее отец и его планы, а Мей Джин… Она всего лишь их проводник. Всего лишь одна из десятков китайских принцесс, которых выдавали и будут выдавать замуж ради их империи. – Но ты говорил, что ненавидишь ее. – Временами. Иногда мне ее жаль. Но порой она выкидывает такое, что действительно вызывает у меня ярость и ненависть и к ее стране, и к ее народу, и к ней самой… Но в конечном счете Мей Джин – змея, которая укусила саму себя за хвост. Туткун поджала губу. Она давно думала, что для воспитанной при дворе императора девушки Мей Джин была на удивление… глупой. Если ее отцу так было нужно, чтобы Темур однажды стал ханом, было бы гораздо мудрее завоевать его – если не любовь, то хотя бы уважение и доверие. Уж чего-чего, а это, говорят, китайские принцессы умели прекрасно… – Почему же все пошло не так?.. – О чем ты? Дернувшись, она поняла, что произнесла то, о чем думала, вслух. Но идти на попятную не стала. Ей отчего-то было важно знать. – О тебе и Мей Джин. Не поверю, что она не пыталась тебя соблазнить. Темур пожал плечами. – Почему же, пыталась. Только тогда она была гораздо младше и неопытнее. Туткун замерла, чувствуя приливший к щекам и даже шее румянец одновременно с неприятным холодным комком в животе. Произнесенные слова звучали с откровенной ядовитой насмешкой… – Это сейчас она научилась скрывать, что я ей неприятен как мужчина, – между тем продолжал тегин. – Ну или же просто смирилась, как смирился я. А тогда… – он усмехнулся на этот раз скорее грустно, чем едко. – Скажем так: я вполне точно знаю, какая ночь была худшей в моей жизни. Впрочем, оттачивать на нем уроки, преподанные императорскими учителями, Мей Джин начала далеко не сразу, как помнил Темур. Поначалу китаянку больше заботил не молодой муж, а все то, что происходило вокруг: новое место, новые люди, их обычаи, с которыми на нее насела Улу Эдже, новый статус… У себя дома она была принцессой, дочерью правителя, здесь же стала только невесткой, женой наследника – да к тому же не первого. Темур до сих пор подозревал, что Мей Джин тогда пыталась соблазнить Каю, но брат подобные подозрения начисто отрицал, и тегин, как ни странно, был склонен ему верить. Девушки были тем единственным, что они никогда не делили. В конце концов китаянка отвоевала свою веру и свои платья, во многом благодаря визиту посла и долгому разговору Тайзу с ханом. Мать была в ярости, а Темур… Он тогда впервые вместо сочувствия или раздражения испытал к Мей Джин нечто иное. Он понимал, что она не желала этого брака, и еще мог смириться с тем, что не привлекал ее как мужчина, – Мей Джин не первая смотрела на него с неприязнью, не последняя. Но то, с каким пренебрежительным равнодушием она относилась к их вере, как возвращала подаренные матерью наряды… День, когда отец позволил принцессе оставить приехавшую с ней служанку и одежду, расколол мир Темура на до и после. До и после того, как он научился ненавидеть Мей Джин. И все последующее уже не имело значения. Тем более ее тошнотворные попытки заставить его верить в искренность несуществующих чувств… – Прости меня, – положив ладонь на его плечо, повинилась Туткун. Она теперь поняла, что на самом деле имел в виду тегин, и стало стыдно за свои смутные подозрения. Темур же, выдохнув, сместился на плаще так, чтобы сидеть лицом к ней. – Я завтра уезжаю, а ты все говоришь о Мей Джин. Неужели нет более приятной темы для разговора? – Прости. Но мне важно знать, чтобы было между вами. – Я рассказал все, что было, Туткун, – он улыбнулся слегка. – Но коли уж зашла речь о таком, тогда и ты расскажи мне. Туткун с подозрением развернулась к нему. – Что? – Ты говорила, Чолпан растила тебя, чтобы исполнить ее план. Учила всему, чтобы ты могла соблазнить Небесного наследника… И как, многому научила? Темур ухмыльнулся, когда девушка отвела глаза и переплела пальцы, вцепляясь в юбку. Она, всегда почти уверенная в себе, немногим младше него, выглядела сейчас совсем юной девчонкой, и ему было немного совестно, однако весело ее так смущать. Но Туткун не была бы собой, если бы не нашла, что ответить. – Многому. Например, Чолпан-хан заставляла меня прилежно учиться готовить. – Зачем? – Ведь Небесный наследник прежде всего мужчина. А какой мужчина не любит пожрать? Засмеявшись, с очевидной житейской истиной он спорить не стал. – И скольких мужчин ты соблазнила, пока училась, госпожа Туткун? – Ну… – Ну? Туткун вдруг почувствовала себя неловко. Вроде бы Темур рассказал ей так много о своей жизни с Мей Джин, и она сама ничего предосудительного не делала, и все же… – Разве что одного… Но это было давно! Темур сдержано хмыкнул, стараясь не обращать внимания на укол под лопаткой. – Одного… И кто это был? – Охотник из нашего стойбища. – Он тебе нравился? – неожиданно даже для себя спросил тегин. Тенгри, сказала же, это было давно! И все же… – Не больше, чем остальные, – она больше не смеялась. – Он был молод и не женат, и на него пал выбор Чолпан-хан, когда она решила проверить, чему я научилась. Темур помедлил со следующим вопросом. – Что было между тобой и тем охотником? Внимательно следя за напряженным наследником, Туткун впервые всерьез задумалась о том, чтобы соврать. Однако не стала. – Я сделала то, что ожидала Чолпан-хан – влюбила его в себя. Настолько, что он даже просил у хана отдать меня в жены, но она, конечно, отказала. Что же до того, что было между мной и ним… Ничего не было. – Ничего? Совсем? – Совсем. Он хотел. Я не позволила. Не отдавая себе отчета в своих действиях, Темур коснулся ее лица, очертил большим пальцем линию нижней губы… – Почему не позволила? Туткун прикрыла глаза, растворяясь в теплой нежности. – Какой ответ ты хочешь услышать, Темур? Тот, который я дала хану, когда она задала мне такой же вопрос? Или правду? – Оба. Она снова смотрела в его глаза, даже в тусклом свете горевшие синевой, и падала, падала, падала… – Я сказала Чолпан, что она не приказывала мне большего. А на самом деле я просто не желала, чтобы он ко мне прикасался. Темур наклонился к ней еще немного ближе. – Туткун, я спрошу… ответь мне честно, пожалуйста… – она слегка кивнула, и он выпалил быстро, боясь передумать: – А чтобы я прикасался, желаешь? Туткун улыбнулась. Подняла руку, провела кончиками пальцев по заплетенной косичке тегина от виска к затылку. – Темур, ты ведь знаешь ответ. Почему спрашиваешь? Он опустил голову, уставившись на узор собственного кафтана. – Потому что иногда мне кажется, что я делаю что-то неправильно… Я никогда не думал, что можно так хотеть простых прикосновений. Я никогда не желал коснуться Мей Джин и никогда ее рук на себе ощутить не желал, и я знаю, что и у нее подобных стремлений не возникало. Поэтому я схожу с ума, Туткун. Каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне, когда мне позволяешь, я чувствую, что ты делаешь это по своей воле… Но разум каждый раз сомневается. Смотреть на Темура, склонившегося перед ней, было мучительно, наверно так же, как были его сомнения, и Туткун, резко выдохнув, потянула его за прическу, заставляя поднять лихорадочный взгляд. – Видно, Кая был прав, и думать – не твое призвание, мой тегин. – Может, и так… Только как избавиться от этих мыслей, не знаю. – Надо перестать думать. Темур тяжело сглотнул. Нарочно или нет, но Туткун так и не убрала руку с его затылка, смотрела прямо, не отводя глаза… Он подался вперед, в одно движение стягивая с ее волос украшение, перехватил за пояс и впечатал в себя поцелуем, в котором ничего не было от нежности и аккуратности. И все сомнения действительно стали глупыми и ничего не значившими по сравнению с девушкой, которую он любил, которую держал в руках, с губ которой сорвался наконец первый, тихий стон… Почти не осознавая, что делал, Темур притянул ее на свои колени. Туткун ахнула от неожиданности, но мысли отстраниться даже не промелькнуло в голове, занятой совершенно другим – Темуром, горячим, близким, сейчас таким ново, но приятно неистовым. Руки сами отыскали завязки его кафтана, распустили в несколько рывков, и она отдернула полы в сторону, прижимаясь ближе – пусть через халат, но еще хоть немного ближе к нему… Тенгри свидетель, знала бы, что одно это вырвет из тегина хриплый стон, сделала бы раньше. А потом сумасшествие схлынуло – так же быстро, как началось, оставляя после себя рваное дыхание, истерзанные губы и ладонь, сжимавшую бедро Туткун под юбкой… Прижавшись лбом к ее лбу, Темур глухо засмеялся. – Сейчас впервые думаю: как хорошо, что ты пока не моя невеста! Была бы моей, я бы уехать себя заставить не смог. Она засмеялась в ответ. – Я как-то слышала, что по традиции, чтобы победить, мужчина должен провести ночь перед битвой либо со своими воинами, либо со своей женой. Наследник провел ладонью по ее растрепавшимся густым волосам, убирая с лица. И ответил совершенно серьезно: – Ни одна традиция, ни один хан, ни один император не заставят меня отныне провести ни одной ночи с Мей Джин. Пусть войдет сюда воин, приставит меч к моей шее и скажет «пойдешь к Мей Джин или умрешь»… так я умру. Я умру, но здесь. Туткун усмехнулась сквозь комок в горле. – Если ты так скажешь, мы оба умрем здесь, Темур. – Ладно, тогда я убью того, кто так скажет, – тут же исправился он. – Так тебе больше нравится? – Больше, – она улыбнулась и подумала некстати о том, что, наверно, уже ужасно поздно… – Темур? – Ммм? – А ночевать ты тоже собрался тут? – Да, – Темур пожал плечами и улыбнулся одним уголком губ. – А что? – Да просто так… – Просто так? – он неожиданно завалился на бок, не отпуская ее из объятий, и оттого Туткун, не имея возможности удержаться, тоже оказалась на плаще. – Ты никогда и ничего не спрашиваешь «просто так», хатун… Скажи, если попрошу остаться рядом до рассвета, – останешься? – А ты просишь? Темур задумался на несколько мгновений, однако эгоистичное желание быстро пересилило здравый смысл. – Прошу. Она помедлила тоже, пытаясь взвесить «за» и «против», но получалось это откровенно неважно, когда ладонь тегина лежала точно над ее поясом вполне прилично и в то же время абсолютно однозначно. – Тогда останусь. Опустив голову на его плечо, Туткун прошлась пальцами вдоль края так и не запахнутого кафтана. В голове было пусто, на душе, как ни странно, легко, и убаюкивало дыхание, касавшееся макушки… Темур закрыл глаза. Лежа вот так, пропуская меж пальцев кончики завивавшихся прядей, было легко представить, будто бы лежали они вовсе не на плаще в каменном туннеле, а в комнате, на кровати… «Однажды так и будет, – пообещал он себе. – Мы одержим верх над Китаем, и тогда нам не надо будет скрываться. И даже если отец и мать будут против, у них не будет повода возразить». Он улыбнулся этой мысли и накрыл ладонью руку Туткун, уместившуюся на его груди. И провалился в спокойный сон.*
Звенело в ушах от мерных ударов в натянутую на барабан кожу, и слова шаманки сливались в поток, в котором тяжело было узнать знакомые фразы. Во внутреннем дворике было не протолкнуться, и кроме Улу Эдже, трех тегинов и невесток на церемонии жертвоприношения присутствовали и Баламир, и Чолпан-хан, и Великая Эдже даже снизошла до того, чтобы пустить Аккыз. Не было только Алпагу, лежавшего теперь бессознательной тушей в своих покоях, и Мей Джин, закономерно решившей не появляться на молитве за поражение ее отца. Впрочем, провожать мужа она все-таки вышла. – А может, вы не так уж и безнадежны, племянники, – проворчал между тем Баламир, забираясь на коня. – По крайней мере не стали договариваться с Китаем, как ваш отец. Ничего не отвечая на это, Кая приподнял брови и прошептал так тихо, чтобы услышал только Темур: – Дядина ненависть к Китаю – наша большая удача. Иначе он скорее перерезал бы тебе глотку. – Ему еще представится такая возможность. – Надеюсь, нет. Темур хмыкнул. – Знать не знал, что ты так меня любишь, Кая. Тот дернул плечом. – Твоя смерть сильно усложнит мою дорогу к трону. – Тогда получше присмотри за Туткун, брат. Иначе твоя дорога к чему бы то ни было будет очень короткой. – Не волнуйся, Темур, – насмешливо улыбнулся Кая. – Я присмотрю. И за Туткун, и за Мей Джин. И, похлопав его коня по крупу, Кая поднялся по ступенькам к Гюнсели. Проследив за ним взглядом, Темур оглядел двух девушек по обе стороны от матери. Мей Джин, не снимая маски равнодушия, шепталась с послом, который теперь следовал за своей принцессой по пятам не хуже служанки. Туткун, уже простившись с уехавшей чуть раньше Чолпан, стояла, сложив руки на уровне живота, и Темуру отчаянно хотелось, чтобы она могла подойти к нему, обнять, и чтобы он мог на прощание коснуться ее губ – еще раз, хоть и прощались они уже сегодня в той кухонной кладовой… – Мы готовы, мой тегин, – коротко сообщил Салтук, и Темур, кивнув, полез в седло. Туткун слышала, как рядом тихо-тихо шептала под нос Великая Эдже, и сама вторила этим молитвам про себя, глядя в широкую спину. «Только не оборачивайся…» – попросила она мысленно, когда до ворот осталось чуть-чуть, и тегин придержал коня. Темур не обернулся.