Леська и Ко.

Неожиданная ласка оказалась последней соломинкой, сломившей плотину. Вместо того, чтобы успокоиться, Кир зарыдал. Зарыдал тяжело, со всхлипами, как рыдал только один раз за всю свою жизнь, когда потерял родителей и попал в интернат. Все тело содрогалось от рыданий, а душа разрывалась на части от запоздалого осознания, что он причинил боль самым близким своим людям: Лесе, Даньке, Алексу и Максу – всем… особенно Даньке – опять! Кир вздрагивал от каждого ласкового прикосновения. Он каждой клеточкой ощущал, что она жалеет и любит его и от этого было только хуже, потому что Кир, как никогда ясно понимал – он этого не достоин. Олеся поняла, что больше не стоит пока ничего говорить. Пусть Кир выплеснет со слезами то, что сейчас мешает ему даже дышать. Да и сказала она уже все, что хотела. Тяжело было смотреть, как бьется в рыданиях всегда такой неунывающий Рыжик. Однако по-другому никак. Такие уроки всегда болезненны до крика, до слез, но и запоминаются на всю жизнь. Лучше бы она ругалась! Кир вдруг так ясно увидел, не понял, а именно увидел, что не дразни он тогда Даньку ничего бы этого не было, НЕ-БЫ-ЛО! Значит… значит все из-за него… И даже «младшенький» Данька, которому тут пришлось труднее всех, имел мужество просить за остальных. А он лежит тут и сырость разводит, как девчонка! Надо было срочно что-то делать, иначе не видать ему больше уважения к себе, как своих ушей. За остальных он попросить уже не может, но… Кир вскинул на Лесю мокрое от слез лицо. Она все еще сидела на кровати усталая, расстроенная и все равно очень красивая. – Лесь…, - сказал он тихо, но твердо, - продолжай… и сжал зубы, потому что больше всего сейчас боялся этого продолжения. - Да, – коротко ответила Олеся. – Ты…я рада, что ты…все еще МОЙ Кир, что я в тебе не ошиблась… Девушка еще раз погладила Кира по спине и встала, забирая с постели ненавистную розгу. Странно, если вдуматься. Она была почти уверена, что именно ЭТО Кир и скажет, как только до него дойдет, наконец, что он натворил. И сейчас, не смотря на тяжесть того, что придется сделать, чувствовалось какое-то облегчение от того, что Кир повел себя так. Значит все еще будет хорошо. - Приготовься, – сказала она как совсем недавно Даньке. Кир замер, и заметно напрягся. Леся с сомнением посмотрела на совершенно исполосованную уже попу, и выбрав наименее пострадавшее место, сильно хлестнула – вдоль обеих половинок. Кир уже и не думал «держать марку» Но злость на себя и Лесина поддержка открыли у него второе дыхание. Когда первый свист прорезал воздух, он успел неожиданно для себя подумать: «За Алексаааааааа!» Вслух же получилось другое – ммммыыыыыххххааааамммммм! Мальчик рванулся вверх и тут же обессилено рухнул обратно. Мокрое от слез одеяло было прочно зажато зубами. «За Максааааааааа» - ыыыыыыыыииииииииииххххх! Тело Киру сейчас не принадлежало, оно старалось увильнуть от жуткой, поглощающей боли. Выделывало замысловатые фигуры. Зато мысли были на удивление четкими. «так тебе и надо!» – с каким-то мрачным наслаждением думал Кир в перерыве между ударами. Пока Кир решал для себя за кого он терпит следующий удар за Даньку или за Леську он его пропустил -ААААААААААААА! Следом за криком последовал стон досады. Дождавшись, пока тело вернется в позицию, он сосредоточился на ожидании следующего. Олеся вдруг засомневалась – ну, может, хватит уже? Посмотрела на распластанного по кровати Кира и решила, что все же нет – дело стоит довести до конца. Ради него же самого. Она сознательно обрушила на парня небо, утопив его в чувстве вины, и теперь нужно было его оттуда вытаскивать. Пусть даже таким странным способом – поркой без поблажек. Так что четвертый все же был, такой же безжалостно-жгучий, не смотря на придержанную сознательно руку и далеко не такую силу. Разницы Кир сейчас все равно не ощутил - к попе даже просто притронуться было больно. "Так тебе и надо!" "Так тебе и надо!" "Так тебе и наааааа" - АААААААААААххмммммммм! Кир мотал головой из стороны в сторону, спина и руки дрожали, что творилось в этот момент с его попой описать просто невозможно. "за Даньку!" - слезы катились по щекам, но он уже и не думал вытирать их. Тяжело было слушать и его крики и судорожный плач. Олеся прекрасно понимала, что НИКТО бы в такой ситуации не сдержался, Кир как раз пытался еще что-то сделать. И чувствовать, что он уже больше НЕ МОЖЕТ сдержаться, было труднее всего. Пятый, он по традиции самый болезненный. Но сейчас его даже делать таким не надо было специально. С каждым ударом боль сама по себе нарастала как волна, ширилась и как бы не смыла рыжего вовсе. Поэтому-то Леся опять придержала руку, укладывая традиционный завершающий штрих наискосок через обе ягодицы – с другой стороны, чем в прошлый раз, словно рисуя Киру на попе болючую букву «Х». Кир дернулся так, что не подкрути Леся палку, он улетел бы с ней назад. - ААААААААААЙЙЙЙЙИИИИИИ - Казалось, что мальчишка весь ушел в этот крик, покрывало уже давно было выпущено изо рта и не могло ничем помочь. Да Киру было уже все равно. Он уже не замечал таких вещей. Единственное, что еще смог он подумать уголком сознания, свободным от боли - "За Лесю!" - Да твою мммать!!! – Алекс с такой силой врезал кулаком по матрасу, что всех троих подкинуло. Вопли из спальни резали по-живому. Данька втиснулся головой в матрас и закрыл уши руками. Макс просто отвернулся. Наконец все снова стихло. Оставалось только ждать… Вот теперь можно было эту постылую палку и вовсе выкинуть. Олеся уже и не думала, что ее возвращать вообще-то надо, зашвырнула прут, не глядя куда-то в угол, и пошла успокаивать Кира. И сама успокаиваться – не помешало бы. Снова присев на кровать, она очень осторожно отвела мокрые от слез и пота рыжие прядки с лица страдальца. Помолчала, давая Киру время придти в себя. Утешать его как Даньку она не стала, хотя хотелось и приласкать, и пожалеть. Но ей показалось, что Киру нужно другое. Поэтому она пока просто молча поглаживала потемневшие от влаги, сейчас почти каштановые вихры и ждала, когда Кир достаточно отойдет от дикой боли. Какое-то время Кир лежал лицом вниз. Он почти не шевелился, только плечи продолжали подрагивать. Боль раскалывала мир пополам. И Кир находился в самом центре разлома. Прошло какое-то время, прежде чем мальчик ощутил на своей голове Лесины руки. Ее прикосновения пробивались через боль, как свет фонарика сквозь туман. Вставать не хотелось. Вообще не хотелось двигаться. А Леська все сидела и ждала. Потом ни слова не говоря, одну за другой освободила Киру руки и с усилием отодвинула трубу подальше. - Погоди… - сказала она, поднимаясь для того, чтобы и вторую убрать. – Вот так. – Она вернулась на кровать и села рядышком с Киром. – Не торопись, потихоньку. Полежи. – Она опять легонько провела ладонью по влажным волосам мальчишки. Леся говорила с ним обычным тоном, как будто ничего не случилось. И Кир был благодарен ей за это. Он осторожно шевельнулся, попа мгновенно отозвалась. Потереть ее уже не хотелось - оторвать и выбросить. Сколько он тут пролежал, интересно? Три часа? Трое суток? По ощущениям получалось, что не меньше. Леська в который раз за день тяжело вздохнула, и стала растирать Киру затекшие от долгой фиксации руки и плечи. Ладони у него были холодные и влажные, а еще совсем бессильные. Леська засомневалась – сможет ли он вообще встать самостоятельно? Ей очень хотелось надеяться, что она не перегнула палку, потому что другого выхода у нее все равно не было. - Ты как, чудо мое рыжее? – Спросила она, стараясь не пустить слезы в голос. - Не знаю… пока еще… щаз выясним… - ответил Кир, приподнялся на руках и стал мееееедленно сползать назад. - Ввсссссс- остановился он на мгновение, затем продолжил свой такой непростой маршрут. - Тихо-тихо! – Леська подскочила на кровати, обхватила и поддержала Кира за плечи. – Только не торопись. Торопиться нам теперь некуда… - Она сама почти не слышала, что бормочет. Кир выглядел откровенно паршиво – измученный, бледный, все еще непроизвольно вздрагивающий. - Ничо, Лесь, я щаз... жить можно... - Надо же! Еще недавно (или очень давно?) Кир собирался произнести эту фразу, бравируя перед братьями...Он наконец распрямился, не сдержал стона и пошатнувшись, ухватился за Лесину руку. - Ох, Кирюш… - Леська не выдержала, резко отвернулась и вытерла вдруг ставшую мокрой щеку о плечо. – Ну что это такое…за что оно нам? Все. – Она справилась с собой. – Дурень ты мой рыжий… очень больно? – вопрос был глупый, но почему-то не спросить не получилось. - Никак нет. - Кир попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой- просто затекло слегка... все. - Ага, я вижу. – Леська поддерживала и направляла движения Кира, прекрасно понимая, как ему хочется поскорее уйти с этого места, не смотря на то, что сил просто нет, а двигаться зверски больно. – Ох, Кир… - Все еще удерживая его одной рукой, она на секунду отпустила другую и вытерла ладонью мокрые мальчишечьи щеки. - Лесь... можно я...один пока...Кир жалобно посмотрел на нее и добавил, - не могу пока к ним... Конечно же, имелись ввиду братья. Нет, Кир вовсе не стеснялся своего состояния. Братья видели его во всяких видах.(хотя в таком, пожалуй, он был впервые), но посмотреть сейчас им в глаза... нет, ему нужно было сначала привести в порядок свои чувства и мысли. - Хорошо, я сама им скажу, чтобы не дергались. А то ведь они тебя ждут. – Сейчас Леська была готова выполнить почти любую просьбу рыжего. – Только все равно сначала надо в ванную. И обработать. А потом я тебя в комнату к вам отведу, ладно? - Лесь, а нельзя сразу в комнату? - Кир… - Леська запнулась, не зная, как сказать, но потом продолжила. – Прут-то соленый был. Если сейчас не смыть – до вечера жечь будет. - Ну тогда идем, ох... "Надо же, как далеко, оказывается у нас в доме ванная..." - Легко сказать, идем. – Леся закинула себе на плечо руку Кира и почти понесла его к ванной – тому только и оставалось, что ногами перебирать. И то это наверняка было… мягко скажем, неприятно. Войдя и остановившись на кафельном полу, Леся нахмурилась. Загрузить Кира в душ нечего было даже и мечтать. Во-первых, сам он там ничего сделать не сможет, а Кир не Данька и просто помыть его как маленького не получится. Конечно, физического сопротивления ждать не стоит – не в том он состоянии. Но в том, что Кир будет категорически против, Олеся не сомневалась. - Так…иди-ка сюда… - она, не отпуская Кира, потянула за ножку из угла легкий раскладной топчан. Тот радостно заскрежетал металлическими ножками по кафелю. - Ох, нету... нннннн-нету мне покояяяя- полу-пропел полу-простонал Кир, погружая себя на топчан. - Да уж, покой нам только снился. – Леська все же улыбнулась. – Особенно мне. Вас-то четверо, а я одна. - Ну чего они там? – Хотя вопли затихли, все трое мальчишек в мастерской продолжали мучительно прислушиваться к происходящему. Настроение сегодня у всех у них, даже у уравновешенного Алекса, даже у флегматичного Макса, скакало непредсказуемо – то почти веселились, то снова ныряли в пучину отчаянья. Что уж про Даньку говорить. И даже сейчас Алекс остался самим собой – его рука ободряюще лежала не плече мелкого. - Не понял… - Удивился Макс, услышав странный металлический скрежет из ванной. Леська тем временем устроила Кира поудобнее, потом все же стащила с него совершенно мокрую майку и кинула ее к трем остальным в корзину. - Горюшки вы мои, вот как вас теперь лечить. – Это она еще раз рассмотрела состояние кирюхиной попы. – Сейчас смоем. Кир обмяк и не сопротивлялся. Было хорошо просто полежать и никуда не идти. Относительно хорошо, боль-то никто не отменял. Лейку душа с горем пополам удалось дотянуть до пострадавшего места. То, что вода польется на пол – не страшно, в ванной есть слив – еще один плюс в пользу собственного дома. Комнатной температуры струйки потекли сначала Киру на спину, и только потом начали спускаться к собственно месту, требующему омовения. Леська для начала направила лейку душа на самые крайние полоски – судя по Данькиным «ойкам», щипать будет чувствительно. - Мммххх - Кир схватился за край топчана, - не обращай внимания. Лей. - это уже Олесе. - Да лью, куда ж я от тебя денусь. – Леська уже увереннее направила воду на бордово-фиолетовую «композицию». Прохладные капельки побежали по рубцам, как по дорожкам, смывая соль от розги и пот, но и пощипывая вспухшую кожу. - Вввсссс! - Кир чуть напрягся и втянул воздух сквозь сжатые зубы. – Терпи-терпи-терпи!!! – Олеся успокаивающе положила руку ему на плечо. – Вот тааак, еще немножко…ну вот и все. – Наскоро ополоснула все остальное, просто проведя лейкой душа вдоль тела, и протянула руку, давая возможность опереться. – Вставай, горюшко. Вот ведь как могут усложниться простые действия, которые обычно совершаешь даже не задумываясь. И все же вода немного взбодрила мальчишку, с топчана он встал гораздо быстрее, чем с кровати. Хоть и морщился при этом не меньше. - Лесь, дай полотенце, а? прикрыться… И тут же вспыхнул красным ярче своих волос – вспомнил, что когда он шел в ванную полотенца на нем не было… - Сейчас! – Леся дипломатично сделала вид, что ничего не заметила – не смущать же парня еще больше. Ндааа…сегодняшний день побил все рекорды потребления полотенец - в бельевом шкафу осталось только одно – зато самое большое. Можно было завернуться в него, как в тогу! Леська накинула его Киру на плечи, оставив свободный край, которым тут же стала ловить стекающие с рыжих локонов капли. Потом пришла очередь плеч и рук, а ниже Леська спускаться не стала – и так от Кира можно было костер поджигать. Кир прикрыл глаза и отдался на волю заботливых Леськиных рук. В нормальном состоянии он бы ни за что не позволил себя так вытирать - уже не мелкий! Но сейчас это было ему удивительно приятно и... нужно. - Ну все, я смотрю ты ожил немножко, – сказала девушка наконец. – Слава богу… пойдем, я до вашей комнаты доведу, а остальные пока в мастерской побудут. Потом они кое-как добрались до спальни - Кир осторожными шагами на негнущихся ногах. Там он улегся на свою кровать лицом вниз, прямо в полотенце. Неужели ВСЕ?! Нет, еще не все… что он скажет братьям? И… Даньке… В мастерской все это время прислушивались и ждали. Вот зашумела вода, вот Леська что-то говорит, Кир вроде отвечает – слов было не разобрать. Потом все стихло и троица уже вот-вот ждала появления на пороге Кира, чтобы убедиться в том, что рыжий хоть относительно цел. Но звуки стихли совсем, шаги тоже. - Не понял. – Еще раз повторил Максим. – Не нравится мне это… Леська присела на край постели у изголовья и поправила подушку, чтобы Киру было удобнее. - Рыжее чудовище. – Ласково сказала она, глядя, как он устраивается. – Как же я вас всех люблю! Кир вздохнул. Чудовище? Да, чудовище... как же он мог так поступить? С Данькой, с которым он знаком с того самого дня, как попал в интернат. С Данькой, без которого и Кир уже не Кир…А Макс с Алексом… А Леся? Теперь, когда Кир немного успокоился, память принялась прокручивать некоторые моменты, как кинопленку: «Может спорнём?..., …Кир, дай! Пожалуйста…» - это Данька, А вот и сам Кир: «Потому, потому что мы пилоты…, …и до середины не долезет… НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!», «Мать твою, там же ветер!.., …Ну спасибо вам, «младшенькие»…» - Алекс, «Олесь… ты, серьезно?» - Макс, «Ну, я же один виноват. Не надо им больше! Я… сам.» - снова Данька И все это щедро приправлено сдержанными стонами Алекса, короткими вскриками Макса и отчаянными воплями Даньки. И, наконец, самое страшное - «Ты просто развлекался, верно?.., …вышки, на которую ТЫ его отправил!» Насколько по-другому все это выглядело теперь! Кир не стал спрашивать у Леси, как спрашивал в детстве, заглядывая маме в глаза: «Мам, ты меня простила? Ты, ведь, правда, меня простила?» Он знал, что Леся его простила, по-другому и не могло быть. - Лесь, как мне теперь? – вместо этого спросил он. И очень многое было в этом вопросе: как смотреть в глаза братьям, если так подвел их; как быть в ладу с самим собой и как вообще жить дальше, когда все так рухнуло? - Будем просто жить дальше, – сказала Леся, которая прекрасно поняла, о чем именно спрашивает Кир. – Так, словно ничего не было. – Она наклонилась и поцеловала Кира во влажный еще лоб. – Взрослеть всегда больно, Кирюш. Но без этого никак. – Она помолчала и добавила: - Ты молодец, я горжусь тобой. - Кир благодарно посмотрел на девушку. И выдохнул с облегчением: - Правда? И в его взгляде, помимо благодарности, светилась робкая радость, смешанная с остатками, не ушедших еще переживаний, надежда и счастье от того, что есть у него такая вот Леся. Сейчас Кир как никогда чувствовал, что они – СЕМЬЯ. - Правда, – подтвердила Олеся, наклоняясь и, наконец, обнимая мальчишку крепко-крепко, как ей давно хотелось. Она поцеловала рыжую макушку, потом обе щеки, еще носящие заметные следы рыданий. И, Кир, который терпеть не мог все эти "телячьи нежности" не отстранился. Только закрыл глаза и прижался щекой к Лесиной руке. Несколько минут Леська так и сидела, чуть поглаживая Кира кончиками пальцев. Потом в который уже раз чмокнула рыжую макушку и отпустила парня. - Надо тебе…надо мазью намазать. – Сказала она. – Иначе к вечеру еще хуже станет, а завтра так и вообще ходить не сможешь. – Леська встала, быстренько сходила до аптечки в прихожей и принесла тюбик заживляющего бальзама. - Кирюш, я полотенце уберу. – Полуутвердительно произнесла девушка. - Угу - согласился Кир. Теперь он лежал на животе и самое главное было прикрыто, а там... там Леся его сегодня уже столько видела... Попа выглядела… ужасно. Впрочем, другого ожидать было бы странно. Вспухшие фиолетовые рубчики пересекались, и в местах пересечения кожа совсем истончилась, выступили капельки сукровицы. На общем бордовом фоне смотрелось очень болезненно. Леська как можно осторожнее выдавила гусеницу прохладного крема прямо на самый страшный рубец. И стала легко, почти не касаясь, размазывать лекарство по коже. Кир не издал ни звука, но спина мальчишки то и дело напрягалась, выдавая КАК ему больно. - Я осторожненько. – Уверила его девушка и продолжила лечение. Когда пришлось смазывать те самые почти просеченные местечки, Леська чуть наклонилась и подула на больное место: - Так легче? - Угу, - опять промычал Кир. - Уммм... Лесино лечение коснулось какого-то особо болезненного места. - Все-все! – поспешила заверить его Олеся, распределяя бальзам по каждой полоске, – уже все! – Она действительно убрала тюбик и вытерла пальцы о полотенце. Потом встала, прошла к шкафу и достала из нее простыню, которой накрыла Кира по самые плечи. - Вот так. Ты, может быть, поспишь? – спросила она, участливо заглядывая Киру в глаза. – Все же это не шуточки… или хочешь, я тебе попить принесу? – Чего-нибудь посущественнее она даже не упомянула, справедливо полагая, что аппетит от таких приключений пропадает надолго. - Не знаю, попробую... - Кир не был уверен, что уснет сейчас. - Воды принеси пожалуйста. В самом деле, губы у Кира пересохли, горло болело от надрывных криков, даже голос немного осип. Так что немного влаги не помешает... Леся кивнула и быстро обернулась со стаканом воды. Напоив мальчишку, она еще немножко посидела возле него, погладила подсохшие и ставшие дыбом – забавными гребешками – рыжие вихры. - Отдыхай, «солнечный мальчик», теперь все будет хорошо. – У каждого из четверки было такое домашнее, почти тайное прозвище. Леська употребляла их очень редко, хотя сама когда-то и придумала, когда «три мушкетера и шило в попе» появились в ее парапланерном кружке при интернате. - Лесь... посиди со мной еще... - Рыжий выглядел немного смущенным. - Хорошо, – улыбнулась Леська. – Ты глаза закрывай и попробуй отдохнуть. А я тут посижу, с тобой. Кир лег поудобнее. И вдруг, повинуясь порыву, взял Лесину руку в свои, совсем как маленький мальчик, берет перед сном мамину ручку. Это было для рыжего совсем уж нетипичным поступком. Олеська едва удержалась, чтобы не разреветься. Господи, какие же они еще мальчишки на самом деле. Ну и что, что Кир за два года их знакомства вымахал с нее ростом, про «Иксов» и говорить нечего, Данька и то заметно подрос. Но это такое…внешнее. Леся дождалась, пока Кир задремлет – его дыхание стало ровным и спокойным. Потом очень осторожно вытащила ладонь из под его пальцев. Она бы с удовольствием посидела с ним хоть до утра, но остальные трое тоже требовали внимания. Как-то они там?