military boo, come here! [ редактируется ]

— Алло, мам? Да-да, я знаю, что уже поздно. В шумной суматохе, которая в семье Галлагеров является обычным повседневным явлением, я слегка сбилась со счету времени и опоздала к ужину на целых двадцать минут. Подобная безответственность на меня совсем не похожа. Росла я в семье консервативной, взгляды у предков на жизнь были четко очерчены на чёрное и белое, и я, зная уровень их тревожности, на случай если что-то пойдёт не так, не позволяла себе вольностей. Никогда. Но сегодняшний день не походил ни на один другой из всех предыдущих в моей жизни. Сегодня я увидела, как живут люди не моего социального статуса в живую. В Чикаго шибко обеспеченных людей не много. Такие, как мой отец, охапками глотают презрение со стороны большей части населения Саутсайда. Приехал он сюда по делам рабочим - как бы волонтёр на время, чтобы было о чем рассказать в интервью. Хорошим врачом в наше время быть мало. Если у тебя нет фанбазы в социальных сетях, ты так и будешь врачом государственной больницы, с заработком в пятьсот долларов в месяц. Вот мы и мигрируем с места на место, дабы журналисты, бегая за нами хвостиком, снимали исподтишка и рассказывали, как мы в тихую творим благие дела, и вовсе это все не ради славы. Я жила, живу и, надеюсь, буду жить в роскоши. Меня к этому приучили, меня в этом воспитали. Мне казалось, что любая другая жизнь, - тем более, если она не включает в себя чеки на большие суммы, - скучна, страшна или опасна. Но Лип и его большая семья показали, что жизнь на Саутсайде - это про что угодно, но не скукоту. — Слушай, я у… Я у Липа. Помнишь его? Да-да, тот самый. Могу остаться у него на ночь? Тишина повисла на той стороне трубки. Послышалось тяжелое дыхание. Мама затараторила сквозь плотно сжатые зубы: — О какой такой ночевке может идти речь? Я жду тебя дома через пятнадцать минут. — Мы будем спать в разных комнатах. Тем более, его родители не позволят нам пересекаться после десяти - у них жесткий запрет на выход из комнат после отбоя. Они очень за этим следят. Что? Позвать его родителей? Я оглянулась: Карл с Дебби кидали друг в друга арахисовой пастой. Фиона была на ночной смене в кафе. Лип… Черт, вроде он смылся к Мэнди? Бог с ним. Так… Фрэнк… Блять, Йен с Липом скинули его в мусорный бак часом ранее. А у него-то язык подвешен! Наплёл бы пару ласковых для мамы за двадцатку точно. Черт! — Карл! Зови брата! Срочно! — Я не могу. Он с Микки. Чего? Милкович, что-ли? — Поддержи трубку, я схожу. Поднимаюсь наверх, трижды стучу по двери. Слышится барахтанье, прыжки из место в место, а затем дверь передо мной распахивается на пару сантиметров: — Че надо? — Йен нужен. — Ну погоди, он одевается. Прекрасно! Два брата плетутся с Милковичами. Если не один угораздит в тюрьму за соучастие в преступлении, то другой - точно. Дверь открылась полностью, и передо мной предстал вспотевший, взлохмаченный, обрывисто дышащий Йен. Он словно бежал десяти километровый марафон, а не… — Чего тебе, Лин? — Уломай маму на ночевку у вас. За двадцатку. — Строгая? — Очень. Постарайся без «типо» и «короче». Она паразитов в речи не переваривает. Он спустился, перехватил трубку и взмахом одной руки велел всем либо заткнуться, либо свалить. Все мы дружно выбрали второе, выходя на задний двор. Дебби побежала вытаскивать Фрэнка из мусорного бака, а Карл пытался ее остановить. Микки закурил. — Давно вы вместе? Он уставился на меня самым отвращенным и брезгующим взглядом на свете: — Тебя ебёт? Справедливо. — Нет, зато тебя - да. Он ухмыльнулся. Это хорошо, что я угадала. А то по ним кажется, что сверху находятся сразу оба, а ебут они скорее воздух, чем друг друга, ибо мужское эго не позволяет. — Года три. С перерывчиками, - он затянулся и откинул голову к верху. Я присвистнула. Ни за что бы не дала им больше пары месяцев. Не компанейские они с виду какие-то. Да ещё и характер у Микки такой… Ну, на преданного не смахивает. — Там уже и свадьба не за горами. Милкович молчал. Я повернулась к нему и застала одно из чудес света: на его лице засияла золотыми искорками искренняя улыбка. — Готово. От неожиданности все вздрогнули. Я потянулась к карману, но Йен меня остановил: — Не дури. Ты же член семьи, - и, одарив меня чарующим подмигиванием на прощанье, он улетел с Микки в свою комнату.