military boo, come here! [ редактируется ]

В больнице стоял запах излишней стерильности и медикаментов. Из угла в угол бежали медсёстры и врачи, то и дело записывая в планшеты какие-то важные медицинские штучки. Ко мне медленно, но уверенно подкрадывался сон. Я взглянула на больничную койку. Завтра Йена уже выписывают. В школе все взяли по отгулу, а мы с Липом договорились сдать годовые экзамены пораньше, на что получили сначала жесткий отказ, а потом рассеянное деньгами согласие. Завтра у меня физика. Самая ненавистная из всех предметов для такого чистой воды гуманитария как я. Но для аттестата приходится учить все эти формулы, и я в который раз жалею о том, что Лип не девочка — тогда он мог бы сдать за меня все, что связано с цифрами. — Как он? — Я только о тебе вспоминала, — я обернулась к макушке, выглянувшей из-за ширмы. — Спит ещё. Сказали будить через полчаса. До этого за Йеном поочередно приглядывали все: сначала Фиона, потом Лип, даже Мэнди нашла время для друга. Моя смена должна была начаться два дня назад, но из-за экзаменов я постоянно подначивала кого-нибудь меня заменить. — Не надо меня будить. Я и так всё слышу. Меня передёрнуло от охрипшего низкого тона. Лип исчез также, как и появился — словно по волшебству. Я хотела что-то сделать или сказать, но среди многочисленных вариантов с языка сорвался только один: — Ты как? Сначала я думала, что мне показалось. На лице у Рыжика растянулась немного кривоватая, но улыбка. Он похлопал ладонью по кровати, прося подвинуться, и я протянула свою руку в ответ. — Наклонись, — шепнул он. Я отложила учебник по физике, привстав со стула. Одна моя рука инстинктивно поднеслась к его лицу, подушечкой пальцев невесомо обводя каждую ссадину, каждый синяк. Во взгляде его мелькнула характерная для всех Галлагеров усмешка, и, не удержавшись, я потянулась к его губам. Я не заметила ни Кея, вошедшего в палату, ни медсестру, просящую оставить цветы вне палаты. Йен отстранился, не отводя от меня взгляд: — Кто это? — МакКей. — Кто? Кею удалось отделаться от ненавистной бабульки в синем костюме. Она махнула на него рукой и вышла из палаты, бурча себе под нос что-то на китайском. Мы смотрели на него, он смотрел на нас. Никакой «искра, буря, безумие», а скорее «негодование, непонимание, презрение». — Привет, — нелепо бросил он, аккуратно сложив цветы на тумбу. — Не помешал? — Помешал. Я сжала его руку. Ну что за ребёнок? Человек, без всяких приукрашиваний, жизнь ему спас, а он ведёт себя как на минном поле с врагом. — Заходи, — я киваю в сторону стула, стоящего по ту сторону от кровати. — Йен, это мой близкий друг. Друг, — уточняю я, когда брови на лбу парня сходятся вместе в знаке полного недоумения. — Наконец-то нас представили, — он протягивает руку в знаке приветствия, но получает лишь средний палец в ответ. — Йен! — Что? Для меня это больше, чем признание в любви. Он томно вздыхает, поворачивая голову к своему спасителю. Разглядывает его очень долго, не скрывая своего необоснованного презрения, а затем выдаёт: — Спасибо за всё. И на секунду всё стало хорошо. — Вы с ней трахались? Сука. — Йен, завались. — А что? Мне интересно. — Мы только дружим, — решил встрять Кей. По нему было видно, в каком шоке он находился от… Да всего, в целом. От этого места, от моих друзей, от Йена, который, блять, непонятно кем мне доводится. Как всё это не вписывалось в ту меня, которую он знал много лет. Я и сама пребываю в небольшой встряске от принятых мною решений. И испытываю больше, чем просто негодование. — Но она ведь тебе нравится, — Йен говорил так, словно меня нет рядом. — Я ведь вижу, как ты смотришь на Лину. Я, блять, также смотрю. Желваки на лице Кея снова заиграли. Как тогда, в машине. И пазл в голове начал складываться. — Ты — самовлюбленный дерзила, который сопьётся к двадцати годам и будет расчитывать на деньги Фолтеров, потому что выплаты инвалидам, которые ты на себя оформишь нелегально, не покрывают твою нужду на ежедневный алкоголь и травку. Так что да, я переживаю за неё, как друг, и волнуюсь о том, что она не образумится. А то, что ты на неё смотришь дружеским взглядом — твои проблемы. Йен сжал руку в кулак. Я не успела ничего предпринять, как этот самый кулак заехал по правой щеке МакКея. Он приложил руку к раненному месту, посмотрел снизу вверх на Йена, затем на меня, — и вышел. Оставив за собой волну вывалившихся мыслей, над которыми мне предстоит еще долго размышлять.