***
На следующей неделе они летят в Мексику — Макс искренне ненавидит тех, кто планировал логистику их сезона. Может быть, ненависть — слишком громкое слово, но любви к ним он определённо не испытывает. Им предстоит очередные шестнадцать тысяч километров перелёта через весь Тихий океан, от чего Макс совершенно не в восторге, особенно когда Льюис мог просто телепортировать его, но это было бы подозрительно, и он вынужден пользоваться обычными человеческими средствами перемещения. Но Льюис, по крайней мере, появляется рядом с ним в самолёте сразу после взлёта и обещает провести с ним весь полёт, и Макс как никогда рад всем преимуществам частных рейсов. Было бы довольно сложно объяснить кому бы то ни было, почему Макс целуется с воздухом. Льюис растягивается на сидении рядом с ним в своём мягком лиловом спортивном костюме, удобно закинув ноги на колени Макса, и он не может сдержать тихое хихиканье. Льюис тычет его пальцами ног в живот, когда понимает, что тот смеётся над ним, но на его лице лёгкая расслабленная улыбка, ему явно комфортно рядом с Максом в его гигантской толстовке с капюшоном с каким-то странным принтом, которую Макс немедленно хочет отобрать для себя. Какая-то часть Макса мечтает о том, чтобы это было его жизнью навсегда: Льюис рядом с ним, домашний и уютный, и они вместе, летят через половину мира, не важно куда. Макс не хочет представлять себе другого будущего. Это наталкивает его на мысли, и он комкает пальцами ткань штанов Льюиса, подбирая слова для своего вопроса. — Просто говори, — Льюис улыбается ему, подбадривая, и Максу лишь немного интересно, не владеет ли Льюис в добавок ко всему телепатией. Только чуть-чуть. — Могут ли другие люди увидеть тебя, если ты захочешь им показаться? Льюис хмурится, изучая его взглядом несколько секунд. — Никогда не пробовал. Технически, вся система выстроена так, чтобы мы никогда не пересекались с живыми людьми. — Но ты встречался уже с двумя живыми людьми, — напоминает Макс, выгнув бровь, но Льюис, к его чести, совершенно не смущается и не теряется. — Технически, ты перестал быть живым, когда мы познакомились, — спокойно отвечает он, и Макс фыркает от его нарочито сухого тона. — А то, что ты начал сам видеть меня после этого в любой момент даже для меня было сюрпризом. — А твой бывший? — Макс отказывается признавать, что в его голосе тихо звучит ревность, но Льюис, судя по дрожащим уголкам его губ, когда он пытается скрыть улыбку, всё равно всё слышит. — Нико был… особым случаем. Слишком сложным, чтобы пытаться в этом разобраться. Тебе совершенно не о чем переживать, — Льюис ухмыляется. — Что привело к этому вопросу? — Я хотел спросить, можешь ли ты познакомиться с Дэном. Как мой парень, — Макс отводит взгляд, бесцельно наблюдая за бесконечной одинаковой гладью океана под ними, голубую поверхность с белыми гребнями резких волн. — Он сказал мне недавно, что собирается взять перерыв от гонок, но есть риск, что он… не вернётся вообще. Если ты переживаешь, что он может когда-то увидеть тебя. Мы могли бы просто сказать, что ты человек, для него, просто мой парень… К концу своей сумбурной речи он почти уверен, что Льюис ему откажет. Это важно для него, он хочет, чтобы два самых важных мужчины в его жизни были знакомы, чтобы каждый из них увидел, какую важную часть они занимают в его жизни. Но Льюис так долго настаивал на том, чтобы Макс никогда не относился к нему, как к обычному человеку, так подчёркивал, что его отношения с Нико распались отчасти из-за того, что Нико хотел с ним обычных человеческих вещей. И теперь… теперь Макс хотел от него того же. — Макси, детка, посмотри на меня, — неожиданно мягко говорит Льюис, привлекая внимание Макса и вынуждая его вернуть всё его внимание. — Дэн много значит для тебя, да? — Макс кивает. Льюис тянет ему руку, предлагая раскрытую ладонь, которую Макс почти тут же принимает, переплетая их пальцы. — Я скажу тебе честно. Раньше я бы сразу отказался от этой затеи. Но ты так много сделал для меня, так сильно изменился за это время, — он ласкает свободной рукой щёку Макса, — что я не могу не пообещать тебе хотя бы подумать. Я не могу обещать тебе, что соглашусь, может быть, это будет слишком рискованно, может быть, у нас вообще ничего не выйдет, и Дэн просто не увидит меня. Но я подумаю. Хорошо? Макс кивает и тянется к нему за поцелуем, который Льюис тут же ему дарит, нежно обняв его лицо ладонью.***
Он делает это через неделю. Под ярким солнцем Мехико брызги шаманского на его коже и влажном комбинезоне блестят драгоценной россыпью, и он плачет на подиуме, пока его слёзы не становятся сладкими от всего шампанского, которое выливают на него со всех сторон. Макс с трудом мог поверить в это. Он умер на трассе чуть больше года на зад, он отдал гонкам свою жизнь во всех смыслах, ещё в начале этого сезона никто не верил, что он вообще сможет вернуться в болид, не говоря уже о том, чтобы бороться за призы, но теперь он здесь, держит в своих чуть дрожащих руках трофей чемпиона мира, а вокруг него радостные крики его команды. Дэниел обнимает его так крепко, что Макс едва может дышать, и отрывает его от земли. Он кричит что-то, Макс не слышит сквозь звон в ушах, но он смеётся сквозь слёзы, хлопая Дэна по спине с такой силой, что это наверняка больно. Его семья и другие гонщики, весь редбулл здесь, обнимают и поздравляют его, и ему не хватает только одного человека, но Макс странным образом рад, что Льюис не появился здесь, чтобы поздравить его в первых рядах. Потому что совершенно ничего не остановило бы сейчас Макса от того, чтобы броситься на Льюиса и целовать его до потери сознания, потому что это… это, с любой стороны, ужасно странная мысль, но во всех его победах, в его нынешнем титуле, во всём этом не может не быть благодарности Льюису, который вернул его к жизни и сделал всё это возможным. Он не может дождаться, когда окажется в уединении комнаты или хотя бы автодома, Макс уверен, что Льюиса не придётся даже звать, он появится, как только Макс закроет за собой дверь. Но команда тащит его праздновать, его не оставляют ни на секунду без внимания, которым Макс сейчас бессовестно упивается, прежде чем его выпихивают на его первое чемпионское интервью. — Моя смерть многое изменила во мне, — говорит Макс, не задумываясь, с широчайшей улыбкой. В нём слишком много эмоций, чтобы сейчас контролировать свою речь. — Вернуться после остановки сердца в гонки уже было безумием, но вернуться и победить… Мне больше нечего доказывать. Я сделал то, о чём и подумать не мог. И сейчас… Макс думает о том, чтобы объявить о своём уходе сейчас. Есть секунда, в которую ему хочется дать слабину, признаться прямо сейчас, что он сделал выбор, который на его месте, наверное, не сделал бы никто другой. — Мне больше нечего хотеть, — и он отказывает себе в этом.***
Макс сбегает в свой автодом при первой же возможности под каким-то надуманным предлогом, не чувствуя ни малейших уколов совести по этому поводу. Льюис появляется даже прежде, чем Макс успевает запереть дверь, прижимает его к стене всем телом и целует почти яростно, вцепившись до синяков пальцами в его бёдра. Льюис целует его чувственно и страстно, с такими несдерживаемыми желанием и любовью, что Максу хочется плакать. — Я так горжусь тобой, Макси, — Льюис обнимает его лицо ладонями, лишь немного слишком сильно стискивая его щёки, и влажно целует его везде, куда может дотянуться, заставляя Макса глупо смеяться. — Мой прекрасный мальчик, такой невероятный. Есть что-то в нём, что откликается жаром на то, как Льюис называет его своим, и Макс немедленно тянется к его губам жёстким жадным поцелуем, мечтая, чтобы ему не нужно было возвращаться обратно к целому миру, жаждущему урвать кусочек нового чемпиона. Всё, чего он хочет сейчас, в его руках, и он никогда не хочет выпускать его. — Лью, Лью, — Макс сам с трудом отстраняется от него, оставив несколько маленьких нетерпеливых поцелуев. Он хочет целовать Льюиса вечно, но ему нужно сказать ему. — У меня есть для тебя новости. — Конечно, детка, — Льюис тяжело дышит, и Максу сложно поверить, что это всё из-за него. — В чём дело? — Я… — Макс отодвигается от него достаточно, чтобы близость Льюиса не сбивала его с толку. — Я понял, что это несправедливо, когда все остальные гонщики могут умереть на трассе, а я нет… И я хочу, чтобы ты знал, что я очень… очень серьёзно отношусь к нашим отношениям. Так что я решил уйти из гонок. — Что? Нет, Макси, подожди, — Льюис хмурится. Макс, конечно, не думал, что Льюис будет в восторге от его решения, но его реакция, недоверчивая и, наверное, даже негативная, удивляет Макса. — Ты хочешь уйти из гонок… ради меня? — Макс кивает со всей серьёзностью. — О, детка. Глаза Льюиса сияют, будто он сдерживает слёзы, а на лице мягкая грустная улыбка, и Макс не может понять причин. — Макс, — Льюис берёт его руку в ладони, нежно целуя костяшки, — я… Он снова замолкает, открывает и закрывает рот, будто передумав говорить то, что хотел сказать, и вместо этого улыбается Максу шире, успокаивающе поглаживая его ладонь. — Я люблю тебя, Макс. Всего. Целиком. Со всеми твоими недостатками и глупостями. И я не могу принять такую жертву, — Макс хочет поспорить с ним, но Льюис прерывает его, сжав руку. — Нет. Я понял тебя, но это твоя жизнь. Твоя мечта. То, что ты любишь и чем наслаждаешься. Я никогда не смогу принять, если ты откажешься от этого ради меня или из-за меня. Если ты захочешь уйти из гонок, потому что устал или потому, что тебе это надоело, или из-за чего угодно другого, я поддержу тебя. Но, пожалуйста, не отказывайся от этого ради меня. Ты… — Льюис влажно смеётся, и теперь Макс уверен, что видит слёзы на его лице. Льюис упирается лбом в его лоб, прикрывая глаза. — Ты мог бы просто постараться больше не умирать на трассе, ладно? Я обещаю, что не буду вмешиваться в мелкие инциденты и пытаться защищать тебя слишком сильно, и, ты знаешь, смертельные инциденты в любом случае сейчас редкость в гонках, так что… Мы можем попробовать, да? Не торопись с решениями, дорогой. Хорошо? Макс смотрит ему в глаза, находя там только любовь и искренность, и улыбается. — Да. Хорошо, — Макс обнимает его, прижимаясь всем телом, чувствуя, как Льюис обнимает его в ответ так же крепко, и утыкается лицом в его шею, целуя чёрные узоры татуировок. — И я тоже тебя люблю.