Лидушка

      — Давай в девять, в баньке на Матросова. Будешь?       — Да, буду.       Связь разъединилась. Серёгин посмотрел на часы. Десять утра. Впереди еще одиннадцать часов, которые надо как-то провести. После посещения прокуратуры и предшествующему этому избиению этими гавриками болело тело. Шевелиться было больно. Он прислонил руку к груди и поморщился от боли. Кажется, было повреждено ребро, не перелом, но что-то было. Трещинка небольшая или просто сильный ушиб. Все равно это было очень неприятно.       Ночной бар закрывался, и его попросили уйти. Голова болела и кружилась, в месте удара была тупая боль, мешающая сосредоточиться. Серёгин сел в свою машину, любимую Ниву, которую купил несколько лет назад, и облокотился о руль. Головокружение сменилось сильнейшей головной болью, пульсирующей и ужасной, от которой хотелось лезть на стену. Любое движение, будь то глубокий вдох или неосознанная смена положения вызывали сильнейшую вспышку головной боли и подступающую к горлу тошноту. Открылись старые травмы, а таблеток не было. Мужчина покопался в бардачке и не нашел рецепта. Даже его эти изверги изъяли. Ладно, все равно нужно что-то делать. Где-то должна быть аптека, надо купить лекарство. Хотя бы простой анальгин. Это, конечно, совсем другое, но купирует приступ.       В аптеке не оказалось анальгина, но был другой препарат, и Серёгин купил его. Это лекарственное средство имело другое действие, но продавщица об этом ничего не сказала, а Серёгин не знал. Единственное, о чем мужчина знал, так это о том, что на голодный желудок неььзя пить лекарства. Поэтому он поехал в небольшое кафе, расположенное на Невском проспекте, и, изучив меню, заказал себе суп. Есть не хотелось совершенно, от мысли о еде начиналась тошнота. Он зашел в уборную и посмотрел на себя в зеркало. Отражение ему совершенно не понравилось. Синяк на скуле, осунувшееся лицо, спутанеые волосы. Мама бы пришла в ужас от его вида. Она бы вообще пришла в вжас, если бы знала, во что он вляпался. Статья, которую он написал, про вора в законе, разворошила осиное гнездо. Зачем он взялся за это?       Он умылся и вернулся за столик. В помещении играла тихая и спокойная музыка, ненавязчивая, а суп оказался на удивление вкусным. Андрей съел тарелку супа и почувствовал прилив сил. На улице пошёл дождь, что неудивительно для этого города, и мужчина решил остаться здесь. Шевелиться было еще больно, тупая боль в области ребер раздражала. А таблетка не заглушила эту боль в голове, а создавалось такое ощущение, что усилила ее. Мужчина помассировал виски пальцами и, расплатившись, ушел из кафе.       Он покатался по городу, где-то еще поел, выпил несколько таблеток, но головная боль не стала тише. Такого сильного и долгого по продолжительности спазма он не помнил и не знал. Даже когда он первое время мучился после ранения, боль была не такой сильной. Может быть, это все было нервным. Последнее время было очень много проблем, они навалились как снежный ком. Обвинение в убийстве этой молоденькой искусствоведа, и пусть он даже трупа не видел, но ее убили только из-за того, что он ошибся. Неправильно понял информацию, не проверил, и из-за этого погиб совершенно непричастный к этой истории человек. Это было ужасно, и психика не могла с этим справиться. Его задержали и отвезли к красивой прокурору, которая вела это дело. Лидия Александровна чем-то его зацепила, он не мог понять, чем именно. Строгостью, силой и усталостью.       Невыносимо долго тянется время. Уже пять часов вечера. Промозглая погода, с залива дует сильный ветер, пробивающий до костей. Серегин спустился на пляж и сел на большой валун. Он сидит и смотрит на чаек, которые ловят рыбу и кричат. Ветер развевает его волосы, залетает под расстегнутую куртку. Холодно, а голова начинает болеть с новой силой. Без нужного лекарства он недолго протянет. Но Женька поможет. И нервы подлечить, и лекарство найти. Нужно только прожить еще четыре часа, и все будет хорошо.       Двадцать один час. Андрей оставил свою машину и пешком дошел до нужного дома. Вошёл в дверь. Поднялся до нужной приватной кабины и открыл дверь.       Столько крови он не видел даже когда был на войне. Казалось, вся кровь, находящаяся до этого в теле человека, его друга, самого близкого, была вылита. Кровавые следы давали понять, что была драка. Андрей почувствовал, как липхий холод растекается по телу, а в больной голове запульсировала мысль, что оставаться нельзя. Он выбежал из этого помещения на улицу и осмотрелся. Телефонная будка, номер «02», и…       Автозак с омоновцами, опер Колбасов, руководящий операцией. Понимание, что одна минута сохранила ему жизнь. Что-то случилось, и они приехали позже. На месте преступления никого не будет. Серёгин убежал в тёмный двор. Голова разрывалась от боли, нервов, плнимания, что что-то спасло его от гибели. Если бы они приехали раньше, то его бы убили. Он бы никогда не смог доказать, что это не он убил своего друга.       Мелкий дождь раздражал. Было холодно и страшно. Где-то внизу пульсировал этот страх, то разливаясь ледяной волной по телу, то сжимаясь. Что делать? Куда идти? Куда-то идти надо. Можно, конечно, и на улице переждать, но сейчас он остался совершенно один. В квартиру, где он живет, нельзя соваться, к родителям тоже — там встретят. Всех друзей тоже пасти будут. Даже в издательство идти нельзя. Бежать куда-то нет смысла. Что делать?       Но есть один адрес. Его последняя надежда. Он не сильно представляет, что там будет, может это тоже ловушкой будет. Его должны сдать. После такого зверского убийства никто не будет его покрывать. Или будут?       Он решил пойти на тот адрес. Выхода не было. Он дошёл до машины. Она стояла далеко, через два квартала, и было проще. Выехал на проспект и направился к Лидии Александровне, прокурору, которая могла его либо сдать с потрохами, либо защитить. Это был единственный выход. Ему необходимо было поговорить с кем-нибудь. Любой человек, даже прошедший войну, выдержанный и закаленный всеми тяготами и лишениями военной жизни, нуждается в поддержке и заботе. Серёгин понимал, что сейчас, если не поговорит с кем-нибудь, просто слетит с катушек.       Окна были темными. Ее не было дома. Он подождал немного и вышел из машины. Почему-то было страшно, казалось, что сейчас из подъезда выйдут гаврики и убьют его. Залаявшая где-то собака сильно его испугала, и он на мгновение остановился, но потом продолжил путь к подъезду…