Сердцебиение не в счет

Все хорошее рано или поздно заканчивается. Три дня должны были пролететь быстро, но уже в субботу вечером Саша поставил бутылку дорогого виски на стол и сказал, что им нужно поговорить. Сейчас, глядя на его лицо, полное отчаянья, Антон вдруг понял: он не хочет слышать правду. Она ему не нужна, она все испортит. Но и оставить все как есть нельзя, нужно набраться мужества и выслушать. – До сих пор хочешь узнать все? – спросил Саша, залпом осушив стакан, наполненный до половины. – Да. Саша рассказывал где-то около часа. За один час он сумел разрушить весь каркас их и без того непростых отношений. Спасибо хоть, не пытался подать себя в наиболее выгодном свете. – То есть ты с самого начала знал, что все мое дело нереально, и все равно этим пользовался до конца? – спросил Антон, делая глоток прямо из бутылки. – Послушай, ты себе и представить не можешь, как мне жаль. – Саша уже не пил, просто сильно сжимал стакан. – Но та девушка, она была мертва?.. – Нет, там просто было темно. Она была актрисой, как и все остальные. Даже человек, которого твои родители знают как отца Германа, актер. Антон встал и, ничего не говоря, пошел в спальню, где лежали его вещи. – Я сделаю все что угодно, только прости меня, прошу. – Саша стоял в дверях, выглядя при этом каким-то потерянным. – А ты можешь сделать так, чтобы мои родители не пережили то, что они пережили? Ты можешь вычеркнуть все те моменты, когда мне в кошмарах снился этот твой импровизированный театр? Если да, то сделай, и я все прощу, – Антон уже не мог молчать. – Мне жаль, – только сказал Саша и, прислонившись к стене, сел на корточки, опустив голову. Антон отрешенно подумал, что вряд ли Сашу кто-то когда-нибудь видел таким. – Только знаешь, я не Герман. Назад не прибегу. А ты можешь дальше гнить в этом своем мире, но имей в виду: еще раз предпримешь что-то против близких мне людей – и дело об убийстве станет вполне реальным. Я даже отпираться не буду. *** За один день узнать, что двое некогда дорогих ему людей предали его, для Антона было слишком. На глаза наворачивались слезы, жалко было даже не себя, а родителей, которые так старались ему помочь и многим пожертвовали из-за прихоти подростка. От несправедливости ситуации у Антона все закипало внутри, но он гордился тем, что все-таки нашел в себе силы узнать правду, а то его жизнь сложилась бы подобно жизни Геры: сначала любовь, а потом со временем она наскучит. Оправдывать все свои ужасные деяния скукой вообще было за гранью реальности. Даже хотелось вернуться назад в Сашину квартиру и сказать ему, что он псих. Но, к своему ужасу, Антон понимал, что до сих пор испытывает чувства к этому человеку и не сможет ранить его. Эта забота, которую он не мог в себе подавить, раздражала больше всего. Саша же поступал так, как и привык поступать – с размахом. В воскресенье утром в комнату Антона вошла улыбающаяся мама и предложила ему посмотреть в окно. На асфальте большими букетами роз было выложено «Прости меня!». – Я бы сразу простила, увидев такие букеты, – умиляясь сказала мама. Антон грустно улыбнулся. Не простила бы. – Это, надеюсь, не у тебя прощения просят? – с подозрением спросил папа. – Увы, мне такого не дождаться, – пожал плечами парень. Антон пошел назад в комнату и, включив музыку, лег на кровать, уставившись в стену. – Он самая последняя сволочь, – сказал Антон вслух для пущей убедительности, игнорируя учащенное сердцебиение. *** Все-таки пообещать себе забыть человека и начать жить прежней жизнью сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Сию простую истину Антон постиг уже на двадцатой минуте первого урока в понедельник. Хотя еще с утра увидев Сашу, ожидающего его у входа в школу, он был уверен в своей неизменной непреклонности. – Антон… – начал было Саша, но парень его тут же прервал: – Не разговаривай со мной! – И тот, послушавшись, молча проследовал за ним в класс. – Да, и держись от меня подальше, – добавил Антон перед тем, как зайти. И Саша держался, но при этом выглядел таким несчастным, что на этой злополучной двадцатой минуте Антону захотелось встать и обнять его крепко-крепко, сказать, что прощает его и все будет хорошо. Странно, но пока Антон думал о примирении, он даже на пару секунд забыл, что именно сделал этот человек, а когда вспомнил, подумал: неплохо было бы сделать себе татуировку. Красивыми буквами с завитушками, гласящую «Саша – сволочь!». Чисто так, для профилактики, на случай неконтролируемых порывов нежности и жалости к нему. Антону вдруг стало противно от всего, что его окружает. Раздражало все, начиная от цвета стен и заканчивая слышащимся дыханием одноклассников. Он встал и, сославшись на плохое самочувствие, вышел из класса. Стоит ли удивляться тому, что через секунд тридцать его догнал Саша. – Ты в порядке? – Жалко, что он проявил эту заботу слишком поздно. – Я же, кажется, просил оставить меня в покое? – Ты выглядел заболевшим, когда уходил оттуда, – попробовал оправдаться Саша. – Здоров я. И давай без этого театра одного актера, ладно? – Почему ты не веришь, что мне жаль? – Действительно, с чего это я тебе не верю? Да, что поделать, всегда отношусь несправедливо к людям, ты уж не обессудь, – Антон говорил спокойно, но Саша выглядел таким несчастным, что он, повинуясь внезапному порыву, добавил: – Ладно, я верю, просто не могу тебя простить. – Я все исправил бы, если б мог, – Саша сделал шаг вперед. – А я простил бы, если бы мог. – Антон внимательно посмотрел парню в глаза, потом развернулся и ушел. На этот раз Саша за ним не пошел, а лишь посмотрел ему вслед. *** Хотелось побыть одному, поэтому Антон бесцельно слонялся по дворам, включив музыку в плеере на полную громкость, но потом мама прислала сообщение о том, что они с папой уезжают и их не будет до завтрашнего вечера. Прочитав его, он пошел домой. В квартире было тихо, на плите стояла сковородка с картошкой и кастрюля супа. На душе у Антона стало еще хуже. Родители так о нем заботятся, а он не может собраться и вычеркнуть человека, причинившего им столько зла, из своего сердца. В дверь позвонили. – Ты что тут делаешь? – устало спросил Антон. – Мы можем поговорить? – спросил Герман, теребя в руках ключи от машины. – О чем? – Даже не пригласишь внутрь? – Мне с тобой рядом находиться противно, а ты хочешь, чтоб я тебя позвал в дом своих родителей. – Раньше звал, – самоуверенно усмехнулся Герман, за что получил удар в солнечное сплетение и согнулся пополам. – Ты что-то еще хочешь сказать? – спросил Антон, все так же не переступая порога своей квартиры. – Все это было неудачной шуткой, – Герман держался рукой за живот. – Ты мою жизнь в ад превратил, только чтобы угодить своему парню. Действительно остроумно. – Он изменился. Мне не хочется это признавать, но, кажется, он тебя и правда любит. – Тебя он тоже любил. Не хочу закончить так же, как и ты! – Антон захлопнул дверь. Потом будет легче. Потом все пройдет. Нужно только перетерпеть. Нужно только перелюбить. *** – Ну? Герман развел руками. – А чего ты ожидал? Я вообще удивляюсь, как у тебя ума хватило ему правду рассказать? Откуда вдруг такая откровенность? – насмешливо спросил Гера у Саши. – Не твое дело. – Саша был все таким же уверенным в себе, сейчас ничего не выдавало его слабости, как несколько часов назад перед Антоном. – Неужели ты не понимал, к чему это приведет. Он тебя не простит. Такого не прощают. – Ты бы простил. – Да пошел ты. – Гера сел в машину и, опустив окно, сказал: – Кстати, Влад приезжает, не забудь встретить друга. – Встречу, не переживай. – Саша вытащил пистолет и прострелил шину на машине Германа. – Последнее слово всегда за тобой, да? Ну посмотрим, как Влад отреагирует, проникнется ли твоей проблемой. – Проникнется. У меня вообще очень чуткие друзья, – сказал Саша и резко ударил по газам.