Я знаю, как выглядит сердце

Тело покоилось на холодном прозекторском столе, большое, умытое дождём и безголовое. На каталке, на которой обычно катали мешки с телами из труповозки в морг, стоял неприличных размеров роскошный гроб из хорошего тёмного дерева с посеребрением. Вэй Усянь потребовал привезти его точно в таком виде, не вскрывая, чтобы исключить вмешательство внешней среды на и без того достаточно истлевшие останки. В каморке было неуютно холодно, прохладнее, чем в той большой прозекторской, где он работал обычно с остальным своим отделением и вёл практические вскрытия для студентов. Это была личная прозекторская главы танатологии, и холоднее здесь было для того, чтобы работать здесь над «криминалом», в основном над останками, которые уже успели хорошенько разложиться. Она не была секретной, Вэй Усянь не запирал её, пока находился там сам, и в теории в этот момент к нему могли зайти другие сотрудники, но сейчас там, кроме него, находился только отчаянно мёрзнущий Не Хуайсан, зябко ёжащийся и дующий на свои пальцы. – Тебе необязательно тут торчать, ты же знаешь? – заметил Вэй Усянь, надевая защитные нарукавники. – Это неприятно, знаешь ли, смотреть на близкого человека в таком виде. Не Хуайсан смерил его сердитым взглядом, напоминая, что он вовсе не такой неженка, каким порой себя выставлял. – Не доверяешь? – зачем-то уточнил Вэй Усянь. – Тебе доверяю, – ответил Хуайсан. – А всем остальным – нет. Мы сейчас стоим рядом с трупом моего отца, который, во-первых, считался похороненным, а во-вторых, вообще объективно не должен был так тупо умереть. Так что, уж прости, Вэй-сюн, но одного постороннего человека тебе придётся потерпеть. Я лично заберу все пробы, что ты снимешь с обоих тел. – Я тебя потом провожу до лаборатории с сейфом, чтобы по дороге на тебя никто не напал, – отозвался Вэй Усянь. Не Хуайсан посмотрел на него долгим тяжёлым взглядом, будто пытаясь понять, шутит он так или нет, но Вэй Усяню это и в голову бы не пришло сейчас. Он мог понять, что такое сыновнее горе, пусть и был совсем маленьким, когда лишился родителей, да и в целом успел потерять в прошлом достаточно людей, которых привык видеть живыми. – Кольца хоть свои сними, – посоветовал он, глядя, как Не Хуайсан потирает ладони. – Как ты вообще на них перчатки натягиваешь? Глава лаборатории посмотрел на него снова, на этот раз как на идиота, но стянул с пальцев кольца и со звяканьем сунул их в карман халата. Вэй Усянь догадывался, что непосредственно перед работой тот всё-таки снимает украшения, но не мог не поддеть приятеля за любовь к побрякушкам, не угасшую даже к середине четвёртого десятка жизни. Сам он бы точно задолбался постоянно надевать, снимать и снова надевать все эти перстни и браслеты. Вэй Усянь же тем временем, натянув маску и перчатки, схватил лом. Жаль, конечно, было портить такой замечательный гроб, но расследование было важнее, поэтому он ногой придавил каталку к неподвижному столу, вогнал лом под крышку гроба и решительно нажал на рычаг. Послышался треск, крышка поддалась, а Не Хуайсан уставился на него, будто у него вдруг выросла вторая голова. – Выглядит так, Вэй-сюн, будто ты в прошлом был расхитителем гробниц, – нервно заметил он. Вэй Усянь всё-таки не смог удержаться от театральщины и посмотрел в ответ загадочно и снисходительно, создавая впечатление, словно всё было намного хуже, чем представлял себе Хуайсан, но не собираясь уточнять. Не Хуайсан заморгал пугливо, Вэй Усянь фыркнул и перестал прикидываться некромантом, раскапывающим могилы по ночам и оттого шастающим с чёрными от недосыпа синяками под глазами. – Будто ты не стажировался со мной после учёбы на судмедэксперта. Помнишь то дело о чиновнике, который прикинулся мёртвым, чтобы его не посадили за взятки, и ему устроили похороны, а потом кто-то увидел, как он идёт по кладбищу? – Это тот, в чьём гробу вместо него карлика нашли? – припомнил Хуайсан. – Помню. – Тоже гроб хороший был, – мечтательно протянул Вэй Усянь, похлопывая по крышке. – Всё-таки чиновник. Ну, да ладно. Приходилось вскрывать гробы пару раз, но больше как-то двери попадаются. Он поддел крышку с остальных сторон и с трудом поднял её, такая она оказалась тяжёлая и так проржавели боковые петли. Проникая даже сквозь маску, в ноздри ударил затхлый запах, но сильной вони не было, что было логично: чему там вонять, спустя столько лет? На выцветшей, частично истлевшей обивке лежали останки – кости, обтянутые иссохшими тканями, в роскошном некогда костюме, с запястья свисали дорогие, потемневшие и давно остановившиеся часы. Вэй Усянь придирчиво осмотрел стык гроба с крышкой и сказал: – Гроб никто не вскрывал до меня. Либо гроб подменили целиком, либо изначально похоронили не то тело. – Но я видел отца в день похорон! – возразил Не Хуайсан. – Ты не меньше меня знаешь, как смерть меняет человека, – поморщился Вэй Усянь. – И какие чудеса творят те, кто гримирует голову. Но для более уверенного вердикта мне надо основательно тут всё изучить. Хуайсан, хоть и намеревался держаться подальше, всё же подошёл к каталке с гробом и уставился на содержимое. На потемневшей ткани форменного костюма тускло блестели офицерские звёзды и единственная награда: остальные, по всей видимости, хранились у капитана Не. Вэй Усянь вспомнил, как в университете на практике в морге Не Хуайсан ломал комедию, делал вид, что ему дурно, и прикрывался надушенным платочком. А потом оказался на том же обучении судмедэкспертизе, только по своему направлению. Сейчас на его лице не было ни следа брезгливости, хотя он давно не смотрел на трупы и останки и работал только с биологическими материалами в пробирках и чашках. Не Хуайсан протянул руку и посмотрел на Вэй Усяня: – Я возьму? Вэй Усянь пожал плечами: – Капитан в курсе, что ты работаешь со мной, тем более, ты же не тело собрался трогать. Не Хуайсан кивнул и снял с костюма приколотую награду. Осмотрел очень внимательно и придирчиво и вынес вердикт: – Это точно награда моего отца. Номер совпадает. Я специально всё на выходных изучил, вероятность подделки минимальна. – Значит, хоронили в этом? – уточнил Вэй Усянь. – Скорее всего, – Не Хуайсан положил орден на стол, предназначенный для вещей и улик. Потом осторожно, чтобы не повредить останки, с трудом расстегнул браслет часов, стащил их с запястья и тоже осмотрел, подтвердил, что и часы отцовские, с гравировкой, и застёгнуты на пару делений ниже, чем их носили обычно: с поправкой на распухшую от разложения плоть. Это значило, что труп, похороненный вместо старшего господина Не, скорее всего имел схожие габариты и телосложение. Вэй Усянь, аккуратно расстёгивая костюм, мысленно задался вопросом, как вообще можно было завалить такую тушу. Череп не имел видимых повреждений; избавившись от ткани, Вэй Усянь обнаружил раздробленные в нескольких местах рёбра. Посмотрел на покоившийся на столе безголовый труп: дыры на останках в гробу были ровно в тех же местах, что и на нём, только там их скрывали законсервированные мышцы и начавшая срастаться при жизни кожа. Значит, на всякий случай продырявили и фальшивое тело, но, скорее всего, уже посмертно. На туловище остались следы стандартных для аутопсии разрезов. Осторожно приподняв череп, который совершенно не держался на шее, Вэй Усянь осмотрел его и шейные позвонки, нашёл чёткий распил по всему диаметру черепа, цокнул языком. – Похоже, ему свернули шею, – пробормотал он, как всегда, делая запись для протокола: Не Минцзюэ потребовал именно видеозапись и даже выдал казённую камеру. – Это ж каким сильным был убийца, с такими-то габаритами жертвы… Пулевые ранения схожего калибра, по всей видимости, нанесли после смерти для более убедительного сходства, даже провели или сымитировали вскрытие. Причём работал профессионал с неплохим оборудованием, вон как аккуратно череп был распилен. Неясно только, зачем, тело ведь всё равно лежало в гробу уже одетым. Возможно, его подменили в больнице сразу после наступления смерти или в морге до похорон. Надо искать среди пропавших в то время мужчину примерно такого же роста, телосложения и внешности. Я бы добавил, что ещё и с похожей стрижкой, судя по длине отслоившихся в процессе разложения волос, но их могли подстричь перед похоронами. И ещё поднять бумаги по проводившимся в то время вскрытиям. Все до единого волосы будут переданы на экспертизу, но, рискну предположить, настоящего тела господина Не в этом гробу никогда не было. У Не Хуайсана, который внимательно его слушал, задрожали губы. Ещё бы, он ведь был уверен, что прощался именно со своим отцом, а не с фальшивкой. – Зачем? – с трудом справившись с собой, высказал, наконец, глава лаборатории. – Если им надо было сделать иллюзию отца в гробу, зачем было дырявить фальшивое тело? Если бы кого-то не устроили первичные результаты, и его бы отправили на дополнительную экспертизу, всё равно бы всё вскрылось, ведь так? Татуировка, анализ ДНК, старые шрамы. – Они и татуировку, по всей видимости, пытались сымитировать, – Вэй Усянь повнимательнее вгляделся во фрагменты тканей на груди. – Тут я уже не знаю, Хуайсан, я судмедэксперт, а не криминальный психолог. Если тело подменили сразу после смерти господина Не, значит, опасались, что кто-нибудь из непосвящённых в больнице увидит тело. Либо мы имеем дело с больными ублюдками, которым до дрожи требовалось сделать всё максимально идентично и идеально. Что, скорее всего, так и есть, потому что какой нормальный человек станет держать труп своей жертвы в растворе десятки лет. А что до ДНК… У них ведь было тело господина Не. Если у них вышло провернуть такую аферу с телами, неужели ты думаешь, что они не подсунули бы нужные образцы, взятые с тела твоего отца? После неизвестных останков, образцы которых они убрали в специальные ящики, пришла очередь тела господина Не. Здесь, в практически стерильной холодной прозекторской, слабый запах формалинового раствора ощущался ещё сильнее. С одной стороны, это гарантировало лучшую сохранность тканей, с другой – можно было не сомневаться, такая концентрация бальзамирующих веществ в теле наверняка давно уничтожила все вещественные доказательства. Впрочем, сдаваться было рано, тем более, что с современными технологиями следы ядов находили даже в египетских мумиях, а Не Хуайсан был настоящим профессионалом своего дела. Работали они молча. Вэй Усянь кусал губы под маской – ему было непривычно неловко, всё-таки он вскрывал отца своего приятеля, который находился здесь же. Никакие слова не шли, и работать было тяжело, хотя Вэй Усянь внутренне не мог не признать: за всю свою практику с таким интересным случаем ещё не встречался. По учёбе ему приходилось вскрывать законсервированные останки, сохранённые для студентов, но по работе – ни разу. – Странно, – сказал, наконец, Вэй Усянь, глядя в разрезанную брюшную полость. – Не понимаю. – Что именно? – Я только сейчас понял. Тело совсем нетронутое, не считая отсутствующей головы и пулевых. Обычно при бальзамировании вынимают органы. Это странно. С одной стороны, допустить такую ошибку – почерк дилетанта. С другой стороны, качество сохранности тела это опровергает. – Может быть, этот маньяк хотел сохранить тело целиком в его первозданном виде, как трофей, – пробормотал Не Хуайсан с плохо скрытой ненавистью. – Тогда зачем отсекать… оу, – Вэй Усянь замолчал и даже опустил лампу пониже. – Ты это видишь? Бледный Не Хуайсан посмотрел на него и кивнул. Он видел. Все внутренности были покрыты паутиной сосудов – нетипично и неестественно почерневших; почернели ткани, окружавшие входные отверстия от пуль, ткани, где они застряли и где было обширное кровотечение. – Что это за дрянь? – пробормотал Вэй Усянь. Ему отчаянно хотелось пошутить про какое-нибудь искажение ци, и он держался изо всех сил ради чувств Не Хуайсана и собственного профессионализма. – Яд, – сказал Не Хуайсан. – Очевидно. – Что ж, хоть что-то очевидно, – невесело откликнулся Вэй Усянь. – Похоже, он изменил структуру тканей ещё при жизни. Вопрос в том, хватит ли этого для понимания, что это за вещество. Твоя доктор Цзянь вышла из декрета? – Вышла. Ты хоть папашу-то поздравлял вообще? – ехидно поинтересовался Не Хуайсан. – Не знаю, насколько хорошо она в такой дряни разбирается, она же не из судебной медицины. Но попытаться стоит. Может, я и сам смогу разобраться, вряд ли брат обрадуется, если мы привлечём посторонних. Он и от тебя-то не в восторге. Ну, или пусть он уже своих подключает, кажется, у него был какой-то продвинутый дед, старый глава чего-то там. – Он и так подключит, мы же дублируем образцы, забыл? – Забудешь тут, – поморщился Хуайсан, отобрал у Вэй Усяня очередной образец и убрал его в специальный ящик. После этого Вэй Усянь внимательно осмотрел срез шеи в надежде найти что-нибудь полезное. Срез был ровным и чётким, явно свидетельствовавшим, что голову отсекли одним точным ударом хорошо заточенным оружием с широким длинным лезвием. «Не топором», – лаконично добавил он на камеру. Больше ничего подозрительного в теле господина Не не нашлось, и, закончив все необходимые процедуры, Вэй Усянь начал убирать тела в камеры. Заперев их с образцами для капитана Не и свою личную прозекторскую, он действительно сопроводил Не Хуайсана до лаборатории. В этот раз там, помимо попугая, нашлись и остальные старшие сотрудники. Красавица Цзянь Лань, чуть поправившаяся после родов, с недовольным видом поправляла помаду. – Привет, цветочек! – радостно приветствовал её Вэй Усянь. – Как жизнь, как мелкий? – Цоцо в порядке, но это, вообще-то, не твоё дело, – Цзянь Лань сердито захлопнула зеркальце. – Чего пришёл, опять кокетничать? Я замужем. – Я так, по делу. А что, сказать комплимент красивой женщине нельзя, если она замужем? – Можно, – смягчилась, наконец, Цзянь Лань. – Фэн Синь сегодня не приходил? – Не-а, он же обычно только за отчётами приезжает. И к тебе первой заскочит. Ладно, рад был повидаться, а теперь пора обратно в ад, сегодня же понедельник, представляешь, какой там урожай? – Пришли мне интересные образцы! – оживилась Цзянь Лань. – Я в декрете чуть со скуки не померла! Мой врач такой зануда, только и болтал, что надо смотреть только на что-то красивое и успокаивающее, как горные пики и морские закаты. Тьфу. – Конечно, что может быть более успокаивающим, чем фотки из морга и токсикологический анализ, – закивал Вэй Усянь. – Exitus lethalis! – радостно выдал попугай, для разнообразия выдав что-то относительно приличное. – Ты сейчас издеваешься или нет? – нахмурилась женщина. – Чуть-чуть, – признался Вэй Усянь. – Но, вообще, кому, как не мне, тебя понять. В морге обычно действительно очень спокойно. Но не в понедельник. Так что я побежал. Он махнул на прощание Не Хуайсану, вернулся в своё отделение и занялся уже привычными рутинными делами. Из новеньких к ним пожаловал только коматозник из травматологии, очередной любитель погонять в выходные под градусом, несколько таких же гонщиков тоже дожидались своей очереди вместе с одним рабочим, который свалился с лесов, и жертвой смертельной потасовки. После обеда к ним обычно привозили полукриминальные тела: товарищи полицейские возвращались с выходных и проверяли вызовы, поэтому понедельники Вэй Усянь не любил особенно, ожидая визита дражайших детективов, пусть даже и вечером. К вечеру ему начало казаться, что кадры тканей из окуляра микроскопа навеки отпечатались, перед глазами, а трупный запах намертво въелся в его кожу и волосы – обычная иллюзия для конца загруженного дня. Вэй Усянь собрался отмыться в их подвальном душе, но благоразумно проверил воду, прежде чем разделся, и обнаружил, что горячая вода отсутствует. – Где вода, чудовище? – хмуро поинтересовался Вэй Усянь, возвращаясь из душевой в кабинет, где Сюэ Ян стучал по клавишам, заполняя отчёт по последнему трупу. – Я ебу? – откликнулся Сюэ Ян, не отрываясь от монитора. – Я патологоанатом, а не сантехник. – Ты ебёшь, – Вэй Усянь развернул его кресло вместе с ним и проникновенно заглянул в наглые тёмно-винные глаза. – Ты никогда не моешься дома перед сменой, потому что зачем тратиться на воду, когда можно задарма помыться на работе. А значит, знаешь с самого утра, но не сказал. – Может, её отключили посреди дня, – хмыкнул Сюэ Ян. – Ты, как бы это помягче сказать, пиздишь, – всё так же проникновенно сообщил Вэй Усянь. – Я уже позвонил в отдел. Там заявка с утра от тебя. – Значит, забыл, – оскалился Сюэ Ян и дёрнулся со стулом, чтобы продолжить печатать. Вэй Усянь мысленно досчитал до десяти, пообещав себе, что однажды Сюэ Ян окажется на прозекторском столе вполне молодым, если не прекратит свои фокусы, взял купальные принадлежности и пошёл в душевые хирургии, как делал всегда в таких случаях. В хирургии работали Цзян Чэн и Вэнь Цин, и потому вода там была всегда, а поломки устранялись с космической скоростью, потому что злить этих двоих и создавать им дискомфорт в работе не хотелось никому, у кого не было суицидальных наклонностей. Душевые встретили его паром и почти полной тишиной, только где-то в самой глубине мужской душевой шумела вода. Очевидно, большинство работников первой смены уже помылись; Вэй Усянь посмотрел в телефон: почти девять вечера. «Ну, ещё бы, – подумал он, бросая телефон в кучу одежды. – Только маньяки и патологоанатомы сидят допоздна». Ему было любопытно, кто тот маньяк, кто тоже мылся в такое позднее время в недрах хирургии, поэтому, обернув бёдра полотенцем, он пошлёпал в резиновых тапочках по мокрому полу в сторону шума. Кабинки в душевых дверей не имели, брызги летели в проход, и, подойдя ближе, Вэй Усянь дёрнулся: капли были ледяными, особенно это ощущалось на контрасте с влажной духотой; похоже, маньяк был особо извращённый, ибо какой нормальный человек станет мыться в такой холодной воде? Он поднял голову и уставился на чью-то крепкую спину. Широкие плечи, узкая талия, светлая кожа – и россыпь неровных бледных шрамов, будто в человека швыряли битым стеклом или изрезали его бутылочной «розочкой». Один, когда-то явно бывший особенно глубокой раной, виднелся на левой лопатке. Вэй Усянь ошеломлённо пялился, разинув рот. Подобных шрамов он не видел очень давно, больше десяти лет, и уж точно не ожидал увидеть такие у рядового сотрудника местной больницы. Человек повернулся, словно почувствовав его присутствие, и Вэй Усянь успел увидеть под его ключицей ещё один шрам, узкий и ровный, прежде чем столкнулся с холодным взглядом светлых глаз. – Лань Чжань! – Вэй Усянь воскликнул громче, чем следовало, пытаясь скрыть свой шок и общую неловкость: ведь он только что молча стоял и глазел на тело голого мужчины, пусть и смотрел только на спину. – Ты чего допоздна тут торчишь? – Сложный случай, – ответил Лань Ванцзи бесстрастно, словно ничего не случилось, лишь мочки его ушей порозовели. – А ты? – Понедельник, – Вэй Усянь пожал плечами. – Я же судмедэксперт и не только с больницей работаю. Куча трупов, плюс товарищи детективы подкинули работёнки, – он не стал распространяться про господина Не: всё-таки это было секретным заданием, Не Минцзюэ и так мог получить по фуражке за привлечение посторонних сотрудников. – Что ты делаешь здесь? – спросил Лань Ванцзи. – У нас внизу горячую воду отключили, – охотно пояснил Вэй Усянь. – А тут у вас Цзян Чэн и Вэнь Цин всех ответственных кошмарят, вода всегда есть. Ты же меня не выгонишь, Лань Чжань? Лань Ванцзи мотнул головой, и Вэй Усянь поспешно повернулся к нему спиной. Он почему-то внезапно ощутил смущающий жар, сдёрнул полотенце и поскорее открыл кран, поливая себя водой, близкой к кипятку. Возможно, ему не мешало охладиться, но он же специально шёл сюда за горячей водой и никак не рассчитывал попасть в такую неловкую ситуацию. Намыливаясь, он неосознанно потёр грудь, там, где у него самого был шрам, более крупный и круглый, чем у Лань Ванцзи, только намного грубее. Это ранение Вэй Усянь прижигал и зашивал на себе сам, в скверных условиях без анестезии и нормальных инструментов. Он не успел рассмотреть тот шрам на груди, но ему показалось, что зашит он явно аккуратнее, наверняка им занимались в больнице. Вот только вопрос, терзавший Вэй Усяня, оставался в его голове весь вечер: что же случилось с Лань Ванцзи? Вэй Усянь видел подобные шрамы и ранения – у бывших военных и миротворцев, у работников производств, у мирных граждан, волею случая оказавшихся в эпицентре бедствий или боевых действий. Но он совсем не ожидал увидеть их у Лань Ванцзи, который почти шестнадцать лет мирно учился и работал хирургом в Штатах. Перед глазами Вэй Усяня промелькнула смутная картинка: полевой экстренный госпиталь, на койке лежит мужчина, чей торс полностью замотан бинтами. Он тряхнул головой, отгоняя это неясное видение, наверняка порождённое смесью воспоминаний с картиной, увиденной в душе. Что Вэй Усянь вообще знал о Лань Ванцзи и что он делал после того, как покинул Китай? Только то, что тот сам рассказал во время их посиделок. Вэй Усянь возродил в памяти вид его спины и успокоил себя. Какой ещё полевой госпиталь? Страшные, но всё же вполне обычные шрамы. Те, что на спине, вполне могли остаться от простого стекла, а не от осколков бомбы или гранаты. Те шрамы на лопатке и груди… явно были от одного ранения, сквозного, как от куска металла, вонзившегося в спину и вышедшего из груди. Чуть выше – ему бы сломало ключицу и разорвало бы подключичные сосуды, чуть ниже – пробило бы лёгкое. Такие травмы вполне могли оказаться аварийно-бытовыми, возможно, они вообще были получены в разное время. Да и Вэй Усянь совсем не следил за обстановкой в Штатах. Может быть, там был какой-то теракт. Вэй Усянь даже заглянул в сеть, пока шёл домой: да, бывало, хоть и не в том штате, где находился университет Ист-Лансинга, но никто же не мешал Лань Ванцзи оказаться за его пределами. «Может быть, спросить его?» – подумал Вэй Усянь. В сущности, за годы их знакомства он слабо улавливал границы и выпаливал куда более бестактные вещи, чем интерес к чужим физическим травмам, тем более, что его вполне можно было оправдать профессионально, да Вэй Усянь и не нуждался обычно в каких-то там оправданиях. Однако по какой-то причине Вэй Усянь не решался задать Лань Ванцзи этот вопрос. Поэтому он решил, что у него лишь разыгралось воображение на фоне его старого посттравматического стрессового расстройства.

***

Вэй Усянь догадывался, что Лань Ванцзи, как нового именитого хирурга, ещё и узкой специальности, в покое не оставят. Поэтому через неделю, наслаждаясь заслуженным перерывом в курилке, он узнал от Вэнь Цин, что Лань Ванцзи будет проводить коммерческую операцию перед камерами и зрителями. – И он согласился? – присвистнул Вэй Усянь, вместе со свистом выпуская изо рта дым, как всегда, медленно и раздражающе для Цзян Чэна. – А у него есть выбор? – риторически спросила Вэнь Цин, которая сама проводила такие операции периодически, как и Цзян Чэн, и несколько других хирургов. Вэй Усянь вспомнил, как Хуа Чэн больно ткнул Цзинь Гуаншаня в то, что тот давно отошёл от обязанностей практикующего врача. – Какая-то шишка из минздрава, глава чего-то там, сам понимаешь. Внимание, реклама, деньги. – Как будто без Лань Чжаня нет желающих поторговать лицом и руками, – фыркнул Вэй Усянь. – Я же говорил, он терпеть не может лишнее внимание. Цзян Чэн пнул его носком в ступню: – Разнылся! Думаешь, без бабла, которое мы такими операциями собираем, у тебя было бы такое здоровенное отделение? Засунули бы в каморку на полторы вонючих комнаты. Посмотрел бы я, как бы ты там понапритаскивал своих жмуриков со стороны от детективов, будь ты хоть тысячу раз светило судмедэкспертизы! Скакал бы, как кролик, через полгорода с одной работы на другую. Справится твой Лань Ванцзи, не сахарный. – Он не мой, он свой собственный, – огрызнулся Вэй Усянь. – Ну, поплачь, – съязвил в ответ Цзян Чэн. Вэй Усянь так и не понял, почему он должен плакать, но всё равно в отместку выпустил изо рта очередную порцию вонючего дыма дешёвых сигарет прямо в лицо приёмному брату и тут же отпрыгнул, чтобы тот не наградил его оплеухой. Цзян Чэн злобно посмотрел на него, но ничего не сделал: курилка была тесной, между ними стояла Вэнь Цин, да и им всё-таки было уже не по десять лет, как бы Вэй Усянь не прикидывался ребёнком периодически. – И когда операция? – поинтересовался Вэй Усянь: новости до подземного царства мёртвых всегда доходили с большим опозданием. – В среду, – отозвалась Вэнь Цин. – Я бы посмотрел, – оживился Вэй Усянь. – Лань Чжань в действии, это, должно быть, нечто. – Кто бы туда тебя пустил, – хмыкнул Цзян Чэн. – Кого бы я ещё спросил, – отбрил его Вэй Усянь. – Что-то никого не смущает, когда вся больница прётся ко мне смотреть на зелёные лица студентов. – Так у тебя все пациенты мёртвые! – Цзян Чэн улыбнулся пакостно, копируя братца, и Вэй Усянь передёрнулся: выглядело это зловеще. – Зато я очень живой. И в любой момент могу прикрыть это бесплатное шоу. – Скажи ещё, что Хуайсан тебе не платит процент за то, что ты устраиваешь этот цирк. Да и ты же сам только что ныл, что Лань Ванцзи терпеть не может лишнее внимание, – напомнил Цзян Чэн. – Это другое! Меня он спокойно переносит, – возразил Вэй Усянь. Цзян Чэн рассмеялся громко и презрительно: только Вэй Усянь в училище мог довести Лань Ванцзи до частичной потери манер, повышения голоса и стремительного побега. Вэй Усянь хладнокровно пропустил его смех мимо ушей, они давно выросли, и он не собирался доводить Лань Ванцзи, даже если бы об этом не просил Лань Сичэнь. Поэтому он посмотрел на Вэнь Цин, старательно изображая взгляд кота из «Шрека». В конце концов, это она была главой хирургии, недавно заменив на этом посту своего двоюродного дядюшку, и в её руках была власть пускать или не пускать посторонних на операции. Вэнь Цин хмыкнула: – Думаешь, на меня твои взгляды подействуют? Я не твоя сестрица. А Гуаншань и так на тебя зол после твоего недавнего представления. – А что я? За меня вообще Хуа Чэн вступился. И Лань Чжань, кстати, тоже! Вэнь Цин, ну пожа-а-а-а-алуйста! – заныл Вэй Усянь, с трудом наворачивая вокруг неё круги в крошечной курилке. – Я же знаю, твоё слово как лучшего хирурга в городе – и Гуаншань даже не пикнет. Хочешь, на колени встану? Или коньяка хорошего куплю! – Ага, и будешь потом перебиваться дешёвой лапшой без денег, – фыркнула Вэнь Цин. – Я и так ей перебиваюсь. – Потому что спускаешь всё на энергетики, – наябедничал на него Цзян Чэн. – Вот, если бросишь эту дрянь пить, тогда пущу, – сказала Вэнь Цин. – И ты туда же! – возмутился Вэй Усянь. – Вы что, сговорились? – С кем? – С Лань Чжанем. Он тоже запрещает мне пить энергетики! – пожаловался Вэй Усянь. – Ну, если уж даже кардиохирург запрещает, тогда я с радостью его в этом поддержу. – У меня ЭКГ как у подростка, – обиделся Вэй Усянь и уныло вздохнул. – И так уже бросил, довольна? – Вполне, – Вэнь Цин затушила окурок о край урны. – Операция в два, как раз после обеда. Хоть на секунду опоздаешь – не пущу. Она вышла, а Вэй Усянь ликующе хохотнул ей вслед и поперхнулся дымом от радости. Откашлявшись, он увидел задумчивый прищуренный взгляд Цзян Чэна. – Бросил, значит? – протянул он, в его голосе Вэй Усяню померещились грозовые нотки. – Сколько я тебе на мозги капал, сколько Вэнь Цин, сколько сестрица просила перестать травиться и начать высыпаться, а тебе всё нипочём. А тут заявляется Лань Ванцзи, и ты вдруг встаёшь на путь истинный. Вэй Усянь хотел возразить, что Лань Ванцзи пригрозил отнять у него все банки с бодрящей отравой, но тут же прикусил язык: чего доброго, Цзян Чэн возьмёт приём на вооружение. К тому же, Лань Ванцзи угрожал всего один раз, когда заходил к нему, и ничто не мешало Вэй Усяню продолжать пить энергетики после этого, но он почему-то не мог, будто на середине четвёртого десятка лет в нём проснулась такая неведомая доселе вещь, как совесть. – Отбил весь кайф, представляешь? Как подумаю, так перед глазами сразу встаёт его кислое лицо, аж зубы сводит, – нашёлся Вэй Усянь. Это было не совсем правдой: ему действительно представлялось лицо Лань Ванцзи, но теперь Вэй Усянь не мог назвать его кислым, как в юношеские годы. Цзян Чэн, судя по всему, тоже не поверил в эту болтовню, потому что фыркнул так громко, что вздрогнули два медбрата на другом конце курилки. – Ну-ну, – тон Цзян Чэна стал издевательским. – Жду не дождусь, когда Лань Ванцзи заглянет в курилку и найдёт здесь тебя. Тогда я сразу пойду к Хуайсану и сделаю ставку, как быстро ты бросишь курить после этого. – Лань Чжань и так знает, что я курю, – возразил Вэй Усянь: он ведь столкнулся с кардиохирургом в первый день как раз сразу после перекура, и тот не мог не почувствовать вонь от сигарет, с которой Вэй Усянь, в отличие от курящих врачей других отделений, даже не пытался бороться, потому что его пациентам было уже всё равно. Цзян Чэн его уже не слушал, только безнадёжно махнул рукой и вышел из курилки. Вэй Усянь посмотрел на захлопнувшуюся за ним дверь, потом на свою почти докуренную сигарету, и ему показалось, что привычный вкус табака во рту вдруг стал невыносимо горьким и противным. Выругавшись, он затушил окурок, выкинул его и, продолжая мысленно материться, поспешил в своё царство мёртвых. К среде Вэй Усянь подготовился основательно. Памятуя о словах Вэнь Цин, что Цзинь Гуаншань, который, разумеется, будет присутствовать на коммерческой операции, всё ещё зол на него, он решил обойтись без привычной театральщины в виде подведённых чёрным глаз, как обожал делать на вскрытиях со студентами. Он решил выглядеть так прилично, как только сможет, и по возможности незаметно. Он даже постарался выспаться, чтобы не пугать своим полумёртвым видом молоденьких хорошеньких медсестричек – разумеется, отобранных лично Цзинь Гуаншанем, чтобы важный клиент-пациент ощущал себя словно в персиковом саду не только физически, но и эстетически. На показную операцию нового кардиохирурга, разумеется, сбежалось полбольницы. Вэнь Цин пускала не всех. Лю Цингэ и Шэнь Цинцю, к примеру, были решительно выставлены за неспособность находиться в одном помещении молча без того, чтобы не плеваться едкими комментариями в адрес друг друга. Вэй Усяня глава хирургии критически осмотрела своим рентгеновским взором с головы до ног, сочла его внешний вид достаточно приемлемым и мотнула головой в сторону нескольких ранних зрителей, мол, потеряйся. Вэй Усянь честно потерялся и втиснулся поближе к стеклу между Не Хуайсаном и Ло Цинъян, справедливо рассудив, что в компании одной из первейших красавиц больницы и самого модного микробиолога во всём Китае его никто и не заметит. – Странно говорить это главе морга, но где-то что-то явно сдохло, – высказалась Ло Цинъян. Вэй Усянь испуганно принюхался: неужели его профдеформация достигла критической точки, и он уже совсем перестал ощущать вонь от криминальных трупов разной степени разложения? Да нет, вроде бы пахло только нежными травяными духами самой Ло Цинъян и изысканным, из самой последней коллекции, парфюмом Не Хуайсана. – Доктор Ло имеет в виду, что непривычно лицезреть тебя без всклокоченных лохм и эмо-мейка, – любезно перевёл Не Хуайсан. – Тьфу! – в сердцах выдохнул Вэй Усянь. – Нельзя же так шутить, Мянь-Мянь! Я подумал, от меня и впрямь смердит несвежим трупом, которого вчера выкопали в парке. Я его, конечно, быстро вскрыл, да только не зря же Сюэ Ян любит шутить, что аромат гнилого трупа, как лучшие духи, раскрывается со временем. – Сколько раз просить тебя не называть меня Мянь-Мянь?! – прошипела доктор Ло. – Подари мне флакончик своих духов, Мянь-Мянь, и я перестану, – улыбнулся Вэй Усянь. Он играл в эту игру с колледжа, и ему до сих пор не надоело. Ло Цинъян закатила глаза: Мянь-Мянь её называли только подружки в юности. – Я думал, уж на операцию нашего нового кардиохирурга ты явишься при полном параде, – заметил Не Хуайсан. – Не только чистым, но и благоухающим, с подводкой и изящной укладкой, чтобы ни одна прелестная дева и ни один мужчина в этой больнице не могли сравниться с тобой. – С чего бы мне это делать? – искренне удивился Вэй Усянь, не понимая, куда он клонит. Не Хуайсан только невинно заморгал в ответ. – Да и вообще, я и так красивый. А ещё мне надо стать незаметным, потому что я недавно взбесил Гуаншаня, и вряд ли он обрадуется моему появлению, да ещё и в таком непотребном для партии виде. Это тебе он прощает, потому что твой брат – капитан военной полиции. А я один-одинёшенек, некому меня, бедного, защитить, всё сам, всё сам. – Тебя защищать – самому попасть под раздачу! – свирепо сказал явившийся Цзян Чэн, с явным трудом сдержавшийся от подзатыльника. – Не брат, а ходячая катастрофа. – Я и так не твой брат, – буркнул Вэй Усянь. – И это я за тебя с детства пиздюли огребаю. – Ага, только как ныть, так тут же «ты же мой брат!» да «пожалей меня, милая сестрица!», – передразнил Цзян Чэн. Вэй Усянь хотел сказать, что хоть кто-то же должен его жалеть, да и Цзян Чэн был тем ещё любителем пожаловаться, что-де все слишком к нему строги, только делал это в разы агрессивнее. Он уже открыл рот, но вовремя посмотрел на Вэнь Цин, сурово и неприступно охраняющую вход в наблюдательную будку, вспомнил, что лишь её милостью имеет уникальную возможность понаблюдать за Лань Чжанем в действии и легко может лишиться её за начатую драку с ведущим нейрохирургом. Поэтому он прикусил язык, мысленно пообещав себе поколотить Цзян Чэна как-нибудь потом, и перевёл взгляд на стекло. Там внизу, в чистой и сияющей операционной сотрудники готовили аппаратуру и прочее оборудование, настраивали камеры и экраны. Не Хуайсан рядом трагически вздохнул, будто рассчитывал на шоу в будке и уже готовился включить в приложении музыку для драки с братом. – Пожалуйста, проходите сюда! – раздался в дверях елейный голос Цзинь Гуаншаня. В будку вошло с дюжину журналистов и спонсоров, а следом и сам глава больницы. Вэй Усянь очень постарался спрятаться за Не Хуайсана и впервые пожалел, что тот пошёл внешностью в матушку, а не в отца, человека рослого и крепкого. В помещении мгновенно стало тесно; Вэнь Цин спокойно и строго расставляла зрителей, вынужденно отдавая приоритет гостям. Пропущенные ею врачи сбивались в кучки по краям, Вэй Усянь пропустил ближе к центру невысокую Ло Цинъян и сам оказался прижат к стеклу. Он не возражал – лишь бы не выгнали. В операционную ровным шагом вошли анестезиологи и сам кардиохирург. Лань Ванцзи был спокоен и собран, ни единого волоска не выбивалось из-под шапочки, лицо скрывала маска, а светлые глаза сосредоточенно изучали «театральную» операционную. Хотя Вэй Усянь даже сверху заметил лёгкую хмурую складку меж его бровей и ментально пнул Гуаншаня и всю треклятую систему за то, что человек, который терпеть не может внимание, вынужден работать на публику. Лань Ванцзи поднял голову, оглядывая зрителей, хмурясь, пока его взгляд не остановился на Вэй Усяне. Выражение его лица, и так не слишком эмоционального, из-за маски было ещё более нечитаемым. Вэй Усянь панически припомнил все случаи из колледжа, когда он доводил Лань Ванцзи до белого каления, вспомнил глупую попойку в морге, вспомнил даже чёртов эпизод в душе, вспомнил, как Лань Ванцзи однажды назвал его невыносимо раздражающим, пусть это и было очень давно. Что, если его присутствие лишит кардиохирурга равновесия, и он сделает что-то не так, что повлечёт за собой неприятности, и виноват будет только Вэй Усянь со своим неуёмным любопытством? Лань Ванцзи моргнул и отвернулся, инспектируя разложенные инструменты. Вэй Усянь выдохнул и мысленно отвесил себе оплеуху. Да кто он такой, в самом-то деле? Всего лишь назойливый однокурсник из далёкого прошлого. Минуло уже почти шестнадцать лет с их расставания, и за время своего отсутствия Лань Ванцзи стал настоящим мастером своего дела, профессионалом, чьё самообладание никому не дано поколебать. Иначе он не стоял бы тут под прицелом камер и не готовился провести коммерческую операцию. Тем временем в операционную уже вкатили каталку с пациентом. Цзинь Гуаншань явно оживился и постучал по микрофону, гулко отозвавшемуся в динамиках. К Лань Ванцзи внизу подскочил медбрат с другим микрофоном. Лань Ванцзи холодно взглянул на него, а потом на Цзинь Гуаншаня, всем видом демонстрируя, что намерен делать лишь свою прямую работу и не собирается отвлекаться на болтовню. Вэй Усянь безмолвно ликовал. Он вспомнил Хуа Чэна, который также терпеть не мог главврача и наверняка бы сейчас ухмыльнулся самым гадским образом, надеясь, что этот момент потом не вырежут из видеозаписи, и Хуа Чэн это увидит. Цзинь Гуаншань неловко откашлялся и заговорил: – Дамы и господа, позвольте поприветствовать вас на операции малоинвазивного аорто-коронарного шунтирования, которую проведёт наше новое приобретение – кардиохирург доктор Лань. Вэй Усяню захотелось пробиться через толпу и засунуть микрофон ему в рот: ему не понравилось, как Гуаншань называет Лань Ванцзи «приобретением», будто кардиохирург был не более чем вещью, удачным вложением средств для повышения престижа больницы. Лань Ванцзи не шевельнул и бровью, молча стоя и наблюдая, как младший медперсонал перемещает пациента с каталки на стол и готовит к наркозу и последующему оперативному вмешательству. Цзинь Гуаншань продолжал петь ему дифирамбы по громкой связи, неспешно, чтобы каждый журналист в будке успел записать его слова и все достижения нового кардиохирурга. Вэй Усянь его почти не слушал, глядя только на Лань Ванцзи, и вскинулся лишь тогда, когда уловил, что операция будет осуществляться на бьющемся сердце без аппарата искусственного кровообращения с особыми инъекциями и продлится около часа. «Вау», – подумал Вэй Усянь, прижимаясь носом к стеклу. Не то, чтобы малоинвазивные операции на бьющемся сердце были чем-то новым, но они оставались технически сложными и требующими длительного обучения. А уж сделать это всего за час! Тут нужно быть поистине мастером с нефритовыми руками! И он продолжил восхищённо пялиться на Лань Ванцзи, который ушёл в максимальное игнорирование внешнего мира. Кардиохирург работал быстро, чётко и безупречно, открывая рот лишь затем, чтобы попросить у медсестры тот или иной инструмент. Хуайсан, который обожал шоу, тихонько вздыхал рядом. В отличие от большинства хирургов, Лань Ванцзи не тратил слова на пустую болтовню и сомнительные врачебные шуточки, которыми остальной медперсонал скрашивал бесконечные рутинные операции. Особенно весело было на операциях под местным наркозом, когда пациент всё слышал и при желании мог отшучиваться в ответ – Вэй Усянь так делал, когда пару раз оказывался на столе хирурга в сознании. Здесь же тишину разбавляли лишь переговаривающиеся гости да Цзинь Гуаншань, комментирующий в микрофон действия Лань Ванцзи. Вэй Усянь был заворожён так, что не слышал ничего, кроме редких рабочих реплик Лань Ванцзи, не видел ничего, кроме его фигуры в белом, склонившейся над пациентом, его рук, легко и уверенно иссекающих и сшивающих плоть, касающихся инструментами живого, бьющегося сердца, не чувствовал, как его подталкивает Не Хуайсан. Всё его восприятие, весь его мир в эти минуты сузился до одного пятна света под яркой операционной лампой. – Операция прошла успешно, – Лань Ванцзи поднял голову к стеклу, за которым толпились врачи и гости. И просто вышел из операционной, оставляя дальнейшие действия на милость медсестёр и прочего персонала. Вэй Усянь посмотрел на часы: прошёл ровно час, ни минутой больше. И тут же дёрнулся в сторону выхода, но смотровая была забита людьми, а когда он продрался сквозь толпу и буквально вывалился в коридор, то обнаружил, что Лань Ванцзи уже перехватили важные гости с Цзинь Гуаншанем во главе. Вэй Усянь чертыхнулся. Попадаться главе больницы на глаза сейчас означало нарываться на неприятности, причём, возможно, подставляя этим Вэнь Цин. Он шмыгнул в соседний коридор и принялся из-за угла наблюдать, как гости и журналисты, направив глаза, камеры, рты и микрофоны к именитому кардиохирургу, наперебой задают ему вопросы, а Лань Ванцзи терпеливо и кратко им отвечает. Не снимая маску и старательно держа дистанцию. Какая-то молоденькая журналистка с горящими глазами не то в приступе профессионального экстаза, не то от обычного человеческого вожделения сунулась ближе, и Вэй Усяню захотелось рассмеяться: конечно, за таким профессиональным красавчиком, как Лань Ванцзи, девушки должны были бегать целыми стайками. Одновременно с этим он ощутил необъяснимую злость и желание немедленно оттащить Лань Ванцзи подальше от наглой девицы, но Лань Ванцзи вполне справился сам, весьма красноречиво подняв руку и выставив её перед собой. «Чего это я?» – удивился Вэй Усянь сам себе и профилактически щёлкнул себя по лбу. И тут же увидел, что Лань Ванцзи смотрит прямо на него. Вэй Усянь не мог не улыбнуться и помахал ему, но тут же спрятался за угол, потому что Цзинь Гуаншань с оравой журналистов вполне мог проследить за взглядом кардиохирурга, а попадаться ему на глаза было последним, чего Вэй Усянь хотел в данный момент. Он думал, Лань Ванцзи не отпустят ещё очень долго, и очень удивился, когда тот вырос за углом через пару минут, так неожиданно, что Вэй Усянь даже подпрыгнул. Лань Ванцзи выгнул бровь, будто спрашивая, чего он дёргается, он ведь ждал. – Я думал, тебя будут мурыжить ещё полчаса минимум, – Вэй Усянь расплылся в улыбке. – Привет, Лань Чжань. Лань Ванцзи бросил взгляд в сторону журналистов, и между его бровями залегла хмурая складка: – Я ответил на все вопросы, касающиеся моей работы, и не вижу смысла тратить время на что-то ещё, что к ней отношения не имеет. – Что, начали спрашивать, почему такой красавчик и профессионал в тридцать пять ходит без кольца? – захихикал Вэй Усянь. По тому, как Лань Ванцзи нахмурился ещё сильнее, он понял, что попал в яблочко. – Пусть встанут в очередь. – В твоём вопросе есть на него ответ, – ровно ответил Лань Ванцзи. Вэй Усянь едва сдержался, чтобы не рассмеяться во весь голос и не выдать своё присутствие Цзинь Гуаншаню, чего доброго, тот взъестся ещё и за то, что он отвлекает звёздного кардиохирурга от интервью. Он никак не мог привыкнуть, что Лань Ванцзи научился отвечать на его дурацкие шутки и поддразнивания. И он мог почти физически услышать невысказанное «Это не их дело», потому что Лань Ванцзи всегда был достаточно вежлив, чтобы не разговаривать так с посторонними людьми. Другое дело Вэй Усянь, с которым он иногда забывал о манерах, так сильно Вэй Усянь выводил его из себя. Лань Ванцзи продолжал смотреть в сторону и хмуриться, и Вэй Усянь не мог не спросить: – Что там? Наш славный глава больницы не удовлетворён твоими скупыми ответами и не считает, что разговор окончен? – Вроде того, – взгляд Лань Ванцзи заледенел, но вряд ли это способно было остановить такого уверенного в своём начальственном праве типа, как Цзинь Гуаншань. Вэй Усянь почувствовал, как кровь забурлила от взыгравшего в нём озорства, которое спало в нём, наверное, с тех самых пор, как они закончили колледж, и Лань Ванцзи уехал. К тому же, ему всё равно хотелось втайне насолить Гуаншаню, который влепил ему выговор за то, в чём он виноват не был, если не считать за вину потакание жалобным мольбам студентов. Поэтому Вэй Усянь поманил Лань Ванцзи, чтобы того не было видно из той части коридора, схватил его за запястье и потащил прочь. Лань Ванцзи не то был слишком изумлён, не то и сам в душе мечтал поскорее отсюда убраться, не желая больше ни секундой дольше общаться с главврачом и журналистами, а потому покорно поспешил за ним. Они проскочили через распахивающиеся двери на лестницу и сбежали вниз, в полумрак, где начинались подвальные коридоры, ведущие в технические помещения и морг. Где-то наверху скрипнула дверь и через несколько секунд захлопнулась, но шагов не было слышно. По всей видимости, Цзинь Гуаншань не собирался бегать за ними по всей больнице. Вэй Усянь затрясся от беззвучного смеха, увидел странный взгляд Лань Ванцзи и, заткнувшись, поспешил объясниться: – Прости, Лань Чжань, но надо же было как-то спасать тебя от этого важного индюка и его стайки голодных чаек. Не злись на меня, ладно? – Я не злюсь, – ответил Лань Ванцзи, продолжая смотреть на него. – Правда? Так непохоже на тебя, Лань Чжань, – хихикнул Вэй Усянь, вспоминая все те разы в колледже, когда Лань Ванцзи на него злился. Они столкнулись взглядами, и Вэй Усянь почувствовал прилив странного жара. Было что-то невозможно странное в этой ситуации – после небольшого глупого побега от начальства стоять так близко в полутьме, потому что служебная лестница освещалась слабее. Светлые глаза Лань Ванцзи будто светились во мраке, ловя зеленоватые отблески аварийных вывесок. Они стояли так близко, что Вэй Усянь мог чувствовать едва уловимый аромат его парфюма с сандаловыми нотками. В горле почему-то пересохло, Вэй Усянь облизал губы и сглотнул, увидев, как расширились зрачки Лань Ванцзи. «Это из-за темноты», – сказал себе Вэй Усянь и тут же неожиданно осознал, что всё ещё сжимает руку Лань Ванцзи, которого тянул за собой через коридор и по лестнице. Почему он не отпустил его? Почему Лань Ванцзи не потребовал это сделать? Лань Ванцзи терпеть не мог чужих прикосновений, в особенности прикосновений раздражавшего его Вэй Усяня. Там, наверху, можно было списать это на эффект неожиданности, но почему сейчас он не…? Вэй Усянь перевёл взгляд с их рук на лицо Лань Ванцзи. Раньше, в колледже, у него было мало возможностей разглядывать его так близко, да и Лань Ванцзи в его присутствии чаще всего был раздражён. Сейчас выражение его лица, красивого и спокойного, казалось непривычно мягким. Наверное, за годы практики Лань Ванцзи научился выключать режим ледяной статуи, чтобы не пугать пациентов ещё больше. Как бы то ни было, Вэй Усянь почему-то ощущал в этот момент жаркое смущение от их близости, а вместе с этим – смутное, почти неосознанное, но отчаянное желание оказаться ещё ближе, прикоснуться к этому прекрасному лицу, проверить, какова его кожа на ощупь: будет ли она прохладной, как руки, мягкой от хорошего ухода, или… Наверху противно скрипнула и хлопнула дверь, спустя полминуты быстрых шагов дверь хлопнула снова. Наверное, где-то под самой крышей кто-то спустился на этаж, чтобы не пользоваться лифтом, это было далеко, но первый же звук двери показался настолько внезапным и оглушительным, что Вэй Усянь вздрогнул и невольно выпустил руку Лань Ванцзи из своих пальцев. Он тотчас же пожалел об этом, потому что та иллюзия близости и тепла немедленно исчезла, оставив лишь неловкость. Вэй Усянь стоял, едва ли не впервые в жизни не зная, что сказать, и думал, что Лань Ванцзи сейчас отчитает его за ребяческое поведение и неуместные прикосновения. – Ты что-то хотел мне сказать, когда ждал меня? – подсказал ему Лань Ванцзи. – А, да! – Вэй Усянь ухватился за этот вопрос, как за спасательный круг. – В общем-то, ничего особенного, просто я в восторге, как ты провёл эту операцию. Так быстро, ловко, завораживающе! Нет, правда, твой профессионализм – это чистый секс! Он ляпнул это чисто автоматически и тут же, осознав, заткнулся, ожидая гнева Лань Ванцзи, его холодного и яростного: «Нелепость!», которое он почти выкрикивал каждый раз, как Вэй Усянь в юности демонстрировал что-то не вписывающееся в его мировоззрение. Лань Ванцзи молчал, его лицо по-прежнему было нечитаемым, и Вэй Усянь поспешил добавить: – Что? Уверен, каждый и каждая, кто видели тебя в действии, так думают. Неужели медсестрички в операционных ни разу тебе это не говорили? – Возможно, говорили, – ответил, наконец, Лань Ванцзи. В полутьме и неверном свете тусклых ламп Вэй Усяню казалось, что кончики его ушей порозовели. – Но ты не медсестра. – Значит, я выступаю от лица всех высококлассных специалистов, кто постеснялся тебе об этом сказать, – заявил Вэй Усянь. – Нет, правда, это было потрясающе. Но, боюсь, уж теперь-то Гуаншань от тебя не отвяжется и будет постоянно устраивать публичные операции. А тебе это не нравится. – Я привык, – пожал плечами Лань Ванцзи. – В больнице, где я работал раньше, нередко устраивали коммерческие полупубличные операции. Разве что… – Он замолчал, будто невысказанная мысль была не очень хорошей: Вэй Усянь помнил ещё по колледжу, что Лань Ванцзи терпеть не мог сплетен и негативных комментариев о людях за их спинами. – Разве что никто там так не разорялся, как это делал Гуаншань? – предположил Вэй Усянь. Лань Ванцзи кивнул, чуть нахмурившись. – Да уж, в этом ему нет равных. Хотя нет, уверен, Гуанъяо бы дал ему фору, но он хотя бы не такой противный. Вообще, я в восторге, как ты молча заткнул Гуаншаня одним взглядом. Он-то, небось, рассчитывал, что ты сейчас устроишь привычное ему шоу. Представляю, как его взбесило, что ты не стал ему в этом помогать, и ему самому пришлось этим заниматься! – развеселился он. – Мгм, – согласился Лань Ванцзи, веселя этим Вэй Усяня ещё больше: только Лань Ванцзи одним хмыканьем мог выразить больше, чем иной человек целой фразой. – В следующий раз, Лань Чжань, скажи мне про свою операцию сам. Почему я должен узнавать обо всём самым последним от Вэнь Цин? – с наигранной обидой протянул Вэй Усянь. – Я буду приходить на каждую твою операцию и любоваться на тебя, а потом спасать от журналистов и Гуаншаня. – Это твои слова, – сказал Лань Ванцзи с самым серьёзным видом. Вэй Усянь прыснул, но почти сразу смолк: кажется, тот не шутил. И он решил подыграть, воздев три пальца к потолку в клятвенном жесте. Ему снова показалось, что лицо Лань Ванцзи немного смягчилось, хотя до полноценной улыбки было далеко. Вэй Усянь вдруг подумал, что отдал бы всё на свете, чтобы хоть раз увидеть, как улыбается Лань Ванцзи.