Я знаю, как выглядит сердце

      «Однажды ты довыделываешься», − сказал как-то Цзян Чэн.       Вэй Усянь действительно довыделывался.       Расплата за непринципиальность и мягкость к практикантам нагрянула к Вэй Усяню через неделю одновременно с большой проверкой всей больницы. О проверке всем анонимно шепнули в больничном чате, который с лёгкой руки кого-то из младшего персонала называли «сетью духовного общения», и куда доступ руководству был запрещён, их номера висели в чёрном списке. Загадочным добродетелем-анонимусом, скорее всего, был Не Хуайсан, который предпочитал не светиться и имел с десяток левых номеров и фейковых аккаунтов.       У Вэй Усяня был выходной, дежурил в тот день Сюэ Ян, который ничего прятать не стал бы просто из принципа, потому что по шапке прилетело бы всё равно не ему, а главе танатологического отделения. Вэй Усянь в панике написал Вэнь Цин, которая была на дежурстве в паре с другим хирургом, и слёзно попросил проинспектировать царство мёртвых на предмет того, к чему могли докопаться проверяющие, за исключением сомнительных надписей на двери и алтарей с черепами, которые никому не мешали и нарушением правил не являлись.       Через час Вэнь Цин возмущённо кинула в общий чат фото ледяных «янских жезлов»: «Вэй Усянь, ты сам выбрал свою судьбу». Каким образом она догадалась, что идея сделать лёд в форме членов принадлежала именно ему, а не Сюэ Яну с его любовью к сомнительным розыгрышам и вечным стремлением нагадить ближнему или Мо Сюаньюю с его вздохами о том, что его никто не любит, Вэй Усянь не представлял. Наверное, она просто слишком хорошо его знала. Вэй Усянь всего лишь хотел пошутить на очередной вечеринке, а теперь ему угрожали отыметь его этими самыми ледяными фаллоимитаторами. «Вэнь Цин! Ты же не натуралка!» − воскликнул он в чате, на что получил ответ, что это не помешает ей получить моральное удовлетворение. Тут же прилетело сообщение от Лю Цингэ, который попросил не добавлять ему работы, следом ехидно высказался Шэнь Цинцю, который спросил, разве тому не нужен лишний повод влезть в чью-то задницу, кто-то скромно полюбопытствовал, что там по Фрейду, и что по этому поводу думает больничный психотерапевт, в чате привычно началась ругань, и про ледяные члены, к счастью, благополучно забыли. Вэй Усянь только понадеялся, что это не читает Лань Чжань, и выключил уведомления из чата до следующего утра.       Остальное Вэнь Цин присылала ему уже в личку с экспертными комментариями о том, что он малолетний дебил, и его тридцать четыре года по паспорту для неё не аргумент. Вэй Усянь лишился припрятанной бутылки виски в качестве моральной компенсации Вэнь Цин за потраченное время и решил, что легко отделался.       А в понедельник его вызвали на ковёр.       Вэй Усянь шёл в больничный конференц-зал и по дороге гадал, что он мог такого натворить и даже не заметить, что его решили чихвостить аж целым советом директоров. Студенты? Видеоблог? Тотализатор? Идиотский юмор? На всякий случай он даже аккуратно причесался и сменил халат на идеально чистый, чтобы создать впечатление чуть более приличного человека.       В приёмной он почти столкнулся с Лань Ванцзи, которого, видимо, отдельно представляли всем важным шишкам. С одной стороны, после беседы с таким шикарным господином совет директоров должен был быть в чуть более благодушном настроении, с другой – на его фоне Вэй Усянь смотрелся ещё хуже. − Лань Чжань, − Вэй Усянь поймал кардиохирурга за рукав халата. – Спаси меня от них! Хотя нет, скажи, там сидит Хуа Чэн? − Хуа Чэн? – Лань Ванцзи поднял бровь: похоже, ему не стали представлять абсолютно каждого члена совета директоров. − Пижон в красном, носит очки с чёрной линзой справа, − Лань Ванцзи кивнул, и Вэй Усянь облегчённо выдохнул, едва не уткнувшись тому в плечо. – Слава богам и демонам. Он единственный из этих зануд, кто может за меня открыто вступиться.       Лань Ванцзи чуть сощурился, и Вэй Усянь, отчего-то почувствовав себя неуютно, отпустил его рукав и решил поспешно оправдаться: − Что? Он единственный свойский человек среди этого высшего общества, даром, что не медик. Французские аристократы называли таких «нуворишами», − ухмыльнулся Вэй Усянь. – В больнице ходят легенды, что он разбогател только ради того, чтобы впечатлить свою любовь спустя много лет после того, как он сюда загремел ещё ребёнком. − Хм, − взгляд Лань Ванцзи чуть смягчился, когда он услышал о легенде, и Вэй Усянь подумал: может, ему нравятся красивые романтические сказки? Неожиданное увлечение для такого серьёзного человека! – Тебе лучше не заставлять совет директоров ждать. − Ох, точно! – спохватился Вэй Усянь и засмеялся. – Когда я с тобой болтаю, совершенно забываю о времени. Скрести же пальцы за меня, Лань Чжань!       Вэй Усянь махнул ему рукой и проскользнул в конференц-зал. За длинным овальным столом восседали солидные господа в строгих дорогих костюмах и с серьёзными лицами, которые Вэй Усянь никак не мог запомнить, потому что ему были неинтересны финансовые заморочки, которые не касались непосредственно его зарплаты, и люди, которые за это отвечали. Господин Хуа выделялся среди них, как яркая тропическая птица или алый огонёк, одиноко горящий в тёмном переулке. Высокий и обманчиво-худой, немного бледный, – Вэй Усянь точно знал, что он страдал от анемии и регулярно сдавал анализы здесь, хотя мог себе позволить летать в какой-нибудь Израиль хоть каждый день, − с единственным чёрным глазом; отсутствующий левый был скрыт тёмной линзой. Хуа Чэн всегда плевать хотел на все эти деловые условности, одевался в красный жакет традиционного покроя, носил грубые ботинки с цепочками и серьгу с красным кораллом, а длинные чёрные волосы заплетал в боковую косу или нарочито косой конский хвостик. Он и сейчас единственный из всех сидел в кресле, расслабленно развалившись, закинув ногу на ногу, и усмехался. Хуа Чэна в совете директоров терпеть не могли, но он отваливал для больницы немалые суммы, и на его причуды приходилось закрывать глаза. − А вот и наш владыка мёртвых, − улыбнулся Хуа Чэн, когда Вэй Усянь закрыл за собой дверь. – Паршиво выглядите. − А вы – прекрасно, − ответил на улыбку Вэй Усянь. Ещё бы ему не выглядеть паршиво, когда он не мог уснуть этой ночью, тревожно гадая, насколько Вэнь Цин оказалась дотошной и всё ли сомнительное добро выгребла из морга, спрятав в потайную кладовую, куда все складировали вещи во время проверок. − Доктор Вэй, − недовольно прервал их Цзинь Гуаншань. – Я вас пригласил не для обмена любезностями. − И вам доброго утра, доктор Цзинь, − смиренно отозвался Вэй Усянь, с сожалением переключая внимание на главу больницы. – Я с радостью выслушаю всё, что вы хотите мне сказать.       Его плохо прикрытая ирония вызвала очередную насмешливую улыбку у Хуа Чэна и очень сдержанную, тщательно замаскированную улыбочку у Ци Цинци. Остальные члены совета директоров сидели с очень скучающим видом, будто не понимали, зачем они намереваются обсуждать такую мелочь, как какой-то косяк рядового главы танатологического отделения, когда можно было бы уже разойтись по своим очень важным делам. − Мне стало известно, что в прошлый понедельник вы продемонстрировали студентам медицинского колледжа несогласованное тело, вдобавок, проходящее по расследованию инцидента на заводе, − Гуаншань поморщился: улыбочки не прошли незамеченными. – Вы провели вскрытие в присутствии несовершеннолетних студентов. Не желаете объясниться?       Ах, вот оно что. Всё-таки всплыло. Вэй Усянь совершенно не учёл впечатлительности юных студентов и их неумения держать язык за зубами. Вряд ли кто-то, конечно, настучал намеренно, скорее всего, просто болтали, и услышал это тот, для чьих ушей это не предназначалось. Что ж, Вэй Усянь изначально не исключал такого развития событий. − Тело привезли прямо во время практики, когда мы только-только закончили работу с подготовленным по нормативам материалом, − пожав плечами, объяснил он. – Я просмотрел фото, предположил большую вероятность обыкновенного нарушения техники безопасности, большинство практикантов выразили очень явное и активное желание посмотреть. Я, к слову, был против, но ребята очень настаивали, даже ссылались на разрешение опекунов. Если бы случай был неопределённым или явным криминалом, я бы даже не стал с ними спорить, выпроводил бы сразу же. − Этот случай также мог оказаться криминалом. − Мог, − согласился Вэй Усянь. – Но не оказался. Я положился на профессиональный опыт и интуицию, за что прошу прощения. Результаты из лаборатории подтвердили содержание алкоголя в крови погибшего, по камерам на производстве видно, что в момент происшествия он стоял у станка один. О том, что на вскрытии присутствовали посторонние, детективов я уведомил, никаких претензий они ко мне не имеют. − Я и другие члены совета директоров – имеем, − заявил Цзинь Гуаншань, хотя как минимум половина из присутствующих, судя по лицам, не имели ни претензий, ни желания вообще вести эту беседу, а Хуа Чэн дёрнул уголком губ. – Вы и без того согласовали с деканатом колледжа аутопсию для несовершеннолетних студентов, но речь шла о совершенно обычном материале, а не о подобных случаях. − Как я уже сказал, я был против, но студенты очень хотели взглянуть. Всё было обговорено раньше, чем открыли мешок: кто не хотел, уже вышел, остальных я попросил сохранять тишину и, желательно, спокойствие, − Вэй Усянь снова пожал плечами. – При всём уважении, доктор Цзинь, мы говорим о студентах медицинского колледжа, о будущих медиках, а не о воспитанницах института благородных девиц. Уже скоро эти дети отправятся фельдшерами на скорые и младшим медперсоналом в больницы. Они должны иметь представление, с чем им предстоит работать. − Возрастное ограничение существует не просто так, − начал закипать Цзинь Гуаншань. − Доктор Цзинь, как часто вы бывали в хирургии? – лениво перебил его Хуа Чэн. – Не на тех красивых пафосных операциях на камеру, где всё прикрыто, и можно видеть только рабочую область, а, например, экстренные случаи, когда нет времени заботиться о таких вещах, как нагота, стерильность и чужие нервы. Или на приёме, куда приходят старики с гангренами? Вызовы на скорой, где весь экипаж уделывается в крови? Криминалистика? Чем раньше эти ребятки поймут, что их ждёт, тем лучше. Они либо выдержат, либо уйдут, и это лучше, чем они продолжат тратить своё и чужое время на получение профессии, которая им не по зубам. − Вы не врач, господин Хуа, − попытался одёрнуть его Цзинь Гуаншань. − В отличие от вас, и вы, как врач, должны всё это понимать, − парировал Хуа Чэн, его чёрный глаз недобро блеснул под очками. Он кивнул в сторону главы танатологии. – Вот он понимает это лучше нас с вами, простых смертных с большими счетами и кабинетных медиков, − на этих словах лицо Цзинь Гуаншаня дёрнулось: он давно не практиковал, полностью перейдя к руководству больницей и персоналом. − Но, если уж вам так интересно, то я вот в такой хирургии бывал. Пациентом, − улыбнулся Хуа Чэн. – Поверьте, зрелище было не слишком приятным, и я рад, что меня лечили хладнокровные врачи, а не неженки, дёргающиеся от всего, что не похоже на учебник.       Вэй Усянь невольно вспомнил Лань Ванцзи в студенческие годы, который сбегал от его рассказов про гниющую плоть, трупные пятна и прочие прелести, которые Вэй Усянь ещё и любил подкреплять фотографиями. Лань Ванцзи всегда был брезглив, мыл руки чаще, чем полагалось, но на их первом официальном вскрытии на последнем курсе колледжа (это Вэй Усянь бегал в морг нелегально чуть ли не с первого курса) он вёл себя довольно спокойно. Может, начал уже привыкать, может, просто привычно скрыл за каменным лицом всё своё отвращение. В любом случае, Лань Ванцзи не сдался и преодолел свои особенности, в конечном итоге став превосходным кардиохирургом. − Есть правила, − начал было Цзинь Гуаншань, и в этом настолько ощущалось влияние медицинского статистика Лань Цижэня, что Вэй Усянь догадался: наверняка именно тот и надоумил главврача устроить ему разнос и выговор перед советом директоров. Скорее всего, Лань Цижэнь боялся, что Вэй Усянь попортит его младшего племянника, который вернулся в Китай и снова оказался в обществе несносного патологоанатома, который доводил его в юности. − Знаете, если бы все врачи всегда действовали исключительно по правилам, хоронить в гробах в Китае запретили бы намного раньше, потому что кладбища бы забились ещё в прошлом тысячелетии, − ехидно перебил его Хуа Чэн и зевнул. – Кто-то умер или покалечился? Может, получил непоправимую психологическую травму, и увиденное ему будет сниться в кошмарах до конца его дней? Нет? Тогда почему мы всё ещё сидим здесь и обсуждаем какое-то рядовое нарушение дисциплины профессионалом, к которому, насколько я понял, в его непосредственной деятельности нареканий нет? Вы бы его ещё на публичную порку во двор вывели, право слово. − Соглашусь с господином Хуа насчёт траты времени, − буркнула Ци Цинци. Хуа Чэна, наглого, слишком выделяющегося и самого молодого в совете директоров, она не особо любила, но Гуаншань ей нравился ещё меньше, как и заниматься какой-то ерундой, поэтому она была готова согласиться с первым в чём угодно, только бы отсюда уйти. – Если со всеми важными вопросами покончено, я бы предпочла откланяться.       Большинство присутствующих её поддержали, и Цзинь Гуаншаню пришлось с кислой миной распустить собрание, назначив Вэй Усяню небольшое взыскание. Тот принял это покорно, втайне веселясь: на ставках в прошлый понедельник он заработал намного больше, так что этот штраф не должен был ударить по его бюджету. Перед тем, как он улизнул, его окликнул Хуа Чэн, попросив проводить его до отделения педиатрии. − Вы ведь лучше всех на свете знаете туда дорогу, − с улыбкой напомнил Вэй Усянь. – Кстати, спасибо, что заступились. − Пустяки, − небрежно отмахнулся Хуа Чэн, неспешно шагая с ним в сторону педиатрического отделения, где обычно находился старший медбрат Се Лянь. – Тем более, что я не первый это сделал. − А? – удивился Вэй Усянь. – А кто ещё? − Этот ваш новый хирург, − Хуа Чэн неопределённо пошевелил в воздухе длинными пальцами, унизанными кольцами. – Его представили совету, всё формально, все дела, а потом Гуаншань его в лоб спросил, что, мол, вы можете сказать о докторе Вэе.       Вэй Усянь закашлялся: учитывая, что он донимал Лань Ванцзи несколько лет всеми возможными способами, а потом они не общались почти шестнадцать лет, Лань Ванцзи вряд ли мог припомнить и сказать о нём что-то хорошее. − И что же Лань Чжа… э-э-э… то есть, доктор Лань сказал обо мне? – осторожно поинтересовался Вэй Усянь. − Он сказал, что вы весьма эксцентричны и можете шокировать большинство людей, что доктор Цзинь, вероятно, знает и без него, − заметил Хуа Чэн, следя за ним единственным глазом. Вэй Усянь кивнул: сказанное было чистой правдой в очень вежливой форме, Цзян Чэн его обычно называл просто ебанутым. – Несмотря на это, он сказал, что считает вас исключительным профессионалом своего дела, который всегда стремился и стремится приносить людям пользу. − Лань Чжань так сказал? – забывшись, поражённо воскликнул Вэй Усянь. – Точно? Не то, что я лентяй, разгильдяй и беспечный шалопай, который работает, как попало, и плевать хотел на правила? − Нет, я сказал в точности то, что полчаса назад говорил ваш доктор Лань, − со снисходительной улыбкой отозвался Хуа Чэн. – Когда Гуаншань напомнил, что Лань Ванцзи отсутствовал более пятнадцати лет, тот пожал плечами и заметил, что профессионализм был очевиден ещё в колледже, а здесь он уже успел с вами пообщаться и понаблюдать за вашим рабочим процессом, чтобы составить мнение. Недовольное лицо доктора Цзинь надо было видеть.       Про лицо Гуаншаня Вэй Усяню слушать было неинтересно: он, кажется, вознёсся прямиком на седьмое небо от таких слов, сказанных о нём. И кем – Лань Ванцзи! Который за всю учёбу слова доброго не сказал о Вэй Усяне! Почему-то ему стало невообразимо хорошо от этого известия, и Вэй Усянь решил, что, когда проводит Хуа Чэна к его любимому гэгэ, он обязательно отыщет Лань Ванцзи и поблагодарит его.       В педиатрическом отделении, которым заведовал Лань Сичэнь, как всегда, стоял шум, детские визги, смех и плач раздавались со всех сторон. Многих людей это раздражало, но Вэй Усянь привык ещё тогда, когда педиатром работала его сестрица, и он часто забегал к ней, даже когда сам ещё не был врачом и только учился. Сейчас он обычно заходил туда пообщаться с Се Лянем или детьми, которым жизнерадостный Вэй Усянь нравился не меньше.       В разгар этого дня Се Лянь был занят тем, что старательно успокаивал одного малыша: у того была операция по удалению аппендикса, и швы болели, вдобавок, после полостных операций нельзя было есть ничего вкусного и вредного. − Когда доктор разрешит тебе есть обычную еду, я принесу тебе сладких булочек, хорошо? – уговаривал Се Лянь. − Только не собственного производства, пожалей ребёнка! – воскликнул Вэй Усянь. − Доктор Вэй, − улыбнулся Се Лянь и тут же расцвёл пуще прежнего, увидев рядом Хуа Чэна.       Ребёнок, с которым он возился, тоже увидел незнакомца в красном, да ещё и одноглазого, и немедленно перестал плакать. − Красный гэгэ, ты пират? – наивно спросил мальчуган. − Нет, малыш, всего лишь скромный бизнесмен, − усмехнулся Хуа Чэн, присаживаясь на корточки рядом с ними. – Хотя некоторые считают меня пиратом, незаконно сколотившим состояние. − Тогда где твой второй глазик? – разочарованно протянул ребёнок.       Хуа Чэн перевёл взгляд на Се Ляня, безмолвно спрашивая его о чём-то. Се Лянь только поднял уголки губ ещё выше, и Хуа Чэн сказал: − Вот у тебя в животе заболела такая штука, как аппендикс, и тебе его удалили, чтобы не болело, верно? – Мальчик закивал, и Хуа Чэн продолжил: − А у меня когда-то очень заболел глаз. Вылечить его не получалось, поэтому его тоже пришлось удалить. − Посмотри, какой красный гэгэ красивый и без него, − проворковал Се Лянь. − Гэгэ намного красивее меня, − немедленно парировал Хуа Чэн.       Вэй Усянь подавил смешок: эти двое были просто отвратительно влюблены. Хуа Чэн заходил к Се Ляню каждый раз, как оказывался в больнице, несмотря на то, что никаких дел к старшему медбрату у него не имелось; к тому же, они буквально жили вместе и выходные проводили чаще всего вдвоём. Они были восхитительно гармоничной парочкой и, в отличие от прочих, в больнице об их ссорах никогда не слышали, поэтому они либо действительно не ссорились, либо никогда не выносили это на публику, как доктор Шэнь и Ло Бинхэ, о скандалах которых знали даже техники, экипажи скорых и заезжающие детективы.       На самом деле, легенда, которую он упомянул в разговоре с Лань Ванцзи, была чистой правдой: Хуа Чэн, которого в детстве звали иначе, ещё подростком загремел в больницу весь побитый, с сильнейшим воспалением правого глаза, который спасти не удалось. Се Лянь был старше на семь лет, он не был хирургом, он вообще не оканчивал университет, ограничившись колледжем, но ему нравилось помогать людям, будучи медбратом, и за юношей ухаживал он. Беспризорный мальчишка, скорее всего, впервые столкнувшись с такой заботой и человеческим отношением, немедленно и без остатка влюбился в него. Наверное, если бы не это обстоятельство, Хуа Чэн кончил бы очень плохо где-нибудь на улицах или в тюрьме, но Се Лянь произвёл на него такое глубокое впечатление, что он вернулся в приют, из которого до этого регулярно сбегал, получил образование и в итоге умудрился с нуля открыть бизнес и подняться. Чем именно он занимался, Вэй Усянь не знал, − и Се Лянь, и сам Хуа Чэн предпочитали об этом не распространяться, что наводило на разные подозрения. Се Ляня Хуа Чэн буквально боготворил, и наблюдать за ними было весело, приятно – и самую малость завидно. − Вы оба красивые, − сказал маленький пациент. Разговоры отвлекали его от боли в швах. − И ты, ты тоже красивый, − со смехом замахал руками Се Лянь. − Но у меня теперь есть шрам. Разве шрамы не уродливые? – погрустнел мальчик.       Хуа Чэн дёрнул уголком губ, будто его это задело. Вэй Усянь знал, что под затемнённой линзой очков скрывается пустая глазница, иссечённая шрамами, видел снимки, когда учился и выклянчивал в интернатуре у всей больницы интересные случаи из практики. Приютскому ребёнку неоткуда было взять деньги на протез, даже на декоративный, спонсоров у больницы в те годы было куда меньше. Сейчас Хуа Чэн мог позволить себе хоть самую дорогую пластическую операцию и максимально натуралистичный протез, но уже не хотел. − У красного гэгэ тоже есть шрам, − сказал Се Лянь. – И он всё ещё невозможно красив.       Ребёнок снова посмотрел на Хуа Чэна и закивал, повеселев. − А я, а я красивый? – влез Вэй Усянь со смехом. − Гэгэ тоже красивый. Но плохо спит, − уверенно заявил мальчуган.       Вэй Усянь расхохотался и прикрыл рукой глаза, под которыми расцветали выдававшие его с потрохами тени от хронического недосыпа. Надо было, наверное, поискать энергетики, но они почему-то перестали его радовать, как раньше: он теперь каждый раз вспоминал суровое лицо Лань Ванцзи, и ему становилось немного стыдно. Заставить его ложиться вовремя это, конечно, не могло, поэтому приходилось уговаривать совесть заткнуться.       Распрощавшись с парочкой, Вэй Усянь направился искать Лань Ванцзи. Увы, у того шёл приём. Вэй Усянь простоял несколько минут под дверью кабинета, наверное, впервые в жизни переживая внутри ожесточённую схватку между желаемым и благоразумным. Своенравная игривая часть, именуемая «Сянь-Сяню три годика», требовала наплевать на приём и вломиться в кабинет кардиохирурга прямо сейчас, благоразумная – подождать перерыва и напроситься с Лань Ванцзи на обед.       «Или подождать, пока выйдет пациент, и потом зайти?» − размышлял Вэй Усянь, топчась под дверью и ковыряя пальцем ручку. Наверху светилась красным табличка: «Идёт приём, не беспокоить». Сидящие в коридоре и ожидающие своей очереди пациенты с подозрением поглядывали на мужчину, который ну никак не походил на солидного доктора, скорее на мимикрирующего под медика пациента, который пытается проскользнуть без очереди.       Вэй Усянь мило улыбнулся и вытянул из-под халата бейджик, подумал ещё немного и собрался уже уйти, но дверь распахнулась, из неё сначала вышла дама в возрасте, а следом – Лань Ванцзи, собиравшийся пригласить следующего пациента. − Вэй Ин? − О, Лань Чжань! – Вэй Усянь невольно улыбнулся. – Хотел сказать тебе кое-что, но решил, что не буду тебе мешать. − Зайди, − Лань Ванцзи чуть посторонился, давая пространство у двери. – Потом повернулся к очереди. – Подождите пару минут, я вас вызову.       Вэй Усянь скользнул в кабинет кардиохирурга, подумав, что с удовольствием бы занял Лань Ванцзи дольше, чем на пару минут. Хотя, чего ему жаловаться? Удивительно, что Лань Ванцзи позволил ему зайти сейчас, во время приёма; останься он таким, каким был в колледже, он бы даже к порогу его не пустил. Лань Ванцзи закрыл за ним дверь и сел за письменный стол напротив. − Как прошёл разговор с советом директоров? − сразу же спросил он. − Нормально, наверное... Хуа Чэн, как я и ожидал, за меня заступился. Гуаншань влепил небольшой штраф. Я не пожаловаться пришёл, если что. − Ты хотел со мной о чём-то поговорить? – предположил Лань Ванцзи. − Ах, на самом деле, сущая ерунда. Хуа Чэн сказал, ты хорошо отзывался обо мне перед советом директоров, − пожал плечами Вэй Усянь. – Вот я и решил поблагодарить. Вряд ли кто-то из врачей в этой больнице стал бы так распинаться и сочинять, какой я хороший, ну кроме, может быть, моего отделения. − Не стоит благодарности, − отозвался Лань Ванцзи прохладно, будто ему не понравилось его «спасибо». – Я не сочинял. Сказал чистую правду. − Чистая правда – это то, что я разгильдяй, а Вэнь Цин вчера потратила целый час своего рабочего времени на то, чтобы убрать в морге всё, что может не понравиться сегодняшней комиссии, − оспорил Вэй Усянь. − Это не мешает тебе быть превосходным специалистом, − заметил Лань Ванцзи. − Твои слова бы да твоему дяде в уши, − ухмыльнулся Вэй Усянь и поднялся. – Пообедаем потом вместе?       Лань Ванцзи кивнул без заминки, обрадовав Вэй Усяня настолько, что, вернувшись в морг, он даже не стал включать радио и сам начал петь. Был бы здесь Сюэ Ян, не избежать бы ему его идиотских подколок на тему подозрительно хорошего настроения – и это с недосыпа, − но, к счастью, Сюэ Ян отсыпался дома после суточной смены, и Вэй Усянь мог поработать спокойно.

***

      В семь утра субботы мёртвую тишину морга прорезал звонок. Это был не будильник, на который Вэй Усянь поставил звук бензопилы, чтобы испуганно вскакивать и мчаться на работу, спасая свою жизнь, а омерзительно резкий и настойчивый звонок. Вэй Усянь, дрыхнувший на диванчике в кабинете, честно попытался его проигнорировать, но, едва связь оборвалась, телефон зазвонил снова. Вэй Усянь ненавидел этот звук и точно знал, кто ему звонит. − Я тебя так ненавижу, Сюаньчжэнь, ты же в курсе? – со стоном уточнил Вэй Усянь, снимая, наконец, трубку. − Прекрати называть меня кодовым именем, − огрызнулся Му Цин. – Семь утра. Смена начинается в восемь. Ты уже должен быть на ногах. − Я на сутках. − Мне поебать, − абсолютно искренне поделился Му Цин. – Поднимайся. Адрес я скину. − Я же сказал, я на сутках, − раздражённо повторил Вэй Усянь. – Это значит, что, пока не придёт сменщик, которому я передам ночных жмуриков, я точно никуда не поеду. Просто не имею права. Как раз потому, что я работаю с вами, товарищ детектив. У меня в холодильнике три криминальных трупа с вашего отдела. − Это личная просьба Не Минцзюэ, − понизив голос, прошипел Му Цин. − Да хоть генерального секретаря или небесного императора, что тебе больше нравится. Выйду в восемь, когда явится А-Нин, − отрезал Вэй Усянь. – Кстати, личные просьбы произносятся лично. − Он не может. Тут действительно ситуация из ряда вон, − тяжело вздохнул Му Цин, прекращая сучиться. Видимо, случилось что-то и впрямь серьёзное, и его самого из-за этого имели в хвост и в гриву. Вэй Усянь бы его пожалел, если бы тот не вёл себя, как мудак, девяносто девять процентов всего времени. − Тогда кто-то из вас должен мне завтрак. И кофе. Или энергетик. Я, вообще-то, собирался пойти домой на свой законный выходной, − зевнул Вэй Усянь. – Я позвоню А-Нину, может, он сможет прибежать на полчаса пораньше, но ничего не обещаю. − Ладно.       Швырнув телефон поверх пледа, Вэй Усянь застонал, потёр глаза и напомнил себе, что он сам выбрал дополнительную работу судмедэкспертом. Повтыкал бессмысленным взглядом в пробковую стену, утыканную кнопками и увешанную распечатками с интересными клиническими случаями, зевнул и всё-таки позвонил Вэнь Нину. Пока тот ехал на такси вместо метро, экономя время и вгоняя начальника в траты, Вэй Усянь сходил к умывальникам, сунул голову под ледяную струю и простоял так минуты две, пока не начал дрожать. Простудиться от такой мелочи он не боялся, а вот хоть немного продрать глаза ему было жизненно необходимо. Потом он нашёл в барной ячейке маленькую баночку энергетика и выпил её залпом. Жить теперь было можно, но грустно. − Я люблю свою работу, я люблю свою работу, я люблю свою работу... − как мантру, несколько раз повторил Вэй Усянь.       Му Цин не отправил ему адрес, а послал за ним аж целую полицейскую машину. Вэй Усянь удивлённо заморгал, но послушно запихался на заднее сиденье, ощущая себя каким-то преступником. По дороге он пересобрал хвост в более аккуратный, настраиваясь на серьёзный лад, и нашёл в кармане куртки маску, чтобы не раздражать полицейских бесконечными зевками. Если уж ради него выделили целый спецтранспорт, значит, дело и впрямь пахло очень скверно. Скорее всего, либо что-то личное, либо политическое. − Наконец-то, − закатив глаза, буркнул Му Цин, когда Вэй Усянь выбрался из машины. − Где моя еда? – в тон ему ответил Вэй Усянь и прошагал мимо него под заграждающие ленты.       Район этот он знал плохо, самая окраина на другом конце города, где он бывал пару раз по работе. Здесь были очистные сооружения, много труб и мало людей, так что ничего удивительного, что тут то и дело находили трупы, как забившихся погреться бродяг и безголовых школьников, решивших поиграть в экстрим, так и умерших насильственной смертью. Большинству преступников почему-то казалось, что, если бросить тело в таком месте, его не найдут, и им было невдомёк, что как раз поэтому такие места и прочёсывали чаще прочих. Удивительно только, что сегодняшнее дело оказалось таким резонансным.       На месте его уже ждали лейтенант Не и детектив Нанъян. Последний был хмур, а первый непривычно бледен. Заметив Вэй Усяня, Фэн Синь повернулся к нему и кинул ему пакет с сэндвичем из ближайшего «Сандэя». − Только давай потом, ладно? – попросил он. − Потом, так потом, − легко согласился Вэй Усянь, запихивая свёрток в карман. – Когда вы мне ещё кофе купите. − Доктор Вэй, − грубым, чуть севшим голосом приветствовал его Не Минцзюэ. − Лейте… то есть, капитан Не, − поправился Вэй Усянь, заметив новые погоны. – Не знал, что вас повысили. Поздравляю.       Не Минцзюэ только поморщился, будучи явно не в настроении для поздравлений и чествований. Вэй Усяня он не особенно любил и терпел только потому, что специалистом тот действительно был хорошим. Поэтому, не обращая внимания на любезности, капитан Не сразу кивнул в нужную сторону. Среди труб лежал труп, довольно крупный и мощный: при жизни человек явно не валялся на диване с банкой пива, а много и активно тренировался. Голова у тела отсутствовала, живот был весь в швах. − Какой тренированный господин, − негромко пробормотал Вэй Усянь, но Не Минцзюэ всё равно его услышал. − Ещё бы ему не быть, − отрывисто сказал капитан Не. – Это тело моего отца.       На несколько мгновений в окрестностях повисла тишина, нарушаемая лишь производственным гулом и далёким щебетом птиц, не затыкающихся сутками из-за весны. Вэй Усянь моргнул и осторожно уточнил: − Ваш отец ведь погиб на задании и был похоронен почти двадцать лет назад.       Они тогда учились вместе с Не Хуайсаном в колледже, поэтому, разумеется, Вэй Усянь знал о гибели их отца. Господин Не был военным полицейским довольно высокого звания, крепким и жёстким, даже свирепым человеком. Все тогда удивлялись, каким образом он умудрился попасть под огонь, и ещё больше – как не сумел это пережить, скончавшись в больнице. − Выходит, то, что я похоронил тогда, не было моим отцом, либо его тело подменили уже после погребения, − сказал Не Минцзюэ. − Вы уверены, что это он? – с сомнением спросил Вэй Усянь, пропуская меж пальцев свой длинный хвост и завязывая его в узел, чтобы не падал с плеч во время работы. – Двадцать лет прошло. Кто угодно может забыть детали. Даже вы. − Уверен, − отрезал Не Минцзюэ. – Татуировка с группой крови под правой грудью. В ней есть изъян: вот эта засечка, кроме того, татуировка неровная, так как мой отец сам её набивал. Если у вас нет желания заниматься этим делом, я… − Тише, капитан Не, я просто собираю все возможные факты, − миролюбиво улыбнулся Вэй Усянь, распахивая свой рабочий чемоданчик и натягивая тонкие перчатки. – А люди склонны выдавать больше информации, будучи на эмоциях. − Ну и скотина же ты! – не сдержался Фэн Синь. − Вообще-то, он прав, − холодно заметил Му Цин. – Если бы ты чуть больше уделял внимания криминальной психологии… − Только, умоляю, не начинайте здесь ругаться! – воскликнул Вэй Усянь. Му Цин тут же закатил глаза и отвернулся. Порой эти двое вместе были совершенно невыносимы. – Факты, больше фактов! Кто и где нашёл? Тело не перемещали? Голова не попадалась? Фрагменты одежды? − Нашёл патрульный, − сообщил Фэн Синь. – Мы регулярно посылаем сюда патрули, как ты знаешь. Тело лежало прямо здесь, никто его не трогал, тебя ждали; одежды нет, головы в округе нет. − Понял, − отозвался Вэй Усянь.       Вскрывать здесь ничего он, разумеется, не собирался. Тело выглядело прекрасно, слишком хорошо для двадцатилетнего трупа, и от него слабо тянуло спиртом, хотя вряд ли его подбросили буквально перед появлением патруля. Осмотрев всё по максимуму, насколько это было возможно в полевых условиях, Вэй Усянь поднялся. − Ну? – Не Минцзюэ был нетерпелив, и его можно было понять, поэтому Вэй Усянь не стал терзать его. − Телу действительно примерно двадцать лет. Хранили его в специальном формалиновом растворе, используемом при бальзамировании, поэтому оно выглядит идеально. Принесли его, навскидку, до четырёх утра. − Откуда ты знаешь? – полюбопытствовал Фэн Синь. − После четырёх был дождь, а под телом сухо, − объяснил Вэй Усянь. – Вот когда именно принесли – уже более сложный вопрос. Раствор ещё не выветрился до конца и замедляет процесс разложения, а если прикинуть, что тело в нём пролежало столько лет, выводиться он будет долго. Как часто это место прочёсывают? − Раз в два дня, − ответил Му Цин. − Тогда у вас есть временной промежуток. Точнее скажу уже по результатам лабораторной экспертизы, которая покажет количество содержащихся бальзамирующих веществ. − Причина смерти примерно ясна? – спросил Не Минцзюэ. − Примерно – та же, что и официальная. Разрывы от пуль очевидны, − Вэй Усянь стянул перчатки. – Но тут уже возникает вопрос, зачем тело подменили и спрятали на двадцать лет, если причина смерти – обыкновенные пулевые ранения. Очевидно, что с тем заданием и самим фактом гибели вашего отца что-то было не так, но я в это уже лезть не собираюсь, это ваша работа. Но, прошу прощения, придётся вскрыть могилу вашего отца и извлечь захороненное там тело. И отправить его на экспертизу. Анализы ДНК, всё остальное. − Что-то было не так – это что, например? – Не Минцзюэ подался вперёд. − Насколько я помню, все удивлялись, как ваш отец мог так… э-э-э… глупо подставиться под пули, − осторожно заметил Вэй Усянь. – Он ведь слыл человеком не только свирепым, но ещё и исключительно осторожным и разумным. Характер ранений этого тела, − Вэй Усянь кивнул на безголовый труп. – И старые отчёты говорят о том, что пули вошли напрямую без каких-либо препятствий. Значит, он был без жилета и вышел грудью. Разумеется, любой может попасть впросак, но… тогда здесь не было бы этого тела. − Меня в то время удивляло, что он это не пережил, − глухо добавил Не Минцзюэ. – Мой отец имел здоровый и крепкий организм, а на его лечение выделили лучшую бригаду. Мог ли кто-то помочь ему сойти в могилу? − Для этого мне надо будет самому провести вскрытие, − Вэй Усянь почесал нос. – Но да, я склоняюсь к такой вероятности. Теоретически, его могли даже отравить перед заданием. Но, боюсь, анализы этого тела ничего не дадут. Зависит от типа токсинов и того, что сильнее – яд или раствор, в котором тело лежало много лет. − Когда вы сможете провести вскрытие? − Не раньше понедельника. Вы уж извините, капитан Не, но я работал всю неделю и сегодня с суточной смены. Нам всем будет лучше, если я высплюсь, как следует отдохну и не наделаю ошибок по причине того, что я всего лишь человек с потребностями бренного тела. А вы как раз успеете организовать подъём тела из могилы. − Я выделю вам место в служебном морге, − сказал Не Минцзюэ. − Нет, − отрезал Вэй Усянь. – Я работаю только у себя. При всём уважении, капитан, я всё ещё глава танатологического отделения, и у меня есть другая работа. Кроме того, я привык к своему рабочему месту. Там атмосфера не такая нервная, знаете ли, не то что в служебных структурах. − Ваши сотрудники… − …Пользуются моим полным доверием, − перебил его Вэй Усянь. – Я не держу некомпетентных сотрудников. Это надёжные люди, которые прекрасно знают, куда можно сунуть нос, а куда нет. − Даже Сюэ Чэнмэй? – скривился Не Минцзюэ. − Даже Сюэ Ян, − подчёркнуто вежливо подтвердил Вэй Усянь. – Я прекрасно знаю, какое впечатление он производит, но даже он понимает, где находится черта, за которую нельзя переступать. − Под вашу ответственность, доктор Вэй, − буркнул Не Минцзюэ, сдаваясь. В конце концов, у него было лишь два варианта: согласиться на условия упрямого, но профессионального Вэй Усяня, или искать другого судмедэксперта, который не работает с его отделом так долго. – Мои люди отвезут тело моего отца и копии всех собранных сегодня данных к вам немедленно. Я лично сопровожу вас, чтобы вы приняли всё это в отделении по протоколу. − Хорошо, хорошо, − мирно покивал Вэй Усянь, мысленно вздыхая. Выходной летел в известном направлении, и ему пришлось ещё раз напомнить себе, что он сам выбрал вторую профессию, и вовсе не ради дополнительного заработка, который, скорее, был приятным дополнением к интересной работе. Хотя, конечно, лезть в военно-политические интриги, да ещё и к братьям Не, один из которых оставался ему коллегой и приятелем, ему совершенно не хотелось, но что поделать.       Пока полицейские занимались погрузкой тела и прочими мелочами, Вэй Усянь весь иззевался и в три укуса проглотил давно остывший сэндвич. Бутерброд был нормальным, даже с острым соусом, из чего Вэй Усянь заключил, что покупал его Фэн Синь, потому что Му Цин назло бы купил что-нибудь свежее, но максимально пресное. Он точно знал, что на него есть целых два тотализатора – в больнице и в убойном отделе, − и оба на то, как скоро доктор Вэй заработает язву и загремит к Хэ Сюаню. Вэй Усянь самолично занёс Не Хуайсану немаленькую сумму на то, что не заработает даже гастрит, как минимум, к сороковнику, и пока что его живучий организм одерживал верх в противостоянии с курением, отвратительной едой и литрами кофе вперемешку с энергетиками и алкоголем. «Таракан, − лестно отзывался о нём Цзян Чэн. – Тебя надо кормить специальной отравой в убойном количестве, чтобы ты точно откинулся».       В машине новоиспечённого капитана Вэй Усянь сел сзади и, чтобы не уснуть, принялся внимательно изучать сделанные на месте быстрые фотографии – довольно приблизительные, детальных в макро-режиме следовало ожидать позже. Дождь, к сожалению, размыл заметные следы, хотя эксперты-криминалисты, наверное, могли отыскать что-то и в этом. Вздохнув, Вэй Усянь убрал фотографии и посмотрел на напряжённого Не Минцзюэ. − Ваш брат сегодня дежурит, потому что там в каком-то садике случилось массовое отравление, − негромко заговорил Вэй Усянь. – Вы скажете ему о… находке? − Разумеется, − поморщился Не Минцзюэ. – Он уже не ребёнок. Он должен знать.       Вэй Усянь помнил, как плакал юный в то время Не Хуайсан, узнав о гибели отца. Причём узнал он даже не от брата, а по телевизору, потому что Не Минцзюэ был слишком занят, чтобы сообщить ему. Хуайсан жутко обижался на него тогда за это и даже хотел бросить медицинский колледж просто назло ему. Интересно, как он отреагирует сейчас, узнав, что тело, похороненное в могиле их отца, − фальшивка, а сама его смерть была совсем не случайной?       В морге Вэй Усянь, отослав Вэнь Нина за завтраком – бедняга не успел поесть утром, потому что его вызвали раньше, − принял по протоколу все материалы. Тело он убрал в ячейку, ключ от которой был только у него: таких ячеек было несколько, и там всегда хранились «криминальные» тела, за которые Вэй Усянь отвечал лично своей головой, даже если работал над ними с остальными сотрудниками, как с телом того мужчины после перестрелки. Обычно на такие ячейки Вэй Усянь вешал плакат: «Влезешь – займёшь его место», но тут даже у него рука не поднялась включать чёрный юмор, по крайней мере, в присутствии Не Минцзюэ.       После заполнения всех бумаг Вэй Усянь проводил доблестного капитана в главный корпус. Лаборатория, царство Не Хуайсана, располагалась на втором этаже больницы, занимая целый отсек с кучей кабинетов. Помимо молодых лаборантов и самого Не Хуайсана, там обитали вирусолог Бай Усянь, паразитолог Чжучжи-лан, чья фамилия постоянно вылетала у Вэй Усяня из головы, как и многие другие, и миколог Ци Жун. Последнего, к счастью, не наблюдалось, чему Вэй Усянь был несказанно рад, поскольку Ци Жун ненавидел абсолютно всех, кроме своего кузена Се Ляня и, может быть, своего непосредственного начальника, и вся больница, разумеется, платила ему тем же.       Не Хуайсан обнаружился в ординаторской, где, кроме него, из живого были только комнатные растения и белый попугай. Попугая Хуайсан лично обучил некоторым словам и фразам, половина из которых были нецензурными, а другая половина была на латыни, и, чтобы его понять, приходилось вспоминать курс латыни, которую большинство на практике забывали. Не Хуайсан сидел за столом и, мурлыча под нос идиотский заезженный шлягер, набирал отчёт, его волосы были заколоты в пучок серебряной шпилькой с топазом, а глаза подведены золотой подводкой: даже в субботу, вызванный сверхурочно, он не мог отказать себе в возможности повыпендриваться.       Едва только Не Минцзюэ и Вэй Усянь зашли, попугай немедленно заявил: − Chlamydia trachomatis, мудилы! − Побойся богов! – воскликнул Не Хуайсан. – У этих двоих точно такого нет!       Не Минцзюэ посмотрел на младшего брата долгим тяжёлым взглядом, от которого тот попытался спрятаться за монитором. − Ты даже попугая научил своему идиотизму, − выговорил Не Минцзюэ. − Я действительно не знаю, как так вышло! – моментально захныкал Не Хуайсан. − Убери его. У нас серьёзный разговор.       Хуайсан паникующей птичкой выпорхнул из-за стола и вынес здоровенную клетку в коридор на радость лаборантам, а сам вернулся в ординаторскую и посмотрел на гостей очень нервно. − Что случилось, гэ? − Сегодня утром патрульные нашли тело. Без головы. Оно принадлежит нашему отцу, − отрывисто сообщил Не Минцзюэ, не тратя слова и не выбирая формулировки.       Не Хуайсан издал полузадушенный писк: − Но ведь отец умер почти двадцать лет назад! Его похоронили! – он перевёл неверящий взгляд на Вэй Усяня. Вэй Усянь неопределённо дёрнул плечами: лично он старшего господина Не не знал, а если бы и знал, то явно не в таком виде, поэтому ничего не мог сказать на этот счёт. − Тело, судя по всему, все эти годы лежало в формалиновом растворе и отлично сохранилось, − Вэй Усянь не любил говорить с родственниками умерших и не слишком это умел, обычно посылая Вэнь Нина или Мо Сюаньюя, которые были не такими помешанными на патанатомии циниками, как он и Сюэ Ян. − Он… он здесь? – голос Не Хуайсана задрожал. – Я могу его увидеть? − Не раньше, чем доктор Вэй осуществит все необходимые в рамках расследования манипуляции, − поморщившись, ответил Не Минцзюэ. − Вэй-сюн предпочитает работать со мной даже по криминалу, − тихо напомнил глава лаборатории. − А ты сможешь? – усомнился Не Минцзюэ. − Ты же можешь, − Не Хуайсан с вызовом поднял подбородок.       Капитан Не с сомнением хмыкнул. Он, как и большинство людей, находил брата слабовольным и легкомысленным человеком, несмотря на то, что Не Хуайсан также был профессионалом своего дела, способным часами сидеть у микроскопа над чашками и предметными стёклами. Вдобавок, у него был компромат практически на каждого в больнице, поэтому с Не Хуайсаном благоразумно не ссорился никто из тех, кому он не нравился, или кто по природе был конфликтным. Дополнительное образование он получал одновременно с Вэй Усянем, только по своему профилю, и действительно часто помогал ему и детективам с криминалом. Но для Не Минцзюэ он, похоже, всегда оставался младшим братом и всё тем же несерьёзным юнцом, увлечённым шмотками, попойками и всяческими глупостями. − Будете брать материал в двойном объёме. Половину сюда, половину в мой отдел, − Не Минцзюэ повернулся к главе танатологии. − Конечно-конечно, − понимающе закивал Вэй Усянь. Ситуация и впрямь была серьёзной, и Не Минцзюэ и без них двоих рисковал своим положением, расследуя дело, которое касалось его семьи, и в котором он был заинтересован лично. Ему вполне могло прилететь сверху за привлечение постороннего судмедэксперта, пусть он и имел оформленную по всем правилам лицензию, и за постороннего микробиолога, который приходился и ему, и погибшему максимально родным человеком. – Займусь этим сразу же, как приду в понедельник.       Он вышел, оставляя братьев наедине, и выдохнул под аккомпанемент нецензурного ворчания попугая в коридоре. Лезть в дела чужой семьи, с членами которой он постоянно работал, пусть и не бок о бок в одном кабинете, ему не слишком хотелось, но, как судмедэксперт, он не мог отрицать, что ему интересен этот случай. Найти застреленного и скончавшегося от ран военного, который был официально погребён два десятка лет назад, да ещё и найти без головы, чуть ли не в канаве…       Впрочем, пока что усталость и желание хорошенько выспаться побеждали профессиональное любопытство, а потому Вэй Усянь с чистой совестью отправился домой.