***
Боль и злоба. Алое марево застелило глаза. Тело будто пронзили тысячи маленьких отравленных игл. Он не мог даже пошевелиться. Эти картины. Сколько они стояли перед глазами? Секунда, может, две? Возможно и вечность, да разницы уже не было никакой. Было лишь желание вырвать эти воспоминания из мозга с корнем. Когда до двери оставалось всего пару метров, когда счастье и облегчение уже медленным ручейком плыли к мозгу, земля стала уходить из под ног. Его медленно затянуло в чёрную бездну, и когда он погрузился внутрь с головой, наступила тишина. Ставшее будто свинцовым тело потянуло вниз, кожа почувствовала страшный жар. Глаза не видели, а уши не могли уловить и звука. А потом... Пики, высящиеся в небо. Сооружения из грубых кусков скал и причудливого, красного, как и небо, металла. Оттёсанные, грубые замки на горизонте, позолоченными цепями будто подвешенные на пространство за облаками. Вершины багрового цвета беспощадно атакуют жуткие крылатые существа, отдалённо напоминающие людей с зверинными чертами. Вместо воды знакомую глазу тропу омывают только кровь и горячая магма, Сама тропа заросла странными, извивающимися корнями, иногда обнажающими подобие костей и зубов. Сердце сжалось. Гора, его дом объятый пламенем. Повсюду слышны горькие вопли, но крик разносится слишком далеко. Казалось, что плач маленького ребёнка вообще звучал из иного мира. В голове варилась странная каша, и лишь басовитый хор звучал внутри достаточно отчётливо. Призыв к действию. Они не смогли сделать этого, но теперь у них есть ты. Голоса звучали всё громче, требовательный тон стал очевиден. Убей каждого.Вот, что они говорили. Разорви в клочья, заставь страдать до самого конца. Сожри их душу, посей страх в их рядах. Заставь дрожать от одного лишь своего имени. И не знай пощады. Хор постепенно перерос в надоедливый гул. Как звон гонга, бесконечно протяжный и напряжённый. Танджиро осмотрелся вновь. Вокруг, кажется, нет ни души. Но чье-то присутствие на расстоянии протянутой руки заставляет его прикусить губу, чтобы не закричать в гневе. Ведь виновник был прямо напротив. Невидимый, но теперь уязвимый. И он, не раздумывая, ударил. Вложил в кулак всё, что имел, за каждую каплю терпения, что он пролил раньше. Приятный треск наполнил его сердце. И от удовольствия глаза закрылись. Он счастлив. И счастье ли это вообще? Обычная радость стала серыми буднями. Глаза разомкнулись, и обстановка поменялась. Тишина, как вначале, а вокруг нет ничего. Пустота. Тело не ощущает ни жара, ни холода, груди снова стало больно. Ноги стоят на красного цвета почве, изредка и до самого горизонта усеянной впадинами с выраженной каймой. А сзади кто-то крадётся. Он не слышал, а чувствовал это кожей. Кто-то постепенно приближался, а намерения его были туманны и загадочны. Он мог всё - как и убить, так и стать товарищем. Неизвестный остановился за спиной почти вплотную. Камадо обернулся. На него смотрело его же отражение в выходящем на уличный вид окне, залитом солнцем. Грудь колесом, плотно замотанная в ткань, всё ещё часто вздымалась, вызывая боль, но ему будто снова вернулся контроль. Мысль о пережитом, как о недобром сне, моментально смела остатки тревоги, как лёгкий ветер сдувает пыль со стола. Голова раскалывалась, но стало заметно лучше. Нос с силой затянул приятный запах из соседней комнаты. Рот вновь заполнился влагой. Живот угрюмо заурчал, одновременно с этим растягивая желудок вниз, как тетиву. - Ну, вот! Здоров, как бык! - V1 вломился в помещение, только услышал ровный стук сердца. - Мне вообще кажется, что мало я ему навтыкал! - Тут же на рефлексах ему пришлось уворачиваться от взмаха табуреткой прямо у окуляра. - Но голове твоей, похоже, на десять лет хватило. - Весёлый тон сменился на скептичный. - Вам хватает наглости всё ещё находится в доме, после того, что вы хотели сделать!? Где моя сестра? - Рука парня сама поставила табурет на место, и потянулась уже к увесистой тумбочке. V1 сделал пару шагов назад. Не было похоже, что надоедливый человек собирается оставлять отремонтированный дом в целости. - Ты забавный парень, Камадо. Сам же...- На полуслове киборг запнулся, будто вспомнив что-то. - Спит она, короче. С самого нашего возвращения. - Ни слову твоему не поверю. - Голос красноволосого дрожал, излучая чистую неприязнь и обиду. - Не поверю, пока сам не увижу. - Малец нервно сглотнул. V1 посмотрел на мечника иначе. Он будто оценивающе оглядел его пару секунд, а затем, слегка усмехнувшись, развернулся. - Мне глубоко срать, веришь ты мне или нет. Но Палач сказал привести тебя и накормить до отвала. Не заставляй меня вливать в тебя похлёбку силой. Около получаса прошло в полной тишине. Четверо спокойно сидели на полу, трое из них деревянной ложкой что-то скребли на дне своих мисок. Танджиро сидел, подавленно уставившись на проглядывающее через бульон дно, глубоко задумавшись о чем-то. Палач согнулся в три погибели над своим шедевром, изредка довольно мыча, и каждые несколько минут проклиная отсутствие нормальных стульев. Все ели абсолютно неспеша, и только V1 в нетерпении крутился на одном месте, разглядывая разноцветные макушки. Иногда хищный взгляд падал на морпеха, но тот вовремя поднимал ладонь вверх с святым обещанием, и жар с гулом немного покидали комнату. В помещении с задёрнутыми шторами, взволнованный предстоящим киборг был единственным источником тепла и света. Но его было принято не замечать. - Мистер, по -моему это просто великолепно! - Рубиновые глаза засияли детским огнём, в облегчение Урокодаки. - Где вы научились так готовить? - Ммм... - Тяжёлый взгляд устремился в потолок. - Мне пришлось. - Ответ был прост, как монтировка. - У нас в казармах на пятьдесят человек была всего одна полевая кухня. И нам приходилось готовить быстро, потому что позади тебя ещё 49 голодных солдат. Это не шедевр. Но вполне съедобно. Внутри огромного тела закипела капля гордости. Иногда подобное слышать было и вправду приятно. Пусть никто уже и не знает, но готовить он начал вполне осознанно. Он помнил тот день. День, когда его сослали на кусок металла посреди бескрайнего космоса. К тому-же вдали от дома. Дела не клеились, всё из рук валилось. Да и охранять было особо нечего, до поры до времени. В своей маленькой каюте он пылился день за днём, как брошенный в чемодане ненужный инструмент. Иногда он посматривал на редкое мерцание камер, ночью совершал монотонный обход всей станции. Для других людей он будто бы не существовал. Примерно тогда холостяцкая душа и потребовала хлеба и зрелищ. И ему, Флинну, не пришло ничего лучше, чем использовать связь станции с землёй для просмотра рецептов, а позже и их воплощение в жизнь. Это было так давно, будто в совсем другой жизни. Как один мимолётный сон посреди выжженого поля битвы. Приятно было понять, что кому-то эти мгновения оказались полезны. Какая то часть того беззаботного прошлого осталась на сердце осадком с чувством лёгкого облегчения. Он - это всё ещё он. Дверь соседней комнаты медленно, со скрипом открылась. Трое из компании с напряжением ждали этого момента. Тишина стала гуще. Камадо развернулся, и улыбка радости поползла по лицу. - Незуко. Слава богам. - Чувство облегчения затмило разум, он будто на крыльях подлетел поближе. - Ты цела. Девушка стояла почти неподвижно прямо перед дверным проёмом, глазами и уголками рта излучая светлейшую улыбку. Руки распростёрты в объятиях, волосы до пола блестят в солнечных лучах, доносящихся сзади. Приняв приглашение, Танджиро просто упал в сестринскую заботу с головой. По красным взлохмаченным волосам пробежалась маленькая рука, а по глазу парня- небольшая слеза в тот же момент. Кажется, что всё закончилось. И только тишина вокруг продолжала давить на перепонки. Ни довольного смеха Урокодаки, ни мудрых наставлений Палача- ничего не было. Он открыл глаза, их взгляды родственников встретились. Уголки рта Танджиро держались вверху ещё пару секунд, а после медленно сползли. Глаза сначала сщурились, а затем раскрылись в неверии. Зубы разомкнулись, а волосы зашевелились. Лучше бы это было сном. Всё это. Любой сон забывается со временем. Но страх в родных глазах, и улыбка, натянутая чуть через силу, не выйдет из головы никогда. Где-то в глубине души он даже почувствовал отвратное удовлетворение от этой картины. Пазл сложился, а рука потянулась уже к собственному горлу.***