Бесконечное PWP

      После обеда, на который прервались пионеры, чтобы наконец закончить длительную оргию, все начали покидать столовую. Единогласно, чувствуя настроение общества, они решили, что на сегодня хватит. Пошли и Семён с Ульяной, которые славно провели время. Однако, ни одна оргия в столовой пионерлагеря не может остаться без наказания, и вскоре прозвучал горн, созывающий всех на линейку. — Блин, вожатая нас прибьёт, — жалобно сказала Ульяна, направляясь к площади вместе с Семёном. — И ведь это всё Мику начала. — Она не виновата, — Семён пытался сохранить доброе имя пионерки, да и её вины действительно не было. — Если бы не я или Алиса… Множество факторов, встречаясь один с другим, создают сложную ситуацию, в которой нельзя кого-либо обвинить. Так получилось и здесь. — Да, ты прав, — ответила Ульяна, и далее они пошли, сохраняя молчание.       Линейка на площади собиралась медленнее, чем обычно. Ольга Дмитриевна уже была на месте, грозно наблюдая за пионерами. Здесь Семён с Ульяной немного разошлись, встав в разные концы шеренги. Семён расположился рядом с Шуриком и Электроником. Они бросили на него взгляды, полные презрения. — Слышал, ты сегодня сразу четырёх девушек в столовой отымел? — спросил Шурик, поправляя очки и подозрительно улыбаясь. — Даже не четыре, а пять, — ответил Семён, имея в виду, помимо Алисы, Ульяны и Мику, также Лену и какую-то рандомную пионерку, которых он трахнул после своей любимой. — А вы чем занимались всё это время? Я вас в столовке не видел. — Ты знаешь наши предпочтения, — ответил Электроник. — Мы уважаем, что в тебе имеется семя, готовое излиться в нужный момент, но презираем, что ты так помешан на девушках. Вступай в наш клуб, и наше уважение к тебе не иссякнет. — Сколько я должен раз ответить отказом? — устало вздохнул Семён. — Не буду я вступать в ваш клуб, даже не надейтесь.       К этому времени в шеренгу встали Алиса, Лена, Славя и Мику. Японка заняла место справа от Семёна, заметно краснея. Она хотела что-то сказать, но не находила слов. Семён чувствовал себя неловко возле той, которая до сих пор безответно любила его, но старался не показывать этого. Рука Мику, незаметно для Семёна, потянулась к его, но тут же отпрянула. — Похоже, все в сборе, — произнесла громко вожатая. — Вы знаете, почему все здесь. За массовую неорганизованную оргию в неположенном месте вы будете жестоко наказаны, особенно те, кто трахнул меня. Да, я запомнила вас! Даже те, кто не участвовал в этом, всё равно наказаны, так как находитесь в одном отряде. Даже если виноват один, виновны все. Умейте отвечать за свои поступки, суки. Всем ясно? — Так точно, вожатая первого отряда Ольга Дмитриевна! — хором крикнули пионеры, держа идеальный строй. — А теперь первое наказание, — Ольга Дмитриевна достала сигарету из нагрудного кармана и закурила её, сверля глазами каждого из пионеров. — Пятьдесят отжиманий! И не отлынивайте, ублюдки! Никакого снисхождения женскому населению лагеря, у нас равноправие, мать вашу! — Так точно! Пятьдесят отжиманий! — отозвались пионеры и приняли исходное для этого положение, отжимаясь под счёт вожатой.       Было очень тяжело делать что-либо после того, как многие парни истратили столько семени за одно утро. Семёну приходилось ещё более тяжко. Чересчур частое семяизвержение приводит к слабости и сонливости, и Ольга Дмитриевна это знала, поэтому применила физическое наказание как самое действенное.       Мику, к удивлению Семёна, хорошо справлялась с поставленной задачей по сравнению с остальными — не только девушками, но и мужиками. Она была полна сил и энергии, и то, что произошло с одной из пионерок, ей не грозило. Та самая рандомная пионерка, которую Семён трахнул в столовой, истратила все силы и больше не могла отжиматься. Ольга Дмитриевна была жестока, но справедлива и честна со своими изречениями, поэтому мгновенно оказалась около неё. Согнувшись, она толкала её в спину, заставляя доделать упражнение до конца: — Давай, отжимайся, скотина! — говорила она. — Отжимайся, сука! — Не могу, Ольга Дмитриевна… — устало сказала девушка, упав на землю от прилагаемой силы вожатой. — Не могу…       Рандомная пионерка была похожа на анимешку больше, чем любая другая тянка в новелле, поэтому будем представлять её кавайной аниме-девочкой, чтобы не возникало вопросов по поводу её внешности. Почему же рандомная? Потому что имени для неё не придумано. — Не можешь?! — крикнула Ольга Дмитриевна. — А в жопу давать умеешь, да? Сама же попросила Персунова: «Поимей меня в эту дырочку!», а сейчас не можешь?! Так уж и быть, хрен с тобой.       Вожатая оставила измученную пионерку лежать на земле, а сама принялась обходить пионеров, проверяя каждого, не упуская ни одной детали. Бросив докуренную сигарету, она закурила другую. Упражнение подходило к концу, и она наконец сказала: — Достаточно. Встать в строй!       Пионеры с трудом, но поднялись на ноги. Ольга Дмитриевна задумчиво выпустила сигаретный дым изо рта, и спустя минуту молчания, которое прерывалось отдышкой уставших пионеров, стала отбирать из отряда тех, кто её поимел этим утром без разрешения. Вперёд вышли семеро парней. Ударив каждого по яйцам, чтобы знали своё место, она сказала всем остальным: — Все, кроме этих семерых озабоченных животных, свободны! Но завтра утром мы с вами продолжим. Скажите спасибо Семёну, что некоторое время у вас не было линеек, но теперь не отвертитесь. Ясно?! — Так точно! Спасибо Семёну Персунову! — крикнули пионеры и разошлись кто куда, забыв о почти солдатском строе.       Страшно представить, что будет с теми семерыми, кто остался у Ольги Дмитриевны, но они виноваты сами. Пионеры разошлись в подавленном состоянии, не перекидываясь друг с другом словами. Семён направился в сторону леса, желая побыть в одиночестве. Его догнала Мику и пошла рядом, начав разговор: — Прости, Семён, что так вышло. Это же всё из-за меня, так? Я разгорячилась, поэтому привлекла к нам излишнее внимание, и из-за нас началось всё это… — Не вини себя, — улыбнулся Семён, чтобы приободрить Мику. — Это моя вина в том, что занимаюсь сексом со всеми направо и налево. Я потерял смысл жизни и вижу его только в плотских наслаждениях. Ты призналась мне в любви, а я отверг тебя. Это я должен просить у тебя прощения, что ничего не чувствую к тебе. Прости, Мику, прости… — Не прощу, — улыбнулась Мику, опередив идущего Семёна и обняв его. — По-моему, я говорила, что не сдамся так просто. Поэтому с этих пор буду держать себя в руках и не заплачу от того, что ты не любишь меня.       Оставив объятия, она пошла в другую сторону, где находился музыкальный кружок. Обернувшись и попрощавшись, она помахала рукой, всё ещё улыбаясь. От её действий и слов на душе у Семёна стало намного легче, и он улыбнулся в ответ. Да, он не любит её, но не заблуждение ли это? Пока что он мог только сказать, что ему нравится Ульяна, ведь рядом с ней он приобретал то прекрасное чувство любви, не испытываемое с другими девушками лагеря.       Желание Семёна не изменилось, и он двинулся к лесу. Там можно полностью уединиться, и никто не потревожит личное пространство, которым порой дорожишь сильнее обычного.       Углубляясь всё дальше и думая о сносной тяжести небытия, Семён услышал чьё-то женское прекрасное пение. Его великолепие превосходило иные, слышанные ранее, голоса. Нежное и необъятное чувство охватило бы любого, кто хоть раз бы услышал этот чистый, девственный и мягкий звук. Пение шло от самого сердца, от души, каждой клеточки тела. Оно завораживало, вдохновляло, впечатляло, заставляло задуматься о глубочайшем смысле песни.       Семён пошёл тихими и медленными шагами, чтобы не спугнуть девушку. Голос казался знакомым, но это не сразу бросилось на слух. Прокравшись к кустам, за которыми на поляне и звучал этот голос, он сел около них и выглянул, осматривая небольшую поляну. На ней сидела девочка с кошачьими ушками и хвостом. Расположившись на кортах возле мухомора, она сыпала на него соль из солонки, напевая песню: — Ту ту туруруруру ту ту туру тутуру туруру, лишь одно в моём кармане — беспонтовый пирожок. Каждый из нас беспонтовый пирожок… — поставив солонку на траву, она вырвала гриб, с блеском в глазах изучая его. — Каждый из нас беспонтовый пирожок…       Семён множество раз встречался с Юлей, но никогда не слышал, чтобы она что-то пела, поэтому и не понял с первого раза, что это была она. И конечно же он знал о её пристрастии к галлюциногенным грибам, но никогда не видел, чтобы она питалась сырыми мухоморами. — Эй, положи гриб на место! — крикнул Семён, выходя из кустов. — Он же ядовитый!       Юля вздрогнула от его неожиданного появления. Повернувшись к нему лицом, она встала, смотря то на гриб, то на Семёна. Наконец решившись, взяла гриб в обе руки и протянула вперёд: — Ну хочешь, я с тобой поделюсь? — спросила она, слегка опечалившись. — Я не жадная, но долго его искала, поэтому он более драгоценен, чем ты думаешь. — Да не нужен мне твой гриб! — ответил Семён. — Выбросить его, блин, надо!  — Фиг тебе я его выброшу, — прижала к груди мухомор Юля, с подозрением глядя на пионера. — Я от него такой трип словлю, что тебе и во сне не приснится! — Не боишься, что можешь откинуться? — На меня яд не действует, я милаша…. — Что не так с твоей логикой?! Как это вообще взаимосвязано?! — Достал, жрать мешаешь! — сказав это, девочка-кошка засунула мухомор в рот целиком, начиная разжёвывать. — Вкушно, жаебишь. — Сначала проглоти, а потом говори. И почему мне кажется, что ты сказала что-то ненормативное? — Вкусно, говорю, — сказала Юля, прожевав и проглотив гриб. — Давно не виделись, Семён. Сколько лет прошло? — Неделя, с учётом прошлой смены, — ответил Семён. — Решил прогуляться по лесу, уединиться, и вот тебя встретил. — Вполне удачно встретил! — оживилась Юля, завиляв хвостом. — Я вчера столько грибочков насобирала, что одна с ними точно не справлюсь. — Даже не предлагай. Если на тебя не действуют их побочные эффекты, это не значит, что для меня они безопасны. — Обидно… Ну, тогда на хранение оставлю, — сказав это, Юля села на траву. Семён сел рядом с ней, оглядывая поляну и окружающий их лес.       Некоторое время они молчали. Девочка-кошка взяла солонку и посыпала соль на высунутый язык, затем убрав её под грудь из-за отсутствия карманов у юбки. Слушая пение птиц, Семён забылся, углубившись в философские мысли. Юля зевнула, почесав затылок, и прервала тишину: — Классно вы провели сегодняшний завтрак, да? Я видела, какие непотребства вы там устроили. — Да, но потом нас вожатая наказала, — сказал Семён. — Такие мероприятия не проходят бесследно. — Естественно, это ж почти порно с несовершеннолетними. Я бы всё засняла, но камеры нет. Колись, ты и меня сейчас хочешь трахнуть, бесстыдник. Как у тебя вообще семя не кончается? Ах, да, ты же Semen. — Блин, так не смешно же… — Нифига чё я вижу! — вдруг воскликнула Юля, указывая пальцем вперёд. — Спаривание трёх маленьких кенгурят! Смотри, Сёма, там, у кустов! — Ничего там нет, на тебя мухомор подействовал. — В натуре кенгурята! И они спариваются, чтоб их… Ты ведь в курсе, что спаривание трёх маленьких кенгурят никогда не закончится? А? Ты только посмотри на это! Я вижу будущее! Я Пророк!!!       Юля выглядела в точности так, как выглядят те, кто словили трип. Неся всякий бред, она плохо воспринимала слова Семёна, доказывающие, что все её видения являются галлюцинациями. Спустя пять минут она успокоилась, замолчав. — Да, хороший мухомор мне попался, — сделала вывод Юля. — Го потрахаемся? — С чего это ты вдруг? — удивился Семён. — Обычно ты предлагаешь раз в три-четыре смены, а мы занимались этим на прошлом цикле. — Я возбудилась от увиденной сегодня оргии, — ответила девочка-кошка, снимая с Семёна шорты. — Да и по сюжету фанфика в каждой главе должен быть секс, и в этой его ещё не было. — Я не против, — сказал Семён. — Но соси, пожалуйста, аккуратнее, в прошлый раз весь член острыми зубами исцарапала. — Постараюсь.       Подвинувшись ближе к Семёну, Юля наклонилась и взяла в рот ещё не вставший пенис. Нежно лаская его язычком и зубками так, чтобы не нанести смертельную рану, она постепенно доводила пенис до полной боеготовности. Член вырастал прямо во рту кошко-девочки; продолжая лизать головку, она начала мастурбировать основание. Ей было известно, что это позволит добиться желаемого результата намного быстрее: чтобы пенис затвердел, словно камень, который приятно вводить в вагину. Семён лёг на траву, смотря на ясное голубое небо и наслаждаясь миньетом.       Закончив оральные игры, Юля сняла с себя юбку, оказавшись в одних трусах, от которых она также избавилась. Сев на член влагалищем лицом к Семёну, она делала всё сама, предоставив ему отдохнуть от каких-либо действий, обычно совершаемых в сексе. Странно, но казалось, что она уловила его усталость. Ещё бы — пятьдесят отжиманий после долголетнего вырабатывания семени без физических усилий, здесь любой устанет. Семёна клонило в сон, но он хотел закончить с Юлей, а уже потом пойти спать.       Кошка-девочка всегда занималась сексом правильно, не чувствуя никаких неловкостей. Она не была настолько похотливой, как пионерки «Совёнка», но спаривание — неотъемлемый процесс в природе, потому и ей было свойственно возбуждение. У неё было чудесное тело, великолепные и грациозные движения. Красивые уши и хвост прибавляли кавайности этому удивительнейшему существу. — Я кончаю, — сказал Семён, предупредив Юлю. — Что, уже? — удивилась та, поспешно слезая с члена. — Раньше ты был хоть куда, а сейчас? Посмотри на себя! И пяти минут не прошло. — Я не причём, так иногда получается, — ответил виновато Семён, когда Юля начала мастурбировать член. — Утром я ещё могу чуть подольше, но вторая половина дня — самая тяжёлая. — Всё из-за твоего образа жизни, — сказала девочка-кошка, подставив глотку под семяизвержение. Проглотив всю сперму, продолжила: — Хватит иметь всех подряд. Тебе ещё повезло, что венерических заболеваний до сих пор не подхватил, но всё время это продолжаться не может. Найди себе девушку на постоянной основе. — Она у меня есть, — улыбнулся Семён, — но образ жизни от этого не отменился. — Трахайся, пока молодой, да? — спросила Юля, имея в виду принцип образа жизни Семёна. — Дурачок.       Встав и одевшись, Юля пошла прочь, глубже в лес. — Ещё увидимся, ня!  — сказала кошко-девочка и скрылась за чащей деревьев.       Семён остался один. Юля была права во всём. Его неправильный образ жизни привёл к тому, что теперь он кончает намного быстрее положенного. Нужно бы взять отпуск, но как это сделать, когда секс вошёл в привычку? Он стал смыслом жизни, завладел душой и разумом. Какая цель может быть в нашем тщетном бытие? Все цели, стремления, роскошь или нищенство, правда или ложь, действия и бездействие — всё это сгинет в небытие, Вечность. Смерти нет, но и жизни после прекращения жизнедеятельности оболочки тоже. Оставалась вера и надежда в ту неизбежную Вечность. Растворяясь в ней, можно считать себя счастливым. Ведь это и есть оптимизм, конец, к которому мы стремимся. Да, ради этого нужно жить. Кто бы что ни говорил, жизнь прекрасна, будь то реальность или подобие реальности. В конце концов, мы сами её выбираем.       Семён улыбнулся. По обнажённым ногам пробежал холодок, хотя светило яркое солнце, пробивающееся сквозь деревья. По коже ползли насекомые, и он стряхнул их взмахом руки. Поднявшись и надев шорты с трусами, он пошёл к лагерю, одухотворённый и счастливый. Наступал вечер.       Когда он подходил к столовой, прозвучал горн, созывающий пионеров на ужин. По времени на наручных часах он заранее знал, когда следующий приём пищи, и поэтому пришёл вовремя.       В столовой уже находилось несколько пионеров. Никого из знакомых, кроме рандомной пионерки, не было. Девушка не выглядела расстроенной, несмотря на то, что вожатая достаточно хорошо над ней поиздевалась. Она сидела за столиком с другими девушками, и ей было приятно их общение.       Семён взял свою порцию и сел за свободный стол. Пока он хавал, в столовую приходило всё больше пионеров. К нему подсела, как и утром, Славя, выглядевшая депрессивной. Семён не стал спрашивать, в чём дело, и она сама завела разговор: — Семён, у меня к тебе есть одно дельце, ты выполнишь его для меня? — она смотрела и говорила серьёзно. — Не вопрос. Всё, что угодно, — ответил Семён.  — После ужина мы с тобой пойдём… Таскать сахар, — зачерпнув ложкой суп, сказала Славя. — Ольга Дмитриевна разозлилась и заставила вкалывать меня вдвое больше, словно это я во всём виновата. Да кто вообще начал эту долбаную оргию?! — Воу-воу-воу! Полегче! — удивился Семён проявлению агрессии девушки.  — Никто не начинал, это всё стечение обстоятельств. Я помогу сахар таскать, у меня в этом большой опыт. — Спасибо, — мрачно сказала Славя, продолжая есть суп. — Суки, говно, мрази… Линейка теперь по утрам, едрить её за ногу. Тех придурков, которые вожатую отымели, она заставила Генду красить… Он скоро, кстати, в «Совёнок» приедет. Будет проверка. Вот мы и перетаскиваем сахар из подвала библиотеки в столовую. Как можно объяснить мешки сахара в подвале библиотеки?! В столовой достаточно места для его хранения, между прочим. Пять мешков сахара, это тебе не тачку кирпичей возить. Их надо ещё достать оттуда. Сплошная морока.    — Скоро приедет Генда? Сколько видел его памятник, а ничего не знаю о нём. — А чё знать? Его на самом деле Икари Гэндо зовут, японец, фига ли. Какой-то идиот поставил ему памятник, не зная имени, и написал «Генда». Гэндо этот лагерь основал как последний оплот человечества, хрен поймёшь, что у него на уме. Но потом забросил, и вот приезжает иногда с проверками никому ненужными. Доедай быстрее свой харч, через минуту выдвигаемся. — Да я уже, ща только компота хлебну, — сказав это, Семён двумя глотками принял в себя содержимое стакана и стал дожидаться доедающую Славю.       Закончив с ужином, Семён со Славей встали из-за стола, отнесли порции и покинули столовую, направившись к библиотеке. В библиотеке не было на своём месте Жени, которая сейчас питалась в столовой, и оба с облегчением вздохнули. Пройдя между рядов полок к люку, ведущему в подвал, Славя открыла его. — Ни черта не видно, да ещё и свет в подвале не работает, — сказала она. — Но я здесь как своя, все мешки сейчас вытащу, а ты принимай. Понял? — Ага, — ответил Семён. — Ты только не упади там. — Да где я здесь упаду? На ровном месте что ль?.. — как только Славя это произнесла, то не нащупала следующую ступень и упала вниз, исчезнув во мраке. — Славя! Нееееееет! — закричал Семён. — Ты жива?! — Не ори! Бери этот мешок чёртов, — из темноты возник мешок сахара, и Семён вытянул его, поставив возле люка. Так они вытащили все пять мешков, и Славя вылезла из подвала. — Отлично, — она захлопнула люк и взяла один из мешков. — Полдела сделало. Бери другой, и пошли. — Классное времяпрепровождение, — пошутил Семён, взяв мешок.       Вот таким вот образом они перенесли все мешки. Последний, пятый, несли вместе, и это было намного легче, чем все остальные.       Выходя из столовой уже в тот час, когда начинало темнеть, Славя поблагодарила Семёна: — Спасибо, без тебя бы я и к ночи не управилась бы. И прости, что была так груба сегодня, есть из-за чего злиться. — Согласен, — кивнул головой Семён. — Первая половина дня была самая превосходная, а вторая — такое себе. — Да это всё ничего, — улыбнулась Славя. — Сегодняшний день тяжёлый, но завтрашний-то будет нормальный. — И то верно, — улыбнулся Семён. — Тогда, до завтра? — Ага. Удачи! — Славя пошла к своему домику, который делила с Женей, а Семён пошёл к домику вожатой.       Дойдя до домика, он врубился, что что-то не то. Но что? Странное чувство овладело им, будто он упустил нечто важное. Он смотрел на взошедшую луну, потирая подбородок, упорно думал над тем, что бы это могло быть. В окне домика горел свет, ну да ладно, Семёну не было до него никакого дела. И внезапно он осознал: причина этому чувству послужила Славя, с которой он забыл воспроизвести половой акт до того, как расстаться.