Trinitas

      Когда солнца опустились ниже к земле отряд направился к айвану, чтобы успеть в Большой портальный зал до наступления темноты. Там их уже ждал скудный ужин и холодный чай, за распитием которого альфы делились впечатлениями. Такая статуя Сара отличалась от привычной: молиться ей могли лишь люди с сильной верой, ведь даже оставаться поблизости уже было испытанием.       Утомленные воины улеглись спать раньше. Даже Аскар, с виду самый спокойный среди всех, оказался вымотан, поэтому, недопив чай, отправился в шатер. Вид того, как акид скрывается за плотной тканью, заставил Сина вздрогнуть, словно по коже пробежал жаркий ветер сагадатских земель. Несмотря на желание присоединиться к Аскару, бета задержался в обществе товарищей, словно следовать за акидом было ему непозволительно. Лишь спустя время, снова почувствовав запах чая, а не вина, узнав в собеседниках Нура и Рами, а не накибов, Син поднялся с места и направился в сторону шатра. Он на мгновение задержался у входа по привычке, и только после вошел внутрь. Вид мирно отдыхающего Аскара казался непривычным, сокровенным, недозволенным. Син успокаивал себя, припоминая и касания, и объятия, и поцелуи, которые теперь были не просто мечтами. Как бета своего альфы, он имел право опуститься рядом на ковер, прижаться к теплому телу, полюбоваться спокойным выражением лица и получить нежности в ответ. Почувствовав мягкие объятия, акид подался навстречу, утыкаясь губами в жесткую ткань и тут же хмурясь.       — Почему ты все еще в платке? — прохрипел он сонно, с трудом приоткрыв глаза. Син в удивлении приподнял брови, опомнился, но быстро нашелся с ответом.       — Увидел тебя настолько очаровательным и про все забыл, — прошептал бета, постепенно избавляясь от ткани. Аскар тихо хохотнул и покачал головой, а после умостился под боком Сина.       Альфа льнул к нему с нежностью и лаской, от которой замирало сердце, в то время как бета с упоением обнимал в ответ. Как счастлив он был, касаясь Аскара всем телом, чувствуя его тепло, отдаленно ощущая сердцебиение. Когда тонкие губы на мгновение прижались к его губам, Син, словно пустыня после дождя, расцвел ашебом.       Отряд пробудился поздним утром, когда солнечные лучи уже заглядывали в помещение сквозь стеклянный купол. Нур и Рами приготовили завтрак, разлили чай и участники погрузились в безмятежные разговоры. Их ненадолго прервал Наиль, чтобы объяснить о необычном выборе следующего направления: один из айванов он намеревался пропустить, ведь был уверен, что за ним скрывается третий оазис Пустоши. Источник не может быть частью реки, не может в нее впадать, поэтому найти его в городе было очень маловероятно. Этот портал Наиль собирался осмотреть только в том случае, если в остальных тоже не обнаружится Источник.       После завтрака отряд собрался у необходимого портала, чей айван не пестрил вязью слов, но имел несколько высеченных строк. Прочитать их и предугадать, что находится по ту сторону, было невозможно, поэтому оставалось лишь вплотную подойти к клокочущему мареву и сделать шаг. Син первым погрузился в магический жар, держа такубу наготове, а покинув его оказался в малом портальном зале. Бета спешно окинул взглядом пол и, не обнаружив там змей, с облегчением выдохнул. Помещение освещалось стеклянными вставками в куполе, а также четырьмя арками, за которыми жаром пылали лучи солнц. Син прошел под одной из них, прикрыл глаза козырьком ладони от яркого света, и направил взгляд перед собой, где от простора пустыни его отделяла каменная ограда в половину человеческого роста.       Позади уже заслышались шаги прибывших товарищей и Син решился подойти ближе к преграде, заглянуть за нее и понять предназначение. Вот только с каждым шагом пустыня не становилась ближе, а гладь песка исчезала вблизи, проваливаясь под прямым углом в пропасть. Перед глазами появлялись этажи, спрятанные под пустыней, которые уходили все глубже и глубже в землю. Син подошел к самому краю и направил взгляд вниз, тут же ощутив накативший волной страх: у его ног находилась настолько глубокая пропасть, что дно ее представляло собой далекую, покрытую тенью точку. Снизу ощутимо повеяло холодом, что заставило кочевника вздрогнуть и отступить на шаг. Отряд оказался на круглом вертикальном столпе, окруженном таким же круглым колодцем огромных размеров и глубины. Син не мог и вообразить предназначение настолько странного строения.       Рядом незаметно появился Наиль, особо аккуратный из-за настороженности командира отряда, и приблизился к ограждению, вгляделся в далекие стены колодца, углядел в них углубления.       — Неужели это очередное поселение?       Син снова бросил взгляд и, немного успокоившись, заметил, что от вертикального столпа к краям расходятся дороги. На каждом этаже был только один мост, но находился он не над соседним, а с небольшим смещением, из-за чего пути, словно ступени винтовой лестницы, спускались вниз и тянули за собой. Они вели к широкой дороге и комнатам возле нее, среди которых только одна имела все четыре стены и единственную дверь. Остальные же были лишены фасада и напоминали четкие прямоугольные пещеры. Жить в таких было невозможно, что Син и озвучил в ответ Наилю. Омега согласно кивнул и притих, рассматривая повторяющиеся двери на каждом этаже. Исследовать их необходимо, вот только как туда добраться?       — Там есть путь вниз, — внезапно послышался несмелый голос Гайса поблизости. Учитель обернулся и глянул в сторону ступеней, на которые указывал молодой альфа. Они скрывались за портальным залом и были защищены такой же высокой оградой, из-за чего заметить их сразу не получилось. — Будем спускаться?       В глазах омеги кроме трепета перед огромной высотой показался интерес и Син понял, что длительного спуска не избежать. Наиль первым рванул к широкой винтовой лестнице, а следом за ним поспешил Хайри, ворча что-то своему подопечному. Син попал в помещение третьим и уже спустя несколько шагов заметил, как от чередования мостов, комнат и ступеней начинает кружиться голова. Он был натренированным бойцом, чей стиль напоминал танец со множеством оборотов, но перед такой иллюзией любой опыт оказался бесполезен. Наверно таким и был задуман путь, чтобы сводить чужаков с ума, поэтому на длительном спуске приходилось не раз останавливаться, отдыхать и собирать в кучу разбросанные постоянным вращением мысли. Только через несколько таких перерывов, отряд добрался до первого моста, которых в воронке было множество. Проверять десятки однотипных этажей казалось безумием даже Наилю, поэтому он предложил осмотреть один и после двинуться к самому дну.       По мосту отряд постепенно приближался к единственной двери на этаже, лишенной лепнины и прочих изысков. Она была простой, невзрачной, точно такой, какой Наиль помнил дверь к Источнику. Хоть тот не мог находится где-то среди этажей подземного колода, а разве что на дне, все же, прежде чем спускаться, стоило изучить местность и понять, какую функцию выполняло это странное место в годы жизни халлядов.       У входа, по обе стороны от двери, словно стражники стояли металлические статуи змей. Похожие находились у ворот Шурука и служили ключом: стоило лишь положить руку на нагретый солнцами металл, пустить по змеиной чешуе ману с намерением и дождаться, когда заработает древний механизм — и городские ворота отворялись. Наиль повторил знакомый ритуал, с трудом удержал ладонь на горячем металле, а заслышав щелчок отдернул ее. До того закрытые змеиные глаза распахнулись, заблестели, словно живые. Наиль настороженно отступил, а отданная змеям мана тем временем запустила в действие старый механизм. Дверь сдвинулась с места, исчезла за стеной и отряду открылся путь внутрь комнаты, где уже зажглись факела. Син обнажил такубу и двинулся вперед, подзывая за собой Нура и Рами, чтобы вместе проверить помещение.       Бета сначала окинул взглядом пол, затем стены и потолок, не обнаружив змей вошел внутрь. Факела светили достаточно ярко, чтобы в комнате не было ни одного темного угла, в котором мог бы притаится хищник, поэтому Син расслабился и позволил себе обратить внимание на детали. Помещение было уставлено столами и стульями, а те в свою очередь металлическим хламом: пружинами, прутами, изогнутыми пластинами и гвоздями. Под ними же покоились бумаги, исписанные вязью древнего языка и покрытые зарисовками. Они сохранились в прекрасном состоянии, не пожелтели и не рассыпались пылью, а значит на листы действовала магия. Подняв глаза к потолку, Син в этом убедился: по периметру комнаты тянулся текст, наверняка содержащий в себе заклинание. В помещении заслышались шаги не одного человека, ведь отряд во всю принялся исследовать помещение, похожее на некую лабораторию древних изобретателей.       К столу приблизился Гайс, коснулся груды вещей и вынул металлическую остроконечную звезду со множеством лучей.       — В Хибе шестеренки появились совсем недавно, я даже толком не видел, где именно их используют, — проговорил молодой альфа, не скрывая восхищения в голосе.       — Халляды знали о них задолго до нас, — подытожил Лейс, — удивительно.       Гайс принялся разбирать металлические детали, находил среди них совершенно незнакомые, удивлялся, и в порыве исследовательского интереса взялся за перевод записей. Вот только рукописный текст, набросанный второпях, был совсем неразборчивым, что расстраивало молодого ученого.       Направление работ древних ученых оставалось неизвестным, а чертежи вводили в заблуждение: часть из них содержала механизмы, а другая — рисунки животных. Среди наработок Син тоже заметил намеки на образы зверей: шестеренки, иглы и пластины складывались в подобие лап с острыми когтями. На соседних же столах виднелись металлические хвосты, уши и даже головы, напоминающие черепа кошачьих.       Син прошел вглубь помещения, осмотрел каждое приспособление, каждый чертеж на каменных стенах, а оказавшись в самом конце наткнулся на высокий порог, отделяющий рабочие места от пустой комнаты. Над ним словно клубился жаркий нагретый воздух, который походил на почти прозрачную стену. За ней три другие стены были покрыты следами когтей, осколки камней сбиты сильными ударами. Син не решился перешагнуть через преграду и не позволил сделать это другим — уж слишком отделенный участок напоминал ловушку, в которой пленник будет биться об стены и стирать ногти в кровь, пока тело его не превратиться в пыль.       Убедившись, что лаборатория не таила в себе других дверей, отряд собрался покинуть ее: Гайс напоследок прихватил бумаги, Лейс — поблескивающие детали, за что Наиль мягко пожурил учеников. Оказавшись на широкой дороге, окольцовывающей весь этаж, омега обратил внимание на множество комнат, покрытых тенью из-за угла падения полуденных лучей. Наиль остановился напротив одной из них и зажег на ладони вспышку света — прежде чем идти в темноту самому, он решил послать туда огонек. Не долетев до края тени он замер, и, словно упавший в воду камень, создал вокруг себя круги во мраке, которые разошлись до границ помещения и породили дрожащее марево. Точно такой же жаркий воздух поглощал странников при переходе через айван, поэтому и сейчас не должен был стать преградой.       Омега непонимающе нахмурился и махнул рукой, подгоняя искру света, но та упрямо стояла на границе, нисколько не сдвинувшись. Тогда Наиль попытался сделать пламя ярче, но помещение осветило нечто другое: в темноте один за другим вспыхнули огни, словно отражения единственной искры в десятке зеркал. Послышался скрип, шуршание и цоканье, как от старого, давно поржавевшего механизма, и в следующий момент из мрака резко вырвалось нечто дикое. Вокруг магического огонька распахнулась клыкастая пасть и тот сжался от ужаса, в мгновение потухая. Звука схлопнувшихся зубов не последовало, но вместо него в помещении эхом прогремел удар металла о незримую вертикальную преграду, которая покрылась тревожной гладью.       Син отскочил назад и выставил перед собой такубу, с тяжелым дыханием высматривая в темноте животное. Когда волны марева успокоились, Син увидел свалившееся на пол существо: солнца осветили металлическое тело, лапы с острыми когтями, морду с пылающими глазами и блестящими клыками, которые были ничем иным, как настоящими кинжалами. Теперь стало понятно, изобретением чего именно занимались древние ученые.       Огонек, слабо освещающий темноту, постепенно становился ярче, пылая из грудины зверя и посылая свет по телу ручьями, словно сердце — кровь по венам. Признав в существе механическое подобие сираниса, Син лишь больше насторожился, крепко сжимая такубу. Впрочем, что могла она сделать существу не из кожи и плоти, а из такого же металла?       Подобно одному искусственному сердцу запылали другие, освещая помещение и показывая таящуюся внутри стаю. Бета с трудом скрыл страх, смотря на множество горящих глаз, а обернувшись, обомлел — огни вспыхнули не только на этом этаже, но и на всех последующих вплоть до дна, теперь горящего ярким светом. Каждая искра — непобедимое металлическое чудовище. Если только упадет эта незримая стена, в которую теперь со всех сил ломится не одна стая сиранисов, у отряда не будет и шанса на выживание.       Сердце беты сжалось от чувства беспомощности, и он приказал отряду вернуться на винтовую лестницу. Люди поспешили покинуть дорогу, окольцовывающую весь этаж, и скрыться в более безопасном месте. Только Наиль, вцепившись в каменное ограждение и прижавшись к нему поясницей, словно загнанный зверь глядел в сторону клетки. Скрежет когтей, клацанье зубов и механическое рычание слышалось в опасной близости, а полупрозрачная преграда вовсе не казалась защитой. Син схватил омегу за запястье и потянул в сторону моста, испытывая точно такой же страх перед непобедимым противником.       Чем дальше за спиной оставались многочисленные вольеры, тем меньше холод ужаса мучил тело. Стоя на винтовой лестнице, в отдалении от клацающих лезвий зубов, отряд восстанавливал дыхание, словно от долгого бега. Наиль оперся спиной о стену и прикрыл глаза, выдыхая измученно — перепугался до дрожи и холодного пота. Наверняка он чувствовал исходящую от чудищ магию ярче, понимал ее превосходство и от этого не мог успокоится, но старался пересилить себя в поиске пути к Источнику. Такая смелость восхищала и одновременно вызывала жалость.       Син приблизился, коснулся платка омеги и позволил спрятаться в объятиях, на что тот охотно согласился. Наиль уткнулся лбом в плечо, вцепился руками в одежды, протяжно выдохнул тревогу и коротко вдохнул естественный запах беты. От этого грохочущее в груди маленькое сердце забилось медленнее и от его тихого звучания сам Син постепенно обретал спокойствие. Внезапно Наиль едва заметно встрепенулся, ожил, и бета скосил взгляд в сторону, где плеча омеги мимолетно коснулась ладонь Аскара. Он огладил тело коротко, по-дружески, но этого жеста поддержки хватило, чтобы окончательно развеять страх Наиля. Омега проследил за удаляющимся силуэтом, ожидая еще хоть каплю нежности, но Аскар уже присоединился к компании альф. Наиль тихо вздохнул и отстранился, снова становясь знакомым Сину ученым.       — И чего мы испугались? Если клетки закрыли маги Змееносца, то никто кроме них же открыть не сможет. Разве ровня металлические звери древним ученым? — Наиль поднял взгляд к лицу беты, ожидая одобрения своих слов.       — Ты прав, — успокоил его Син.       — Спустимся ниже? — с сомнением предложил омега.       — До заката еще много времени, — кочевник в легкой задумчивости склонил голову вбок. — Возможно, за сегодня успеем добраться до самого дна и исследовать. Если так, то сможем быстро вернуться, передохнуть и вскоре отправимся в новом направлении, их осталось всего три.       Наиль оживился, вдохнул решительно и рассказал о планах отряду. После небольшого перерыва продолжили спуск, лишь издалека высматривая заключенных в клетках механических животных. Те с каждым этажом становились все более угрожающими и устрашающими: сиранисы казались небольшими, куда более безобидными хищникам по сравнению с рогатыми шадхаварами и огромными каркаданнами. Вид этих металлических зверей порождал ужас, в особенности в охотниках, привыкших сражаться с этими же существами, но из плоти и крови.       Немного привыкнув к ощущению опасности, Син с интересом и страхом поглядывал на заключенных за маревом зверей. Для чего создавались эти металлические чудовища? В бою они могли бы запросто уничтожить армию врага, но нужны ли такие помощники городу, полному магов? Механические звери больше напоминали стражей, которые охраняли нечто ценное на самом дне. Этой самой ценностью и мог быть Источник.       По лестнице Син спускался глядя под ноги, чтобы не тревожиться видом устрашающих зверей и не испытывать головокружения, поэтому испугался, заметив мелькнувшее неподалеку светлое пятно. Подняв глаза к каменному ограждению, бета сперва подумал, что на нем лежит человек, совершенно нагой и определенно мертвый. Вот только приглядевшись он понял, что от человека в существе был лишь вид, но не форма: вытянутое змеиное тело было покрыто кожей, на которой тут и там виднелись клоки волос, лицо было плоским и продолговатым, под стать змеиной морде. До ужаса людские глаза распахнулись, выпучились от вида чужака, а после распахнулась пасть с множеством мелких зубов и коротким языком. Син успел ответить на выпад животного, отбросить подрагивающей такубой всего на шаг, но от полученной раны то лишь больше озверело и приготовилось напасть снова. Тогда из-за спины ощутился порыв ветра, который превратился в мощный толчок, сбивший змею с ограждения в пропасть.       Наиль непрерывно глядел на место, где до того находилось омерзительное на вид существо, не находя в себе сил, чтобы выразить эмоции. Глаза животного казались живыми, до жути человеческими.       Син в тишине ожидал звука удара тела о пол, но тот никак не наступал, что говорило об огромной глубине колодца. Когда бета уже был готов усомниться, действительно ли чудовище сорвалось с ограждения столпа, снизу послышался оглушительный грохот: будто стая неизведанных монстров на самом дне в мгновение набросилась на жертву и зазвучало леденящее сердце клацанье зубов, звон металла и чавканье. Непрерывный гул, казалось, содрогал стены. Или это так от страха дрожал Син?       — Давай возвращаться, — испуганно выдавил из себя омега и отвернулся, поспешив подняться по ступеням.       Подоспевшие после участники отряда растерялись и от вида встревоженного Наиля, и от ужасающих звуков, доносящихся из глубин колодца. Син же едва мог подобрать слова, будто онемев от увиденного. Он лишь коротко объяснил произошедшее, заменив в своем рассказе чудовище на обычную змею, чтобы лишний раз не тревожить отряд. Мало кто поверил в такую отговорку, но все единогласно решили покинуть пугающе место, ведь и дальше слушать отражающийся эхом вой было невозможно.       Даже после возвращения в Большой портальный зал все, а больше остальных Наиль, оставались напуганными, и потому Син решил, что им не помешает вернуться в Шурук: побыть подальше от пережитого ужаса, успокоиться и восстановить душевное равновесие. Да что там другие — его, командира, который должен сохранять невозмутимый и уверенный вид, бросало в дрожь, стоило вспомнить ужасающие звуки, доносящиеся со дна колодца. А ведь на верхних этажах все механические существа были заперты в магических клетках и не могли преодолеть мост, чтобы добраться до винтовой лестницы. Но когда Наиль столкнул уродливую змею с перил, и она свалилась в пролет, то ее падение где-то внизу лестницы привлекло зверей, что набросились на жертву и разорвали на части, судя по доносившимся яростным звукам. А значит, начни отряд спускаться ниже, и сам столкнулся бы с гуляющими на свободе механическими существами…       Тысячи горящих глаз зверей, чьи тела блестели металлом — подобная картина больше походила на ночной кошмар, чем на реальность, но сегодня Син видел ее воочию. Пока они находились в этом глубоком подземном колодце его успокаивала только мысль о том, что страшные творения древних магов заперты их же древней магией и нападения существ, чьи когти и клыки заменяли настоящие кинжалы, боятся никак не стоило. Однако необходимость столкнуться с ними в битве, чтобы исследовать дно колодца, все меняла. Как человеку может быть под силу убить изначально не живое? Сумеют ли мечи прорубить механические тела или только их поцарапают?       Зато человеческая плоть будет легко разорвана в вихре металлических когтей и клыков.       Син понимал, наличие этих зверей вероятнее всего означает, что те являются стражниками, охраняющими что-то на дне. Может быть даже сам Источник. Но мысль о том, чтобы вернуться в колодец и сразиться с ужасающими творениями, заставляла его ноги дрожать, а волосы по всему телу шевелиться. Это была просто самоубийственная затея, вот что подсказывало ему чутье.       — Тебя так напугали те металлические каркаданны? Здоровенные, не спорю, но они были заперты в своих клетках и нам ничего не угрожало, — из раздумий Сина вывел ласковый голос Рами, которым тот обращался к одному лишь Нуру. Кочевник обернулся на звук и увидел, что, пока они шли от портала к дому Наиля, один бета бережно придерживал второго за плечи, успокаивающе поглаживая. Но в широко раскрытых глазах Нура продолжал плескаться ужас.       — А вдруг они были внизу? Разве не слышал грохот? Это точно были шаги каркаданнов, — Нур закусил губу, страдальчески свел брови и прильнул к мужу теснее насколько позволяло движение, будто ища в нем защиты. — Ты же знаешь, как тяжело убить каркаданна. Но металлического? Просто невозможно, — бета вдруг поднял взгляд и произнес жутким голосом: — Эти твари были словно непобедимые шайтаны. Мы же не побывали в Джаханнаме?       Последний вопрос был обращен к Сину и тот вздрогнул, глядя прямо в полные искреннего ужаса глаза. Стараясь сохранять невозмутимость, он замедлил шаг, чтобы поравняться с Нуром, и уверенно заговорил:       — Джаханнам был создан Богами для грешников, а это место — всего лишь древними магами прошлого, которые при всем своем могуществе несопоставимы с божествами. Сотворенные ими звери тоже выглядят могучими, но они лишь механизмы, наполненные магией, и не более того, — демонстрируя уверенность, которую вовсе не чувствовал, Син улыбнулся глазами давнему товарищу: — Не все, кого называют шайтанами, такие уж непобедимые, правда же?       — Кроме тебя, командир, — хохотнул Рами, поддерживая шутку и притискивая к себе Нура, растирая его плечо и стараясь тем встряхнуть. Неоспоримо доверяя этой ложной уверенности — искусному обману, который Син мастерски освоил, — Нур немного расслабился и даже неуверенно улыбнулся в ответ, перебарывая страх. За то, что сумел успокоить, Рами поглядел на кочевника особенно благодарно.       Рами всегда особенно уважал его, а Нур наивно верил каждому слову. Они оба доверчиво следовали за Сином, видя в нем лидера, которым тот вовсе не являлся. Но Син не мог разочаровать товарищей, а потому долгие годы изо всех сил старался соответствовать тому образу, который отражался в их глядящих на него глазах. Синан, которого они видели, был сильным и ловким воином, решительным и мудрым командиром, который сохранял спокойствие и невозмутимость, всегда знал верный путь сквозь любую опасность и был уверен в том, что должно делать. Действительно достойный лидер, за которым охотно следовали.       Но в этом отражении он видел не себя, а Зайтуну.       Настоящий же Син был немым плаксой с сердцем труса. У него от страха шевелились волосы на голове, дрожали руки и подгибались коленки. Ему всегда хотелось сбежать, а не сражаться, и сил никогда не было достаточно, чтобы одолеть противника с лихой легкостью. И все прошедшие годы, вся прожитая жизнь нисколько не изменила его, а лишь научила прятать настоящего Сина за плотным тканевым платком, как дома яримов прячут свои секреты за красивыми фасадами.       Встряхивая головой, чтобы отогнать это ненужное сейчас самобичевание, бета задумался о другом: если внизу и правда были каркаданны, то они в большой беде. Даже большей, чем Сину представлялось изначально. Против металлических зверей вряд ли стоило полагаться на умения охотников, но ужас перед металлическим каркаданном совершенно лишал Нура воли к победе, а значит и сил сражаться. И если после всего, что произошло в его жизни, Нур находил в себе решимость сражаться с живыми каркаданнами, то уж механические не оставляли ни шанса на сопротивление. Еще с войны Син хорошо знал, что деморализованный боец не боец вовсе, а внушение страха — мощное оружие, действие которого крайне сложно нейтрализовать.       Оставив бет, Син чуть ускорил шаг и поравнялся с идущими впереди группы Исой, Наилем и Хайри, который их сопровождал. Омеги все еще были бледными, но уже менее напуганными здесь, вдали от живущих в колодце тварей, в безопасности оазиса. По их лицам было заметно, что в головах ворочаются невеселые мысли, а от хмурого настороженного Хайри так и исходила тревога. Все участники отряда осознали опасность, которой подвергли себя.       — Нур сильно испугался, да? — тихо прошелестел Наиль, не поднимая головы. Выглядел он подавленно, глядел лишь под ноги и обнимал себя за плечи, будто замерзал холодной ночью, хотя солнца палили нещадно и Син весь взмок. Впрочем, отчасти то был холодный пот, в который его бросило там, в колодце.       — У него сложные отношения с каркаданнами. Металлический наверняка привел его в полнейший ужас, — отозвался Иса до того, как Син успел ответить. В голосе целителя даже проскользила нотка сочувствия — с Нуром они всегда неплохо ладили и потому состояние товарища ему не было безразлично.       — Нур боится каркаданнов? — Хайри тоже принял участие в разговоре. Чтобы хоть немного отвлечь Наиля от мрачных мыслей, судя по обеспокоенным взглядам, которые он то и дело бросал на подопечного.       — Он из Гатафана, — просто поведал Син, надеясь, что этот факт все объяснит. Губы Наиля сложились в хорошенькое «о», на котором кочевник невольно задержал взгляд, прежде чем прочесть понимание в глазах начитанного омеги. Хайри, судя по сухому медленному кивку, тоже понимал, что это означает.       Быть уроженцем Гатафана — значит иметь родственников и друзей, которых растоптал или сожрал каркаданн.       Для Нура таким человеком был младший брат, которого на его глазах выловил на улице и заживо съел почитаемый в Гатафане священный зверь. Сам Нур тогда был еще ребенком и не понимал, почему взрослые, собственные родители, не попытались спасти сына, а вместо этого плакали от счастья. Он рассказывал, какая жуть его охватила при виде отцов, что распластались на земле в поклоне уходящему зверю, благословляя его на долгую жизнь. И это после того, как чудовище отняло жизнь их родного сына.       Даже кочевники старались обходить Гатафан стороной и без надобности не пересекать ворот города — слишком безумный народ в нем жил: они почитали каркаданнов превыше даже самой Великой Триады. Все оазисы чтили своих священных зверей, но не до той степени, чтобы с радостью отдавать граждан в качестве подношений. Воевать с гатафанцами не решались даже по природе своей воинственные кочевники: казалось невозможным вернуть их на истинный путь. К счастью, религия Гатафана не покидала его стен, а значит не распространялась на другие оазисы, вводя разумы в заблуждение и вынуждая прислуживать ложному божеству. Да и в целом жизнь в этом необычном городе была вполне мирной, лишенной классовой и половой дискриминации. Не считая только того факта, что вольно пасущиеся где им заблагорассудится огромные звери могли свободно топтать или пожирать равно что горожан, что приезжих, а тем и другим было запрещено сопротивляться воле священных зверей. Безумные гатафанцы верили, что, будучи съеденными каркаданнами, попадут прямо в Джаннат.       Басим рассказывал, что, согласно книгам, интерпретация религии в Гатафане ни что иное, как влияние секты, сформировавшейся несколько столетий назад. Доподлинно не было известно кто и ради каких нужд возвысил священных зверей до уровня божеств, чья пасть ведет душу прямо в райский сад.       Однажды наставник предложил Сину заказ на непростую работу — добычу частей тела каркаданнов, которые в больших количествах водятся только на территориях Гатафана. Именно подписавшись впервые на эту миссию Син и повстречал двух охотников, чьим профилем было убийство крупных животных, а главным образом каркаданнов — Нура и Рами.       Для Нура его профессиональный путь начался с путешественников, что разносили молву об одном охотнике, который погубил многих зверей, всех из которых не пересчитать. Нур, выходец из Гатафана, всем своим существом ненавидел каркаданнов — обжорливых тварей, которые питались всем, чему не повезет подвернуться под ноги. Он сбежал из родного оазиса спустя время после смерти младшего брата и направился в Хибу — город, где, по слухам, и жил тот необычайно умелый охотник.       Найти его оказалось просто, напроситься в ученики — еще проще: охотник по имени Кадир был уже престарелым мужчиной и, чтобы, как он уверял, передавать знания, собрал вокруг себя стайку бездомных мальчишек самых разных возрастов. Охотником Кадир и правда был превосходным, он многое знал не только о каркаданнах, но и, казалось, вообще обо всех живых тварях, на которых можно поохотится в мире. Минусом его обучения оказалось то, что практику он предпочитал теории и отправлял малоподготовленных учеников на задания, где те очень часто погибали — жизни подобранных мальчишек Кадир ценил куда как меньше, чем заработанные на трудах детей деньги.       Единственным, кто неизменно возвращался живым и с добычей, был Рами — самый способный ученик Кадира, а в будущем и наставник Нура в охотничьем ремесле.       Как Иса и сказал, у Нура были сложные отношения с каркаданнами: когда-то он их боялся, затем — ненавидел, после — убивал. В конце концов все те сильные, усложняющие жизнь чувства отпустили его спустя годы борьбы, но сегодня его внезапно постиг новый ужас — Нур столкнулся с каркаданнами, против которых все его умения были бесполезны, а сам он вновь оказался совершенно беспомощен. И Син едва ли был способен что-то для него сделать.       — Прекращай винить себя во всем подряд, — проворчал Иса, острым локотком пихая в бок приунывшего Наиля.       — Но ведь… — начал было он немного жалобным голосом, но Иса резко прервал:       — Вот даже не начинай снова скулить по этому поводу. Все твои сопровождающие — наймиты, которые прекрасно осознавали риски. Они согласились на эту работу даже услышав слово «Пустошь», а значит самостоятельно приняли решение. Ты слишком много о себе возомнил, если удумал брать на себя ответственность за их, за наши решения и жизни, — целитель глянул, грозно сдвинув брови и недовольно поджимая губы. — Наиль, ты вовсе не лидер, за которым мы следуем из верности, а всего-то наниматель и платишь нам за работу. Так что раз и навсегда прекращай переживать о вещах, которые вообще не имеют к тебе никакого отношения.       Слова Исы звучали грубо, но содержали в себе истину. И сказаны они, конечно же, были вовсе не с целью обидеть Наиля. Учитель прекрасно это осознавал, ведь все же был не один год знаком с этим колким и резким целителем, сердце которого на самом деле было очень добрым, а нрав — заботливым.       — Ладно, тебе «скулить» не буду, — отозвался он наигранно надутым тоном и вдруг уцепился за локоть рядом идущего кочевника, чуть повисая на нем. — Лучше попрошу Сина меня пожалеть.       — И правильно, — усмехнулся Иса, с лица которого сошли прежние признаки тревоги, — жалость тебе к лицу.       Хайри только качал головой, слушая продолжение привычного шутливого обмена колкостями, а Син тихо улыбался в платок, ощущая приятное тепло внутри своей груди, подарившее наконец покой.