Trinitas

      Син молча наблюдал за тем, как Наиль закрыл дверь и опустился рядом на ковер, попутно снимая верхний халат. Чтобы не увидеть лишнего, кочевник закрыл глаза, но вскоре почувствовала теплую ладонь, на мгновенье приподнявшую затылок, и мягкость сложенной в несколько раз одежды под головой. Сощурился и не сдержал утомленной улыбки — до чего же важен был этот маленький жест: Син, житель пустыни, мог спать хоть на каменистой хамаде, но Наиль нежничал с ним как с привычным к комфорту яримом. После грудину обдало теплом от прижавшегося к ней тела, кожу защекотало чужое дыхание, где-то возле ключицы потерлась мягкая щека.       — Так радостно и непривычно видеть, как легко ты снимаешь при мне платок, — тихо прошептал Наиль.       И вправду. Син ни на мгновение не задумался перед тем, как открыть лицо вновь, ведь теперь был безоговорочно убежден в том, что он — бета Наиля. Случайно обнаруженный факт радовал даже в такой непростой момент, когда сил выдерживать новые неожиданности не было совсем. Омега устало вздохнул, измотанный не меньше, и обнял Сина так сильно, как мог. Для тела кочевника такие касания были легкими, словно едва ощутимые поглаживания, но для души — крепкими, жаркими и прижимающими, казалось, к самому сердцу. В этой умиротворяющей ласке Син забылся и задремал, уткнувшись в плечо Наиля и аккуратно обняв в ответ.       Сон беты затянулся до позднего утра, когда солнца поднялись над горизонтом и осветили комнату. Лучи ниспадали на Наиля, который уже проснулся и, сидя на ковре, расплетал встрепанные после сна косы. Только что распущенные пряди были кудрявыми, пушистыми, и еще затуманенным сном глазам Сина виделись облаками, подсвеченными солнцами. Наиль высвобождал скрученные пряди, проводил пальцами вдоль всей длинны и распутывал редкие узелки. Мягкие и послушные, волосы легко поддавались рукам омеги, а от внезапного касания альфы, казалось, засияли ярче прежнего — Аскар сидел поблизости и с интересом поглаживал золотистую прядку. Словно впервые увидев волосы Наиля, альфа рассматривал их, кончиками пальцев исследовал мягкий изгиб волн. От такого внимания омега краснел щеками, но в то же время на лице виднелась тень с трудом скрываемой счастливой улыбки. Смущенный и взволнованный, он шепотом продолжил разговор, который Син неразборчиво слышал сквозь сон.       — Вчера ты так поздно вернулся, были какие-то проблемы?       — Не мог успокоится и оставить товарищей на дежурстве, — ответил Аскар и отпустил золотистую прядку, которая в его руках дрожала будто совсем не от утреннего ветра. — Несмотря на доброжелательность Хасифа наги не внушают доверия.       — Но все-таки ночь была спокойной? — уточнил Наиль, успокаивающе проведя ладонью по взволнованному завитку волос.       Аскар в ответ молча кивнул и задержался взглядом на этом мимолетном жесте, а после обратил внимание на отчасти помрачневшее выражение лица омеги: брови Наиля слегка нахмурились, губы поджались. Это заставило встревожиться не только Аскара, но и Сина, до сих пор не выдавшего своего бодрствования. Спустя мгновение молчания акид тихо и ровно, без лишних эмоций, произнес:       — Если мои прикосновения тебе неприятны скажи об этом — я не трону тебя и пальцем.       — Нет, мне приятно, — встрепенулся Наиль. Тревогу развеяло смущение и подлинный страх спугнуть первые попытки нежностей Аскара. Альфа усмехнулся этой реакции и мягко поинтересовался:       — Тогда отчего ты хмурился?       — Последние дни подкинули сложные вопросы, которые нужно изучить, оттого и хмурюсь, — уже спокойнее выдохнул Наиль и вернулся к уходу за волосами. Проведя вновь по ним пальцами, словно гребешком, омега задумался, поднял на Аскара робкий взгляд и несмело предложил: — Я был бы рад заплети ты мне косы.       В ожидании ответа взгляд Наиля волнительно забегал по узорам ковра, с уст сорвалось торопливое и смущенное:       — Конечно, если хочешь и умеешь…       Аскар проронил тихий смешок, бережно подхватив часть волос и разделив на пряди поменьше:       — Я столько косиц Сину заплел, что с твоими четырьмя справлюсь запросто.       Ощутив нежные касания к локонам, омега выдохнул и расслабился. Обдумал все услышанное и тогда-то с интересом взглянул на десятки косиц кочевника. Скрывать свой хитрый, прищуренный взгляд Син не намеревался, поэтому вскоре встретился глазами с Наилем, удивив его и повеселив. Теперь, в открытую наблюдая за своей триадой, бета без смущения любовался аккуратными, изучающими касаниями Аскара, смущенным румянцем Наиля и незаметными попытками получить прикосновение не только к волосам, но и к коже. Син боялся лишний раз вздохнуть и отвлечь Аскара, поэтому заговорил, лишь когда последняя коса Наиля была завязана нитью.       — Доброе утро, — обратил на себя внимание Син. Наиль, находящийся ближе всего, тут же склонился к бете и одарил робким поцелуем в щеку, пожелав доброго утра в ответ. Син ненадолго задержался взглядом на его лице, где за улыбкой скрылись все недавние переживания, и решился предложить: — Если тебя что-то тревожит, я могу помочь найти подходящие книги библиотеке или пригласить Хасифа для разговора.       Слова сперва удивили наблюдающего со стороны Аскара, но он быстро все понял и шутя подметил:       — Как настоящий хищник: не спал, подслушивал.       Наиль улыбнулся предложению, но качнул головой отрицательно, перекидывая две косы вперед, а две оставляя свисать на спину.       — Больше всего меня порадует твой отдохнувший вид и хорошее самочувствие, поэтому не беспокойся ни о чем, — успокаивающе ответил Наиль. Такая бережность со стороны омеги заставляла почувствовать себя ценным, оберегаемым. — Думаю, наги скоро сами наведаются для объяснений, а благодаря охране дома мы узнаем об этом первыми.       Все случилось именно так, как предполагал Наиль: после обеда, когда все уже собирались расходиться по комнатам, в зале появился Муниф и сообщил, что снова послышался стук в дверь. Нур, с виду напряженный на протяжении всего обеда, заинтересованно вытянулся на хвосте и первым направился навстречу влекущему чувству. За ним последовали Рами и Син, лишь изредка придерживая уже смело ползущего товарища. Дверь Нур открыл сам, с нескрываемой радостью встречая Хасифа и его мужа. Син удивлялся, как быстро товарищ принял существование себе подобных. Должно быть для него, в отличие от остального отряда, это было не странной неожиданностью, а радостным облегчением.       — Мир вашему дому, — приветствовал Хасиф, слегка свернув хвост и склонив голову.       Нур постарался повторить жест, но, когда настало время любезностей, притих, не зная, что следует ответить. Внимательный Хасиф тут же пришел на помощь:       — У нас принято желать процветания племени, — едва слышно шепнул наг и бета повторил за ним следом, вызвав на лице Хасифа дольную улыбку.       — Надеюсь, сегодня вы не собираетесь держать нас на пороге? — настойчиво выпалил Ихтизаз, сверкнув глазами в сторону Сина и подоспевших следом Аскара с Наилем. Перед пылким омегой оставалось лишь расступиться и позволить гостям войти в дом.       Муниф и Наджи, с раннего утра охраняющие дом, все еще настороженно удерживали ладони на ножнах хопешей, что не ускользнуло от глаз омеги. Ихтизаз дерзко вскинул подбородок, глядя на альф угрожающе, и приблизился к мужу, готовый защищать от опасности. Хасиф же тем временем непринужденно любезничал с Нуром, осматривал зал, полной грудью вдыхал прохладный воздух дома и даже пробовал его на вкус трепещущим тонким языком. Со все той же, но уже отчасти привычной, доброжелательной улыбкой наг обернулся с Сину:       — У вас прекрасно работают бадгиры, но мне кажется нашему собрату будет некомфортно оставаться в прохладе слишком долго. Вы не будете против, если мы продолжим вчерашний разговор в саду?       Син припомнил манеру змей то греться на солнце, то прятаться в тени, и оттого слова Хасифа показались правдивыми. Чтобы развеять напряжение среди гостей, которые уже не внушали былых опасений, Син распустил собравшихся поблизости любопытных участников отряда и провел наг в сад. На всякий случай, кочевник мимолетно шепнул Джанаху оставить часть людей незаметно наблюдать за ними из разных точек дома, ведь для змей именно густая зелень была лучшим прикрытием. Аскар безоговорочно следовал за Сином, как верный защитник, Рами не отступал от Нура, а Наиль спешил за Хасифом, наверняка имея, что спросить. Такой компанией они расположились недалеко от входа в дом, где была и густая тень, и нагретый солнцем песок. В полдень воздух был насыщен запахом прелой земли, влагой и жаром. Ветви слабо раскачивал ленивый ветер, будто сморенный теплом и спокойствием оазиса.       Среди родной стихии Хасиф расцвел: кожа налилась румянцем, заблестели глаза, воодушевленно завился хвост. Плавно подобравшись к крепкому дереву, наг вытянулся ввысь на хвосте, прибавив себе с половину человеческого роста, ухватился за ближайшую ветвь и обвился вокруг нее сперва туловищем, затем хвостом. В движениях нага виделась жутковатая гибкость, от которой у наблюдателей невольно выступал холодный пот: все тело Хасифа — даже человеческая половина — вилось, словно вместо позвоночника была гибкая лоза.       Как следует расположившись на ветви, наг подал руку Нуру, помогая повторить проделанный путь. Устоять на вытянутом хвосте помог Рами, а взобраться наверх сильному охотнику не составило труда. Непривычность таких движений выдало лишь то, как крепко и напряженно вцепился хвост в ветвь, отчего мелкие сучки обломились и осыпались на землю.       — Не бойся довериться своему хвосту, он не слабее ног, — мягко наставлял Хасиф. Он признался с некоторым смущением: — Хочу поскорее научить тебя взбираться по деревьям — едва обращенному мне понравилось это занятие.       Наг улыбнулся Нуру, и бета искренне ответил тем же, в компании собрата чувствуя себя гораздо лучше. Хасиф переполз на соседнюю ветвь и поудобнее на ней умостился: обвил себя хвостом, оперся локтями на змеиное туловище и подпер подбородок, готовый к расспросам. Наверняка, он ожидал услышать Нура, но первым заговорил Наиль:       — Похоже, наги много времени проводят на деревьях, которые найти можно только в оазисах. В каком из трех городов Пустоши вы обитаете?       Хасиф не преминул ответить, не таясь:       — Все наги стремятся в центральный оазис — живут в его садах, домах или в пустыне поблизости, — пояснил Хасиф. — Наги, истинные и обращенные, собираются в племена и выбирают самый близкий для себя образ жизни.       — Ты назвал часть наг «истинными», — уточнил Наиль.       — Они урожденные наги, которые происходят из древних родов и никогда не были обращены укусом змеи, — Хасиф на мгновение задумался, подобрал нужные слова и произнес, уверяя: — Наги не проклятые люди, как могло показаться, а полноценная нация с долгой историей.       Наиль призадумался.       — И много наг в Пустоши? — осторожно спросил он.       — Не много… но и не мало, — затруднился ответить змей, — все-таки именно наги законные обитатели этих мест.       Такое заявление удивило каждого, но искреннюю реакцию из приличий постарались скрыть. До этого момента именно халляды казались хозяевами Пустоши, но оказывается, что кроме них эти места населяли и наги. Правильно ли теперь, после стольких открытий, называть «Пустошь» таковой?       Син припомнил одно из направлений Розы Пустыни, где из пепла восстала целая армия так называемых «наг». Их природа до сих пор оставалась загадкой и похоже именно Хасиф мог рассказать об их происхождении.       — Наги из гробницы тоже… из ваших? — постарался как мог тактичнее поинтересоваться кочевник.       Хасиф с неизменной улыбкой сперва слегка нахмурился непонимающе, но спустя мгновение любая веселость пропала с его лица. Змей сменил свою вальяжную позу, напряженным кончиком хвоста обвил ветвь, выровнял спину и постарался как можно спокойнее озвучить:       — Когда-то они тоже были нагами, но перенесли ужасные мучения и страшную смерть. Насколько мне известно, магия Пустоши и ненависть к убийцам держат наших мертвых собратьев в мире живых, — с каждым словом Хасиф все больше печалился и едва удерживал на лице уважительную улыбку. С тихим вздохом, змей продолжил: — Периодически мы совершаем паломничества к жертвеннику наг, чтобы помолиться и на время успокоить их души. Может быть, однажды они смогут оторваться от песка и вознестись к Великой Триаде.       То, с каким состраданием и печалью говорил о песчаных чудищах Хасиф, по-настоящему тронуло Сина. Даже ужасные, лишенные сознания и личности существа оставались для змея собратьями. Кочевник вскинул взгляд на бету и произнес серьезно:       — Ваши деяния поистине благородны, надеюсь однажды вознесенные молитвы будут услышаны.       На лице Хасифа мелькнула вспышка удивления, а затем слабая радость от чужого сочувствия и искренней поддержки. Змей шустро проскользил по ветвям, зацепился хвостом за древесину и туловищем спустился ниже, чтобы лицом быть на одном уровне с собеседником и при том не опускаться на землю. Руки змея протянулись, сжали ладони кочевника, будто в неком жесте близости, благодарности. Аскар хмуро покосился на такую выходку, Наиль глядел настороженно, но Син думал, что понял Хасифа верно: если судить по его обхождению с Нуром, то наги были особо чувствительными к прикосновениям и очень контактными существами, потому и чувства нередко выражали касаниями.       Всматриваясь в глаза Сина, растроганный змей с улыбкой проговорил:       — С вашей стороны также очень великодушно не злиться на наших мертвых собратьев.       Испепеляющий взгляд Ихтизаза на сомкнутых ладонях вынудил Хасифа вскоре отпустить Сина и отстраниться, объясняя:       — Понимаете, вид существ, напоминающих мучителей, вызывает в них злобу и жажду мести.       — Кем были их убийцы? — спросил Наиль в след змею, поднимающемуся обратно на ветку.       — Людьми, что сотни лет назад жили в трех оазисах Пустоши. Из-за неприглядного вида они никогда не считали наг равными, поэтому избавлялись. Впрочем, это происходит во все времена, — улыбка на губах Хасифа поблекла и едва держалась. Взгляд его казался потяжелевшим, болезненным, даже веки будто покраснели от подступающих слез. — Если вам интересна эта тема, то я с радостью приглашу вас к нашему Мудрецу. Мое же сердце не выдерживает разговоров о жестокости, прошу простить.       Не дожидаясь ответа, Хасиф поднялся выше, где наблюдающий за всем со стороны Нур взволнованно предложил, чтобы отвлечь собрата от печальных мыслей:       — Научишь забираться повыше? Можем и фруктов заодно собрать полакомиться.       С нервным смешком наг согласился и отвлекся от неприятного разговора обучением нового собрата. Наги заскользили по ветвям, разгоняя крылатых змей, встряхивая кроны и невольно сбрасывая на землю спелые плоды. Умостившись на верхушке крепкого дерева, залитые лучами солнц, наги за поеданием фруктов болтали о чем-то змеином. Тем временем на земле к Рами резко обернулся Ихтизаз, знатно подогретый видом расстроенного супруга.       — А теперь у нас выдалось время чтобы поговорить честно, — начал омега, деловито скрестив руки на груди. — После обращения путь во внешний мир для него закрыт — чем дальше будет от центра Пустоши, тем хуже будет протекать мана в сердце. Но, скорее всего, он не успеет почувствовать ухудшений в здоровье, ведь в первых же деревнях его назовут чудовищем и жестоко покалечат люди — и это если повезет. Я видел наг, которые по глупости пытались попасть на родину и возвращались в Пустошь изуродованными, но и тех можно было назвать счастливчиками — хотя бы живы остались.       Омега шагнул ближе, вскинул на Рами грозный взгляд, четко проговаривая последующие слова:       — Хасиф тоже видел и, если из-за очередного полоумного прольется хоть одна его слеза — не сомневайся, отомщу.       — Если кто-то причинит вред моему мужу — тоже невредимым не уйдет, — низко ответил Рами, смотря на Ихтизаза почти на равных, ведь ростом омега отличался немалым, а бета вовсе не был крупным. — Можешь передать это своим собратьям.       — Передам, — оскалился Ихтизаз и спустя мгновение метнулся к дереву, взобрался по коре, оттолкнулся от ствола и заскочил на ближайшую ветвь, чтобы после юрким змеем подняться выше, к греющемуся под солнцем Хасифу. От скорости всех проделанных действий Рами растерялся, забегал взглядом по кроне:       — Куда полезла эта гадюка?! — выругался бета и решительно ринулся следом.       Син сперва встревожился, но, завидев как две диады мирно расположились на высоте, с облегчением выдохнул. Нур и Рами не дадут себя в обиду, а Хасиф и Ихтизаз не станут нападать на глазах у еще трех вооруженных противников. И все же, несмотря на доброжелательность нага, Син был готов в любой момент пустить в дело метательные ножи и глаз с товарищей не сводил.       — Мне нужно поговорить с Мудрецом наг, — послышался позади воодушевленный голос Наиля. — Если только он сможет ответить на волнующие меня вопросы, рассказать о Пустоши, об Источнике и…       Омега притих, так и не произнеся вслух то очевидное «о родителях». Син на миг оторвался от наблюдения за товарищами и обратил внимание на взволнованный вид Наиля, на наполненные невысказанными вопросами глаза. Едва ли у сироты был человек, у которого можно что-то спросить и получить ответ, а не узнавать все самому, в одиночку. Син слегка нахмурился, не испытывая доверия к обитателям Пустоши, и все же согласился:       — Когда будешь готов мы хорошо вооружимся и обеспечим должную защиту, а ты сможешь спросить все, что потребуется.       Наиль улыбнулся благодарно и поднял взгляд к кроне дерева, где, словно птицы, расселись товарищи. Вид этот был крайне забавным и отчасти умилительным, что заставило усмехнутся и Сина. Как бы он хотел, чтобы наги и вправду оказались такими благородными и славными товарищами, какими их описывал Хасиф. Возможно, тогда Син не побоится однажды оставить Нура и Рами на их попечение, если теперь путь во внешний мир для них закрыт.       Не то чтобы Син не задумывался об этом прежде — скорее просто не хотел думать. Еще несколько дней назад у Нура с Рами, казалось, вовсе не было будущего, а затылок стылым дыханием обдавала подступающая смерть. Но, к невероятному, немыслимому счастью для всех, Нур выжил и даже остался собой — и было еще совсем не время тревожиться о будущем.       Конечно, Син понимал, что в своем нынешнем облике Нур не будет принят людьми за пределами Пустоши, поэтому было вполне очевидно, что им с Рами придется остаться жить здесь, благо в оазисе было все для того необходимое. Но еще только маячившее где-то впереди грядущее расставание мрачной тенью затаилось за первой радостью. А еще, несмотря на всю самодостаточность охотников, которым, казалось, никто кроме друг друга и не нужен, Син переживал о том, вынесут ли товарищи подобную изоляцию от общества. На фоне подобных волнений появление наг было сродни чуду, однако в то же время вызывало массу вопросов и пугало, ведь оставлять давних друзей среди совершеннейших чужаков было боязно — вернувшись в Хибу Син будет очень далеко, не сумеет прийти на помощь в час нужды и просто узнать, как там поживают Нур с Рами, не сможет, ведь даже хищные почтовые птицы избегают пролетать над Пустошью.       Син столько лет провел бок о бок с охотниками, что теперь мысль о расставании была лишь немногим менее болезненной, чем недавние мысли о потере — что неправильно, ведь главное: Нур и Рами будут жить, пусть и вдали. А уж со своими эгоистичными чувствами Син как-нибудь разберется.       До самого вечера Нур и Рами оставались в саду с Хасифом и Ихтизазом. Старший наг обучал новообращенного разным премудростям владения своим теперешним телом: они медитировали, отдыхая на ветвях и при помощи одного только острого слуха определяли, что происходит в саду под ними или далеко в доме; затем, когда жар солнц стал слишком сильным, двое наг с супругами спустились с дерева и укрылись в удлинившейся тени, и там Хасиф учил Нура правильно передвигаться на хвосте — в змеиной манере, зигзагообразно и чуть наклоняясь корпусом вперед.       Поначалу Нур был неловок, но схватывал основы быстро и после недолгой практики уже довольно уверенно передвигался на короткие расстояния.       — А так гораздо быстрее и ловчее выходит, — улыбался он, повторяя путь, который проторил хвостом по земле в тени — по длинной протертой бороздке, похожей на петляющую тропинку. — Вначале я едва волочил этот хвост, а такими темпами скоро и бегать начну.       Нур пошутил, а вот Хасиф воспринял его слова всерьез, с задумчивостью покивал:       — Ты прыткий и выносливый, станешь очень быстрым. Наверняка и в состязании по бегу сумеешь занять одно из первых мест.       — У вас есть состязания по бегу? — округлил глаза Рами, сидящий тут же в тени на корточках в паре шагов от Нура — чтобы успеть вовремя подхватить, случись тому оступиться.       — Конечно, — улыбнулся Хасиф в ответ на искреннее удивление. — Развлечения наг не сильно отличаются от человеческих.       — Если с хвостом смогу даже бегать, значит и к охоте вернуться сумею, — негромко пробормотал Нур, но Син, наблюдающий за занятиями со стороны, все же услышал. И предложил, решив приободрить:       — Можем сходить, как только ты окрепнешь, потренироваться.       — Так последние дни каша вся на фруктах, потому что мясо закончилось? — хитро сощурился Рами, сокрушаясь шутливо: — Что бы вы без нас делали?       — Куда же мы без вас, наших добытчиков, — подыграл ему Син, не сумев, однако, скрыть невольную нежность голоса.       К вечеру пришлось покинуть общество охотников и гостей, чтобы заняться приготовлением ужина — не дело каждый день напрягать Хайри. Вдвоем с Исой сварили кашу с фруктами и пряными травами. Вот только кончилось не одно мясо, даже крупу вычерпывали уже с самого дна почти опустевшего последнего мешка. Вскоре Сину, как командиру, придется озаботиться восполнением запасов. Он уже обдумывал мысль о повторном посещении направления с цветущим садом — при их последнем визите поля прямо-таки колосились. Если хорошо подготовиться, не подходить близко к деревьям с пауками и соблюдать осторожность, то вполне можно будет собрать урожай. Иных вариантов у Сина не было, ведь купить припасы было негде, а в садах оазиса халляды растили разве что некогда домашние фрукты и ягоды да цветы, которые со временем одичали. Все продовольствие, как и предполагал Наиль, они наверняка выращивали именно в тех этажных садах.       Грубо было бы выпроваживать гостей прямо перед ужином, поэтому, конечно, пригласили и Хасифа с Ихтизазом. Каша получилась простенькой, но свежие фрукты с ягодами придали сладости, а травы Исы — свежести и пряности. В целях экономии листьев мяты, запас которых тоже не был бесконечным, целитель добавил в заварку смесь из трав, цветов и высушенных на солнце ягод, которые придали разнообразия. В расход уходило меньше сухих ингредиентов и больше воды, чтобы не возникало горечи, поэтому на какое-то время чая должно было хватить.       После ужина все разошлись по комнатам, кто-то занял купальню, а Син и Наиль проводили гостей и остались прибираться, ополаскивать тарелки. Как раз когда Син отмывал посуду в большой миске с прохладной водой из фонтана, подавая Наилю тарелки для обтирания сухим полотенцем, омега завел разговор. Начал он неуверенно, зашел издалека:       — Син ты… помнишь рассказ Аскара про традиции Хибы?       Еще не понимающий, к чему Наиль клонит, Син уточнил:       — Ты о том, что омеге не принято проводить ночь в триаде? — стараясь быть осторожным и не уронить тарелку, кочевник все отвлекался, поглядывая на занервничавшего омегу.       — Да, об этом. Так вот, несмотря на то что я уже несколько ночей провел в триаде, я все же не могу постоянно спать с вами, — признался он, переминая в руках полотенце, обернутое вокруг очередной тарелки. Син не понимал, но спрашивать и не потребовалось, потому что Наиль сам продолжил объяснять: — Понимаешь, это считается таким неприличным, потому что, когда триада собирается — смешиваются запахи и неизбежно появляется желание. После свадьбы это совершенно естественный порыв, которому не нужно противиться. Но в нашем случае, когда мы еще не женаты, представляет собой проблему. И тебе, и Аскару наверняка трудно будет сдерживаться… да и я, признаться, с каждым поцелуем становлюсь все более жадным, поэтому…       Чего Син не ожидал, так это услышать подобное откровение от Наиля. Да еще и звук его волнительно осипшего голоса, вид раскрасневшихся щек не оставляли равнодушным, вынуждая что-то внутри сжиматься и трепетать. Скрывая невольную дрожь собственных рук в прохладной воде, Син постарался выглядеть спокойным. Правда, распространившийся по лицу жар наверняка выдавал его с головой — и платок никак не мог этого скрыть.       Наиль, разок стрельнув глазами к лицу Сина, тут же смущенно опустил пониже голову, кашлянул и продолжил говорить до странного воодушевленным и одновременно раздосадованным тоном:       — Поэтому нам придется спать раздельно, — закончил он. И пробормотал едва слышно: — Как бы не хотелось обратного…       Теперь Син все понимал и даже не мог не согласиться, ведь Наиль был прав — имей они возможность каждую ночь проводить подле друг друга, то однажды одними только жаркими поцелуями дело не кончиться. Однако не признать того, что расстроен, Син тоже не мог. Он ведь только-только обрел этот покой в смеси трех запахов — и так скоро его лишиться? Было обидно на традиции Хибы точно как в детстве на традиции бади.       — А можно хотя бы иногда? — попросил кочевник робко, предавая Наилю последнюю отмытую миску. — Я никогда так славно не отдыхал, как в последние дни, когда спал между вами.       В очаровании своих глаз Син не сомневался, поэтому был уверен, что Наиль не устоит. Так и случилось: задержавшись взглядом на глазах кочевника дольше обычного, учитель легко сдался.       — Ну, если Аскар будет не против, то иногда — можно.       Разрумянившиеся щеки и тень едва сдерживаемой улыбки на губах выдавала, что и сам Наиль был очень рад просьбе Сина. А убедить Аскара хотя бы изредка, в самые нужные моменты, проводить ночи за сном втроем, Син наверняка сумеет.       Однако, когда с посудой и уборкой в трапезной было покончено, омега не отпустил бету на ночь так просто: не позволил просто проводить до комнаты, а за руку завел внутрь, прежде чем отпустить и двинуться вглубь, завлекая за собой. И Син поддался, закрывая за собой дверь и на ходу стягивая с головы платок. Недавнее откровенное признание распалило не его одного, судя по какому-то голодному взгляду Наиля, так и прилипшему к его лицу в том месте, где ткань скрывала губы. Аккуратно сложив платок, Син сунул его за ворот халата, почувствовав, как заберзат утянул кулек вниз, к самым стянутым поясом бедрам, устроившись между тканями верхнего и нижнего халата как в кармашке. Озаботившись сохранностью платка и спрятанного в нем камня, Син наконец смог переключить внимание на главное — ожидающего Наиля.       Плавно двинувшись к омеге, замер в шаге, протягивая к нему руки и глядя с немым вопросом. Позволено ли? Хочет ли? Уверен ли? Тогда Наиль, облизнув губы, шагнул навстречу, чуть ли не бросаясь в объятия Сина. Нежными теплыми ладонями обхватил лицо своего беты и Син наклонился, поддаваясь омеге, целуя наконец его губы.       Со всей неискушенностью впервые познавшего страсть, Наиль ласкался неумело, неловко, но с такими настойчивостью и желанием, словно после долгих скитаний по изнуряющей жаром пустыне нашел в губах Сина свой вожделенный источник. Кочевник же совсем не напирал, боясь спугнуть, и старался не сильно выдавать в себе умельца по части любовных игрищ. Син отвечал трепетной лаской, нежной куда больше, чем страстной.       Губы Наиля были мягкими, совсем не как твердые губы Аскара. Одновременно знакомыми по прошлому опыту с омегами, но чуждыми — было и приятно их целовать, и недостаточно. Однако и Наилю оказалось невмоготу терпеть — он весь вытянулся в руках Сина, прося о большем, крепче и требовательнее прижимаясь губами, хотя уже очевидно задыхался.       Бета разорвал поцелуй, чтобы тот смог отдышаться, но, пару раз тяжело глотнув воздух, омега не преминул потребовать:       — Еще!       Кем был бы Син, если б не подчинился желаниям своего омеги?       Он вновь припал к алчущим губам, толкнулся вперед языком, как бы спрашивая дозволения. Наиль охотно раскрылся ему, просовывая свой навстречу, касаясь им языка Сина. Восторг прошивал, искрился внутри так сильно и жарко, что немного просачивался наружу — пальцы вмялись в талию омеги, плотно прижимая к бедрам, твердостью в паху однозначно намекая на вполне естественную реакцию и предостерегая. Если с Аскаром было возможно долго и лениво целоваться, будучи уже привычными к обоюдному желанию, то с Наилем Сина захватывала новизна ощущений, вынуждая ярко и безнадежно пылать, сосредотачивая возбуждение в причинном месте. Но, к некоторому смущению беты, в шальварах омеги под складками ткани было ничуть не менее твердо и заметно топорщилось вдобавок. Сину стало совсем уж жарко.       С беспомощным стоном он отпустил талию омеги и взялся за его плечи, мягко отталкивая от себя. Каких трудов Сину это стоило!       Наиль же, будто полностью охваченный влечением и мыслящий нетрезво, прохныкал что-то неразборчивое недовольно, отчего Сину стало совсем уж плохо. И как прикажете держать себя в руках до свадьбы? Разве что в самом прямом смысле, не иначе…       Сину казалось, что у него горит все: и смятые губы, и поалевшие смущением уши, и налитое жаром тело. С омегами ему уж точно подобной страсти испытывать не доводилось — но и сходных по силе чувств он не испытывал ни к кому до Наиля.        — Если продолжишь так наседать, то с честью придется распрощаться, — попытался вразумить цепляющегося за него омегу. По лицу были видно, что о репутации тот сейчас думал в последнюю очередь, если вообще думал. Но если уж Наиль и решит поступиться принципами и традициями, то пусть это станет взвешенным решением, а не порывом слепого вожделения. Совладав с собой, Син за плечи привлек Наиля к себе и тепло выдохнул на ухо: — Я полностью разделяю твое желание и очень хотел бы ему поддаться. Но еще я уважаю тебя и ценю, поэтому давай ты сперва обдумаешь, как далеко нам можно зайти, а потом расскажешь мне? Зная границы станет проще их соблюдать.       Наиль еще посопел в его объятиях, прежде чем сумел расслабиться. Прошептал глухо и щекотно куда-то ключицу:       — Ты прав, прости. Раздразнился сам, раздразнил тебя, а о последствиях совсем позабыл, хотя мы только что всерьез говорили о традициях. Просто… не знаю, — вздохнул Наиль. — С тобой я какой-то другой, сам на себя не похож. Стоит увидеть, как ты снимаешь платок, посмотреть на твои губы — и все, рассудок меня покидает. Я никогда ничего такого не испытывал. Не знаю, нормально ли это? Неужели я какой-то озабоченный?       Кажется, Наиля всерьез все это заботило и волновало. А Син даже не помнил, были ли у него подобные страхи когда-то? Наверное, нет — все же бади растут совсем иначе, вся информация, связанная в том числе и с самым тесным контактом между полами, даже слишком доступна.       Первый поцелуй и первый секс случились с Сином в шестнадцать, когда после ухода из племени направлялся к семье в Хибу — тогда же он повстречал дружественное к Дари кочующее племя. На вечере у костра комплимент его глазам сделал омега — он был все еще холост, но значительно старше, — и той же ночью впустил юного изгнанника в мир плотских удовольствий. Син тогда еще не стеснялся своего лица, ведь бади не находили его неприятным, а вот красота глаз и бледность кожи их влекла. То были мимолетные связи, делающие его искушенным и умелым, и повышающие ценность как беты для триады. Таким он и попал в руки Наиля — и совсем не зря, ведь с имеющимся опытом сумеет подобрать самые верные слова, чтобы вырвать омегу из лап лишних переживаний.       — Когда касаешься тех, чьи тела и души страстно желаешь познать — нормально становиться озабоченным. Такая нужда, необходимость близости — совершенно естественна, — Син погладил Наиля по плечам, спине, успокаивая этой невинной лаской. — С тобой все в порядке. Я чувствую то же самое: меня влечет и тянет, хочется никогда не размыкать рук, не отпускать тебя из объятий. Запах и тепло тела дурманят, вознося желание над рассудком.       — Но ты взял себя в руки, а я вдруг сорвался по-глупому и сам собраться не смог, — Наиль звучал уже несколько спокойнее, пусть сомнения и не развеялись.       — Просто я бади — нас воспитывали быть особенно сдержанными перед омегами. Лишнее касание, да что там, даже недозволенный взгляд — оскорбление, ответственность за которое понесет семья, плохо воспитавшая бету. Поэтому в нас с детства взращивают выдержку, учат никогда не утрачивать контроль. А еще, конечно же, беспрекословно подчиняться — и подчинять себе альф, чтобы контролировать их тоже. Тебе могут быть непонятны такие порядки, но они работают уже долгие века.       Наиль задумчиво молчал, казалось, отбросив переживания и более не нуждаясь в разговорах, просто наслаждающийся близостью. Спустя пару минут, в которые они стояли в обнимку в полутьме спальни, он все же ответил:       — Порядки и впрямь хороши, если смотреть с одной из сторон: омеги в безопасности, жаловаться им не на что. Но я не думаю, что смогу стать как бади — инициативность дается тяжело, подчинять тебя мне совсем не хочется, командовать не умею.       Послышался тихий досадливый вздох. Син улыбнулся лукаво, протягивая:       — Ну не зна-аю. Твое «Еще!» звучало очень по-командирски — я сразу же с охотой подчинился.       Наиль вспыхнул моментально — его лицо ярко горело стыдливым румянцем даже в темноте.