После падения

      Уважаемые господа мафии паниковали, не в силах оторвать глаз от страдающего быка. Они отскочили от него на несколько метров, образовав свободный круг. Я не отводила взгляда от быка. Он кричал, его странно изворачивало. Выглядел он так, будто из него изгоняли демона. Чувствовал он ту боль, которую чувствуют грешники, горя в аду.       Он уже кашлял кровью и изворачивался так, будто сейчас сломается, как пластиковая игрушка, когда я почувствовала, что мой взгляд начал мутнеть. Я резко вспомнила дом Тсуны. Сломанный робот с острыми металлическими деталями…       Внезапно кто-то положил мне на плечо руку. Эта рука была очень знакомая. — Хватит, милая.       Услышав родной голос, я облегчённо вздохнула и закрыла глаза. Мужчина перестал орать, перестал извиваться, чувствовать боль. Толпа затихла. В идеальной тишине я открыла глаза и медленно развернулась. Передо мной на корточках сидел папа и сосредоточено, не без опаски, смотрел на меня. За его спиной, почти у толпы, стоял Реборн и насмерть бледный Дино, шокированный Девятый с двумя хранителями, чуть ухмыляющийся Занзас. Его праздник определённо удался. Он доволен тем, что толпище боссов и других убийц испугалось маленькой девочки.                               *** — Викензо… Ты знал? — тихо спросила молодая мама. — Нет, — ответил папа.       Как вы уже поняли, для меня приём окончился. Я сидела в кресле, виновато опустив голову и сжимая в объятиях зайца, мысленно желая, чтобы меня сейчас кто-то спрятал в таких же крепких объятиях. Родители, Девятый, Реборн и Дино сидели на диванах. Занзас тоже хотел пойти с нами, но Девятый убедил его наблюдать за гостями. Реборн пошёл как друг Девятого, прихватив с собой ученика, не желая оставлять того в одиночестве. Атмосфера в комнате, в которой мы расположились, царила кошмарная. Мне не хватало воздуха и было темно. Я низко опустила голову, почти спрятавшись за зайцем, и различала говоривших лишь по голосам. Мне хотелось попросить Дино открыть окно, но я не решалась издать какой-либо звук, боясь привлечь к себе внимание. — Я догадывался, что дело в глазах Мивы, — пустился в объяснения папа. — Пробыв дома две недели, я успел заметить в нашей дочери определённые странности, которые почти не бросаются в глаза… Мива избегает ситуаций, которые могут вызвать в ней гнев. В повседневной жизни она каждый день занимается одними и теми же вещами: играет исключительно мягкими игрушками, рисует или смотрит телевизор. За две недели она вышла во двор один раз, поскользнулась на траве, испачкала любимую футболку, постояла немного, вернулась в дом… и больше на улицу не выходила. Мива не желает приобретать новый опыт, думая, что ничего хорошего из этого не выйдет.       Да? А по-моему я всегда старалась выглядеть любознательной девочкой. Похоже, облажалась. — А ещё наш кот, к которому она вообще не приближается, а смотрит за ним на расстоянии, — вдруг сказал папа и у меня мороз по коже прошёл. — При чем здесь Дайкон? — не поняла мама. — Я вообще не понимаю ничего. Да, Мива ведёт цикличный образ жизни, но это не так уж и странно. Все дети разные и это хорошо, что она живёт в собственном плане действий. — Сейчас всё поймёшь, дорогая, — заверил её папа. — Кот, которого ты приобрела три месяца назад, не любит детей. Мива не подходит к нему, не потому что боится его, а потому что знает, что он точно её разозлит своим нежеланием играть с ней. Однако Мива всё же подходила к нему пару раз. И один раз он её всё-таки поцарапал. Мива не побежала сразу к тебе и не заплакала. Хотя было видно, что действия кота её задели. — Она у нас вообще не любит плакать, — хмыкнула мама. — Это да, — согласился папа. — Но суть в том, что прежде, чем пойти к тебе на кухню и пожаловаться на Дайкона, она постояла в коридоре минуты три. Успокаивала себя, чтобы не нанести тебе вред. И когда мы гостили у Емитсу: ты перебрала с вином, Мива поняла это, обошла тебя по дуге, остановилась возле того места, где спрятался сын Емитсу, точно зная, что он там, постояла немного, смотря в стену, и «нашла» его. Ещё один случай подобного поведения — вчерашний вечер. Когда мы сказали Миве, что вы останетесь в Сицилии, она сперва постаралась остаться спокойной, потом всё-таки разозлилась и… спряталась от нас за одеялом. Чтобы не навредить, видимо… Мива — сама по себе не агрессивная. Она оптимистична и спокойна. Иногда злится напоказ, потому что чует, что подобное тоже нужно показывать. Однако, кажется, её способности ищут способ быть использованными, поэтому иногда возникают при малейших вспышках злости, расстройствах и других отрицательных эмоциях. Так бывает, когда наступает переизбыток сил. Мива их не использует, поэтому они накапливаются и пытаются вырваться наружу.       Папа взял минутную передышку. Все его слова звучали для меня подобно приговору. — Сегодня был похожий случай, — вдруг взял слово Реборн, и я сразу поняла, о чем он будет рассказывать. — Мива попросила моего ученика подать ей пирожное, и он случайно опрокинул его ей на лицо. — Случайно? — в голосе папы послышалось плохо скрываемое недоверие. — Он очень неуклюжий. Даже пиджак сегодня наоборот надел, — отмахнулся Реборн. — Любая другая девочка на месте Мивы начала бы как минимум истерить. Всё-таки в мафии дети жутко избалованные. Однако она даже не расстроилась. Вытерла лицо и сказала моему ученику, что ему не нужно несколько раз подряд просить прощение за то, что было исправлено одним платком. — Мива — добрая девочка, — задумчиво сказал Девятый, — но её способность приносить адскую, судя по увиденному, боль одним взглядом — слишком опасна для обычного ребенка.       Повисло молчание. Кто-то встал, подошёл к моему креслу, и по голосу я поняла, что это папа. — Ей лишь шесть… Однако она уже имеет сильную способность, противоположную своему характеру. Обычно все поддаются своей силе, если она особенная. Упиваются ею, воспревают духом. Особенно это касается детей. Они чувствуют себя непобедимыми, когда способны так легко скрутить взрослого. И тут Мива снова отличилась от всех детей. Она не склонна отвечать на обиды своей способностью, хоть и осознаёт, что имеет преимущество. Сегодня она могла только посмотреть на по-настоящему разозлившего её Михаэля — и тот начал бы извиваться в муках. Однако предпочла просто дать ему в ухо рукой. А физических сил у Мивы почти нет, если честно. Из этого следует, что Мива полностью осознаёт, что может сделать, но также понимает, что так нельзя. Это очень отлично. Остаётся только один вопрос…       Воздух вокруг меня поколебался. Это папа присел передо мной и осторожно коснулся руки, сжимающей живот зайца. — Милая, когда это началось?       Я молчала, не зная, как сказать то, что должна была рассказать давным-давно. — Всё в порядке. Никто не станет думать о тебе плохо, даже если ты сделала кому-то больно, — добавил папа, заметив мои колебания.       И я решилась рассказать, понимая, что молчанием делаю хуже только себе. Не отрывая лица от игрушки, я чётко произнесла: — Дайкон не любит меня не потому, что я ребёнок.       Мама, не сдержавшись, сдавленно охнула, понимая, что я имела ввиду. Я решила сделать вид, что не услышала этого оха, который эхом отдался где-то внутри меня (именно поэтому не хотела ничего говорить). — Когда ока-сан только принесла его — он был напуган. Я хотела его погладить, но он стал шипеть, царапаться… Было больно. Я хотела утешить Дайкона, а он навредил мне. Это обидело меня. Я разозлилась и… и… — И произошло то, что случилось сегодня с мужчиной? — подсказал папа. — Да, — сухо подтвердила я, хоть мне всем сердцем не хотелось этого делать. — Я испугалась, ничего не поняла, ока-сан была у соседки, я повернулась к двери, думая побежать за ней, и Дайкон прекратил выть. Я снова посмотрела на него и больше ничего не было. — Ты рассказывала мне, — вдруг вспомнила мама, — Я ещё подумала, что у Дайкона просто уши заболели и прокапала их… — Так было ещё два раза. Тогда, когда я хотела, чтобы ему было больно. И в итоге я поняла, что дело во мне. Поэтому Дайкон меня не любит. Я его мучала, — закончила я. — Но это же было не специально… — прошептал Дино. — Два раза — да. А третий — чтобы проверить, правда ли я виновата, — как-то отстраненно пробурчала я.       Каваллоне смолк. — Значит, в третий раз ты осознавала, что можешь сделать коту больно, но всё равно пошла на это? — уточнил Девятый. — Да, — резко подняла я голову и повернулась к старческому голосу. — И уж точно не вам с вашими грехами мне что-то говорить. — Мива… — вдруг схватил моё лицо папа. — Ты ослепла?! — Что?! — опешила мама. — Ослепла?! — взволнованно переспросил Девятый. — Да, глаза мутные, как у слепого, — сдавленно подтвердил папа. — Ми-чан, ты видишь что-нибудь?! — Нет, везде темно, — ответила я, почему-то чувствуя облегчение.       Наконец-то моя тайна раскрыта. Больше не нужно прикладывать двойные усилия…       Или я ошибаюсь?       То, что меня раскрыли, не значит, что я могу действовать под влиянием своих сил. Напротив, я по прежнему не должна расслабляться. От меня теперь могут всего ожидать, но реальности это не изменило. — Скоро пройдет! — воскликнула я, прерывая панику взрослых.       Они на секунду затихли и я устало добавила: — Так было и в прошлые разы. Темнота скоро пройдет.       Я вымотана. Потому что у меня детское тело, потому что тайна раскрыта, потому что «боль» вымотала. Мой маленький, но в то же время большой для детского тела, запас пламени иссяк и произошёл откат.       Я потёрла глаза. Заяц соскочил с моих коленей и через пару секунд аккуратно пихнул в мои рукам чай. Я взяла его и отхлебнула. — Кстати, о Зайке… — заговорила мама, вспомнив, видать, что это он унёс её на безопасное от быка расстояние. — Ты управляешь им, милая? — спросил папа. — Да, но он и без меня может двигаться. Как сейчас — дать мне чай было его идеей. — То есть, ты дала ему разум? — вырвалось у Девятого. — Что-то вроде. Просто дала немного своей… свою душу, что ли… Зайка может двигаться и думать, пока я жива или пока я не забираю у него то, что дала, — скомкано ответила я и снова отхлебнула чаю. — Я… ничего не понял, Реборн, — тихо прошептал Дино.       Но все его услышали. — Кукла с механизмом, — сказала я, — Зайка — марионетка ведьмы. — А… Теперь понял, — слегка сконфузился Каваллоне. — Ну, Мива, ты не совсем ведьма, — погладил меня по голове папа и вкрадчиво спросил: — Значит, всегда, оставляя Зайца маме или мне, ты знала, что происходит дальше без твоего присутствия? — Через Зайку? — выразила я слепыми глазами удивление, посмотрев в сторону голоса папы, а потом «задумалась». — Ну… Думаю, я могла бы так сделать… Но раньше я об этом не думала. Зачем? Я оставляла Зайку ока-сан, чтобы ей было не одиноко. С Зайкой лучше, чем одной, даже если с ним не поговоришь.       На некоторое время воцарилось молчание, и мне снова стало неуютно. Я поняла, что пробил час вынесения приговора. Мне предъявили свои гипотезы, выслушали мою версию и сейчас думают как поступить. — Мива-чан, — позвал Девятый, — Тсунаёши-кун знает о кролике или… о твоих глазах? — Нет. Это был мой личный секрет, — мрачно отрезала я.       Снова бесполое молчание взяло вверх над взрослыми. Темнота стала на несколько оттенков светлее в моих глазах. Где-то тикали часы, действуя на нервы.       Тик-так.       Папа, наверное, думает, что оставить меня под присмотром своих родителей было полностью верным решением.       Тик-так, тик-так.       Но Жанна, которую его родители так любят, чуть не убила молодую маму чужими руками.       Тик-так, тик-так, тик-так.       Возможно, он не знает как поступить.       Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так.       Может, Девятый посоветует папе оставить меня в Вонголе?       Тик-так.       Я не знаю. Вот бы увидеть глаза папы.       Тик-так, тик-так. — Девятый, — наконец заговорил папа, — теперь о Миве будут расспрашивать все. — Да, Викензо. Весь альянс будет интересовать твоя дочь, — подтвердил босс королевской семьи. — Её уже наверняка посчитали боевой единицей Вонголы, — добавил Реборн. — Что это значит? — звенящим от собственной догадки голосом спросила мама. — Мафия считает, что в Вонголе появилась новая сила, — ответила аркобалено. — Тот, кто хотел убить вас, синьора Миса, был боссом далеко не слабым, — сказал Девятый. — А Мива одним взглядом чуть не убила его, — добавил папа. — Это вылетит за пределы альянса… — задумчиво сказал Реборн. — И меня убьют, — закончила я.       Сто процентов дам, что все на меня уставились. — Викензо… — чуть ли не всхлипнула молодая мама. — Не бойся, всё будет нормально, — уверенно заявил папа. — Девятый? — Да, — что-то подтвердил старик и обратился ко мне. — Мива, кажется, за завтраком ты хотела попросить у папы разрешение остаться здесь? — Ага… — медленно кивнула я и вдруг поняла, куда именно провалилась, благодаря своим действиям. — Он уже разрешил. И я, как босс, заявляю, что теперь — ты часть Вонголы. Пока ты не понимаешь, что это значит, но вскоре мы всё тебе объясним. И однажды, когда ты станешь старше, мы поговорим с тобой об этом ещё раз. Запомни, пожалуйста, мои слова, Мива-чан. — Я запомню, — ответила я, уже погруженная в свои размышления. — Миса, послушай меня, — сказал папа маме, беря меня на руки, — вы вернётесь домой. Мива ещё маленькая, но ей не повезло. У неё не та сила, на которую можно закрыть глаза или подавить. И вскоре мафия потребует продемонстрировать её. Наш отказ посулит большие проблемы. Сегодня же вы отправитесь обратно, но… Мива периодически будет возвращаться в Вонголу. Её научат контролировать свою силу, чтобы она больше не страдала, боясь причинить нам боль. Ты понимаешь, что так нужно? — Да, я понимаю, Викензо, — на удивление спокойно вздохнула мама. — Отныне Ми-чан… — Будет частью Вонголы, — договорил папа. — Не волнуйся, синьора Миса, у неё будет право уйти, — сказал Девятый.       Думаю, мама понимала, что его слова — лишь утешение. Потому что неважно, отпустит меня босс Вонголы или нет. Важно, что другие не дадут мне уйти.                               ***       На сборы ушло около часа. Зрение ко мне вернулось, и я теперь сидела на кровати родителей, анализируя, куда вляпалась и что за перспективы мне это даёт. — До самого нашего дома вас доставят два хранителя Девятого, — инструктировал папа молодую маму. — Всё будет как прежде, так как в Намимори много людей Вонголы. Они с самого начала присматривают за Тсуной и вами с Мивой. — Папа, — решилась я на одним вопрос, — дома, перед путешествием… в бурю… то есть, в ссору… когда я смотрела на тебя…       Он понял, о чём я пыталась спросить, решительно подошёл к кровати, присел передо мной, взял мои руки в свои и сказал то, что я запомнила на всю жизнь. — Милая, всегда помни, что не существует правильных решений, потому весь мир поделён на разные стороны. И ты всю жизнь выбираешь, какую сторону поддержать. Принимай в жизни те решения, о которых будешь меньше сожалеть.       Я кивнула. — Да, твой взгляд заставил меня ощутить головную боль. Ты не смогла полностью сдержать себя, потому что сильно разозлилась. Но это было лучше, нежели молчать, смотря как я давлю на твою маму? — Лучше… — призналась я. — Вот и всё. Ты предпочла жалеть об этом, чем о безразличии к маме. И это был отличный выбор.       Я снова кивнула.       Спустя ещё час мы уже садились в машину, стоявшую у одного из черных входов. Перед тем как забраться в салон, я оглянулась, желая напоследок окинуть взглядом роскошную Вонголу, и увидела на одном из балконов второго этажа Занзаса и Скуало. Они смотрели прямо на нас. Я вдохнула волшебный ночной воздух и помахала им на прощание, не ожидая ответного жеста, но… они мне помахали. Это подняло мне настроение и я улыбнулась.                               ***       Папа проводил нас только к месту, откуда отправляются корабли с острова. Дальше не мог, потому что хотел лично посмотреть, что выкинет альянс. Мама обняла его, поцеловала в щеку и прошептала: — Викензо, ты не был ни в чём виноват. — Спасибо, любимая, — крепко прижал её к себе папа. — Обещаю, ты больше никогда не увидишь Жанну. — Убьёшь её? — прямо спросила я. — Нет, — ответил появившийся Винченцо.       Глянув на папу особенным взглядом он сказал: — Жанна уже мертва. — Как?! — опешила мама. — Как малолетка. Перерезала вены. И горло.       Тут я в шоке посмотрела на Винченцо. Он слабо улыбнулся. Папа пристально смотрел на него некоторое время, а потом улыбнулся такой же мученической улыбкой. — Вот и славно. Ты молодец, Вин. — А что будет с бабулитой? — спросила я.       Взрослые посмотрели на меня, и я немного растерялась. — Ну… Она же явно… — Нет, Мива, — быстро перебил меня Винченцо. — Нет. Она ничего не знала. — Хорошо, ты прав, Вино, — не стала настаивать я.       Винченцо улыбнулся на новое прозвище и кивнул мне. Я улыбнулась в ответ, понимая, что на самом деле ни черта было не хорошо.       Ты порезал Жанну, откупая этим своих родителей перед… кем? Молодой мамой? Или мной? Или папой?       В любом случае, сейчас я закрою глаза на детали этого подношения. Отчаянного, мальчишеского поступка, желающего защитить соучастницу-мать.                               ***       Домой я возвращалась с кучей вопросов, которые некому было задать. Смогу ли я стать кем-то в Вонголе и остаться самой собой? Нужно ли мне быть самой собой? В прошлой жизни я умерла, потому что моя личность дала слабину. Я устала и не хотела больше мучаться, зная, что всё равно конец близок и старуха уже затачивает для меня свою косу. А сейчас… Девочку с удачным прошлым приглашает в себя мир мафии? Это приключение, из которого не выйти без титанических усилий на своих ногах. Что мне нужно сделать?                               *** — Реборн… Как думаешь, что теперь будет с этой девочкой? — спросил Дино, оторвав взгляд от окна машины. — Много чего, — просто ответил тот. — Она столкнётся со множеством трудностей, как и ты. Но разница ваша в том, что у неё есть необычайная воля. Через несколько лет Мива точно сможет помочь тебе. — Э? С чем помочь? — удивился Дино. — Разобраться в том, кто тебе враг, а кто — друг. И не только это.       Глаза Реборна блеснули в полумраке салона автомобиля и он улыбнулся, ожидая содрогание мафии.