После падения

      Прошло около двух месяцев с того момента, как мы с молодой мамой удачно-неудачно погостили в Вонголе. Первые две недели мама жутко нервничала. Оглядывалась, не выходила из дома без меня или без особой причины, глаз с меня не спускала. Но вскоре успокоилась, потому что ничего не поменялось, и папа не спешил с нами связываться. Я зажила более активной детской жизнью из-за появления друга. Мы с Тсуной каждый день играли вместе (как и обещала, я появилась очень эпично после прощания в то утро), готовилась к школе, пару раз играла на детской площадке с Киоко. Тсуна, почему-то, почти не уделял ей внимание, в одиночестве играясь с роботами. Видимо, его маленькое сердечко ещё не готово было ёкнуть взрослым чувством. — Ми-чан, хочешь суши? — спросила мама. — Угу, — кивнула я и мы вошли… в ресторанчик Ямамото.       Я сразу же узнала молодого одинокого отца будущего хранителя Дождя, пошарила взглядом в поисках самого хранителя и заметила его у дверей, мимо которых мы с мамой только что прошли.       Тц-тц, какая позорная невнимательность в с моей стороны. Такого парня не заметить. — Ока-сан, я к нему!       Делавшая заказ мама, обернулась. — К кому? — Это мой сын, Такеши! — услышала я голос Тсуёши.       Я ожидала увидеть оптимистичного улыбающегося мальчика с бейсбольным мячиком в руках, однако ожидания — ничто по сравнению с жестокой реальностью. Мальчик выглядел уныло и в руках держал самурая. — Привет… — несмело присела я перед ним.       Маленький Ямамото украдкой взглянул на меня и тут же опустил взгляд. — Привет. — Меня зовут Мива. — Меня Такеши… — Моя ока-сан пришла купить суши. — Мой ото-сан их продаёт. — Ага, клёво.       Что-то детский диалог не клеится. Ямамото тут больше на Гокудеру похож. — Почему ты грустишь? — напрямую спросила я, сделав участливый вид. — Я не грущу, — отрезал засранец, даже не взглянув на меня.       Я хотела аки мама прочесть ему лекцию о хорошем поведении, но вовремя прикусила язык (причем, реально прикусила и расстроилась): Ямамото не хочет идти на контакт и имеет на это право, а я веду себя назойливо. Но сдаваться не хочу. Неканонный хранитель Дождя привлекал, хоть я понятия не имела как подступиться к его личным границам. — Тебе нравятся самураи? Хочешь взять в руки меч? — спросила я и удержалась, чтобы не стукнуть себя по лбу.       Ямамото неопределенно пожал плечами. По лбу захотелось дать ему. — Или ты играешь в бейсбол? — чуть ли не заплакала я, чувствуя, как дёргается бровь.       Вот тут-то Ямамото поднял на меня заинтересованный взгляд, перестав делать самурая летающим воином. — Бейсбол? Что это? — Эм-м-м-м…       О’кей, Гугл, что такое «бейсбол»? — Это такая игра. — Какая игра? — У папы спроси, — отмахнулась я, сделав важный вид.       Ямамото ещё несколько секунд пытливо смотрел на мою гордо задранную физиономию, а потом забежал в ресторанчик. Я поднялась на ноги, но не пошла за ним. Ветерок приятно обдувал меня, и я стояла, смотря в небо.       Да-а, не так я ожидала наше первое знакомство с тобой, талантливый самурай. Моё фанатское сердце потерпело ещё один крах, так как я думала, что в детстве Ямамото — лапочка не меньший, чем в событиях аниме, а оказалось…       Интересно, почему он такой грустный? Может, у него что-то случилось?       Я вздохнула, собралась пойти к маме, но Ямамото снова оказался рядом и сказал: — Бейсбол — это игра, где нужно битой отбивать мячи и успевать занимать нужные места. — Ну… да… — немного опешивше подтвердила я, не ожидавшая, что он ко мне вернётся.       Ямамото кивнул и хотел было уйти, но я схватила его за руку. — Послушай, эм-м… Может, тебя что-то волнует и ты хочешь об этом поговорить? — Что? — как-то испуганно застыл Ямамото. — Ну, например… — я хаотично пыталась найти в голове какой-нибудь «серьезный» вопрос, но всё было тщетно, склад ума будто обокрали.       М-да… Психолог из меня — как из таракана бабочка. Вроде бы тоже с крыльями, но не то. — Например, тебя кто-то обижает! — наконец додумалась я до спасительной мысли.       Однако лишь испугала Ямамото, громко её воскликнув. — Меня никто не обижает! — вырвал он свою руку из моей хватки. — Такеши, идём играть в футбол! — вдруг подбежал к нам какой-то мальчик.       Ямамото улыбнулся своей анимешной улыбкой, крикнул отцу, что пойдет с Кёске и смылся от меня.       Я смотрела ему вслед с самыми разными чувствами. Похоже, в глазах Ямамото именно я выглядела странно…       Больше не буду к нему приближаться до основных событий.                               ***       Прошло ещё два месяца. Началась осень. Я радовалась, что в Японии школа начинается в апреле, а не первого сентября. У нас с Тсуной ещё было время оттянуться перед началом схемы жёсткого образования. Япония славится своей моральной давкой на учеников, так что, естественно, ожидаю я худшего. Да и мама значительно продлила по часам дошкольную подготовку. С Тсуной я теперь гуляла только после обеда. Иногда мама и его втягивала в нашу подготовку, когда Тсуна умудрялся приходить пораньше.       И вот вчера мы с ним договорились устроить долгие поединки на приставке, но я не смогла прийти. По уважительной причине, разумеется.       Папа приехал.       Это было радостное событие, так как мой сильный родитель не появлялся дома ещё со случая в Вонголе.       Папа привёз нам с мамой много подарков, она приготовила праздничный ужин. А на следующий день, во время моей дошкольной подготовки, дав мне задание, мамочка спросила у сидящего рядом со мной папы: — Викензо, что произошло с твоей семьёй после нашего с Ми-чан отбытия?       Я тут же подняла голову. Папа кивнул на меня. — Хочешь обсудить это при нашей маленькой дочери, дорогая?       Я уже мысленно начала сетовать на мир, ожидая, что родители сейчас уйдут на кухню, но молодая мама меня удивила. — Да, при ней. Раз уж Ми-чан необычная девочка, то я не считаю, что мы сделаем ей лучше, скрывая что-либо. Мне кажется, если мы будем больше доверять ей, то и у неё будет меньше секретов от нас.       На несколько минут папа конкретно задумался. И всё же согласился с мнением мамы. — Хорошо, я уже думал о чем-то таком. Если бы раньше поговорили с Мивой, то были бы в курсе её способностей.       Я склонилась над заданием. Папа начал рассказ: — Ещё в тот момент, когда ты, дорогая, начала собирать вещи, Девятый вышел к альянсу. Ожидаемо, его закидали вопросами о Миве. Отвечать на них он не стал, ограничившись тем, что объявил, будто наша дочь — новый член Вонголы. — А разве это не так? — спросила мама. — Так. Мива — часть Вонголы. Но большего Девятый раскрывать не стал. Далее его сын, Занзас, прекратил приём, избив нескольких мужчин. Обычно он делает так, когда ему заняться нечем, однако в тот раз Занзас так поступил намеренно. Чтобы гости поспешили покинуть приём, и мы смогли разобраться с покушением на тебя.       Выполнив задание, я закрыла тетрадь и стала слушать внимательнее.       Всё, что папа только что сказал — было одной из моих теорий. — Ещё до начала приёма, когда гости только начали прибывать, Жанна встретила своего знакомого, бездонно влюбленного в неё Майка и уговорила его убить тебя. Он должен был сделать это у всех на глазах, — папа взял молодую маму за руку. — Никто бы не стал вмешиваться, потому что на таких приёмах часто убивают эскортниц. Уже потом, после твоей смерти, стало бы известно, что ты — моя жена, а не обычная девушка. — Однако было бы уже поздно, — прошептала мама.       Сама мысль о смерти вызывала у неё страх. — К счастью, наша дочь отреагировала молниеносно, — утешающе улыбнулся папа и продолжил: — Столкнув тебя с Майком, Жанна затаилась среди толпы, поближе к выходу. Увидев, что её задумка не удалась, она спряталась в одной из пустующих гостевых комнат и… решила покончить с собой, зная, что больше у неё нет будущего. Позже Жанну нашел Винченцо, который сразу заподозрил именно её. Моей семье ничего не было, так как они ничего не знали о планах Жанны. — Ясно, — задумчиво кивнула молодая мама. — Всё хор… — А теперь правда, — резко перебила я её, — Жанна Майка не на приёме встретила, а раньше. Тогда, когда они с бабулитой в городе днём гуляли. Без нас. Жанна решила убить ока-сан после того… как пристала к папе в саду. Он её оттолкнул и сказал, что больше предупреждений не будет. Именно тогда Жанна поняла, что ей больше не на что надеяться в своей любви. Она решила убить ока-сан громко и абсурдно, зная, что Майк её никогда не выдаст. Но всё равно робела, поэтому в качестве поддержки и защитницы потащила с собой бабулиту, договариваться с Майком. Бабулита сперва не одобрила идею, но Жанна смогла убедить, что только так отпустит папу. Жанна была очень дорога бабулите, как дочь, поэтому бабулита поехала к Майку с ней. Не решила оставить одну. Однако на приём пойти не смогла из-за резко накатившего страха. Осталась в их с дедулито комнате. Именно туда, а не в пустую гостевую комнату, побежала Жанна, когда облажалась. Она не планировала умирать. У неё даже ножа не было. Жанна упала к ногам бабулиты и просила спасения. Дальше в комнату залетел Вино. Он сказал бабулите, что Жанна больше не жилец, и что ей лучше умереть на этом приёме, чем потащить за собой благородство Калабрии. В тот день бабулита впервые… отвернулась от Жанны. Она позволила Вино утащить её в незанятую комнату, в которой он перерезал ей горло. И вены. Для красоты, наверное. Вонгола не стала поднимать разбирательство, потому что папа заявил, что это — внутренний конфликт Калабрии и ока-сан не имеет претензий, так как Жанна мертва.       Меня накрыло тяжёлой тишиной. Я перевела дух и взяла в руки тетрадь, внезапно осознав, что совершила ошибку в задании. Не тот иероглиф в слове нарисовала. — Ми-чан, что ты имела ввиду, когда сказала, что Жанна пристала к папе в саду? — спросила мама, подождав, пока я исправлю свою ошибку.       Так и знала, что это заинтересует её больше, чем правда убийства Жанны.       Папа не спешил ничего рассказывать, ожидая моих слов. Решил проверить, сколько подробностей мне известно. — Папа шёл к тебе, у большого-большого дерева Жанна остановила его и обняла, — закрыв тетрадь, отозвалась я, не поднимая взгляда. — Говорила, что очень любит его, готова делить с ока-сан, и что у них и раньше так было. — Как «так»? — уточнила молодая мама, уставившись на мужа. — Что у них и раньше были отношения на… э-э-э… — На стороне, — любезно подсказал папа. — Да, на стороне. И они всё равно…       Тут я запнулась и дико покраснела, не зная, как сказать, что папа с Жанной спали. — И-и-и! Я больше ничего не знаю! — воскликнула я и попыталась свалить.       Однако папа тут же перехватил меня, и я оказалась у него на коленях.       Я застыла. На него смотреть было страшно, хоть я и не чувствовала злобы.       Но при всём своем страхе я не считала, что поступила неправильно. Я давно хотела рассказать об этом маме. Считала, она имеет право знать, что Жанна трогала ширинку её мужчины. Хотела, чтобы он отымел её под деревом. Или хотела отсосать ему. Что-то из этого определённо должно было произойти, если бы папа не любил маму.       Жаль, правда, что при папе было труднее обо всём рассказать и я не смогла поведать главного. — Извини, что не рассказал, дорогая, — спокойно сказал папа. — Просто думал, что не стоит расстраивать тебя по пустякам. Мы ещё позже поговорим об этом, не волнуйся. А сейчас… — папа осторожно дотронулся до моей щеки и поднял немного голову, чтобы увидеть моё лицо. — Милая моя, откуда ты знаешь обо всём, что только что нам рассказала?       Я постаралась сохранить каменное лицо, хоть и от убийственно спокойного тона спина покрылась липким потом, а взгляд холодных глаз папы был волшебным: у меня от него кишки в узел скручивались. — Про… дерево — от Жанны. На приёме она посмотрела мне в глаза и… Не знаю, как объяснить… В общем, я увидела причины её решения. А про то, что сделал Вино и бабулита — из глаз Вино, когда он ответил на мой вопрос, который я задала тебе. — Вот как… Понятно, — ответил папа, не отрывая от меня задумчиво взгляда. — Но, милая, ты не говорила, что можешь видеть некоторые воспоминания людей. — Я сама не думала, что могу так. В тот раз я решила умолчать об этом, потому что проблем итак было много. — А ещё чьи-то воспоминания ты видела? — Нет. — А ещё что-нибудь странное не делала? — Нет.       Папа задумчиво побарабанил пальцами по столу, пересадил меня на мою подушку и вышел курить. Мама неотрывно смотрела на меня и от этого было не по себе. — Можно мне пойти к Тсуне? Я сделала задание, — попросила я. — Конечно, Ми-чан. Можешь задержаться подольше, папа придёт за тобой. — Хорошо.                               *** — Ты же тоже можешь видеть воспоминания людей, да? — спросила Миса, присев возле мужа. — Не совсем. Я их вытягиваю из людей, — поправила её Викензо. — Всё же, что у Мивы за способности?.. — Не знаю, дорогая, но загадка очень интересная, — ответил Викензо и сделал затяжку. — Кажется, она не только боль способна причинять. Через пару дней я заберу Миву с собой. На обучение. Она развивается слишком быстро. Значит, Винченцо тоже стоит поспешить. — Хорошо, — покорно согласилась Миса и внимательно посмотрела на мужа. — Так… Что там с деревом и Жанной?       Викензо улыбнулся.                               ***       Придя к Тсуне домой я, первым делом, поделилась с ним двумя новостями: 1) приехал папа; 2) скоро я ненадолго уеду с ним. — Куда? — стало интересно маленькому Саваде. — К дедушке с бабушкой. Они очень далеко живут. — А у меня нет дедушки с бабушкой, — приуныл Тсуна. — Только тот, с папиной работы. — И не надо тебе больше, — посоветовала я. — Они такие зануды. Кормят тебя сами, выбирают, что тебе надеть, игрушки сами выбирают…       Тсуна поморщился и сказал, что ему хорошо с мамой.       Мы предупредили его маму, что сегодня я остаюсь подольше и пошли на его задний двор играть в мячик. — Мива, а ты будешь на моём дне рождения? — спросил Тсуна и моя подача дала ему по лбу.       Хорошо, что мячик лёгкий. — Когда он у тебя? — спросила я, хоть и прекрасно знала, когда. — Четырнадцатого октября, — ответил Тсуна, кидая мячь. — Буду, — словила я его. — А у тебя когда?       М-м-м… когда же у меня новый день рождения? — Двадцать девятого сентября, — ответила я и чуть не уронила мяч, осознав, что новый день рождения — того же числа и месяца, что и старый. — Так у тебя раньше?! — удивился Тсуна. — Ага, позже собиралась пригласить тебя.       Если, конечно, вернусь в Японию к двадцать девятому. Сейчас у нас только третье. — Я приду! — обрадовался Тсуна.       Мы проиграли с ним во дворе до самого ужина. На ужине Нана сказала, что очень счастлива, что к молодой маме приехал папа. — А к нам папа не приезжал больше, — расстроенно вздохнул Тсуна, только мы переступили порог его комнаты. — Мой тоже первый раз приехал с тех пор, как мы с тобой познакомились. Может, Емитсу скоро приедет. — Не приедет, — уверенно заявил Тсуна. — Он очень-очень редко приезжает домой. Даже когда я болею, папы нет рядом. Мама говорит, что у него очень трудная работа. — Моя тоже так говорит, — только и смогла поддакнуть я. — Но почему нельзя поменять работу?! — обиженно воскликнул Тсуна. — Этого мы пока не узнаем, — пожала я плечами, рассеянно глядя в окно. — Но зато — у тебя хорошая мама. — Да, я очень люблю её, — расплылся в улыбке Тсуна и тут же снова погрустнел. — Но почему нельзя, чтобы папа был хорошим… папой? — Ну… — я посмотрела на Саваду и задумчиво изрекла: — Наверное, мы с тобой относимся к средней категории людей. — Средней кате… Чего?.. — не понял Тсуна. — Категория — это вид. Я думаю, что в мире существует три категории людей: счастливые, средние и несчастливые. Счастливые — это те, у которых есть всё, но они, чаще всего, не понимают, что это их счастье. Средние — это те, у которых что-то есть и чего-то нет, поэтому некоторые считают себя счастливыми, а некоторые — нет. Несчастливые — несчастные. У них ничего хорошего в жизни нет. — Как это? — испугался Тсуна. — У таких людей нет хорошего дома, хорошей еды, хороших родителей, хороших детей, хорошей одежды. У них либо всё это плохое, либо ничего из этого нет. — Но разве счастье — это не чувство? — вдруг спросил Тсуна. — Да, это чувство. Которым обозначают свою жизнь. Люди вообще всегда смотрят на мир сквозь чувства, но даже не понимают этого. И ты сейчас смотришь на Емитсу сквозь печаль, тоску и обиду.       Тсуна немного помолчал, а потом спросил: — А сквозь какие чувства ты смотришь на своего папу? — Ну… Я люблю его. И всегда помню об этом. Ещё я стараюсь понимать, что он много работает и не в силах изменить это. Но… Мне тоже печально, что я редко вижу его. Просто я не даю себе думать, что должна обижаться на папу. Потому что сперва нужно подумать, как при твоём отношении будет чувствовать себя человек, если он тебе дорог. Естественно, если ты им дорожишь, а он тобой — нет, то не нужно беспокоиться о его чувствах. Но я знаю, что мой папа дорожит мной, поэтому не хочу на него обижаться. — Мива такая умная! — с восторгом в глазах сказал Тсуна. — Как моя мама!       Это, пожалуй, очень шикарный комплимент. — А ты как хотел! Я же старше тебя на год! А скоро буду на два! — гордо хмыкнула я. — Ненадолго! Мой день рождения через две недели после твоего! — возмутился Тсуна. — Но я всё равно буду старше! — фыркнула я. — Всего лишь на год! И ты не выглядишь взрослее меня! — парировал Тсуна. — Я бы и не хотела, — пожала я плечами. — Например, быть выше тебя. — То есть, я тебя выше?! — обрадовался Тсуна. — Вряд ли, — отмахнулась я.       Однако Тсуна начал упрашивать меня спустится к Нане, чтобы она измерила наш рост. Я нехотя согласилась, мы вышли из его комнаты, я посмотрела вперёд и заметила как за углом скрылась знакомая высокая фигура.       Неужели папа подслушивал? Ая-яй, как не стыдно.       Реактивно залетев на кухню раньше меня, Тсуна воскликнул: — Папа Мивы! Здрасьте! — Привет, — ответил тот.       Я вошла, глянула на папу и заметила, каким счастьем лучились его глаза.       Тсунаёши объяснил своей маме, что от неё требуется. Нана взяла маркер, приставила сына к дверному косяку и прочертила линию. То же самое проделала со мной и… — Вы одного роста, — сказал папа. — Что?! — не поверил Тсуна, уставившись на косяк, на котором теперь красовалась жирная двойная линия.       Нана присела и подписала: «Тсу-кун — пять лет, Мива-чан — шесть лет». — Через десять лет ещё измерим вас! — Почему мы одного роста?! — не понимал Тсуна. — Мива же старше! — Она — девочка. Девочки всегда ниже мальчиков, — объяснил папа. — А я… — Тебе только пять. Ты ещё маленький, чтобы быть выше девочки, старшей тебя на год. — А, — понятливо кивнул Тсуна.       Вскоре мы с папой попрощались с Тсуной и его мамой, и пошли домой.