После падения

      Ага, рано единорог меня на радугу унёс. — То есть, если бы мы с тобой не были знакомы, я не оказался бы на глазах у… твоей мафии? — глухо спросил Тсуна. — Эм… — я посмотрела на него, обеспокоенная дурным предчувствием.       Он поднялся с качелей и глянул на меня лицом, выражающим смесь страха, отчаяния и злости. — Почему ты не рассказала раньше, Мива?! Ты должна была сделать это до того, как они заметили меня!       О-ох, я совсем забыла, что в порывах «непорядка» Тсуна обвиняет всех вокруг в смертных грехах. — Значит ли это, что ты перестал бы дружить со мной? — осведомилась я, уставившись в глаза Тсуны.       В них мелькнула неуверенность. — Я… — Давай, Тсуна, признайся в гадкой истине своих мыслей. Покажи, на что способен, — подбодрила я его.       Однако провокация не сработала. — Я не хочу быть… мафией, — нашёл нейтральное выражение Савада. — Знаю, Тсуна, знаю… — только и промолвили мои уста.       Я не могла ни подбодрить своего друга, ни утешить. Нельзя было говорить, что Девятый приметил меня, когда родители привели меня знакомиться с ним, и что меня обманом затянули в семью. Нельзя было говорить, что с годами мафия станет терпимей, и ему понравится быть её частью. Ничего нельзя было говорить, чтобы сохранить канон.       Я спрыгнула с качелей, оправила шорты, откинула назад волосы, подошла к Тсуне и тихо сказала: — Вонгола знала о тебе, потому что твои предки были куда знаменитей моих. Я не виновата ни в чём, кроме нарушения запрета ради тебя. Нане-сан ничего не говори. Иначе… Сам понимаешь. Главное — ничего не бойся, друг. Если появятся проблемы — просто позвони мне. И я вытащу тебя из передряги. Также у тебя будет право попытаться убедить мафию в своей непригодности. И она отступит. Мне не была позволительна такая привилегия, но у тебя она есть.       Похлопав Тсуну по плечу, я улыбнулась на прощание и распалась на любимые стеклянные шарики.       Тсунаёши шокированно уставился на несколько десятков разноцветных шариков, весёлыми брызгами разлетевшимися во все стороны и маняще блеснувшими в заходящем солнце. Шарики… В которые превратилась Мива?! — Что за чёрт?..       «Меня заставили вступить в мафию из-за возникших особых способностей», — эхом послышались в голове недавние слова Коваты.       Тсунаёши моргнул. Шарики начали бледнеть и исчезать. Он следил за этим испуганным глазами, и когда на песке не осталось ни одного шарика, рванул прочь.       Добираясь до дома, Тсуна трижды воспроизводил в уме разговор с Мивой. Увидев на кухне веселую маму, он хотел было расспросить о предках, однако вовремя остановил себя.       «Нане-сан ничего не говори. Иначе…» — Тсу-кун, что-то случилось? — удивлённо посмотрела на застывшего в дверном проёме сына. — Н-нет… Просто… Хотел сказать, что сильно устал и ужинать не буду. Пойду ванну приму, — кое-как отмазался Тсуна и развернулся. — Хорошо… — запоздало кивнула Нана, всё также удивлённо смотря ему вслед.       Такой взволнованный… С Мивой-чан заигрался?                               ***       Наблюдая за горячей водой, заполняющей белую ванну, Тсунаёши терялся в мыслях.       Что ему теперь делать? Перестать дружить с Мивой и надеяться, что мафия его не коснётся? Но она сказала, что дело в его предках… Какое он имеет к ним отношение?! Тсунаёши их даже не знает, так почему?! Он же бесполезный! Не выдержит жизни в мафии! Никчёмный Тсуна не такой как Мива!       А… Какая она?       Ковата Мива — весёлая, милая, дружелюбная отличница. Смелая, умеет драться, ходит в клуб кендо. Не боится наглых компаний. Всегда бесстрашная. Всегда сильная. Она — полная противоположность Тсунаёши.       Савада схватился за голову.       Как ему поступить?!                               ***       Наблюдая за горячей водой, заполняющей белую ванну, я стояла на коленях и рассеянно внимала словам господина Внешнего Советника, вещавшего по телефону своё «фи». — Ты не должна была действовать так необдуманно, Фемида. Что если Тсуна испугается и расскажет обо всём Нане? Он ещё ребёнок. — Да, ему восемь лет. — Не паясничай! — Вы кричите на меня, Советник? — понизила я голос.       На пару ударов сердца наступила тишина. Лишь шум льющейся из крана воды пытался утешить меня. Затем Емитсу куда более спокойно, даже холодно, возразил: — Нет, просто твой поступок… Ты сделала это, чтобы не становиться хранителем? — Я не говорила Тсуне, что он — наследник. К тому же… — я поднялась на ноги и подошла к шкафчику и широкому зеркалу в пол. — Мне легче будет убедить вашего сына не делать меня своим туманом, чем препятствовать решению Девятого. — Тогда зачем ты рассказала Тсуне? — Мы с ним друзья. Мне пора.       Я прервала звонок, открыла шкаф и взяла бомбочку для ванны в форме осьминожки. Зависнув на несколько секунд, я схватила все остальные бомбочки.       Звёздочки, цветочки, динозавры, сердечки…                               *** — Что-то долго Ми-чан Винченцо ванну набирает, — заметила Миса, после того как достала посуду из посудомойки. — Наверное, разговор затянулся, — ответил Вин, не отрывая глаз от книги в чёрной кожаной обложке. — Какой разговор? — спросила Миса, принявшись протирать стол. — Сегодня твоя любимая дочь и моя любимая племянница рассказала Тсуне о своей принадлежности к мафии, — объяснил Винченцо. — Зачем?! — застыла Миса, перестав вытирать стол.       Винченцо сделал глоток вина и ответил: — Он бы скоро узнал об этой её тайне, поэтому Мива решила пойти на опережение, спасая их дружбу. Правда, по своей наивности она забыла, что открытие подобной тайны всё равно шокирует. — Но с кем Ми-чан сейчас может говорить в ванной? Тсуна не приходил… Если только не через окно спальни Ми-чан вошёл. — Он не такого вида герой, — хмыкнул Винченцо. — Мива нарушила запрет, признавшись Тсуне, поэтому с ней связался Емитсу. — Так быстро? — удивилась Миса. — За Тсуной постоянно следят, — пожал плечами деверь.       Миса распустила аккуратный пучок и пригладила чёрные длинные волосы. — Ми-чан накажут? — Не беспокойся, сестрёнка. Она на хорошем счету в Вонголе, поэтому ей простят её маленькую вольность.       Миса заметно успокоилась, однако ненадолго. От внезапно пришедшей на ум мысли она снова напряглась. — С минуты на минуту должен вернуться Викензо. Он же не разозлится на Ми-чан? — С чего бы? — удивлённо поднял золотистые брови Винченцо. — Его это не касается. — А если бы и касалось, я не стал бы злиться, ведь Миву можно понять, — послышалось в темном коридоре.       На кухню вошёл Викензо, одетый в чёрные джинсы и такого же цвета рубашку. Золотая цепь с гербом Вонголы, висевшая на его шее, блеснула в свете люстры так же ярко, как улыбка Мисы, кинувшейся к нему. Винченцо отсалютовал старшему брату книгой, допил остатки вина и покинул кухню, бросив на ходу: — Пойду проверю свою воду в ванной. Вдруг Фемида утопилась с горя. — Вин! — гаркнула Миса, оторвавшись от объятий. — Или погнала по душу Емитсу на реактивных ушах своей шляпы, — быстро добавил Винченцо и исчез.       Миса прижалась лбом к груди Викензо. Он погладил её по спине. — Не стоит беспокоиться о Миве, дорогая. Она никогда не совершит того, что заставит Девятого ужасно поступить. — Потому что её глаза… — Не только. Потому что она умна и хитра.       Скользкая, как змея. Как сам Викензо. Это доказывает то, что она пожертвовала интересами Девятого ради своих личных, но не усугубила его положение, наговорив своему другу утешительных слов и обмолвившись о его будущем.                               ***       Вино вошёл в ванную комнату в тот момент, когда я приглушенным голосом вещала пророчество: — Завтра пойдёт горячий снег и потечёт по рекам вода сухая! Все превратятся в ничто!       Я кинула в воду последнюю бомбочку и зловеще расхохоталась, задрав руки вверх. — Падите, грешники! — Ми-чан?.. — послышался сзади голос молодой мамы.       Я обернулась, позволяя маме увидеть меня во всей красе: мокрую с ног до головы (только один носок каким-то чудом сухим остался), с пеной на руках и на голове (пыталась корону сделать, когда власть у хилых бомбочек отбирала). — Ванна готова! — И ты, похоже, тоже, — отметил Вино, приближаясь ко мне.       Хорошо, что он без носков. А то вокруг меня такая лужа. Будто я на радостях от звонка Емитсу (герой аниме позвонил всё же, папочка Тсуны) обмочилась аки маленький щенок.       В дверях возле мамочки я заметила папочку и прыгнула к нему. Он крепко обнял меня, несмотря на мой внешний вид, и поцеловал мокрую щёку. — Ты холодная, как рыба в холодильнике, милая. — Я делала ванну для дяди, — важно изрекла я. — Ага, такое мне ещё никто не готовил… — отозвался Вино, внимательно рассматривая воду.       Молодая мама подошла к нему и ахнула. — Ми-чан, это что такое?! — Ванна для вип-персон… — тихо ответила я, пряча взгляд. — Или морское побоище, — добавил дядя.       Папа, тоже залюбопытствовав, подошёл к нему и увидел в ванне кучу пены бензинового цвета и разноцветную воду, с кучей соли для ванн, которая вот-вот должна была раствориться. — Всё для тебя, брат! — расхохотался папа.       Я заметила у шкафа валяющуюся бомбочку-рыбку, подхватила её и поскакала к ванной: — Да падут же все неверные слову горному, ибо я пророк небесный!       Мама дёрнулась и едва успела отскочить с моего пути. Я кинула в ванну рыбку, она начала растворяться, я протянула к ней руку и раздавила. — Смерть невинным агнцам! — Мива! — в конец разозлилась мама.       Я ментально поджала уши и убежала, бросив на ходу, что мне завтра рано вставать. — Ну что за ребёнок! — воскликнула Миса ей вслед, надела резиновые перчатки до локтей и начала спускать воду в ванной, вытащив пробку. — Зачем же ты труды своей дочери уничтожаешь? — ухмыльнулся Винченцо. — Они слишком опасны для кожи человека, — ответила Миса, указав на бутылочку с хлоркой у своих ног, и спросила: — Интересно, чем закончился её разговор с Емитсу? — Явно ничем плохим для Мивы, раз она решила не зацикливаться на этом, — пожал плечами Викензо.       Миса кивнула и подумала, что Миве тоже нужно принять ванну.                               ***       Мама заглянула ко мне, когда я уже почти заснула на огромной панде, которую она мне когда-то подарила. — Ми-чан, иди принимай ванну.       Я кивнула, встала на ноги с преувеличенным кряхтением девяностолетней бабки и пошла. В коридоре молодая мама обняла меня и сказала: — Не расстраивайся. Тсуне нужно время, чтобы всё принять. Он же никогда не был смелым мальчиком.       Я кивнула и тоже обняла её. — А если нет? — Он не настолько плох, чтобы отказаться от друга, — улыбнулась мама.       Разве? Вроде бы он только с появлением Реборна понял значение слова «ценить».                               ***        Я стояла перед передвижным зеркалом во весь рост и рассматривала себя в форме средней Намимори. Впервые я рассматривала себя как персонажа аниме и делала анализ внешности. Впервые я рассматривала своё тело так, будто оно не принадлежало мне.       Это была изящная невысокая девочка с бледной кожей ( как будто на солнце никогда не бывала, что забавно, учитывая частые посещения Италии) с длинными до поясницы черными волосами, вьющимися на концах, большими ярко-голубыми глазами, прямым носом, аккуратными розовыми губами. Бледный лоб прикрывала чёлка до глаз посередине и удлиненная почти до подбородка по сторонам. Этой мрачно-красивой девочке, смотрящей на себе из зазеркалья… не шёл бежевый пиджак Намимори.       А-а-а, какая потеря! Будто бумажную фигурку в тряпьё нарядили!       Я вздохнула и поменяла пиджак на тот чёрный жилет из аниме, в который персонажи переоделись спустя несколько серий. У Ямамото он был с длинными рукавами, а у меня как у Тсуны без рукавов.       Зато бантик красный красивый. — Ми-чан, ты готова? — появилась в раскрытых дверях молодая мама. — Ага, — кивнула я, поворачиваясь.       Мама была одета в сиреневый костюм с юбкой до колен и белой блузкой. — У тебя ещё есть время, а мне нужно уже уходить. Вин поведет тебя на церемонию, а папа отвезёт меня. — Хорошо, — кивнула я, заплетая себе тонкую косичку от одного уха к другому на распущенные волосы (единственная прическа, которую я научилась делать в детдоме маленьким девочкам и себе).       Когда мама спустилась на первый этаж, я прикрыла дверь, достала из шкафа короткие спортивные шортики из тонкой ткани черного цвета и надела под низ юбки.       На всякий случай.       Я посмотрела на белого зайца, сидящего на кровати и вздохнула. — В школу тебя брать нельзя, Зайка. По крайней мере сейчас, когда никто из главных действующих лиц обо мне ничего не знает. Но вот после Конфликта Колец...                               ***       Церемония была похожа на ту, которую я проходила в младшей школе, только теперь ученикам втирали о важности хороших оценок и дальнейшем выборе. Рядом со мной сидела Аюми и мальчик, который в младшей школе состоял в бейсбольном клубе вместе с Ямамото. Тсуна был в конце ряда. Мы с ним даже не поздоровались, однако время от времени он бросал на меня взгляды, но они так ни к чему и не привели. Заметившая неполадки Аюми начала задавать соответствующие вопросы, и мне пришлось раз семь сказать, что ничего серьезного не случилось. Аюми сдалась, пустив глубокий вздох, и нажила себе одну недоброжелательницу: ученица, сидящая рядом с ней, пригрозила пожаловаться директору (он как раз речь зачитывал), если она не умолкнет. Аюми показала ей язык, но затихла.                               *** — Хочу домой, — буркнула я после церемонии, когда узнала, что мы с Аюми в разных классах, и что моя мамочка руководитель её класса.       ЕЁ, А НЕ МОЕГО!       А ПОЧЕМУ ОНА, А НЕ Я?!!!       Эх, мемы, мемчики... — Несправедливо. — Зато Тсуна с тобой в одном классе, — пыталась утешить меня Аюми. — И Ямамото-кун. — Что мне до этого Ямамото-куна? Фиолетово мне до него, — всхлипнула я.       Вру. Вообще-то, это круто. Ещё Гокудера скоро подтянется к нам. И начнётся жара.                               ***       Мой классный руководитель был похож на сморчка. И ни на кого больше. Жестокий сморчок, благодаря действиям которого я сижу аж в конце класса, а Тсуна где-то в середине пасётся. Хорошо хоть окно рядом. Можно в любой момент выйти и снова превратиться в кровавую лепёшку, если жизнь достанет.       За время всего пребывания в школе Тсуна сказал мне только одно: «Э-э-э… Привет». Когда мы столкнулись в коридоре на пути в столовку. Я решила пока не зацикливаться на этом и просто наблюдала за ним со стороны. С Тсуной познакомилось несколько учеников, однако дружбы не вышло, потому что сразу нашлись те, кто знал Тсуну по младшей школе. И нам с вами известно, что им было, о чем рассказать. В основном, шумиха в классе возникала из-за Ямамото и Киоко. Меня не сильно донимали из-за моей задумчивой отстранённости.       Уже после занятий, когда пришло время идти домой, Тсуна нагнал меня у входа. — Эм… Мива… Я… Мне… — Можешь ничего не говорить, я всё понимаю, — похлопала я его по плечу.       Савада облегчённо кивнул и мы пошли к нему домой. — А где Аюми? — Пошла вступать в клуб цветочников. — Ясно… А… Она знает… О тебе? — Нет. — Понятно… — Тсуна помолчал немного и спросил: — А как ты сделала тот фокус? С шариками. Разве это не те шарики, которые ты коллекционируешь? — Ну… Не совсем они. Скорее их копия. Лучше не пытайся пока разобраться в этом. Всё прояснится со временем. — Хорошо… — кивнул Тсуна. — Кстати, мой папа вчера вернулся. А ещё мне сделали втык за то, что я рассказала тебе. — Кто?! — Руководство. — И… Что тебе теперь будет? — Да ничего, — пожала я плечами. — Меня уже наругали.       Тсуна снова облегчённо вздохнул.       Я просидела у него до семи вечера (мы играли в приставку, потом просто болтали, не сильно затрагивая мафию, потом устроили битву подушками). — Помирились? — спросила мама первым делом, когда я вошла в гостиную и развалилась на полу у ног папы (он тут же погладил меня по голове). — Это и ссорой-то не было, — сказал Вино. — У Тсуны не было выбора, — ответила я. — И он этого даже не понял. Либо я, либо я. Других вариантов нет. Если бы он сам не подошёл, пришлось бы сказать ему, что Девятый сделал меня его смотрителем-телохранителем. — Новость была бы очень плохой для вашей дружбы, — пришла к заключению мамочка. — Не особо, Тсуна же привык к Миве. Они бы всё равно помирились со временем, находясь постоянно рядом друг с другом, — не согласился Вино. — Ты же сказал, что это не ссора, — подловил его папа.       Вино закатил глаза и вдруг сообщил мне: — Фемида, а ты догадывалась о том, что твой отец думает, будто ты пойдёшь на все подлости ада, чтобы заставить Тсуну думать о тебе, как о святой? — Что-о-о?! — театрально протянула я и вскочила на ноги. — Да-да, он думает, что ты влюблена в Тсуну, но не понимаешь этого. И твоя любовь граничит с манией преследования и правообладания, — закивал дядя, уклоняясь от пинка старшего брата. — ЧТО-О-О?!!! — более офигевше воскликнула я.       Ну приплыли. Я всего лишь была счастлива находиться рядом с Тсуной и не хотела травмировать его психику своей принадлежностью к мафии, хотела сделать его хоть немного счастливым до канона, а папа…       Неужели со стороны всё выглядит так, будто я помешана на Тсуне? Как Гокудера? Ужас, нет!