Смерть в твоих глазах

      — Так что, господин Хельсинг теперь наш главный подозреваемый. Воцарившуюся в кабинете тишину нарушил истерический смех. Эмили, прикрыв рот, прыснула, слегка согнувшись. — Это шутка? — спросила она, улыбаясь, но, заметив серьезный взгляд Вэлл, поникла. — Скажите, пожалуйста… Громкий голос затих, превращаясь на последнем слове в шепот. Лео видел, как ее руки снова задрожали, как Эмили потянулась к вороту черной рубашки, расстегивая верхнюю пуговицу, словно ей было душно, не хватало воздуха, хотя окно в кабинете было открыто. — К сожалению, мисс Остин. — Комиссар сочувствующе взглянула на Эмили. — Господин Хельсинг, вам сейчас нужно проехать со мной к экспертам, нужен Ваш образец ДНК. После — вы будете задержаны на двадцать четыре часа до выяснения всех обстоятельств. Маркус молча кивнул. И только сейчас Лео посмотрел на мужчину. Внешне тот все также держался ровно, выдержано: стоял спокойно, руки все еще сложены в карманы, а на лице не дрогнул ни мускул. Но в глазах — гамма эмоций. Он был ошарашен — это было ясно наверняка. А еще боялся. Но не за себя. Маркус незаметно кидал полный беспокойства взгляд на Эмили, не зная, как к ней подступиться. Что говорить? Выслушает ли она его? Поверит? — Господин прокурор. — Отвлекла его Вэлл, Лео моргнул и посмотрел на подругу. — Протокол?.. — Все будет, — перебил ее Дэвис. — Не волнуйся. Вэлл, кивнув своим мыслям, подошла к двери и, открыв, обратилась к Маркусу: — Надеюсь, господин Хельсинг, конвой не понадобится? — Не понадобится, — заверил ее мужчина и последовал за комиссаром, давшей знак двигаться за ней. — Эмили. — Остановился он около адвоката перед выходом; девушка, оступившись, отшатнулась. — Я не убивал Одри, и ты это знаешь. — И вышел, оставляя Остин. Эмили оперлась о стену, закрыв глаза. Голова кружилась, сознание будто отнекивалось принимать действительность, погружая ее под толщу воды. В доме ее крестного нашли пуговицу от кофточки Одри. В его машине нашли предположительно ее волосы. Нет, это все какой-то бред. Маркус не мог! Они с Одри даже толком не общались. Это нелепость. Чушь! — Это все может быть случайностью. — Голос Лео с громким всплеском выдернул Эмили из морской пучины, и она открыла глаза, глотнув воздуха. — Волосы могут не принадлежать Одри. — А пуговица? — говорила сипло, будто совсем лишена сил. Машинально провела рукой по горлу, будто это придаст уверенности голосу. Ей необходимо сесть, необходимо успокоиться, отключить эмоции и мыслить здраво. Иначе дрожь в коленях заставит ноги подкоситься, рухнуть, распластавшись в кабинете. — Все можно объяснить. Лео наблюдал, как Эмили, в очередной раз сжав кулаки и выпрямив спину, надевает свою маску. Ледяная, сильная, волевая. У нее нет эмоций, нет чувств, есть только профессиональная хватка и холодный рассудок. Идет ровно, не давая себе опустить голову хоть на миллиметр, не позволяя сгорбиться. Она была сжата до предела, как пружина, которая вот-вот отскочит с глухим скрипящим звуком, врезаясь во все и всех, что будет на ее пути. — Вам нужен образец ДНК Маркуса. Есть, с чем сравнить? — Адвокат села на стул, вцепившись в свою сумку. — Под ногтями Одри был найден эпителий. — Лео, постояв, тоже сел, сложив руки на стол. — И еще… — Он замолчал, вглядевшись в ее профиль. — На белье была найдена сперма. — Одри… — Эмили зажмурилась, почти выдавливая из себя следующие слова; ее руки еще сильнее сжали ремешок, словно она пыталась выжать его от воды: — Ее… — Голос снова задрожал. — Нет. — Лео понял, что адвокат хотела спросить. — Следов изнасилования нет, — Эмили едва заметно выдохнула, выпуская несчастный ремень сумки. — Образцы принадлежат разным людям. Девушка дернулась, поворачиваясь к нему. Дэвис нахмурился: такого потерянного взгляда он не видел у Эмили даже в день гибели ее сестры, даже когда она примчалась к нему ночью с тем чертовым сообщением. С Кэсли Лео часто играл в настольные игры, особенно сестра любила дженгу. Эмили была как башня из этой игры. Каждый вынутый деревянный брусок из середины — это новость, что обрушилась на нее штормовым ветром. Каждый положенный сверху блок — испытания, падающие на ее плечи. Башня слегка пошатнется, но в ту же секунду ровно стоит на месте, готовая преодолевать новые трудности. Но вот из основания вытащили брусок, сообщая о возможной причастности Маркуса, и конструкция уже шаталась из стороны в сторону, пытаясь найти точку опоры. Башня была скошена и стояла на последнем издыхании. Дунет ветер — и она рухнет, рассыпаясь брусьями по столу. Но пока она все еще стояла, не падала. Как и Эмили. Остин вздрогнула от вибрации своего телефона. Порывшись в сумке, достала смартфон. Лео внимательно следил за ней. Вот она решительно выдернула наушники из телефона, вот, закусив губу, посмотрела на имя звонившего, вот отложила в сторону красные провода, на стол прокурора. Устало потерла переносицу пальцами и все же сбросила вызов, кидая телефон обратно в сумку. — Когда я смогу поговорить со своим доверителем? — Стальной взгляд карих глаз, не дающий даже крошечной возможности для отступления. Ни себе, ни ему. — Уже только завтра. — Лео выдохнул. — Пока возьмут образец, разберутся с бумагами, да и… Дэвис прервал себя на полуслове. На языке так и зависло: «Вам нужно отдохнуть». — Да и допрашивать сегодня господина Хельсинга не будут. — Хорошо. — Остин встряхнула головой, пытаясь взбодриться. — Тогда встретимся завтра, господин прокурор. — Не давая себе ни на секунду замедлиться, Эмили поднялась и вышла. На этот раз не хлопая дверью. Лео откинулся на спинку стула, шумно выдыхая воздух. Все это было очень странно. Маркус Хельсинг уезжает из больницы через полтора часа после ссоры сестер. Возвращается спустя два часа после смерти Одри. Где он был все это время — непонятно. Лео слабо верилось в версию о прогулке посреди ночи на пять часов. В багажнике машины предположительно находят волосы убитой. В особняке Маркуса — пуговица от кофты, в которой была обнаружена девушка. Кто он? Убийца, любовник или просто жертва обстоятельств? Дэвис прокрутил ручку между пальцев. Если Хельсинг причастен к делу, почему был так спокоен, так легко дал согласие на обыск? Эмили была права: оснований у них было маловато, и адвокат вполне могла завернуть им все мероприятия. По крайней мере, попытаться. Но Маркус согласился. И был удивлен находками. В чем подвох? Был уверен, что в его доме ничего не найдут? Или сам ничего не знал? Вопросы, вопросы и еще раз вопросы. Результаты экспертиз ответят на некоторые из них. Лео перевел взгляд на свой стол. На краю лежали красные наушники. Мужчина протянул руку, подхватив пальцами провода. Покрутил, рассматривая. Почему Эмили так выбила из колеи новость о возможной причастности Маркуса к делу? Из-за того, что он ее подзащитный? А обеспокоенный взгляд бизнесмена? Его присутствие при обыске дома? Слова, что он сказал адвокату перед тем, как выйти за Вэлл? «Я не убивал Одри, и ты это знаешь». Почему она должна это знать? Скрутив наушники, Дэвис убрал их в карман. Нужно заняться делами, ему еще с протоколом разбираться. Слегка потянувшись, мужчина принялся за работу. А в голове витали мысли об Эмили. «Нужно вернуть ей наушники».

⸺✧✧✧⸺

      Машина остановилась ровно на том месте, что и вчера. Лео постучал пальцами по рулю: похоже, ездить к дому Остин по вечерам стало входить в привычку. Мужчина, нащупав в кармане красные провода, вынул их и спрятал в ладони. Эмили снова сидела на крыльце, подперев рукой подбородок. Лео нахмурился: почему она снова тут? Почему не с семьей? Не с родителями? Не дома? Почему сидит на холодном крыльце, одиноко смотрит себе под ноги? Это было как-то неправильно, будто она не ощущала в доме родителей покоя. Лео тихо подошел к девушке, снова опускаясь рядом, как и в прошлый раз. Сегодня Эмили была не так сильно погружена в собственные мысли и повернула голову, почувствовав чье-то присутствие. В ее глазах что-то промелькнуло, но Дэвис не успел разобрать. Удивление? Раздражение? Презрение? А, может, маленький, почти незаметный луч надежды? — Ты забыла у меня в кабинете. — Лео разжал кулак, и Эмили перевела взгляд на ладонь. Ее наушники. Она даже не заметила их отсутствия. Не помнила, когда оставила их. Она разве доставала телефон? Как могла забыть? Подул ветер, и свесившиеся провода качнулись. Эмили осторожно протянула руку, ее пальцы мазнули по теплой и чуть шершавой коже ладони. Легкое, почти невесомое касание. Не было ни дрожи, ни покалывания на подушечках пальцев. Но было ощущение какой-то правильности. Будто так и должно быть, словно предвещая что-то. Быстрый взгляд глаза в глаза, и вот уже Эмили, отвернувшись, убрала наушники в передний карман джинсов, а Лео машинально снова сжал руку в кулак. — Спасибо. — Эмили приподняла уголок губ в небольшой улыбке. Лео кивнул и отвел взгляд. Он сделал то, что хотел. Вернул хозяйке ее вещь. И может возвращаться домой — там его ждет сестра. Тогда почему он все еще сидит на этом крыльце? Почему не уходит? Почему смотрит на пол перед собой вместо того, чтоб попрощаться и уехать? Что его держит? — Почему… — начал Дэвис, но потом прервался, с шумом выдыхая воздух и коря себя за неуместные мысли. А еще больше — за их озвучивание. — Не важно. — Спрашивай. — Эмили повернусь к нему вполоборота и провела руками по озябшим предплечьям. — Почему ты так отреагировала на новость о причастности Маркуса? — Он мой крестный… Простой ответ. Быстрый. Он слетел с ее губ, заставляя фразу повиснуть между ними. Слова не прозвучали оглушающим хлопком, не снесли взрывной волной, а окутали легким ветерком, принося понимание. Все встало на свои места. Присутствие Хельсинга при обыске, его поддержка, обеспокоенные взгляды, резкость Эмили на допросе, ее истерический смех. Понятно, почему новость о Маркусе была тем брусочком в основании башни, что так сильно пошатнула ее. Эмили резко вскочила, подрываясь с места. Руки беспомощно упали, ударяясь о бедра. Лео не ожидал такой смены в настроении. Вот она сидела, тяжело вздыхая, а вот наматывала шаги из стороны в сторону, заламывая пальцы. — Понимаешь… — начала девушка, обернувшись к нему. — Маркус просто не может быть к этому причастен. Он с Одри-то не общался толком! — Остин перевела дыхание, опустила взгляд, проведя ладонью от основания шеи до плеча и обратно. — Он мой крестный. Он не мог. Ни убить, ни… ни быть с Одри в отношениях. Лео видел, как ее глаза заблестели, как скопившиеся за три дня эмоции стали вырываться наружу. — Он не мог! Адвокат в каком-то отчаянии всплеснула руками и сделала большой глоток воздуха. Она чувствовала, что влага уже подступила к глазам, и поспешно задрала голову, пытаясь успокоиться. Снова обняла себя, сжимаясь в пружину. Снова говоря «нет» своим эмоциям. — Эмилия. — Лео поднялся, делая осторожный шаг к девушке. — Почему ты себя сдерживаешь? Зачем запрещаешь себе плакать? Держишь эмоции в уезде и не даешь им выхода? Ты имеешь на это право. — Настойчивый голос, уверенный, и еще шаг, ближе. — Я не могу. — Ее же голос — на грани; она смотрела на него и не видела — перед глазами пелена, все размыто. Судорожно вздохнул, прислонясь пальцами к губам. Будто пыталась держать рот на замке, не давая всхлипу вырваться. — Если я заплачу, то упаду, не встану. А я не могу! — Не упадешь. — Лео был уверен в том, что говорил; еще шаг. — Эмилия. — Он осторожно опустил руки на ее плечи. — Ты самая сильная девушка из всех, кого я знаю. — Она порывисто выдохнула. — Ты не упадешь. А если упадешь, то обязательно встанешь. Я знаю. Пружина отскочила. Со всхлипом, с первой слезой, скатившейся по щеке. Все навалившееся за эти дни рвалось наружу: смерть Одри, сообщение Кэсли, крики матери, пустой взгляд отца, найденные в их доме вещи, тайный любовник сестры, похороны, новость о Маркусе. Все эти тяжести Эмили упорно сжимала собственными руками, пытаясь превратить в ничтожную точку, придавливала кулаком, не давая вырваться, не позволяя себе потерять контроль. Но сейчас все эмоции внутри, все сокрытые в коробке чувства ударили в крышку, снося ее и вырываясь на поверхность. Эмили пошатнулась. Она готова была рухнуть на колени, содрогаясь в рыданиях. Но Лео, перехватив ее за кисти, притянул к себе. Прислонившись к мужской груди щекой, Эмили вцепилась руками за его спину, сжимая напряженными пальцами ткань до побледневших костяшек. Словно этот пиджак, его пиджак — спасательный круг, не дающий уйти на дно, не дающий с головой погрузиться под воду без надежды на вдох. Из горла вырывались рыдания — те самые, что она заточила в себе, сидя на крыльце морга, тот самый огонь, что она усмиряла, до боли растирая ладони о бедра, когда мама выгнала ее. По щекам текли слезы, впитывались в его рубашку — вся боль выходила на поверхность, оставаясь соленой водой на белой ткани. Мужские руки крепко держали, не давая упасть. Лео стоял, не шелохнувшись. Стена. Скала, которую не смоет даже цунами. Подгоняемая бушующим ветром волна будет расти, наступать на сушу, стремясь снести каменную глыбу; гребень будет резко вздыматься, закручиваться в трубу, готовый поглотить, а отбойное течение — уносить в океан, не давая шанса на спасение, но волна лишь разобьется о камень, рассыпаясь брызгами и оставляя пену возле ног. Лео гладил ладонями Эмили по спине, успокаивая, усмиряя, принося покой. Его пальцы цеплялись за волосы, а потом плавно опускались вниз, к пояснице, словно рисуя, словно накладывая одному ему понятную руну. Башня из деревянных брусков все еще шаталась, искала точку опоры, но Лео, вопреки всем правилам, убирал тяжесть сверху, подставляя блок в основание башни, не давая ей пойти трещинами, не давая упасть. Эмили больше не сжимала мужской пиджак. Ее руки обессилено обхватили его плечи — не для опоры, для удобства. Она уже знала: Лео держит ее, не позволит даже пошатнуться. Слезы все еще лились, но рыдания затихали. Эмили чувствовала, как в груди становится легче. Как ее слезами смывается пыль в душе, стекая грязными каплями на пол. — Я совсем не знала свою сестру. — Эмили шмыгнула носом, в очередной раз всхлипывая. Мокрая рубашка неприятно холодила щеку, но девушка лишь сильнее вжалась в нее, находя силы говорить дальше: — Я не была с ней рядом, не слушала ее. Я не вселила в ее сердце доверия, она даже не рассказывала о проблемах, ссорах с подругами, отношениях. — Теплые мужские ладони продолжали гладить по спине. — Я ужасная сестра. Я могла остановить ее, плюнуть на эту чертову гордость. Одри тогда была бы жива. Я ничего не смогла сделать… — Эмилия. Его голос был тихим, вкрадчивым, но полное имя после таких откровений только резало слух: так ее называли только родители. Лео осторожно отстранил девушку от тебя, обхватив ее лицо. Ему нужно сказать это, глядя ей в глаза: — Ты можешь сделать другое. Помочь найти убийцу сестры, засадить его за решетку. Ты можешь доказать, что твой крестный невиновен. Можешь помочь справедливости восторжествовать. А я — помогу тебе, обещаю. Эмили, вытерев тыльной стороной ладони дорожки от слез, улыбнулась. По-настоящему. Не только губами, но и глазами. Радужка теперь не горела яростным огнем, готовая сжечь все на своем пути, превращая в пепел. Она согревала, обволакивая приятным теплом. Взгляд-благодарность. Благодарность, которую не выразить никакими словами. Искренняя, исходящая из самого сердца. Она понимала, что не справилась бы без него. Ей нужно было выплеснуть эмоции, нужно было выплакаться, утыкаясь лицом в мужскую грудь и сжимая пальцами пиджак. Лео помог ей это понять. В ответ — взгляд-обещание. Дарующий надежду и силы. Протягивающий руку помощи, подставляющий дружеское плечо поддержки. Говорящий, что он поможет справиться, поможет бороться, добиться справедливости. — Спасибо, Лео. — все же сказала она, склонив голову и еще раз улыбнувшись. — Увидимся завтра? — Увидимся завтра. — Кивнул Дэвис, тоже приподняв уголки губ. Она снова уходила, а он лишь молча смотрел ей вслед. Она снова обернулась у двери, но уже не от его вопроса, а потому что хотелось. Хотелось снова взглянуть в зеленые глаза, подарившие сегодня освобождение. Из собственных оков, в которые сама себя и заключила. — Эмили, — прошептала адвокат. — Называй меня, пожалуйста, Эмили. В ответ его глаза сверкнули золотом, и Эмили поспешила скрыться за дверью, понимая одно. Она сможет идти дальше. Бороться, сражаться и искать справедливость.