Смерть в твоих глазах

      Лео проснулся от резко стрельнувшей боли в голове, словно кто-то ударил железной трубой по затылку. Неожиданно настолько, что сперло дыхание. Дэвис, будто пытаясь отстраниться от этой боли, подскочил на постели, но, тут же закрыв глаза и схватившись рукой за макушку, медленно опустился обратно на подушку. Резкая взрывная боль превратилась в медленную, ноющую, давящую на сознание. Она монотонная, не дающая ни секунды даже на маленькую ничтожную передышку. Казалось, что кровь буквально кипела, превращаясь в лаву и обжигая все внутри. Морщась от каждого небольшого движения, Лео наощупь стал шарить по тумбочке, пытаясь найти ручку выдвижного ящика, где всегда лежали его болеутоляющие. Он без них сегодня точно не выживет ночью. Рука уже нащупала блистер, и Дэвис посмотрел на пластиковую упаковку, усилием воли открыв глаза, перед которыми плясали разноцветные мелькающие круги. Наконец, взгляд немного прояснился, и Лео с досадным стоном снова закрыл веки. Таблеток не было. И каким надо было быть идиотом, чтобы положить пустую упаковку в тумбочку? Он же знал, что прошлым вечером у него закончились последние обезболивающие. Знал, что нужно купить необходимое. Но забыл: произошедшее вчера просто выбило мысли из головы, как цунами, сносящее целый город. Нужно добраться до кухни, в холодильнике стояла бутылка минеральной воды — хотя бы попытаться подручными средствами унять боль, что-то холодное помогло бы хоть на миг остудить раскаленную до предела голову. Можно было съездить в аптеку, но рисковать и садиться за руль в таком состоянии Лео точно не будет. Можно еще открыть окно, возможно, свежий воздух расслабит и поможет хоть ненадолго потом уснуть. Собравшись с силами, мужчина с трудом оторвался от подушки, садясь на кровати. Все вокруг заходило ходуном, и Дэвису пришлось снова закрыть глаза в ожидании, когда головокружение уйдет. Лео осторожно и медленно двинулся в сторону кухни. Он прекрасно знал планировку дома, поэтому мог ступать даже в темноте. Открыв холодильник, он нашел бутылку и прислонил ко лбу. Из груди почти сразу вырвался облегченный выдох — холодное стекло на мгновение притупило адский огонь боли, и Лео, включив небольшой свет над раковиной, решил поискать в аптечке другие анальгетики. Вдруг Кэсли себе что-то покупала? Хотелось надеяться на чудо. Повезло: в аптечке нашлось необходимое. Конечно, не его обезболивающее, но лучше это, чем ничего. Выдавив две таблетки, Лео закинул их в рот, проглатывая. Минут через двадцать должно подействовать. От постоянной боли, посещающей его несколько раз на месяц, никак не получалось избавиться. Лео несколько раз обращался за помощью к врачам, но те не давали точного ответа, ссылаясь на стрессы и перегрузы на работе. Лео, все еще прислоняя холодную бутылку с водой к голове, повернулся спиной к раковине, опираясь на нее поясницей. Сфокусировав взгляд, он замер. На диване, не шевелясь, сидела Эмили. Она была глубоко погружена в свои собственные мысли и не замечала ничего вокруг. Не видела бродящего по собственной кухне Лео, не слышала шуршание блистера, не видела включенный свет и направленного на себя взгляда. Она сидела в своем мирке, забившись в самый темный уголок коробки, наивно полагая, что ее там никто не увидит, никто не потревожит. Но Лео видел. Видел, как сильно ее поломало произошедшее. После встречи с матерью Эмили просто беззвучно опустилась на крыльцо, глотая стекающие по щекам слезы. Нет ни сил, ни желания, есть только пустота. Такой всепоглощающей пустоты, засасывающей в свою бездну все живое вокруг, Лео никогда не видел в ее глазах. Ни когда она узнала про смерть сестры, ни когда после похорон все подозрения пали на ее крестного, ни когда он уводил ее от журналистов. Ее глаза — в них больше не горел огонь — ни норовящий своими смертельными всполохами уничтожить все вокруг, ни маленький, почти истлевший. Теперь во взгляде — лишь догоревшие угли. И это пугало. Даже его, почти не знающего Эмили человека. Лео тогда, отогнав шок от поступков Камиллы Остин, открыл багажник и медленно подошел к крыльцу, где лежали пакеты с вещами адвоката. Эмили его словно не замечала, но это было и к лучшему. Не нужно вновь обращать ее внимание на эти мешки, вызывая ворох болезненных воспоминаний. Большие черные мусорные пакеты — в них с легкостью могла поместиться восемнадцатилетняя девочка небольшого роста. Лео вздохнул: наверняка, такие же мысли пролетели в голове Эмили, когда она отшатнулась от них. И наверняка родители Одри не знали, где был найден труп их дочери. Подхватив сразу все вещи, Лео быстро закинул их в багажник, и, закрыв его, обернулся, посмотрев на Эмили. Нужно ее увезти отсюда. И единственным местом, пришедшим на ум, был его собственный дом. Остин ничего не замечала. Ни как он усаживал ее в машину, ни как привез к себе, ни как усадил на диван, вручив стакан с успокоительным. Эмили не разговаривала, молчала, закрывшись в себе, а Лео не хотел лезть ей в душу и выяснять все тайны. Он даже не собирался пробивать по базам эту историю, хоть и слова Камиллы про подкидыша заставили напрячься. Это его не касается, это даже не входило в рамки расследуемого им дела. Дэвис смотрел, как, выпив успокоительное, Эмили устроилась на диване калачиком, отвернувшись лицом к спинке дивана. Сначала ее плечи часто вздрагивали, но вскоре дыхание успокоилось, и Лео подумал, что она уснула. Возможно, так и было, просто сон не продлился долго. И сейчас, завернувшись в полосатый плед, адвокат пыталась понять, что пошло не так и чем она заслужила такое отношение. Поставив бутылку с водой на столешницу, Лео медленным шагом приблизился к дивану и сел рядом с Эмили. Девушка не вздрогнула и не посмотрела на него — все так же неподвижно сидела. Мужчина бесшумно выдохнул, не зная, что говорить. Что вообще можно сказать в такой ситуации? Какие-то слова разве могут утешить? Но почему-то уйти, оставив Эмили наедине со собственными мыслями, казалось неправильным. Лео понимал, что не сможет ей ни помочь, ни поддержать, но уйти в такой момент было… подло. Прокурорский взгляд быстро пробежался по столику перед диваном. Бутылка виски, до этого стоявшая в стеклянном шкафчике на барной стойке, была пустой. Кажется, несколько недель назад они с Вэлл открывали ее, но Лео помнил, что на дне оставалось прилично. На столе не было ни стакана, ни кружки. Очевидно, пила Эмили прямо из горла. Лео еще раз вздохнул, гипнотизируя пустую бутылку и прокручивая в голове сцену у дома Остин. В голове набатом звучало: «Ты мне не дочь». Как так можно было говорить? Как можно вышвырнуть родного человека из дома, словно бесполезный хлам? Это не укладывалось в голове. Почему Камилла так уверена, что Маркус убийца? Она же сама выбрала его быть крестным дочери! Значит, дружили, доверяли. Что могло измениться? Почему мать так обращается со своим ребенком, пусть и не родным. Ведь Эмили теперь единственное, что осталось у родителей. Нет, Лео определенно ничего не понимал. Да, конечно, за годы практики ему приходилось встречаться и с убийствами детей родителями, и когда выросшие дети из-за наследства нанимали снайпера для точного выстрела своим отцам и матерям. Но Эмили, ее родители — они ведь здоровые, адекватные люди. Почему же так вышло? — Я… — Тихий голос разрушил царившую тишину, сбивая Дэвиса с размышлений. — Я не родная дочь, меня и правда удочерили, — почти шептала Эмили. Лео молчал, внимательно слушая каждое слово, пропуская через себя и боясь сделать лишний вздох. Голова все еще нещадно болела, грозя расколоться на части, но Лео лишь сфокусировал взгляд на профиле адвоката. — Мне было три года, когда папа нашел меня почти у дверей. У мамы незадолго до этого случился выкидыш, и отец, найдя утешение во мне, уговорил взять в семью. — Эмили вздохнула, закидывая вверх голову и выпрямляясь, но вскоре ее плечи снова опустились. — Возможно, я просто ассоциировалась у нее с теми событиями, с ее потерей, поэтому она так относилась. А папа… чувствовал перед ней вину за свое решение удочерить меня. Потом появилась Одри и… Эмили снова замолчала. Резко, прерывая себя на полуслове. Лео замер вместе с ней. Он чувствовал — девушка сама должна собраться с силами и продолжить. Ей нужно было это — выговориться, излить боль, что была на душе. Если он задаст хоть один вопрос, то срубит без предупреждения только начинающие выклевываться из почвы маленькие ростки — ее эмоции. — Я им очень благодарна за все то, что имею. За дом, за воспитание, за заботу. За то, что не оставили меня сиротой. Я их люблю, люблю Одри. Но… — По ее телу прошлась дрожь, и Эмили обняла себя руками, будто пытаясь согреть покрывшуюся мурашками кожу. Но согреть нужно было не тело, похолодело, заметая все снегом, в душе. — Но за что она так со мной? Что я сделала? — Она всхлипнула, поворачиваясь к Лео. Ее пустые до этого глаза были наполнены слезами и новой болью — съедающей изнутри, пеплом оседающей в легких, не давая дышать. — Почему меня выгоняют из дома, потому что я хочу защитить невиновного? Хочу, чтобы жизнь не отбирала у меня еще одного близкого человека? Ее затрясло еще сильнее, и Лео, за мгновение преодолев разделяющее их расстояние, схватил девушку под локоть, притягивая к себе. Эмили не сопротивлялась, лишь громко всхлипнула, приникая сильнее к мужской груди. Она сжимала его футболку, роняя на нее слезы, и срывающимся, на грани истерики, голосом продолжала: — За что? Почему она так? Что я ей сделала? Почему она постоянно ко мне так относилась? Почему поверила, что я буду защищать убийцу сестры? Одри… — Эмили сильнее сжала пальцами ткань, а Лео осторожно положил руки ей на спину, приобнимая. — Я ее очень люблю! Она же моя сестра! Я бы ни за что! Слова вырывались быстро, стремительно, Дэвис почти не слышал ее охрипшего от эмоций голоса. — Одри была единственной, кто любил меня, по-настоящему, искренне, закрывая глаза на мои недостатки и ошибки. У меня были только она и Маркус. А сейчас остался лишь крестный, которого я тоже могу потерять… Его руки — теплые, заботливые — снова гладили ее по спине, вырисовывая только ему понятные узоры. Накладывали руны исцеления, спокойствия. Эмили без остановки что-то прерывисто бормотала, пытаясь найти ответы на все мучавшие ее вопросы. Но ответов не было. Было лишь затуманенное алкоголем сознание и горячие, почти обжигающие ладони на спине. Словно это тепло напоминало ей: ничего не закончилось — жизнь продолжается, борьба продолжается. — Ты его не потеряешь. — Голос уверенный, твердый. Он верит в то, что говорит. Он верит в нее. — За эти дни я понял: если ты поставила перед собой цель, ты достигнешь ее. Ни за что не остановишься, несмотря на все трудности. Эмили подняла голову, и Лео увидел ее заплаканное лицо. Покрасневший нос, мокрые щеки, покусанные губы. И глаза. Глаза, сквозь беспросветную пустоту которых начала пробиваться надежда. Начала пробиваться вера, похожая на крошечный росточек цветка, слабая и уязвимая. Нуждающаяся в поддержке и заботе. Эмили снова уткнулась в его футболку, теснее прижимаясь к мужской груди. Лео укачивал ее, невесомыми движениями поглаживая спину. Пережитый стресс и выпитый алкоголь сказались не только на развязавшемся языке. На смену слезам пришла дикая усталость, и в теплых объятиях, слушая мерный ритм сердца — то ли своего, то ли чужого — Эмили уснула. Лео аккуратно уложил Эмили на подушку, укрыв сверху пледом. Посмотрел на часы, что показывали уже половину четвертого утра. Надо поспать хотя бы еще три часа. Открыв окно на проветривание, Лео вернулся в свою комнату. Свежо, все вокруг было окутано желанной прохладой, и Дэвис с удовольствием лег в постель. За окном уже пели птицы, а через незакрытые шторы пробивалось солнце. Но сил вставать не было, и Лео лишь повернулся на другой бок, спиной к окну, накрыв себя одеялом. Обезболивающее, к счастью, все же подействовало, и можно было спокойно досыпать. Однако Лео никак не мог отогнать воспоминания последних четырех дней и сегодняшнего разговора. Перед тем, как уснуть, в голове мелькнула мысль, что нужно переложить вещи Эмили из мусорных пакетов в его чемодан и сумки, что были спрятаны в дальнем углу шкафа. До будильника оставалось два часа. Проснувшись утром, Эмили обнаружила на столе аккуратную стопку полотенец, бутылку минеральной воды и стакан, придавливающий записку. «Мне рано нужно было уехать по делам, не стал будить. Твои вещи лежат в чемодане и сумках, все стоит за диваном. Извини за эту вольность. Утюг найдешь в шкафу в углу комнаты. Аспирин и завтрак на кухне на столе. Там же ключи — закроешь дверь. До встречи, Лео».

⸺✧✧✧⸺

      Вэлл, как Лео и ожидал, сидела в своем кабинете, зарывшись почти с головой в документы. Пробежавшись взглядом по тексту, она протяжно зевнула и закрыла глаза, массируя большим и указательным пальцами веки. Дэвису показалось, что подруга вот-вот вырубится на месте, сооружая из папок с уголовными делами импровизированную подушку. — Доброе утро ранним пташкам. Как твое самочувствие? — Убит, но не сломлен, — откликнулась Хофф и, заметив в руках прокурора стаканчики с кофе, блаженно протянула: — Лео, ты мой герой! В такие моменты я даже начинаю думать, что было бы неплохо выйти за тебя замуж. — Ой нет! — Мужчина сел напротив, протягивая Вэлл капучино. — Я как-то не горю желанием тратить всю зарплату на тортики и шоколадки. — Вот же хам. — Вэлл грозно прищурилась, но на губах играла улыбка. — Жалею, что под рукой нет сковородки, так бы и дала по этой наглой морде! — Зато эта, как ты выразилась, «наглая морда» купила тебе круассаны, будешь? Сияющие восторгом глаза Вэлл ответили за нее, и Лео передал ей выпечку. — Где вчерашний протокол с допросом по делу Остин? — Веселая улыбка прокурора за одну секунду сменилась тихим спокойствием и серьезным тоном; вынырнув из шуршащего пакета, Вэлл бросила взгляд на папку, лежащую прямо перед ней. — Что вообще думаешь по поводу всего этого? — Давай ты пока почитаешь протокол, а потом мы все обсудим. — Лео согласно кивнул, и девушка улыбнулась: — Вот и отлично, а я пока поем. Хмыкнув, Дэвис открыл папку с делом и, найдя нужный документ, принялся его изучать. Внимательно, скрупулезно. Казалось, что если сейчас взорвется рядом бомба, он и бровью не поведет. Лео вникал в каждое слово, делая про себя заметки. Допрос Хельсинга, по сути, не дал ничего конкретного. Где он был, Маркус определенно говорить не желал, рассказывая небылицы про ночные прогулки по набережной, при этом не помня точного места, где эта прогулка была. Неделю назад его машина, в которой была найдена улика, была на комплексной мойке, а уж там-то от волос в багажнике избавились бы. Пуговицу, конечно, Одри могла потерять и до печальных событий, все же Хельсинг является крестным ее сестры, они обе вполне могли быть в его доме. Но все это как-то не стыковалось с найденной в багажнике уликой. — Адвокат настаивает, что доказательства были подброшены, — задумчиво протянул Лео, все еще не отрывая взгляда от бумаг. — Ни Хельсинг, ни Остин даже не упоминали, что Одри, например, могла потерять эту пуговицу, когда они были в гостях? — Неа. — Вэлл, допив кофе, выкинула стаканчик в мусорку и откинулась на спинку кресла. — Ты ж прочитал, такой версии не звучало. Они сразу стали настаивать, что все это подстава. Лео задумчиво забарабанил пальцами по столу. — А что, правильное решение, — начала размышлять подруга. — Если на самом деле подбросили, то смысл другое говорить. А если он замешан, то тем более не нужно — волосы в багажнике вежливым извозом не объяснишь. — Если его и правда подставили, то очень интересно, почему именно его. — Лео захлопнул папку, передавая ее подруге. — Странный выбор: крестный сестры убитой. — Крестный?! — Вэлл выпучила глаза, но через секунду удивление сменилось пониманием. — Так вот почему адвокат так напряглась, когда улики нашлись, и почему она все еще его защищает… — Комиссар, сощурившись, постучала пальцами по губам. — Получается, если Хельсинга все же подставили, настоящий убийца знал, что у Маркуса отсутствует алиби? — Возможно. — Согласно кивнул Дэвис. — Но это может быть обычным совпадением, все же Хельсинг был в больнице, и его палата, как выяснилось, была на первом этаже. Захотел бы, мог спокойно из окна выпрыгнуть. — Тогда убийца точно знал, что Маркус в больничке. — Да, но это знали многие, думаю. Сотрудники офиса, бизнес-партнеры. Нужно посмотреть, вдруг это и в прессе обсуждалось — для журналистов он все же крупная рыба. — Сделаем. — Вэлл быстро черкнула пометку в своем ежедневнике. — Пока будем заниматься грабителем и поиском любовника? — Да. Еще бы не помешало вновь осмотреть особняк Хельсинга. Территория большая, вдруг что упустили. Надеюсь, вы опечатали там все? — Конечно, ничего не должны были после нас трогать, — отчиталась Хофф. — Не хочешь исключать, что это место преступления? — Вряд ли. — Лео пожал плечами. — Но проверить еще раз стоит. — Команду экспертов, правда, только завтра смогу отправить. У них сегодня аншлаг. — Девушка досадно выдохнула, вспоминая, что у нее на столе еще несколько дел, с которыми нужно разбираться. — Сегодня же будет решаться вопрос о заключении Хельсинга под стражу, будешь настаивать на подписке или изоляторе? — Не думаю, что есть необходимость отправлять под стражу. Лео за эти дни много анализировал произошедшее, вспоминал, как Маркус вел себя в тот день в его кабинете, когда соглашался на обыск, вспоминал допросы по прошлому делу, что Эмили успешно выиграла, выведя крестного сухим из воды. В том деле Хельсинг точно был виновен, и то его поведение заметно отличалось от того, что он увидел два дня назад. При их первой встрече Маркус был зажатым, говорил словно заранее отрепетированными фразами, а еще во взгляде сквозили неуверенность и сомнения, которые тот пытался тщательно скрыть. Когда же Лео спрашивал по делу Одри, Хельсинг был спокоен, уверен и расслаблен. Хоть ему и было, что скрывать относительно своего алиби, он точно был застигнут врасплох фактом, что в его доме и машине вообще было что-то найдено. Нет, Маркус не был ни убийцей, ни любовником убитой. — Вэлл, как ты думаешь: имеет Хельсинг отношение к делу? Мнению подруги Лео безоговорочно доверял: ее профессиональное чутье не раз помогало ей раскрывать даже самые запутанные дела. — Не думаю, что это он. — Хофф даже не задумалась, наверняка, она размышляла об этом еще вчера. — Меня смущают очень сильно результаты ДНК. Хотя это и можно объяснить: любовник и убийца могут быть разными лицами. Но я все же думаю, что его и правда подставили. Все слишком как-то… на блюдечке. Сегодня попытаюсь узнать, у кого был доступ к особняку и машине. — Я попрошу Эмили об этом. Думаю, она уже озадачила всех, кого нужно. Если успела… Вэлл непонимающе уставилась на друга, но тот лишь отмахнулся, продолжив: — Кстати, автобусы проверили? Выяснили, на каком убитая уехала после ссоры с сестрой? — Да, нашли, но там ничего примечательного. Я тебе скину, посмотришь. — Ладно. — Лео растер ладони о колени и встал. — Будут новости — сообщи. — Ты — тоже. — Вэлл улыбнулась. — И спасибо за завтрак.

⸺✧✧✧⸺

      — Господин прокурор, не заняты? Лео, быстро закрыв на своем компьютере записи, присланные Вэлл, повернулся к вошедшему, спрятав недовольство за дежурной улыбкой. В голове только-только начали выстраивать мысли, стремясь привести мужчину к одному единственному правильному ответу, как его грубо прерывают. Где только Рика носит? — Здравствуйте, по какому вопросу? — Лео, рефлекторным движением начиная убирать папки с делами на край стола, пригласил посетителя войти. Пока мужчина присаживался, Лео не сводил с того внимательного взгляда. На вид ему было не больше тридцати лет. Одет в темно-коричневый костюм, наверняка, ценник за который рябит количеством нулей. На правой руке — золотые часы, в другой — черный кожаный дипломат из, Лео готов был поспорить, натуральной кожи. Во взгляде же — холодное презрение и снисходительное превосходство, спрятанное под маской вежливости. — Меня зовут Мэтт Греогери, — представился мужчина, сев напротив прокурора. — Госпожа Камилла Остин наняла меня, чтобы я был ее представителем и помог не допустить ошибок следствию. — Мерзкая улыбка, будто на подгнившую клубнику насыпали много сахара, чтобы она казалась сочной и аппетитной, но отвратительный вкус все же чувствуется на языке. — Как мне известно, сегодня будет решаться вопрос о заключении под стражу Маркуса Хельсинга, нам с моей клиенткой необходимо, чтобы виновный в смерти несчастной Одри Остин не гулял на свободе, пока все еще ведется следствие. — Вина господина Хельсинга не доказана, — отчеканил Дэвис, встречаясь взглядом с темными, почти черными глазами собеседника. — Конечно. — Мэтт усмехнулся и примирительно приподнял руки. — Однако он главный и единственный подозреваемый. Лео возразить было нечем. — Сейчас я бы хотел ознакомиться с материалами дела. Вот доверенность. — И, вновь одарив прокурора слащавой улыбкой, Мэтт протянул ему нужный документ. — В моем присутствие и всего полчаса. — Согласился Дэвис, сжав зубы. — Мне хватит. Все полчаса, что Мэтт Греогери находился в его кабинете, Лео был напряжен. Фальшь, звучавшая в любезностях мужчины, в его улыбках, буквально заставляла не сводить с него внимательного взгляда, цепляясь за каждую мелочь. Вот он проводит по темно-русым волосам, пряча после свою неуверенность, довольно хмыкая. Вот нога, закинутая на колено, трясется, выдавая небольшую нервозность. Дэвис еще не успел составить полный образ Мэтта, но уже знал, что этот парень не принесет ничего хорошего. А еще в голове не переставал крутиться один единственный вопрос: когда Камилла Остин успела обзавестись представителем в таком дорогом костюме и с такой четкой уверенностью в виновности Хельсинга? — Время истекло. — Лео улыбнулся, протягивая руку, чтобы получить дело обратно. — Благодарю. — И снова этот слащавый тон; Лео хотел скривиться, но сохранил серьезное и безэмоциональное выражение лица. Не успел Мэтт подняться и уйти, как в дверь снова постучались и, не дожидаясь приглашения, в кабинете появилась Эмили. На ее губах играла легкая улыбка, но, заметив Мэтта, девушка в одну секунду нахмурилась. — Что ты здесь делаешь, Греогери? — На ее лице заиграли желваки. — Эмилия, дорогая, — припеваючи начал Мэтт, и Остин скривилась, даже не пряча своего отвращения. — Видишь ли, твоя любимая мамочка наняла меня, чтобы я представлял ее интересы и вмешался, если ты, в случае чего, будешь фальсифицировать доказательства. — Это обвинения? Лео подумал, что Эмили сейчас взорвется, как мина, но она держала себя в руках; лишь сжатые в тонкую полоску губы выдавали весь ее гнев. — Что ты, милая. — Мэтт рассмеялся, — Всего лишь небольшие сомнения. Что ж, мне пора. — Греогери обернулся к Дэвису. — Увидимся уже через час на заседании, — И, учтиво кивнув, оставил Лео и Эмили одних. Гневно рыкнув, Эмили, громко стуча каблуками, подошла к окну и открыла его нараспашку, вдыхая свежий воздух. Лео лишь удивленно приподнял бровь. Интересно, кто в чей кабинет ворвался? Такое ощущение, что он, Эмили же вела себя как хозяйка. И снова, похоже, ушла в свои мысли, не обращая на него никакого внимания. Лео негромко кашлянул в попытке привлечь адвоката, и девушка вздрогнула, оборачиваясь. — Прости, — прошептала она и в смущении отвела глаза. Лео на секунду опешил: Эмили Остин неловко. Это было необычно. — Присаживайся. — Мужчина указал на стул, на котором еще совсем недавно Мэтт изучал документы, и сам сел на свое место. — Откуда вы знакомы, если не секрет? — Отец Мэтта, Фаррух Греогери — главный конкурент Маркуса по бизнесу. — Эмили почти рухнула на стул, тяжело выдыхая. — Именно он вчера подослал к отделению полиции журналистов. Хочет подорвать репутацию. — Он разговаривал довольно… — Дэвис сжал губы. — Фамильярно. Это его не касалось, но внезапно взявшийся интерес без его ведома вылился в это уточнение. — Мы знакомы лично, — расплывчато ответила девушка, но спустя секунд десять молчания продолжила: — Кажется, он был влюблен в меня. «Кажется?! Интересное у нее определение». — У твоей… — Лео замолчал, и Эмили сразу посмотрела на него с немым вопросом. — Твоя мать и правда могла его нанять? — Нет. — На мгновение в ее глазах Лео увидел боль, но Эмили быстро прогнала ее. — У родителей нет столько средств, чтоб оплатить услуги Мэтта. Наверное, папаша его подослал, чтобы быстрее Маркуса за решетку упрятать. А мама… — Остин вдохнула. — Мама согласилась. — Через час будет решаться вопрос о заключение Маркуса под стражу. — Лео протянул адвокату папку с делом, отвлекая Эмили от тяжелых мыслей. Работа поможет унять какофонию вопросов в ее голове — Лео был уверен. — Ознакомься внимательно. Надеюсь, ты уже продумала линию защиты? Эмили уверенно кивнула и забрала документы, случайно мазнув пальцами по мужской ладони. Ее руки снова были холодными. Лео скованно улыбнулся и вернулся к работе.

⸺✧✧✧⸺

      — Таким образом, ввиду всего сказанного, можно сделать вывод, что мой подопечный не имеет отношения к убийству Одри Остин, вследствие чего его содержание под стражей не является целесообразным. Когда Эмили закончила свою речь перед судьей, Лео поймал ее взгляд и едва заметно кивнул, будто говоря ей, что она молодец. После этого девушка еще больше расправила плечи, словно Дэвис не просто посмотрел, а передал ей уверенности. — Спасибо, госпожа адвокат. — Судья поправила свои очки и посмотрела на Мэтта. — Что ж, выслушаем и представителя потерпевшей стороны. — Спасибо, госпожа судья. — Греогери одарил ее почти нежной улыбкой. — Факты, указанные мисс Остин, не могут быть расценены как доказательства невиновности. Что мы имеем сейчас? В доме господина Маркуса найдена пуговица Одри Остин. В багажнике его машины были найдены волосы убитой. Также следствием было установлено, что у жертвы был весьма богатый поклонник, что подтверждается дорогими подарками. Маркус Хельсинг имеет точно такую же машину, на которой однажды, по показанием одногруппников, уехала убитая. Да, госпожа адвокат правильно отметила, что образцы ДНК эпителия под ногтями жертвы и спермы не совпали с образцами ДНК господина Хельсинга. Однако интимная связь — а здесь мы, определенно, имеем дело с ней — не является точным показателем убийцы. Возможно, господин Хельсинг хотел вступить в отношения с Одри Остин, но, получив отказ или увидев убитую с другим мужчиной, убил. По мотиву ревности. Алиби у господина Маркуса нет, и он не желает нам поведать, где был в ночь убийства. Мне же не одному кажутся сказками его слова о прогулке в «непонятном месте» на набережной? — Вот ты подонок, — прошипела Эмили, уничтожая мужчину одним взглядом. — Попрошу без оскорблений. — Мэтт растянул губы в плотоядной улыбке. — Госпожа адвокат, держите себя в руках. — Судья сделала ей замечание. — Господин Греогери, у Вас все? — Нет. — Вновь нахальная улыбка. — На господина Маркуса ранее было заведено уголовное дело о мошенничестве в особо крупных размерах. Тогда он избежал ответственности из-за недостатка доказательств. — Выразительный взгляд на Лео. — Сейчас же, как мне известно, на господина Хельсинга вновь поступило заявление о мошенничестве в особо крупных, делом занимается прокурор Лео Дэвис. — Да, — ответил Лео на неозвученный вопрос судьи. — По этому делу также ведется расследование. — Ввиду того, что господин Маркус, — продолжил Мэтт, — уже не раз имел проблемы с законом, к тому же обладает большими связями и имеет высокое материальное положение, есть вероятность того, что он попытается скрыться от правосудия. Поэтому его заключение под стражу не мера предосторожности, а необходимость. Судья кивнула, еще раз просматривая дело и анализируя сказанное. Лео уже знал, какое решение будет вынесено, и внимательным взглядом изучал присутствующих. Самодовольный Мэтт, уже заранее догадывающийся о своей победе, чуть сгорбившаяся Эмили, с надеждой переводящая взгляд с крестного на судью, и Маркус, не сводивший с Эмили тяжелого, печального взгляда. Хельсинг боялся за нее. Боялся за ее состояние, будучи совершенно незаинтересованным в своей собственной судьбе. Нет, Лео в очередной раз уверялся, что Маркус невиновен. У него есть тайны, но он точно не убийца Одри. — Суд постановил… Лео заметил, как вытянулась по струнке Эмили, сжимая с силой кулаки. — … избрать для Маркуса Хельсинга, подозреваемого в совершении убийства Одри Остин, меру пресечения в виде заключения под стражу.