10 дней только горячей воды

Метки: Флафф Беременность Попаданчество Невзаимные чувства.

– Я заебался! Эта скотина меня ненавидит! – влетев в сени, Тихон в сердцах кинул соломенную шляпу от солнца об пол, хотя из-за того, что она была лёгкая, нужный эффект всё же не получился. – Ваня, я тебя умоляю, давай его на колбасу пустим? Или на клей... – Какой клей? Мы с тобой в хуй знает каком веке, – невозмутимо ответил Янковский и, привалившись плечом к дверному косяку, хрустнул свежим огурцом. – Что опять случилось?       Тихон, вздохнув и зарывшись пальцами в выгоревшие на солнце кудри, сел на скрипнувшую лавочку и устало вытянул ноги. Вот тебе и отпуск в "хрен знает каком веке", как выразился Ваня... А начиналось, как пелось в какой-то глупой песне, так красиво: новый вид туризма, аутентичность, экзотика, шанс ощутить на собственной шкуре, как жили твои предки условные лет пятьсот назад. Короче – отпуск в тридевятом царстве, где своё хозяйство, природа, деревянный дом и отсутствие электричества, водопровода и канализации.       Впрочем, им с Ваней до сих пор было в кайф жить вот так. Тихону-то привычно, ну, то есть, не то чтобы, но он в детстве и юношестве мотался на дачу, где огород, и в палатке без удобств очень любил отдыхать. Так что были опасения только насчёт Вани, который к такому отдыху явно был непривычен и неподготовлен, да ещё и на пятом месяце беременности.       Но настоял на таком отпуске, к слову, именно он. И только прибыв сюда, потерянным Янковский выглядел от силы часа полтора, пока ходил вокруг дома, в хлев, курятник и на огород, потом исследовал дом... И как-то незаметно влился в быт и в хозяйство даже быстрее, чем Жизневский. Подружился с курицами, с коровой, хоть и опасался её доить, спихивая это до сих пор на Тихона, даже по огороду что-то делал – то, что позволяло его положение. В общем-то, Тише было совсем не сложно брать на себя всю самую сложную работу, наоборот, такая кардинальная смена декораций жизни помогала отлично расслабиться и прочистить голову.       И вроде бы всё красиво и радужно, если бы не их конь, отчего-то с первого взгляда ужасно невзлюбивший Тихона, который, наоборот, коня очень полюбил. И очень хотел, во-первых, впрячь его помогать по хозяйству, а во-вторых, просто хотя бы разок покататься верхом, тем более, кругом такие нивы и поля, такая девственная природа!..       Но хрен бы там плавал. Упрямая скотина фырчала, крысилась, прижимала уши и била копытом, стоило только Жизневскому показаться на глаза коню. При этом Ваню конь любил, относился к нему абсолютно спокойно, брал яблоки с его рук, не пытаясь откусить пальцы по плечо, и даже, наверное, позволил бы сесть верхом, если бы Янковскому можно было. – Ну хочешь, давай вернёмся? И забудешь этого Буцефала как страшный сон, – предложил Ваня и сел рядом с Тишей на скамейку, ласково погладив его по плечу. – Ага, как же. У нас осталось полтора месяца до возвращения. А если нажать на кнопку экстренного... И что мы в причине укажем? Там же только болезнь, травма и чрезвычайная ситуация. По-твоему, война с лошадью – это чрезвычайная ситуация? – тяжело вздохнул Жизневский и накрыл Ванину ладонь своей. – Сам себя тогда уважать перестану. Мы с тобой выдержали без связи, электричества, воды, даже без кофе, но нас сломает конь? Ну уж нет!       Ване оставалось только кивать с очень серьёзным видом, хотя желание расхохотаться в голос становилось всё сильнее. И правда, ситуация просто сюр, но самым сложным и дизморалящим фактом оказалось непринятие конём Тихона. А главное ведь, что ничего тут сделать было просто нельзя. Да, Янковский как-то пытался поговорить с Шалфеем, как на самом деле звали коня (а вовсе не демоническое Буцефал, коим его именовал Тиша), но тот его как-то не особенно слушал, больше внимания уделяя свежей траве, которую щипал на лужайке возле дома.       Иногда Ване казалось, что Шалфей это всё делает не всерьёз, что у него просто чувство юмора такое. Ведь за всё время их противостояния с Тишей Шалфей ни разу его не укусил и не лягнул по-настоящему. Всегда это были только предупреждения.       Впрочем, рисковать всё равно не хотелось. – А я картошку запёк. С курочкой в сметане, – доверительным шёпотом сообщил Ваня, чтобы хоть немного отвлечь Жизневского от печальных мыслей.       К счастью, обед всегда мог помочь в этом деле, и судя по просветлевшему лицу Тиши, мысли о провальных попытках завести дружбу с вредной скотиной мгновенно покинули его голову.       После обеда грех было не устроить тихий час, хотя по факту тихим он не был: Ваня стонал в полный голос, хватаясь за рубашку на плечах Тиши, пока тот вылизывал его. Тоже, в общем-то, неплохой способ был отвлечься от тяжёлых мыслей и скоротать время, пока на улице жарит яркое полуденное солнце, стрекочут кузнечики и совершенно невозможно из-за жары что-то делать.       Янковский, прижимаясь лопатками к окну, прекрасно чувствовал идущий с улицы жар, зато в доме было приятно и прохладно. Правда, не прямо сейчас, когда устроившийся на коленях перед сидящим на подоконнике Ваней Тихон ласкал его языком и пальцами. Чем больше становился живот, тем страшнее Жизневскому было заниматься традиционным сексом, и хотя Ване чаще всего удавалось его уломать ("ну давай, Тиш, мы осторожненько, в самых безопасных для этого позах, мне врач разрешил!"), такие ласки становились всё более частыми, и не сказать, чтобы Ваня был сильно против.       Наоборот, он был всеми руками за, и не упускал возможности вернуть Тихону должок по оральным ласкам.       Кончил Ваня ровно в тот момент, когда Тиша взял у него в рот, и, запрокинув голову, упёрся затылком в стекло.       И, стоило только открыть глаза, как Янковский тут же выматерился и испуганно дёрнулся. От падения с узкого подоконника его спас только Тиша, придержавший за талию.       За ними совершенно наглым образом наблюдал конь. Мало того, что он выбрался из своей огороженной левады, где обычно пасся, так ещё забрался в росший под окнами малинник и теперь косил на них глазом.       Взгляд у коня был то ли заинтересованный, то ли осуждающий – понять было сложно. – Вот ведь скотина. Давай его всё-таки на колбасу?.. – с восхищением прошептал Тиша. – Да щас! Ты первый плакать будешь по этой конячьей жопе, – фыркнул Ваня и, быстро натянув штаны на место, спрыгнул с подоконника, открыл жалобно скрипнувшую створку деревянного окна и замахал на Шалфея рукой. – Брысь отсюда! А ну на место! Шалфей, блять, съебись!       Несмотря на скверный характер, конь был умный и хорошо знал команду "блять, съебись". Фыркнув и тряхнув гривой, кое-где заплетённой Ваней в косички, он развернулся и нещадно попёрся через многострадальный малинник обратно. – Так, прячь стояк и пошли. У меня есть идея, как вас подружить, – решительно подтянув пояс на округлом животе, сказал Янковский и первым направился в сени. – Идея крайне хреновая, – обречённо сообщил Тихон, стоя в нескольких шагах от забора, которым был обнесён луг с пасущимся на нём Шалфеем. – Вот прям пиздец, Вань. – Ну в Гарри Поттере же прокатило, – возразил Янковский. – Что хорошо гиппогрифу, подойдёт и для орловского рысака. Давай, тебе даже близко не придётся подходить, и я тебя подстрахую. Меня он не тронет.       В ответ на это заявление Тиша одарил Ваню крайне скептичным взглядом, но всё же вошёл в леваду, как только Ваня открыл створку ворот. Спорить с беременными – себе дороже, это Жизневский усвоил давным-давно, и вдвойне бесполезнее, если в их головушку пришла какая-нибудь совершенно глупая мысль. – Давай. Как там было, помнишь? Подошёл, поклонился и ждёшь... не знаю, умеют ли лошади кланяться, как гиппогрифы, но я уверен, что мы поймём, прокатило или нет, – сказал Ваня, вставший по правую руку Тихона в качестве поддержки, и, приподнявшись на носочки, поцеловал его в щёку. – Очень надеюсь, что не придётся указывать в причине досрочного возвращения травму, – проворчал Тиша, закатал рукава рубахи и медленно направился к Шалфею.       Сделав несколько неуверенных шагов вперёд, Жизневский остановился, как только конь настороженно поднял голову и навострил оба уха в его сторону. Это и с обычной лошадью страшно было проворачивать, а уж с гиппогрифом... Должно быть, Драко Малфой либо дегенерат, либо храбрец похлеще Поттера, если попёр на летучую скотину напролом. Так справедливо считал сейчас Тихон.       И хотя он заранее был уверен на все сто в неудаче (потому что Шалфей, очевидно, куда тупее магического Клювокрыла), подводить стоящего позади и болеющего за него Ваньку Тихону не хотелось. Пришлось, бросив быстрый взгляд назад, неуклюже поклониться коню.       Сперва Тише показалось, что он натурально индеец, заговаривающий животных, прямо как в "Спирите": Шалфей поднял голову выше, принюхался и сделал пару неуверенных шагов вперёд... но потом, словно издеваясь, повернулся к нему крупом и поднял хвост, удобряя естественный газон.       Разочарованно сплюнув, Тихон развернулся и быстро вышел наружу. Ваня был уже весь красный, как рак, и Тиша просто махнул рукой, разрешая ему проржаться от души.       Отпуск, конечно, хороший у них получался. Просто с конём не повезло...