Серебро, сталь и немного золота

— …помню, задерживали одного наркоторговца, так он за ногтем на большом пальце бритву держал, уёбок. Когда схватили, успел солдату по лицу полоснуть, — Роу делает глоток остывшего кофе. Эйден сидит напротив, лениво водя пальцами по изгибу ручки. Утренний свет бьёт сквозь щель в шторах и прорехи на ткани, неярко подсвечивая кое-как прибранную гостиную их убежища. Роу полчаса как вернулся с обхода — Фрэнк просил заглянуть на подстанцию; Эйден двадцать минут как вернулся с вылазки в тёмную зону — грязный рюкзак с металлом осел у двери. И оба пообещали продержаться на ногах до вечера, чтобы лечь спать нормально. Надо бы в душ и пересмотреть запасы медикаментов, неохотно думает Роу, но в кружке ещё есть кофе, и колено Эйдена, прижатое к его ноге, приятно тёплое, и свет, пробивающийся сквозь шторы, по цвету как свежий липовый мёд. — Неприятная ситуация, — Эйден отзывается, чтобы отозваться. Роу не в претензии, на некоторые его служебные байки тяжело придумать внятную реакцию. — Стоило лучше его осмотреть, любое оружие можно найти. Хотя знал я одного парня, он не оружие, но наркоту на зуб цеплял и глотал, — в голове лейтенанта картотека уродов вместе с самыми ебанутыми способами что-то спрятать на и в теле. Эйден поднимает голову и смотрит с непонятным интересом. — Спорим, я могу лучше? Без вреда для себя и без крючков на зуб. Роу хмыкает и отпивает кофе, давая себе время подумать. В отличие от жителей Вилледора, пилигрим до сих пор живёт по принципу «всё своё ношу на себе». Не больше одежды, чем сможешь унести, не больше оружия, чем поместится на теле. И, кажется, тонкие лезвия, рыболовные крючки, куски проволоки и отмычки по каждому карману. Пожалуй, да, парень действительно неплохо умеет прятать оружие. Но Роу прекрасно умеет оружие находить. — Спорим. Что будет, если я найду всё? — глаза Эйдена едва заметно вспыхивают. Он азартен, даже если пытается приглушать это. — На интерес. — Не интересно. Реплики летают между ними, как мячик для пинг-понга. Роу не замечает, когда они оба ниже склоняются над барной стойкой, ближе друг другу, как будто их стягивает резинкой. Эйден улыбается — почти хищно, Роу чувствует, как непроизвольно напрягаются пальцы. Лейтенант тоже азартен. — Проигравший сосёт, — он хмыкает на предложение пилигрима. Подростковая дразнилка для них имеет буквальный смысл, и от этого коротко тяжелеет в паху. Он не откажется лишний раз увидеть пилигрима на коленях, потому что любое оружие на теле можно найти, особенно с опытом Роу. — Принято. Берёшь время на подготовку? — проявление милосердия, парень не понимает, во что ввязался. — Ну, если лейтенант считает, что так хорош в обыске, — тянет Эйден, нарочито медленно сползая с барного стула. — Да, мне нужно время подготовиться. Когда он отворачивается и выходит, Роу на секунду прикрывает глаза. Как Эйден движется по квартирке — не звуки, а, скорее, мелькающая в коридоре тень. Он вообще на удивление тихий. Роу различает слабый железный грохот, шорох тканей и плеск. Сам он наполняет раковину мыльной водой — даже не холодная, нагрелась в баке под солнцем — и берётся перемыть посуду за два дня. Перемыв, вытаскивает на кухонный стол ящик с медикаментами, давно стоило перебрать. Плотные бинты и спирт ещё есть, даже перекись завалялась, а вот шёлковые нитки на исходе, да и йодовых таблеток осталось маловато… — Я готов, — Эйден стоит в дверном проёме, как в рамке, и ухмыляется краем рта. Роу отрывается от пересчёта и окидывает его взглядом — не то чтобы сходу ожидает различить под курткой палаш, но что изменилось? Влажные потемневшие волосы — мылся, и от этого снова секундно тянет в паху; на руках нет кумпуров, но в остальном Эйден выглядит обычно. — Не передумал, хорошо, — медикаменты обратно он складывает почти машинально, потом доревизирует. Эйден становится посреди комнаты, разводя руки — приступайте, лейтенант. Нет, так не пойдёт. — Лицом к стене, руки над головой на стену, — формальные сухие фразы сами ложатся на язык. Эйден вскидывает острый взгляд, смотрит тяжело — Роу отвечает спокойствием, и чужие веки опускаются. Правила игры приняты. Пилигрим разворачивается. Стойка неправильная: почти прямая, ноги слишком близко, идёт опора на локти. — Дальше от стены. Локтями не опираться. Пальцы развести, — Эйден слушается, и теперь его положение более зыбкое, неустойчивая поза, неудобно выставленное равновесие. Он оглядывается из-за плеча, как подходит Роу, и тот позволяет смотреть, не уточняя, что это тоже нарушение протокола личного досмотра. Ноги Эйдена всё ещё сведены. Лейтенант цепляет лодыжку носком ботинка и дёргает в сторону. Одна, вторая — Эйден позволяет и это, подчиняясь резкому жесту и спокойной тяжести руки на пояснице, только смотрит внимательно. Лейтенант почти небрежно прохлопывает плечи куртки — ткань сборит под руками. Спускается по бокам, двумя ладонями лезет в наружные карманы — сплошь мелочёвка: кусочки электроники, монеты, обрывки верёвки — он перебирает это пальцами, чувствуя, как под слоями ткани напрягаются косые мышцы живота. Единственная находка — конвертик бритвенного лезвия, его Роу первой ласточкой скидывает рядом на пол. Ныряет ладонью под куртку сзади — вот и первый серьёзный нож подвешен к ремню. Он тоже летит на пол. Эйден мелко вздрагивает от звука падения, лейтенант поглаживает ладонью напряжённую поясницу. Идёт вверх по спине, по выступам лопаток — оружие можно спрятать и там, но вряд ли сумеешь воспользоваться. С плеч вверх на руки — Эйден ниже, особенно с широко расставленными ногами и склонённый вперёд, но чтобы довести до запястий, Роу всё равно приходится едва ли не прижаться к его спине. При правильном личном досмотре стоило бы проверять одну сторону за раз, но сейчас некоторые правила можно нарушить. Под рукавами определённо чувствуются лишние ремни и выступы, но время им будет позже. Роу коротко касается холодных ладоней и идёт назад. Под воротником находится проволока. Чтобы проверить карманы с внутренней стороны, пилигрима приходится практически взять в объятие. Там Роу проверяет, не прижимая ладони к груди Эйдена. Ожидаемо — несколько метательных ножей, сложенные листы бумаги, которые лейтенант убирает, не разворачивая, ингалятор, маленький аккумуляторный блок. Эйден дышит так тихо, что даже шум с улицы доносится отчётливее, Роу скорее чувствует, как ходит грудная клетка, чем улавливает на слух. Лейтенант быстро проверяет подкладку — так и есть, что-то железное ощущается под тканью внизу. — Здесь, — он проводит пальцами по жёсткой линии шва. — Выпарывать не буду, снимай. Куртка ложится на спинку дивана, обнажая нательные ремни, Эйден возвращается в прежнюю позу. Роу прослеживает взглядом чёрные кожаные линии, пересекающие корпус и уходящие к ножнам под левой рукой. — Лезвия длиннее трёх дюймов, — клинок не меньше ладони, — запрещены к хранению. Лейтенант отцепляет ножны, оставляя портупею, чувствует, как ходят под пальцами рёбра под кофтой. Эйден задерживает дыхание на каждый щелчок креплений. Без куртки становятся очевидны выступы бедренных подсумков, перевязи на предплечьях, очередной ремень с ножнами — на сей раз на бедре. До бёдер он ещё доберётся. Роу снова проводит руками по плечам, рёбрам, талии — теперь под тканью слабо чувствуется жар тела, даже сквозь пару кофт и перчатки. И какие-то ремни под кофтой. Поднимает руки к шее — развязывает шарф, под рукой бьётся и сбивается пульс Эйдена на сонной артерии. Пилигрим запрокидывает голову назад, давая добраться до узлов — от волос пахнет крапивой и хозяйственным мылом. Роу приказывает себе не целовать его в висок и не вести руку на грудь. Встряхивает шарф — ничего не звенит и не выпадает, чисто. Складки, всё же, не самое надёжное место. Без ткани на шее становится виден слабый выступ верхнего позвонка — Роу не сдерживается, секундно прижимаясь губами. Эйден вздрагивает и по-прежнему молчит. — Скрытое оружие запрещено к ношению гражданскими лицами, — с этими словами он спускает руки пилигриму на бёдра. Первый подсумок — ингибиторы, антизин, таблетки — Роу рассеянно проходится пальцами по блистерам и закрывает обратно. Эйден потемневшими глазами следит за его движениями. Второй — какие-то электронные детали, швейцарский нож. За крепление для рации Роу мимолётно дёргает. Третий — промасленный кусок тряпки и отмычки внутри. — А это — до четырёх лет за решёткой, согласно законодательству, — лейтенант провоцирует? Возможно. Он намеренно поднимает ремень повыше, перед тем, как отбросить — показать, что заточенная кромка пряжки тоже замечена. Эйден коротко кивает и кусает нижнюю губу. Ремень вместе с подсумками и пустыми ножнами от первого ножа ложится на пол. Роу с силой проводит по задней поверхности бёдер, вырывая первый сдавленный стон — нет, чисто, даже пилигрим не стал бы носить перевязь под одеждой, если не в душ, конечно. Заходит ладонями на переднюю, прижимая Эйдена поясницей к своему паху, убирает нож с бедра и щёлкает кнопками набедренных карманов. Пилигрим притирается теснее, неровно дышит — как будто не у стены стоит, а бегает по крышам и проводам. Колеблющееся давление на член Роу игнорирует, помня о том, что обыск ещё не закончен. Карманы. В одном — очередные лезвия — их он скидывает прямо под ноги, не отстраняясь. В другом — какие-то свёртки с травами, мягкие, неважно — их он убирает назад. Верхние карманы на штанах — он уже откровенно прижимает Эйдена к себе раскрытыми ладонями, но продолжает делать вид, что следует протоколу, и пилигрим не спешит указывать на нарушение — в себе несут пару сломанных отмычек, кусок окровавленного бинта, ещё один выкидной нож. Роу щёлкает лезвием — они оба смотрят на блик на металле. Складное холодное оружие, которое можно открыть одной рукой, также запрещено — эту фразу Роу сглатывает, не будучи уверенным, что сможет выдать достаточно сухой тон. Закрывает лезвие и снова скидывает под ноги. — Что, никак не прокомментируешь? — с хриплым смешком отзывается Эйден. Как чувствует. В ответ Роу спускает руку к его паху. Со всем тщанием проводит по паховым складкам, кладёт ладонь на полувставший член и сжимает пальцы. — Скрытое ношение ствола тем более запрещено, — лейтенант искренне гордится ужасностью шутки, плевать, что голос низкий и совершенно не строгий. Эйден вздрагивает в обруче его рук, снова запрокидывает голову и пытается прижаться теснее, но он второй ладонью цепляет шлейки для ремня и заставляет его остаться на месте. Только чувствует, как растёт чужое возбуждение. Несколько тактов дыхания они переживают в унисон, замерев в неустойчивом равновесии. Хочется вздёрнуть Эйдена выше, дать опереться на стену локтями и стащить штаны вниз по бёдрам, но Роу напоследок давит низом ладони на чужой член и отстраняется. Пилигрим тихо, протяжно стонет и ведёт плечами. Чтобы внимательно проверить обувь, Роу становится на колени. Прохлопывает голени, чувствуя под руками натянутые в напряжении мышцы, ведёт ладонями под колени и немного выше, заходя на внутреннюю сторону ног. Эти восхитительные бёдра так удобно расставлены дня него. Когда он пальцами прощупывает швы, как будто там что-то можно спрятать, из горла Эйдена вырывается тихий скулящий звук. Ботинки высокие и крепкие, фиксируют щиколотки. Роу разматывает шнурки — глухо бьются об пол металлические кончики — и засовывает пальцы за голенище. Ожидаемо, ножи. Чтобы стянуть ботинок, он придерживает Эйдена под колено, помогая удержать равновесие. Под стелькой ожидаемо находится бритвочка, лучше бы он и сам не положил. Второй ботинок — то же самое. Эйден неловко переступает по полу носками — как не перехватить ступню и не провести пальцами по своду под тонким хлопком, чувствуя, как пилигрим дёргается от щекотки. Ноги опять холодные, плохо. Роу медленно распрямляется. — Снимай кофту. То, как Эйден расстёгивает ремни портупеи, по одному спуская их на пол; как медленно тянет ткань вверх, поводя плечами и прогибаясь в спине, нужно запретить законом, отстранённо размышляет лейтенант. Чем меньше одежды, тем парень наглеет. Кофта на кресло летит прямо-таки кинематографичным жестом. Тонкая белая майка не оставляет простора фантазии, кожа на загривке едва блестит от влаги после душа. Роу смотрит на очередные ремни — широкое крепление для ножей на правой руке и очередные ножны на поясе, закреплённые через талию и плечо, и старательно не думает, как долго Эйден всё это застёгивал. Перевязь так не носят — почти на голое тело. Про-во-ка-ци-я. Роу стягивает перчатки. К коже прикасаются кожей. Первыми проверяет ножны на руке — шесть ножевых рукояток в узких отделениях, чтобы расстегнуть, приходится обхватить крепкое горячее предплечье двумя ладонями. Не сдержавшись, проводит руками до плеча. Эйден не возражает. Ножны с портупеи на корпусе Роу отстёгивает, не снимая ремней — пилигрим дёргается на каждое прикосновение через тонкую майку, особенно когда Роу один, или два, или несколько раз задевает ладонью сосок. Хлопковая ткань отлично передаёт тепло и давление. Ремни портупеи очень удобно обхватить ладонью, путая пальцы, и оттянуть назад, чтобы Эйден прогнулся и прижался ближе. Роу скользит второй рукой под резинку штанов и тянет вниз по бедру. — Снимай, — лейтенант уже не пытается сохранять спокойный тон и голос, говорит в самое ухо, как будто громкость разобьёт всё то горячее, дрожащее и хрупкое, что есть между ними. Хочется двинуть ладонь вперёд и немного вниз, с выступа бедра, чтобы сжать чужой член через ткань белья. Он не пытается притворяться, что не возбуждён, медленно притираясь через несколько слоёв одежды. Через слишком много слоёв одежды. То, как Эйден ведёт бёдрами, позволяя одежде сползти по ногам, тоже стоит признать незаконным. Пока он вышагивает из штанов на лодыжках, Роу успевает прикрыть глаза, немного пожалеть о заключённом споре и порадоваться ему вдвойне. — Согласно протоколу, — ему приходится сглотнуть, чтобы продолжить, — я имею право проверить естественные полости тела, — он проводит двумя пальцами вверх по сонной артерии, чувствуя, как мягко толкается в руку чужой пульс. Губы у Эйдена сухие и шершавые. Рот горячий и мокрый. Лейтенант легонько давит двумя пальцами на язык, чувствуя, как тот размыкает фаланги, как чужие зубы фиксируют пальцы, и Эйден с влажным звуком втягивает воздух, чтобы увеличить давление на пальцы во рту. Роу уже откровенно прижимается, упираясь рукой в стену возле выставленной ладони Эйдена. Кто кого удерживает в положении стоя — непонятно. Он утыкается губами пилигриму в стык шеи и плеча, чуть левее ремня, и запах мыла и крапивы забивает нос. На вкус кожа немного горькая и солёная. Когда он отнимает пальцы, за ними тянется ниточка слюны, а с губ Эйдена срывается неожиданно высокий тихий стон. Роу пытается посчитать, что ему ещё нужно сделать-проверить, потому что был какой-то спор, они начали всё это с каким-то условием, но в голове сталкиваются железные шарики, и у него стоит так, что одежда давит почти до боли. — Согласно протоколу, вы не забыли об ещё одной полости, лейтенант? — голос Эйдена звучит, как плавленый шоколад и расплавленный металл одновременно, чувствует Роу. Мыслей нет, мысли закончились. Он сглатывает и ощущает, как мажет жаром по шее и щекам — хорошо, что пилигрим всё ещё лицом к стене и не может этого видеть. Беспощадная прямота, с которой Эйден озвучивает свои желания, ошеломляет до сих пор и каждый раз. В отместку Роу проводит рукой вниз по груди и животу, чувствуя, как пилигрима бьёт крупная дрожь. Снова обхватывает рукой член — уже без плотной ткани штанов, по тонкому белью. Под большим пальцем, на головке, он чувствует влажное пятно предэякулята. Эйден дышит часто и неглубоко, неровно, когда Роу несколько раз кружит ладонью по ткани. И убирает руку. Поясница под рукой едва влажная. Эйден замирает и затихает, напрягаясь, когда он ведёт вниз, под резинку белья. Между ягодиц влажно и скользко. Роу замирает, тяжело опираясь на стену над плечом пилигрима, и скорее чувствует грудью, чем слышит, как тот коротко насмешливо хмыкает. Подготовился. Железные шарики из головы ссыпаются в член. Эйден сам помогает стянуть с себя остатки одежды — портупея оказывается почти содрана, как и майка. Он коротко постанывает, когда они в три руки избавляет его от белья — Роу снова ласкает член, но Эйден ловит его за запястье и коротко, молча дёргает головой. «Не стоит». Глаза у него потемневшие и затуманенные. Он снова опирается на стену — на локти, разведя ноги и отставившись, смотрит через плечо. И улыбается. Роу может поклясться, что эта улыбка способна устраивать автомобильные аварии. В голове пусто и жарко, когда он снова ведёт пальцами между ягодиц, чувствуя нагретую от кожи смазку. Возбуждение нарастает волной где-то за глазами и в животе, лейтенант левой рукой путается в своей пряжке. Давление на член из невыносимого становится едва терпимым. Первый палец скользит легко — Эйден жадно подаётся навстречу, и Роу почти сразу добавляет второй. Обычно двух достаточно. Немного туго, надо растянуть лучше, парень слишком нетерпелив, и у него было мало времени. Левой рукой Роу опирается на стену над плечом пилигрима, закрывает глаза и считает толчки. Перед глазами плавают белые пятна. Эйден отнимает руку от стены, скашивая вес на одно плечо, и кладет ладонь поверх ладони Роу, переплетая пальцы. Ввести, чуть загнуть, развести. И обратно. Простая последовательность движений, лейтенант. Простой порядок. Сконцентрируйтесь. Он слепо смотрит на тёмный треугольник волос, спускающийся по чужой шее. Эйден коротко постанывает в ритм, сжимая пальцы на руке Роу всë сильнее — до лёгкой боли в суставах. — Гвенаэль, — собственное имя всегда действует на лейтенанта, как запрещённый приём, и Эйден не стесняется этим пользоваться, — давай. Роу едва выныривает из транса медленных толчков — что «давай»? Понимание взрывается перед глазами, как светошумовая граната, и бьёт в виски. Он вынимает пальцы и из самого Эйдена, и из хватки его руки, дёргает за застёжки одежды, не замечая, что пачкает ткань смазкой. Так долго удерживаемый самоконтроль ссыпается под ноги. Первое прикосновение к себе ощущается настолько остро, что Роу кажется, будто он способен кончить прямо сейчас — просто смотря на распалённого Эйдена: прогиб поясницы, разведённые бёдра, взгляд через плечо и закушенные губы. На член тот подаётся сам, Роу приходится придержать ладонью за бедро. Хочется быстрее, хочется сразу на всю длину и взять бешеный темп, чтобы пилигрима распластало по стене и окончательно сорвало на стоны, но он пытается помнить об осторожности. Первый толчок — едва ли в половину длины, Эйден дрожит — под ладонью на пояснице коротко подёргиваются мышцы. Роу хочется чувствовать его тело чем-то кроме члена и ладоней — и губ, на втором толчке он утыкается губами ему в шею — но оторваться и нормально раздеться он не способен. От Эйдена полыхает жаром даже сквозь все слои одежды. В какой момент Роу всё-таки срывается, он не сможет ответить даже под угрозой смерти. Мир схлопывается, зрение плывёт по краям, оставляя в фокусе только Эйдена — белую спину с желобом позвоночника, по которому стекает капля пота, бёдра под руками, солоноватый вкус кожи, влажная, жаркая теснота вокруг члена. Лейтенант держит в голове одну мысль — не кончить первым. Пилигрим коротко стонет-скулит на каждом толчке, и этот звук иглой записывает Роу куда-то в подкорку. Он что-то шепчет или хрипит Эйдену в шею, в плечи, сам не скажет, что и на каком языке, и едва не упускает момент, когда тот вскидывается с особенно резким вздохом. Удаётся оторвать ладонь от кожи и сместить вперёд, обхватывая чужой член — чтобы почувствовать, как по пальцам мажет густым и тёплым. Собственный оргазм обрушивается девятым валом, едва хватает времени вынуть. Роу бездумно смотрит, как по бёдрам Эйдена расходятся белёсые потёки. В голове пусто. Он соображает отстраниться, чтобы не наваливаться всем немалым весом на пилигрима, который сейчас, кажется, едва ли может удерживать сам себя. Где-то сзади был диван. Роу кое-как застёгивается, путаясь в пальцах и ремнях, только сейчас замечая пятна на ткани. Бережно обхватывает пилигрима за талию — тот сбито дышит и смотрит перед собой, плечи всё ещё мелко дрожат — и тянет к дивану. Пружины визгливо скрипят, когда Роу почти падает на сидение под весом пришедшего в себя — и вернувшего себе наглость — Эйдена. Тот устраивается у него на коленях, не смущаясь ни собственной наготы, ни следов спермы на коже, и смотрит с нескрываемым довольством во взгляде. Приятная тёплая тяжесть. — Лейтенант, это был отличный, профессиональный обыск. Вам теперь придётся показать мне, как правильно прятать оружие. Наглец. Невыносимый наглец. Роу сдавленно смеётся, откидывая голову на спинку дивана и едва ли кожей чувствуя тёплый взгляд Эйдена. К слову, спор он выиграл — но об этом предпочтёт напомнить вечером.