Серебро, сталь и немного золота

В первый раз они просыпаются от того, что кто-то под окном пинает мусорный бак и орёт. На часах семь утра воскресенья, на груди у Роу лежит Эйден — краем глаза видно тёмную макушку — и для полной нирваны не хватало бы только подушки под шеей, но все три имеющиеся расползлись по матрасу. — Если он не заткнётся, я достану пистолет и прострелю ему колено, — сонно бормочет Роу, чувствуя, как Эйден шевелится. — Доброе утро, спящая красавица. — Я буду свидетелем, что он напал на офицера при исполнении, — голос Эйдена по-утреннему хриплый. Он поворачивает голову — Роу не видит, лениво созерцая потолок спальни, но чувствует — и оставляет короткий поцелуй на солнечном сплетении. — Спи, сейчас заткнётся. Эйден подтягивает одеяло, чтобы укрыть их обоих, и утренняя прохлада сменяется на тепло и мягкость ткани. Роу сползает обратно в сон. Второе пробуждение — он не знает, сколько сейчас времени, но они оба лежат на боку и Эйден упирается лбом ему в ключицу. Закинутая на Роу рука расслаблена, как и прижатое бедро, но что-то едва уловимое выдает Эйдена: зыбкий, едва ощутимый скачок пульса или слишком частое дыхание. Роу целует его в макушку — крапива и арктическая свежесть настоящего мужского шампуня-тире-ополаскивателя — и шёпотом спрашивает: — Давно не спишь? — Недавно. Не хотел мешать, — теплое движение воздуха чувствуется на обнаженной коже. Роу машинально отводит ногу и немного разворачивается, чтобы хотя бы не так однозначно упираться утренним стояком. Вежливость. — Что, пялишься на спящих? — он не знает, почему они говорят вполголоса, как будто полный тон разрушит это солнечное медленное утро. — Только на одного, прошу, офицер, в моих действиях не было злого умысла, — любимая карта Эйдена, играемая с неизменной насмешкой и провокацией. Роу чуть крепче сжимает объятия, Эйден послушно прижимается ближе: — Вы арестованы. Как не очень хороший заключённый, парень легко прикусывает кожу у него на груди и вдвигает бедро немного глубже и выше, уже однозначно давя на член. И извиняется, зализывая укус. Роу медленно выдыхает, предполагая, что будет дальше. — Насколько жёсткими будут условия моего заключения? — Очень нежными, — он сдается и капитулирует, спуская руку с плеча Эйдена тому же на задницу и сжимая сквозь ткань пижамных шорт — хороший антистресс. Эйден подтверждает задумчивым хмыканьем, создавая и зализывая очередной укус-поцелуй. Он весь — совершенная гармония тела, если бы Роу было немного менее похуй на искусство, он припомнил бы античные статуи атлетов, но искусство ему глубоко безразлично, так что он просто наслаждается упругими мышцами под рукой — ягодицы, напряжённая поясница, лопатки. Гладит широкими плотными движениями. Когда Эйден добирается до соска, Роу сбивается с ритма — шершавые губы, щелчок языка, остывающая на воздухе влага — всё это немного слишком, чтобы он остался равнодушным. Утреннее возбуждение только крепнет. Эйден явно это понимает, раз толкает его двумя руками в грудь, заставляя перевернуться на спину — Роу позволяет, и парень нависает сверху — беспокойное море в глазах, штормовое предупреждение. Роу немного тонет в волнах одеял и складках подушек, когда Эйден склоняется и целует-вылизывает его под челюстью, в шею, снова сдвигаясь к груди. Лейтенант обхватывает его за напряжённые предплечья, не удерживая, но давая себе опору. Кожа к коже, нежные губы и шершавость щетины — он дальше запрокидывает голову, подгребая под себя подушку, чтобы не упираться затылком в матрас. Эйден изображает чрезвычайно преданного делу вампира, выцеловывая напряжённую линию мышц по шее, и лейтенант позволяет себе расслабиться и принять столько медленной томительной ласки, сколько сможет. Белый потолок спальни идёт рябью, когда Эйден снова переключается на грудь, и Роу не сдерживает тяжёлого стонущего выдоха, когда парень целует его в живот — мелкий шрам под рёбрами — и двумя руками берётся за резинку пижамных штанов. Он приподнимает голову — чтобы отчётливо видеть — блеск глаз, блеск зубов, сплошное предвкушение. И поднимает бёдра, упираясь руками в матрас, помогая стащить с себя одежду, протащившаяся по члену ткань не приносит мягкости, только короткую дрожь возбуждения. — Расставь ноги и согни в коленях, — он следует просьбе, и Эйден как-то легко перебрасывает себя, чтобы оказаться лежащим между его разведённых бёдер. Эта картина всё ещё каждый раз вызывает такой жар по шее и ушам, что яйца на завтрак вполне можно пожарить на нём самом, как кажется Роу. Эйден только ухмыляется, устраиваясь поудобнее, чтобы не сползать с края кровати. В такие моменты лейтенант отлично понимает, зачем они ебались с этим чудовищем из Икеи — чтобы потом с комфортом ебаться самим. — А больше тебе ничего не надо? — он ворчит для того, чтобы скрыть смущение и нежность, и Эйден понимает это на A+. — Да, тебя, — незаконно говорить это таким тоном и целовать его в бедро. Штраф. И заключение. И что-нибудь ещё. Роу снова откидывает голову, не в силах выносить вид, когда Эйден выцеловывает-прикусывает по внутренней стороне бедра и ласкает пальцами под коленом. Если он сейчас ещё и закинет ногу Роу себе на плечо, как иногда делает, лейтенант, вероятно, врежет ему этим же коленом под челюсть. Легонько. У Эйдена хватает совести этого не делать, но он трётся щекой о член и оставляет крохотный поцелуй-клевок у верха бедра, прежде чем взять в рот — и Роу вцепляется в простыни так, что сводит пальцы. Ему не нужно видеть, ощущений вполне достаточно. Горячий, тесный рот, язык, всё ещё гладящие под коленями и по бёдрам пальцы, взгляд — Роу один раз приподнимает голову, чтобы понять, что делать этого не стоило — и ему не нужно много времени. — Сейчас, — короткий слог срывается со стоном, и парень понятливо отстраняется, Роу чувствует, как рот заменяет рука. В глазах так ярко, как будто утреннее солнце пробило жалюзи и обрушилось на него — приходится проморгаться. Эйден вытирает сперму краем простыни, и Роу даже не возмущён — все равно днём в прачечную хотели отнести. В какой момент они дошли до парного комплекта постельного белья и совместной стирки, он не задумывается. Дошли — значит, так нужно. Эйден замирает между его разведёнными ногами — воплощение, блять, довольства. Он явно возбуждён сам, но всё ещё держит руки на чужих бёдрах, ожидая ответного хода — и Роу, конечно, же, предсказуем. А ещё Роу чувствует себя сделанным из свинца и нежелающим вставать и менять позу, потому что по телу плещется тёплое изнеможение. — Раздевайся уже. И двигайся сюда, — из одежды Эйден выбирается, сидя на краю кровати, и лицо Роу выглядит, вероятно, пугающе нежным и мягким, когда он смотрит на движущиеся лопатки и вычерченный среди мышц желоб позвоночника, но кто увидит и осудит. Эйдену нужно немного объяснений — прокатившаяся в глазах волна понимания и предвкушения — и Роу подтягивает его за за бёдра, помогая устроиться у себя на-над грудью. Вес немного давит на грудную клетку, не позволяя глубоких вдохов, но большую часть парень всё равно переносит на упёртые в спинку кровати руки и колени, прогибающие матрас возле рёбер лейтенанта — он нащупывает их руками и ведёт вниз по голени. Эйден ожидаемо возбуждён — утро, и секс, и Роу не нужно его доводить, только чуть приподнять голову. Из такой позы он не может взять глубоко, но хватает кольца губ на головке и ладони, поглаживающей у основания и за мошонкой, чтобы парень коротко рвано задышал. Приходится делать перерывы, когда затекает шея или челюсть, подменяя рот рукой, но тёплый вес на груди, и тень, и дёргано двигающаяся грудная клетка Эйдена, и его зажмуренные глаза и закушенные губы, и дрожащий стон — Роу устраивает поза и положение. — С-сейчас кончу, — не громче шёпота. Лейтенант выпускает член изо рта, и тёплые густые брызги разлетаются по шее и плечу. Эйдена хватает на то, чтобы открыть глаза, разжать пальцы и стянуть с тумбочки коробку салфеток, чтобы подтереть следы — бумажные комки летят на пол, потом уберут. Роу медленно, тяжело дышит — до Эйдена самостоятельно доходит, что он нихуя не хрупкая диснеевская принцесска и стоит перестать давить на грудь, и он скатывается под бок. Роу подтягивает сбившееся на край постели одеяло — его собственное, чуть более тяжёлое и плотное, и накидывает на них обоих. — Хорошо, действительно доброе утро, — Эйден бормочет куда-то в матрас или Роу в плечо. Тот молча соглашается. — Ещё пять минут, и встаём?.. Утреннее солнце тонкими полосками пробивается сквозь жалюзи и вязнет в смятых простынях.