И сказало лето: давай!

      Пёс-боссс…       Пёс-босссссс…       Тихо шелестела волосистая сухая трава. На зуб горькая. На запах тоже. Если отлепить от ноздри — запах уходит.       Как же так? Человек мой исчез, а запах остался?       Солнце немедленно выползло из-за тучи. Стало теплее. Шерсть нагрелась и вздыбилась. Но мне не до полежаеек. Я искал его, внюхивался. Мой нос рыскал по углам и закоулкам сарая. Туда бы даже мышь пробралась с трудом. А нос мой всё-таки пролез. Зубами вытащил знакомую штуку из щели. Пришлось приложить усилия.       Вот сдутый бейсбольный мяч. Вот следы Его пальцев. Пыль и грязь мичиганского поля. Здесь я прокусил резину. Сколько не зализывай, дыра не склеилась. Итан меня не ругал.       Но запах, запах то остался!       Ну где же ты сам, Мой Человек?       В обед солнце спряталось. И стало снова холодно. А потом началась мокрота. Но я от неё не прятался, она проливалась на сухую землю. И та становилась вязкой и приятной наощупь.       Нашёл оранжевую крошку. Тоже размокала и забавно липла к лапам. Это немного увлекло. Но когда сверкнуло небо, я отвлёкся! Испугался! И… снова уловил. Запах. Разнюхал еще один след Итана. Пошел по нему. Во-о-он та тряпица на кресле. На шаткой веранде. Пахнет, пахнет моим человеком.       Взобрался передними лапами, вымазал тряпицу в грязь. Итан меня найдет, узнает, что это я. Такие следы могу оставить только я, да? Какая преинтересная грязь, он такой не видал. Я ему покажу.       Рывок с места. Неуклюже взобрался в кресло. Я для него слишком большой. Сейчас бы миску ужа-а-асно вкусной похлёбки. «Ужа-а-асно вкусно готовишь, Итан» — так приговаривала Ханна. Его Человек. И издавала звуки, похожие на звонкий лай. Смех, кажется.       Но ни мой Человек, ни Ханна здесь больше не смеялись. Ферма, где жил ослик. Где восхитительно пахло козами. Скунсом. И мёртвым скунсом. И… сеном. Ферма, где пахло моим домом. Стояла пустая. Заколоченная досками.       Я вернулся, вернулся, вернулся! Но потерял след семьи, которую любил.       И в этой жизни оказался бродячьим псом.       Пёссс-боссс…       Пёссс-боссс…       Убаюкивал меня шелест травы. Желудок урчал. Но было тепло. Глаза слипались от тяжести. И снился мне Итан. И все, кого я знавал.       У меня оказалась интересная жизнь. Длинная-предлинная. Полная приключений, веселья и любви к людям. Кем я только не бывал! И беспородным щенком. Жизнь скользнула тепло и коротко. И золотистым ретривером. В этой жизни я нашёл своего Мальчика Итана. Он звал меня Бейли-бейли-бейли. И пёс-босс. Мы показавыли вдвоём такие классные трюки!       Довелось быть и девчонкой… немецкой овчаркой. Веселья было мало, зато много отваги. И один укол, что оказался хуже и больнее всех предыдущих. Пуля, кажется. Так он назывался. А потом я родился корги с широкими длинными ушами. Лапки только коротковаты, неудобно. И хвоста не хватало. Мёрз зад, знаете ли. Зато мне давали отменный бекон. И пиццу. И мороженое. А еще я встретил самую замечательную на свете сернбернариху. Как здорово мы пахли вместе! Мой нюх — всегда был при мне. С каждым моим воплощением мне удавалось найти Своего Человека, Итана, вернуться к нему и послужить ему еще чуть-чуть. Защитить. Уберечь. Облизать с головы до пят. Познакомиться и принять в нашу стаю еще много хороших людей. Всё, чего я хотел — отыскать Итана и его стаю снова.       Дверь скрипнула. Оказывается, здесь кто-то жил.       — Уффф, как тут мерзко — после дождя — сплошная грязь. Фу, воняет. Я здесь не проживу, какой кошмар… Так! А ну пошел отсюда! — на ухо с размаху опустилась метелка. Я разлепил глаза. Тявкнул. Кашлянул. И гаркнул уже, как следует.       — Ты еще и опасный, — девица сузила глаза. А я уставился на её выпирающий живот. Это что, детёныш там? — Убирайся сказала. Всё вымазал мне тут. И не смотри так, кормить тебя нечем! Тут самой бы… было что поесть.       Она пахла чуждо. И была чужой. Человек с детёнышем. Голодный, злой и обиженный. Ну уж нет. Это моя тряпица. И мой запах Итана. Сама уходи.       Я снова гаркнул.       — Я щас вызову… этих, которые приезжают с удавками, пшел сказала! — и топнула ногой. Ничего не понял. Человечий язык, он вообще бесполезный. Но. Пахло страхом. И нерешительностью. Так что нет, я не пошел. Демонстративно зевнул. И улёгся головой на лапы.       — Твою мать, — ругнулась девица — наверное у неё не было этой штуки, которую она грозилась. Здесь вообще такой штуки никогда не было. Точно знал. Я здесь все жизни свои провёл. Так или иначе.       Вот пусть идет в дом. И не забивает воздух паникой.       Солнце всходило и садилось за горизонт. И так по кругу. Изо дня в день. Девица всё злилась и топала ногами. Но прогнать меня не удавалось. Даже колотила что-то в огромной жестяной миске. Пахло едой. И когда не могла съесть сама — оставляла мне. А есть она не могла всё чаще.       Пару раз выходила на порог. Задумчиво глядела в даль. Несколько раз бросала мне итановский мяч. И я его приносил. Вилял хвостом. Кажется, она улыбалась.       Так мы и коротали время.       Тряпица постепенно теряла запах Моего Человека. И я старался его запомнить. Втягивал ноздрями. Пока в голове не начинали звёздочки плясать.       А однажды девица пронзительно закричала. На всю округу. Да так громко, что всполошила птиц на дереве! Стайками вспорхнули в небо. И застрекотали недовольно.       — Господи-и-и, — она пыхтела. Вжимала половицы ступнями. Пыталась идти. Звенела ключами от своей железяки. Натягивала на ходу куртку. Хваталась за живот с дитёнышем. С утра ступеньки подмерзли и покрылись инеем. Нога у неё опасно поехала в сторону.       Я подал голос! Хотел предупредить! И сделал хуже. Она растянулась на ступеньках, со стоном обхватывая себя руками.       — О боже, я не встану, я не дойду, боже…       Вот теперь паника началась у меня.       Человек с дитёнышем лежал.       А должен был стоять!       Я сунул нос ей прям в лицо. И обнюхал.       Она заскулила и попыталась от меня отмахнуться.       Ну давай, вставай. Тебе точно нельзя вот так лежать. У тебя нет шерсти. Подтолкнул её локоть мордой.       — Я не встану, не встану, Дворняжка, уходи, оставь меня в покое! — девица плакала и ругалась.       А я чувствовал её страх.       И знал, что у неё нет никого, кроме меня.       Лапы сами понесли меня через морозное ржаное поле. В сторону ближайшего городка. Нам нужны были люди.       Небывалая скорость и лёгкость.       Я уж и забыл, что так умею!       Быстрее, быстрее, быстрее, Бейли.       Пёс-боссс, пёс-боссс!       Мне нужно было спасти Чёловека с дитёнышем.       И кто сказал, что это — не мой человек?