Уроборос

Шурх-шурх. Волдеморт поднял голову от бумаг и огляделся. Шурх-шурх. Показалось, что ли? Шурх-шурх. Да нет, не показалось. Шурх-шурх. Что это ещё за звуки? Шурх-шурх. Волдеморт отложил дела и двинулся к источнику шуршания. А любопытство, между прочим, свойственно не только кошкам… *** Источник нашёлся быстро. Наг, свившись какими-то невероятными – почти морскими – узлами, чесался своим длинным, толстым, шлангообразным телом о ребро двери. Шурх-шурх. – И что ты делаешь? – Ты что, не видишь? Чешусь. – Зачем? Наг отвлёкся и посмотрел на Волдеморта. И под этим взглядом Тёмный Лорд почувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Как полный идиот, если быть точнее. – Чешется, вот и чешусь, – и, почти без перехода, с паникой в голосе, – Мне кажется, что у меня блохи! Волдеморт даже не знал, смеяться ему или плакать. Подумать только – блохи у змеи! Что дальше? – Я тебя успокою – у змей не бывает блох. – Откуда ты знаешь? Ты же не змея! – Так же, как и ты, – Наг аж распутался от неожиданности, – Поговорим? – А тебе хочется? Волдеморт присел на корточки и стал чесать змея под мордой. Он никогда не видел смущённых змей – а вот поди ж ты. – Ш-ш-ш, хороший мой… Я почти сразу понял, что ты не змея. Но я так и не понял, кто ты. Расскажешь? Наг, почти убаюканный голосом Волдеморта, нехотя кивнул. И правда – поговорить давно пора было. Только не здесь. *** В гостиной, у камина, Волдеморт и Наг разговаривали долго. До самой ночи. И чем больше они говорили, тем больше Том понимал, что Наг – а имени своего змей так и не назвал – по сути, от него почти не отличается. Никому не нужный и всеми брошенный ребёнок, вполне резонно решивший, что с него – хватит. Никаких конкретных подробностей биографии, по которым его можно было бы вычислить, Наг не раскрыл. Но так ли это важно – знать, как его зовут и откуда он? Гораздо важнее знать, КТО он. *** Отношения Тома и Нага после разговора не изменились. А с чего им меняться-то? Ну удовлетворил Том собственное любопытство. Ну выговорился Наг. Ну и всё. Наг как был невыносимой заразой – так и остался. Том как терпел его выкрутасы – так и терпит. Но, спустя полторы недели, Волдеморт приволок откуда-то четыре весьма знакомых Нагу браслета. Самый широкий – ажурный, с рубинами – был чем-то вроде магических доспехов. Он генерировал тонкий и незаметный магический щит, покрывавший всю поверхность тела. Он генерировался поверх одежды, амулетов и всякого такого. Он защищал от физических повреждений – от царапины до удара топором. «Противоблошный ошейник,» – как пошутил Волдеморт. Два одинаковых – эмалированные, с птицами – отводящие щиты. Не все заклинания можно отразить, но почти все можно отвести в сторону. «Нацепил на меня кандалы – и доволен!» – бухтел Наг. Самый тонкий - позволял скрыться от кого угодно. Ни поисковые чары, ни соответствующие зелья, ни ритуалы на крови – ничего. Всего одно исключение – тот кто надел браслет. То есть Волдеморт. «Червяк кольчатый, обыкновенный!» – заржал Волдеморт и был немедленно укушен злобствующим змеем. Хорошо ещё, что укушен был больше в шутку - то есть без яда. А то сидеть бы Тёмному Лорду на толчке ближайшую неделю – от яда Нага не спасали никакие зелья. *** Сначала Наг боялся, что эти цацки будут мешать ему ползать – но браслеты фактически слились с телом, и внешне не ощущались. Как иллюзия. Чувствовал он себя при этом – рождественской ёлкой, но сам браслеты снять не мог, а Волдеморт наотрез отказался, мотивируя это соображениями безопасности. И морда у него была довольная-довольная… Наг от злости уполз и не показывался на глаза неделю – во избежание, так сказать. Но потом привык. *** – Берегись! От Авады нет щитов, нет отводов. Она проходит через физические объекты, и единственная преграда для неё – живое тело. От неё можно увернуться - если успеешь. Наг всё же фамилиар, а задача фамилиара – защищать мага. Поэтому обернувшийся Волдеморт с удивлением смотрел, как ледяная изумрудная вспышка сливается на секунду с зелёной чешуёй и отражается в одного из врагов, а змей падает. И больше не шевелится. *** Выжившие в том бою противники Волдеморта позавидовали мёртвым. Том, сейчас как никогда похожий на распространяемый Дамблдором образ, зверствовал по-чёрному. Досталось и правым, и виноватым. Всегда тяжело, когда гибнет дорогой тебе человек. Или даже если не человек – легче от этого не становится. Вдвойне тяжелее – когда не хочешь признавать, что человек тебе дорог. Тогда к горю потери добавляется нежелание об этом думать. Том не любил Нага. Никак, ни в каком качестве – расколотая душа не способна на любовь. Но Наг был его – и этого хватало. А теперь его нет. И некому больше сгонять Тёмного Лорда с кровати. Некому воровать у него из тарелки куски мяса и плеваться ими в Пожирателей. Некому пугать Долохова, неожиданно падая на него откуда-то сверху. Некому… Некому.