Уроборос

На одной из улочек Лондона без шума, искр, вспышек и прочих… спецэффектов появился невысокий и несколько странно выглядевший юноша. Всё же длиннющие снежно-белые с алым волосы не являются чем-то обыденным даже в наше прогрессивное время. Кстати, о времени. В витрине супермаркета, напротив которого и появился беловолосый, на электронных часах значились дата – 01.11.1981, и время – 02:36. Юноша улыбнулся и исчез. Так и оставшись незамеченным для редких, но всё же случившихся ( спрашивается: и чего им дома не сидится в пол третьего утра?) прохожих. Всё же люди, в большинстве своём, видят только то, что хотят. И это грустно, но иногда очень удобно. *** На Тисовой Аэрнаг материализовался сразу сидя на заборчике домика миссис Фигг. Или, если точнее, домиком миссис Фигг эта развалюха станет не раньше середины декабря. И вот сидел он на заборе и думал: а чего ему делать-то? С одной стороны: ребёнка на Тисовой пока никто не видел. Великий махинатор Альбус свет Дамблдорыч положил кулёк из двух пелёнок и ребёнка на крыльцо (На бетонное крыльцо. На холодное бетонное крыльцо – а на дворе не лето всё-таки), подхватил Хагрида и МакГонагалл и был таков. Даже в дверь постучать не удосужился, козлина старая. И вот лежит маленький ребёнок на холодном крыльце, холодной осенней ночью, через десять минут ливень зарядит – а на ребёнке ни каких заклинаний. Ни защитных, ни согревающих. И домой в тепло этого ребёнка заберут не раньше утра – просто потому, что Дурсли, как все нормальные люди, ночью спят. При этом у ребёнка скованно ядро, а значит помочь себе магией – а маленькие маги это делают инстинктивно – он не может. Хорошо, если он просто простынет. А если у него начнётся какая-нибудь пневмония? Честно говоря – Наг не ожидал от директора такого… небрежения. Нет, понятно, что маленький Гарри Поттер для Дамблдора – не более, чем пешка. Причём пешка, предназначенная на убой – с полного согласия старших Поттеров. Но это ведь так просто: прояви чуть больше внимания к деталям и пешка дойдёт до нужной клетки, а не сдохнет по дороге! Да и тебя в случае чего упрекнуть будет не в чем: чем смог – ты помог. Нельзя, нельзя считать других глупее себя! Пешка – любая – может не только стать ферзём в самый неподходящий момент, но и вообще уйти с доски, став ещё одним игроком. Просто по закону подлости. Ну да ладно, нам же лучше. Но это всё с одной стороны. С другой – ребёнок уже мёртв и причитать над ним бесполезно. А с учётом того, что причитает-то Аэрнаг, по большому счёту, над самим собой – это и вовсе отдавало лёгкой формой шизофрении. И сейчас было два варианта развития ситуации. Можно оставить всё – как есть и дождаться утра. Подождать, когда кто-нибудь из соседей, или даже сами Дурсли, найдут свёрток – и позвонить в полицию. И наблюдать поднявшийся вокруг трупика хай что называется «из партера». Дурсли, для которых главным мерилом жизни всегда было «А ЧТО ЛЮДИ-ТО СКАЖУТ?», моментально оказываются – будем говорить прямо – в дерьме. И это – как подсказывало Аэрнагу недавно обретённое чутьё Судьи – было бы вполне достойным ответом на многолетние физические и психологические издевательства над ребёнком. Дамблдору, который последним видел Мальчика-Который-Выжил живым, общественность – с подачи какой-нибудь Скиттер, проплаченной каким-нибудь Малфоем – тут же припишет всё. Что было, чего не было и чего быть не могло. В частности: обвинение либо в халатности, либо в убийстве. А можно сжечь трупик и «помочь» Дурслям переехать. До начала декабря. И тогда никто не узнает, что ребёнок тут вообще был. И, более того, лично Дамблдор изо всех сил постарается ситуацию замять. Потому что вопросы-то будут задавать именно ему. А что он может ответить? Что в момент, когда по стране бродят озлобленные падением Лорда Пожиратели, которым уже нечего терять, он оставил маленького ребёнка под дверью у магглов – хотя почти любая магическая семья с радостью взяла бы его к себе – и никого не приставил, чтобы следить за безопасностью маленького Героя? Да общественность его вздёрнет за такой ответ. А попытается перекинуть ответственность на Дурслей – и неожиданно выясниться, что они, практически, растворились в воздухе и найти их не представляется возможным. Потому что, от магического поиска Аэрнаг бы их прикрыл, а искать их маггловскими средствами… Ну что маги могут в магглах понимать? И директор может придумывать всё, что угодно, но отсутствие у него Мальчика-Который-Выжил будет весомым козырем для его оппонентов. А оппонентов у Дамблдора хватает: тут тебе и Фадж, и Боунс, и Крауч, и Малфой, и Норфолк – председатель Совета Лордов, и Прюэт – глава Отдела Тайн, и Принц – который Дамблдора просто ненавидит, и… да мало ли! Дамблдор как никто умеет наживать себе врагов среди умных людей. И, выбирая, Аэрнаг попутно раздумывал ещё кое о чём. Его всегда – когда у него появилась возможность размышлять свободно, без зелий и морального давления – смущал период его жизни с Дурслями. Родственнички – что Вернон, что Петуния – были чрезвычайно законопослушными. Фанатично законопослушными. У Вернона даже штрафов за неправильную парковку никогда не было. При этом то, что они творили с племянником называется жестоким обращением с ребёнком. Это статья и Дурсли не могли этого не понимать! Но у них при виде Гарри будто мозги разжижались – и это не нормально. Да и сам Гарри… Аэрнаг точно помнит, что в годы босоногого детства промышлял на улице карманной тягой. И чуть что не так – не стеснялся лезть в драку. А стоило оказаться «дома», как место борзой и упёртой уличной пацанвы, занимало слабохарактерное мямлящее ничтожество. И это – тоже не нормально. Если присмотреться – то на доме можно увидеть вязь каких-то заклинаний. Ментальных, судя по рисунку. Можно было бы, конечно, узнать и точнее, но и так понятно, что Дурсли – хоть они и не были ангелами небесными – в его испорченном детстве не виноваты. А вот его счёт к Дамблдору рос прямо-таки в геометрической прогрессии! «Ничего – усмехнулся Наг, наблюдая как небесно-голубой огонь пожирает пелёночный свёрток – и он ответит однажды.» И исчез вместе с последним потухшим язычком, оставив на память о событиях только небольшое пятно копоти на крыльце Которое вскоре смыл начавшийся дождь.