Июль 2021 года
Я не имею права любить тебя
Ведь я решил уйти от тебя
Я не имею права скучать по тебе
Ведь я не хотел оставаться
И я не имею права нуждаться в тебе
Ведь я знал, что мое сердце потеряет
__________________
[Самые красивые и самые крутые сучки]
Liliflower: так, если кто-то спросит — я вам ничего не говорила Notsovirhinmary: о, мне это уже нравится Liliflower: Ремус идет.... на свидание Dorkass: свидание? Notsovirhinmary: что??? Notsovirhinmary: омг, детка Notsovirhinmary: расскажи нам всеееееееееее Marlqueen: с тем чуваком Максом? Dorkass: откуда ты вообще знаешь? Liliflower: да Marlqueen: я слышала о нем все последние 24 часа Marlqueen: какие у него нелепые зеленые глаза Marlqueen: и дурацкие кудри Marlqueen: и веснушки тоже нелепые Marlqueen: а то как он непристойно флиртовал с Ремусом........ Marlqueen: «отвратительно», цитирую Liliflower: так Сириус знает Dorkass: я не могу перестать смеяться, почему Сириус такой драматичный? Notsovirhinmary: я подавилась своим кофе, это не круто, девочки Notsovirhinmary: но мне это все безумно нравится Marlqueen: я бы отдала жизнь за Сириуса Блэка, но черт возьми, сейчас он ужасно раздражает Liliflower: аминь Notsovirhinmary: так откуда взялся этот Макс Liliflower: о, он художник, живет здесь Marlqueen: и они встретились в картинной галерее, в которую Ремус пришел вместе с Сириусом Dorkass: бедняжка Dorkass: отдать своего бывшего прямо в объятья нового парня Dorkass: он должно быть ненавидит себя Marlqueen: ты понятия не имеешь Notsovirhinmary: значит, у Ремуса есть что-то на художников или??? Marlqueen: понятно Liliflower: ну, бабушка Макса владеет книжным магазином, потому… Notsovirhinmary: я не могу! Notsovirhinmary: вселенная порой такая шутница Liliflower: мне пришлось долго объяснять Ремусу, что я не могу пойти с ним, поскольку это явно свидание Liliflower: но завидую Liliflower: я тоже люблю книжные магазины… Dorkass: ох, Лилс, мы отвезем тебя в библиотеку, не волнуйся Marlqueen: да, в Брайтоне их должно быть много Notsovirhinmary: вы двое такие милашки Liliflower: да, я не ожидала и теперь не знаю, что ответить Dorkass: ну знаешь, люди обычно говорят «спасибо» Marlqueen: но ты можешь пойти на хуй, если хочешь Dorkass: Марлс! Liliflower: все нормально Notsovirhinmary: я так по вам скучаю Liliflower: 3 сентября <3 Notsovirhinmary: верно, сентябрь Notsovirhinmary: мне нужно идти, но, пожалуйста, расскажите мне все о прошедшем свидании Ремуса Notsovirhinmary: он так этого заслуживает Notsovirhinmary: не поймите меня неправильно, я люблю Сириуса, но… они друг друга ранят так, что я чувствую это отсюда Marlqueen: это чертовски утомительноMarlqueen прислала фотографию
Dorkass: это тот, о ком я думаю? Liliflower: пожалуйста, скажи, что его нашла ты, а не Сириус Marlqueen: я думала, ты ценишь честность Liliflower: бля Dorkass: ... по крайней мере он хороший сталкер Dorkass: и этот Макс довольно милый Notsovirhinmary: более того! Notsovirhinmary: он выглядит как младенец Liliflower: угу Marlqueen: у Ремуса хороший вкус Marlqueen: я имею в виду, да, он влюбился в Сириуса, но кроме этого.....***
Ремус почти готов к свиданию. Он уже третий раз запускает руку в свои спутанные волосы, пытаясь сделать их похожими на что-то вроде укладки, когда Сириус появляется в его комнате. Блэк не стучит, он просто входит, как будто это место принадлежит ему. Дверь не заперта. Открыта. Они делили общежитие с одиннадцати лет, так что, на самом деле, личное пространство для них не проблема. Это просто… странно. Странно стоять в комнате, которую они должны были делить, если бы Сириус не ушел в марте. Странно стоять рядом с кроватью, которую они делили несколько ночей назад, прежде чем молча согласиться никогда больше об этом не говорить. Странно вообще быть с Сириусом. Странно, что это странно. И становится еще страннее. — Не ходи с ним никуда, — говорит Сириус. Он не просит, а командует. Управляет им. — О нет, — безумно смеется Ремус, потому что Сириус, конечно, ведет себя как мудак. — Я не буду тебя слушаться. — Что? — Ты не можешь указывать, Сириус. Это несправедливо! Но Сириус просто так не сдается: — Лунатик… Прозвище кажется чуждым в его устах. Ремус стискивает челюсти так сильно, что говорит больше сквозь зубы: — Замолчи. Я встречаюсь с кем хочу. И мы больше не будем об этом говорить, потому что, Сириус, тебя это больше не касается. Ты оставил меня. Ты, черт возьми, ушел. — Ремус, — Сириус приближается к нему с решительностью, которую может позволить себе только такой человек, как он. На него было больно смотреть. Ремус точно мог сказать, что тот сейчас совершит ошибку, но не знает какую именно. Ужасно. Сириус говорит это. Прямо здесь и сейчас. Он говорит: — Я люблю тебя. Я люблю тебя. И все останавливается. Ремус роняет телефон, но не поднимает его. Он остается там, прямо на ногах, застывший во времени, и что-то надламывается в самой глубине души Люпина. Внутри него ничего не кричит. Никакого фейерверка, которого он ожидал унылыми ночами, представляя какого это — вернуть Сириуса. В нем ничего не просыпается, потому что боль уже давно заполнила все. Он чувствует беспокойство. У него есть желание драться. Как будто весь мир был против него. Ремус смотрит на Сириуса и почти плачет, почти ломается, почти вываливает кишки на пол. Вместо этого он говорит: — Ты ужасен, Сириус, — его голос едва выше шепота. У него перехватывает дыхание. — Ремус… — Нет, — блять, нет, Сириус не имеет на это права. Не сейчас. Никогда. — Ты знаешь, как долго я ждал, когда ты снова скажешь это? — он сердито указывает на него пальцем. — Знаешь сколько ночей я провел в своей кровати, представляя, как приду к тебе? Ты хоть представляешь, что ты делаешь прямо сейчас или действуешь так же эгоистично, как всегда? — Это… — снова пытается Сириус, но Ремус не собирается его слушать. Он не слышит ни его оправданий, ни своего голоса. Все, что он может слышать — это собственное сердцебиение, яростное эхо, раздающееся в его голове и от этого ему хочется бить все, до чего дотянется. Он в ярости. Гнев кипит в его венах и сжигает каждую частичку тела. Он съедает его заживо и это несправедливо, потому что он должен убивать Сириуса, а не его. Сириус Орион Блэк с его ебучей дерзостью. — Сколько человек спали в твоей постели с тех пор, как ты ушел от меня? Сириус опускает голову: — Это не то же самое… — И чем же оно отличается? — Потому что ты не занимаешься случайным сексом, — он снова смотрит на Ремуса, и это неправильно, то, как хорошо они знают друг друга. Это несправедливо. — Тебе нужно испытывать чувства. — Если ты так хорошо меня знаешь, то почему вообще беспокоишься? — Потому что я не хочу, чтобы у тебя были к нему чувства. Это ощущается как пощечина, вызывает злость. Он почти кричит от разочарования, но Сириус не заслуживает даже знать, как хорошо ему удалось залезть под кожу. Блэк может причинять ему столько боли, сколько хочет, но он не получит удовольствия увидеть этого. Ремус не знает, как сказать: у меня не может быть чувств ни к кому другому, Сириус. Только ты и еще раз ты. Это всегда был ты, и я боюсь, что всегда будешь. Ты сломал меня и тем не менее, это все еще ты. Нет. Вместо этого он сглатывает ком в горле и сдерживает слезы. Он позволяет гневу взять верх, потому что это куда лучший советчик, нежели сердце. — Ты не имеешь права так говорить. — Мне очень жаль, Рем. Ремус качает головой: — Слишком поздно, — это игра. Игра, которую он проиграл. Игра, которую Сириус выиграл, потому что не объяснил ему правила. — Ты должен был сожалеть четыре месяца назад. Сириус моргает. В его глазах больше замешательства, чем у Ремуса в ту ночь, когда они расстались. Он смотрит на него словно на незнакомца. И, возможно, они сейчас и являются незнакомцами. — Ты прав. Что ж… Думаю, спокойной ночи. Он делает шаг назад и отворачивается, когда Ремус его останавливает: — Не веди себя так, будто ты не виноват. — Я не хотел. — Ага, — Ремус со вздохом поднимает телефон. — Но в этом твоя проблема, Сириус. Ты никогда не хочешь, но делаешь людям больно. С этими словами он запихивает свой телефон в задний карман и проходит мимо Сириуса вниз по лестнице, а затем выходит за дверь так быстро, как только может.***
Макс оказывается очень интересным. Он один из самых милых людей, которых Ремус когда-либо встречал. У него приятная улыбка и красивые руки, которые летают вокруг него, пока он говорит. Он рассказывает смешные детские истории, и Ремус понимает, что он довольно часто слышит свой смех. Он любит книги почти так же сильно как Ремус, и он часто сидит в маленьком магазине своей бабушки. Они проводят так почти два часа, рекомендуя друг другу свои любимые книги и обсуждая, какая пьеса Шекспира лучшая. (Ремус думает, что это, очевидно, «Макбет», но Макс питает слабость к Гамлету, и Ремус не может его винить. А Сириусу всегда нравился «Сон в летнюю ночь», что Ремус изо всех сил старался не упоминать. Потому что нельзя. Больше нельзя… Потому что путь к истинной любви никогда не бывает прост, по крайней мере, как он усвоил.) Ремус хорошо проводит время и, когда Макс предлагает прогулку по городу, не может отказаться. Отказ означал бы, что ему придется вернуться в виллу или, что еще хуже, пойти в паб с друзьями, а он действительно этого не хочет. Потому что это означало бы признать тот факт, что он ничего не может поделать со своими чувствами к Сириусу, а он не может этого сделать. Так что он говорит «да», и Макс показывает ему свой город. Он показывает ему, где он ходил в школу и где у него был первый поцелуй. Он показывает ему парк, где впервые попробовал играть в футбол, прежде чем понять, что спорт не для него. Он ведет его к своему любимому ларьку с мороженым и даже покупает одно для Люпина. Ремус узнает, что Макс не учится в колледже, потому что работает в магазине со своей бабушкой, с которой живет с тех пор, как умерли его родители. Они попали в автомобильную аварию, когда ему было десять. Ремус не любит клише. Он ничего не может с собой поделать, но он не может не чувствовать связь. Ведь тоже знает, что значит потерять родителя. Он тоже знает, какого это, когда преследует призрак того, кого ты безумно любил, но потерял. Так что он не может не задаться вопросом, может быть, они должны были встретиться здесь, в Брайтоне. Если вселенная поставила Макса на его пути по какой-то причине. Вдруг, возможно, он тот, кто должен помочь выбросить Сириуса из его головы. Ремус не удивляется, когда Макс наконец-то набирается смелости его поцеловать. Они оба знали, что это произойдет. Его губы мягкие и он на вкус как клубничное мороженое, которое он только что съел. Это так сладко, как Ремус давно не чувствовал. Он целует его в ответ. Просто потому что Макс здесь, с ним, он заботится о нем, это приятно, когда о нем заботятся. Но Ремус ничего не чувствует. Его сердце не подпрыгивает в груди, потому что в нем пусто. На самом деле, было бы намного проще если бы его сердце действительно было пустым. Потому что сердце Ремуса не пусто, оно полно любви к Сириусу. Потому что Сириус сказал эти три слова всего три часа назад, и с тех пор оно висит в воздухе. Оно терпеливо висит в воздухе. Ждет в его легких для подходящего момента, чтобы задушить его, и, похоже, этот момент настал. — Мне нужно идти, — говорит Ремус, как только поцелуй заканчивается. Макс моргает, и все его веснушки окрашиваются разочарованием. — Тебе пора? — Да, уже поздно… Макс смеется, но Ремус чувствует вкус горечи его смеха: — Ой, прости. Я думал, ты был со своими друзьями, а не родителями. Ремус вздыхает: — Послушай, Макс, прости, но… — Не беспокойся, — перебивает, — я знаю, — он грустно качает головой и Ремусу хочется, чтобы он хоть что-то сказал. — Есть кто-то еще, да? Этот друг-художник. Ремус не отвечает, но ему и не нужно. Его лицо говорит все за него. Губы Макса дрожат, но он не плачет. Он проводит пальцами по своим кудрям. — Что ж. Было приятно провести с тобой время, Ремус. — Я отлично провел вечер, — говорит Ремус, ему так плохо до боли в животе. — Как бы то ни было, мне очень жаль. Макс пожимает плечами: — Не нужно. А Ремусу хочется плакать. Люди слишком добры к нему. — Спокойной ночи. — Прощай, Ремус, береги себя. Ремусу нужно поставить GPS на свой телефон, чтобы найти дорогу обратно на виллу. Он ненавидит, что не получается найти самому дорогу к своему сердцу.***
[Самые красивые и самые крутые сучки]
Marlqueen: кто-нибудь видел Сириуса? он был со мной пару секунд назад Dorkass: разве он не ушел с тем блондином? Dorkass: тот, с которым он практически занимался сексом на танцполе Marlqueen: ох бля Liliflower: о нет, пожалуйста, только не ты Liliflower: Джеймс закипает рядом со мной Liliflower: такое ощущение, что его стакан вот-вот взорвется Notsovirhinmary: сексуально Liliflower: ? Marlqueen: что за хуйня, дорогая Notsovirhinmary: я просто пытаюсь быть частью этого Notsovirhinmary: учитывая, что меня там нет Marlqueen: да, мы так скучаем по тебе, дорогая Notsovirhinmary: ав Marlqueen: но больше никогда так не говори Notsovirhinmary: извините… Marlqueen: в любом случае Marlqueen: вернемся к волнующей теме: почему Сириус Блэк такой тупой? Dorkass: ты нам это скажи Liliflower: я пытаюсь понять это с тех пор, как нам исполнилось 11 Notsovirhinmary: он не потерялся? Notsovirhinmary: Ремус встречается с кем-то другим, это разбивает ему сердце Marlqueen: ну ему точно не нужно забираться в рот другому чуваку Marlqueen: отвратительно Dorkass: блять, я люблю тебя Marlqueen: встретимся на танцполе, детка ;) Dorkass: я скоро приду Liliflower: Джеймс поищет Сириуса снаружи, я дам знать, если мы его найдем Marlqueen: мне не нужно знать, занимается ли он сексом со случайным парнем в переулке Liliflower: да, хорошо… я думаю, мы расскажем тебе все завтра, Мэри Notsovirhinmary: позаботьтесь о наших детишках Notsovirhinmary: и развлекайтесь! <3 Dorkass: <3***
Джеймс находит Сириуса возле бара, прислонившегося к стене с сигаретой в руках. Он выглядит не пьяным, а просто измученным. Джеймс с облегчением видит, что он один. Он идет к своему лучшему другу, и это похоже на дежавю. Это похоже на декабрь с влюбленным Сириусом, который слишком боится за свое благополучие. По правде говоря — это даже хуже, чем в декабре. Потому что в последнее время Сириус выглядит так же, как когда они впервые встретились в 11 лет. Потерянный, неуместный, напуганный. Не зная, что делать ни со своими чувствами, ни со словами. Пытаясь просто быть. Он выглядит молодым, но не таким молодым, как должны выглядеть в 22 года. Он выглядит слишком молодым. Иногда прошлое Сириуса возвращается, чтобы преследовать его и напоминать всем, что он слишком быстро вырос и пропустил несколько шагов на пути взросления. Как сегодня вечером. Потому что любовь не так проста, как должна быть. — Ты в порядке? — спрашивает Джеймс, когда их плечи соприкасаются. Сириус вздыхает, и дым окутывает их. — Я не знаю. — Ты хочешь пойти домой? — Я не знаю, — Сириус даже не смотрит на него. — Это из-за Ремуса? Наконец Сириус поворачивается к нему лицом: — Разве все дело не в Ремусе? — резко спрашивает. — Бродяга… — Мне не нужна ободряющая речь Джеймса Поттера, хорошо? — Сириус останавливает его. — Я просто… — его голос немного ломается, и он кашляет, чтобы скрыть это, — я просто так устал. Джеймс не может не обнять его. Не может не обнять своего брата и надеяться на лучшее. Надеяться, что любви, которую он отдавал ему прямо сейчас, может быть достаточно, чтобы исправить то, что сломано внутри него. — Я отвезу тебя на виллу, чтобы ты отдохнул, хорошо? Сириус качает головой: — Это не проблема, — у него перехватывает дыхание, как будто разговор лишает его всего. — Тогда в чем? — Я, — слеза падает на его щеку, — во мне проблема. — Объясни. — Потому что, — кричит он и парочка рядом с ними подпрыгивает, — потому что все держат свою жизнь под контролем, а я не могу этого сделать, Джеймс. Я не могу. Джеймс обнимает Сириуса, боясь, что его лучший друг может исчезнуть, если он ослабит хватку. Боится, что он может быть поглощен внутрь своего собственного разума. — Никто не контролирует свою жизнь, малыш, даже Лили. — Но она скоро выйдет! — Сириус бьет себя в грудь. — Она выйдет за тебя замуж. И следующие, как мы знаем, Доркас и Марлен, а потом… — слезы текут по его щекам и падают на подбородок, — потом я буду совсем один. Джеймс решительно качает головой: — Ты никогда не будешь один, Бродяга. Никогда. Потому что я никогда не оставлю тебя, понимаешь? Сириус слабо кивает и Джеймс крепче сжимает объятья. — Ты понимаешь, Бродяга? — Да. — Умница. Я никуда не уйду. С Лили или без. Сириус позволяет себе поплакать еще немного. — А как же любовь, Джеймс? Почему я не могу делать что-то нормально вместо того, чтобы все испортить? — Ты делаешь все, что можешь, Сириус, и это главное. — Что, если мои лучшие качества недостаточно хороши? Джеймс вытирает слезы с лица: — Заткнись, — он берет его за плечи, — ты потрясающий, Сириус, и то, что тебе трудно справляться со своими чувствами, не означает, что ты не найдешь любви, ладно? Это не значит, что ты никогда не будешь счастлив. Ты справишься. — Точно? — его голос дрожит, и он выглядит таким маленьким, таким беззащитным, что на это больно смотреть. — Ты сможешь, — уверяет Джеймс, — ты мне доверяешь? Ответ Сириуса звучит быстро: — Всегда. — Тогда продолжай делать это, вселенная сделает все остальное.***
Ремус не ожидает никого увидеть, когда вернется домой. Его друзья ушли в паб в центре города, и им еще рано возвращаться. Это хорошо, потому что он действительно не хочет говорить. Ему не хочется признаваться вслух, что он даже не смог заставить себя поцеловать кого-то, кто не был Сириусом. Он просто хочет лечь в свою постель, спрятаться под одеялом и притвориться, что у него все в порядке и что его сердце больше не разбито. Но жизнь никогда не делает того, что ты от нее хочешь. Так что, конечно же, он находит кого-то за пределами виллы. И, конечно же, этот кто-то — Сириус. — Какого хрена ты здесь делаешь? Сириус вздрагивает и роняет сигарету в бассейн. Он ругается себе под нос. — Что ты здесь делаешь? — Что ж. Мое свидание закончилось. — Уже? — Кажется, я сначала спросил тебя, что ты здесь делаешь, — шипит Ремус. — Не хотел веселиться и не мог уснуть, — Сириус пожимает плечами, и то, как его волосы развеваются вокруг него, возмутительно. — Итак, насколько скучным было твое свидание? — Не твое дело. Сириус принимает это. — Справедливо, — он тянется к карману и закуривает еще одну сигарету. — Хочешь одну? Ремус знает, что ответ должен быть отрицательным. Он должен сказать «нет», сбежать в свою постель и никогда больше не разговаривать с Сириусом. Но Сириус прямо здесь, под лунным светом, его ноги в бассейне, и он выглядит умиротворенно, чего Ремус не видел уже давно. Сегодня он почти сломлен, и Люпин не может не сидеть рядом с ним. — Да, пожалуйста. Если Сириус и удивлен, то не показывает этого. Давненько они так не сидели вместе. Они спокойно выкурили одну из сигарет Сириуса (Ремус ненавидел их, но теперь это все, что он может курить) под ночным небом в объятиях тьмы. Так долго, что они забыли, какие слова использовать. Так долго, они даже не уверены, что есть настоящие слова, которые можно использовать. Они забыли, как себя вести. Как будто они никогда не знали друг друга лучше, чем кто-либо другой. Как будто они не делали подобного множество раз за последние годы. Было время, когда они так делали и чувствовали себя счастливыми. Когда они больше говорили, смеялись, целовались и забывали не только свои слова, но и весь мир. Время, когда речь шла только о них и их счастье. Время, когда Ремус иногда отказывается признать, что оно существовало, потому что это означало бы, что он потерял так много, а он не хочет этого принимать. Время, когда дышать было легче, потому что у него не было непреодолимой тяжести на груди. Время, когда все было проще, потому что это было время, когда он мог смотреть на Сириуса, не чувствуя головокружения от мысли, что тот больше не принадлежал ему. Без боли и без необходимости отворачивать лицо перед тем, как заплакать. Время, когда они были моложе, и время, когда он чувствовал себя живым. Ремус нарушает тишину, пока они не задохнулись: — Макс меня поцеловал. Сириус моргает. — Что? — Он меня поцеловал, — и просто потому, что может, добавляет, — и я поцеловал его в ответ. Он надеется, что это будет так же больно, как и в тот день, когда Сириус ушел. Или так же сильно, как было больно, когда Сириус стоял в его спальне и сказал ему, что любит его четыре месяца спустя. — Почему ты говоришь мне это? — Потому что ты сказал, что любишь меня. Сириус вздрагивает, но не отвечает. Он смотрит на их отражение в воде, как будто люди там могут говорить за него. Как будто только они знали правильный ответ. Но Ремус сегодня многословен, поэтому вполне естественно, что он говорит за него. — Я тоже тебя люблю, знаешь. Я бы остался с тобой, Сириус, столько, сколько ты бы хотел. Есть что-то разбитое в том, как слова слетают с его губ. Они растворяются в ночи и стреляют Сириусу прямо в сердце — Я знаю, Ремус, — вздыхает, — знаю, — он смотрит на него. — Но какой ценой? Ты тоже не мог это не почувствовать? — Ты отталкивал меня — это все, что я чувствовал. — Мы существовали только друг для друга. Я ничего не мог сделать без тебя. Мне нужно быть самим собой, Ремус. Я не могу прожить все через тебя. И ты тоже не можешь. Ремус качает головой. Это было не так, не для него. — Мы бы все выяснили, если бы ты только рассказал. — О чем? — Я не знаю! — Ну, я тоже, — печально заключает Сириус. — Мы сейчас разговариваем, и я действительно не вижу, как это помогает. — Это не то же самое. — Почему? Ремус пожимает плечами и избегает его взгляда. Он разговаривает с землей: — Потому что уже слишком поздно. — Но я все еще люблю тебя. — И я все еще люблю тебя, — он поднимает голову, и в его глазах горит огонь. — Но ты уже знаешь это, Сириус, ты всегда это знал, и все же решил уйти. — И я был прав, когда сделал это! — кричит Сириус. — Мы оба знали, что что-то не так, — у него перехватывает дыхание, глаза горят сильнее, чем у Ремуса. — Я просто был достаточно храбр, чтобы уйти. — Это не правда, — Ремус говорит, потому что не хочет проиграть. — Ты был напуган, но я был счастлив! Ты заставил меня почувствовать себя целым! — Но в том-то и проблема, Рем, — Сириус плачет, обхватив себя руками. — Никто не должен делать тебя целым. Тебе нужно быть целым без меня. — Но я не хотел этого. — Боюсь, дело не в желании, Луни. Ремус глубоко вздыхает и смотрит на свою сигарету. — Это отстой, Сириус. Тебя чертовски много. Макс поцеловал меня, и все, о чем я мог думать — это то, что это был не ты. И это не нормально. — Я знаю… Летний ветер уносит дым прямо изо рта Ремуса, когда он снова вздыхает. — Чего ты хочешь от меня, Сириус? Ветер делает то же самое для Сириуса: — Я не знаю. — Нам сейчас трудно быть друзьями, не так ли? — Трудно? Ты великодушен, — улыбается Сириус, — но нам нужно оставаться друзьями, не так ли? — Помнишь, я сказал, что мы можем сломать все, что у нас было? Сириус кивает: — Ну… — его ноги танцуют над водой, — ты всегда был самым умным. — Я не хочу быть умным, Сириус, я хочу быть с тобой. Но Сириус не улыбается. Он качает головой, как рассерженный отец, и Ремусу хочется плакать. — Смотри… — говорит он серьезным голосом, который ему совсем не идет. — Нам обоим тяжело, — пальцы его ног играют с водой под ними, — я чертовски люблю тебя, Лунатик, это даже не забавно, как сильно я тебя люблю, но в том-то и дело. Иногда кажется, что это слишком. — Что ты имеешь в виду? — Что так больше продолжаться не может. Нам нужно научиться правильно жить друг без друга, иначе мы навсегда разрушим то, что имеем. — Так, когда же ты стал умным? — Ремус дразнит, и, боже, как же это приятно снова дразнить его. — Я встречаюсь с кем-то. Ой. Сердце Ремуса переворачивается. — Ты? Должно быть, он выглядит напуганным, потому что Сириус быстро качает головой: — О боже, нет! Я… я имел в виду, что я посещаю психотерапевта. Ремус моргает: — Оу. — Ремус… Я бы не стал тебе все это рассказывать, если бы не ходил к нему. — Да… — он качает головой, — да, я знаю, извини, — затем он улыбается. — Я так рад, что ты обратился к нему, я думаю, что это замечательная идея. На щеках Сириуса появляется румянец, но он почти сразу исчезает, потому что Сириус Блэк не краснеет. Но Ремус все равно любит его. Он любит его, и поэтому не может не спросить: — Могу я… поцеловать тебя? Пожалуйста? Он даже не ненавидит себя за то, что спрашивает, потому что это кажется более необходимым, чем дышать. — Не думаю, что это было бы разумно… — Меня это, блять, не волнует. Мы далеко не мудры. Сириус смеется: — Хорошо, — он приближается к нему. — Давай сделаем это. И они целуются. Они врезаются друг в друга и надеются, что удар не причинит им слишком большого вреда. Надеясь, что утром им не понадобятся швы и что кровь останется в их пустых сердцах. Их губы встречаются. Они встречаются впервые за четыре месяца. Для того, чтобы встретится в последний раз. Они встречаются, и это кажется таким правильным. Так же правильно, как в сентябре, когда все встало на свои места, почти правильно. И кажется, что Ремус наконец-то снова дышит. Как будто он все это время находился под водой, не в силах дотянуться до кислорода. Он может дышать. Он рождается заново. Он может зарыться руками в черные волосы. Положить ладони на шею Сириуса. Он может прикоснуться к нему. Он может иметь его. Даже если это только сейчас. Всего несколько секунд, в лучшем случае минут, он выдерживает это. Он готов принять все, что может предложить Сириус. Несправедливо, насколько он всепрощающий и нуждающийся. Несправедливо, как сильно он нуждается в Сириусе и ощущение жизни похоже на то, что он рядом с ним. Когда поцелуй заканчивается, потому что он должен закончиться, они смотрят друг на друга так, словно видят что-то сквозь ночь. Слабый огонек сигареты Сириуса давно исчез. Луна недостаточно полная, чтобы показать им красные и опухшие губы. Больно, что это все, что они могут получить. — Это нечестно, — говорит Ремус и поскальзывается на полу. Если бы он был достаточно смелым, он бы прыгнул в бассейн в одежде и позволил бы себе утонуть. — Ничего, — Сириус отвечает с грузом своего чудовищного детства на плечах. — Но ведь любовь должна быть другой, верно? — Почему? — Я не знаю, — грустно говорит Ремус. — Но должна. — Это не так. И Сириус встает. — Доброй ночи.