The Chosen One

Всю его жизнь ему твердят, Что он будет никем, когда повзрослеет. Но он никогда не покажет Свои раны и ссадины, Потому что он сильнее, чем ты думаешь, В нем зреет стальное сердце. Если бороться всю свою жизнь, Ты добьешься того, что всё будет, как надо. Именно так супергерои учатся летать. (Каждый день, каждый час Превращай свою боль в силу.) The Script — Superheroes

      — Сколько можно слушать этот вздор!       — Мистер Блэк, успокойтесь, пожалуйста, — сдержанно попросил Альбус Дамблдор. — Продолжай, Седрик.       Меня привели в кабинет директора час назад, где уже находился Сириус. Тот был мрачнее тучи, но ни разу не перебил меня, только пыхтел громче обычного. Альбус Дамблдор выслушал меня внимательно, задавая вопросы и делая уточнения, но ничего не записывал: это было лишь предварительное слушание. Седрика он выслушал до меня, с Томом же собирался поговорить после, насколько я понял. Затем была очередь так называемой примирительной встречи, от которой я мог отказаться, но не сделал этого, вопреки недовольному ворчанию Сириуса.       Пока мы ждали, Сириус осматривал меня украдкой, будто боясь, что я это замечу.       «Ты мне веришь?» — спросил я тогда, заранее зная ответ, и получил щелбан, а затем меня обняли и уткнули в широкую, пахнущую табаком и пустыней грудь — этот запах почему-то всегда успокаивал меня.       «Как ты?..» — глухо спросил он.       Я потёрся лбом о грубую ткань его рубашки. Одет он был странно: во всё бежевое и хлопчатое, на фоне чего тёмные татуировки, выглядывающие из-под расстёгнутого ворота, особенно сильно выделялись.       «Могло быть и хуже».       Это была правда. Сколько бы я ни прокручивал ситуацию в своей голове, понимал, что часть меня не верила в плохой исход; часть меня просто знала, что Том придёт. И сейчас, когда всё осталось позади, эта часть главенствовала над той, что сомневалась, позволяя мне некоторые вольности в отношении собственного состояния.       «Я не верю в то, что ты собираешься сделать, Гарри. Твоё решение, — вздохнул он, — только усиливает моё желание кастрировать эту поганку. Он об этом даже не узнает: во время одной из экспедиций я обнаружил один свиток, лишающий правителя его «альфьей силы». Несколько слов и…»       «Сириус, — перебил я его, отстранившись, и заглянул в глаза, улавливая опасный огонёк в чужом взоре, который мне ой как не понравился, — если я попрошу тебя сыграть роль плохого полицейского, ты ведь не начнёшь доставать свои свитки?»       Я знал, что он не шутил, но терять его в обмен на обмякший орган кое-кого я не собирался.       «Мне даже играть не придётся, — скривился он. — Но зачем тебе это?»       «Боюсь, он не согласится».       «Прости, но я буду этому только рад, — Сириус похлопал меня по колену и процедил: — Ему самое место в колонии».       «Ты знаешь, что такое нести на себе груз ответственности за то, что кого-то не спас, — тихо начал я, заметив исказившиеся недовольством черты лица. — Он употребил пыльцу фей, и без помощи не сможет с неё слезть. Ты сам понимаешь, что его ждёт там…»       «Никто его не тыкал носом в эту гадость, и он уже далеко не неразумное дитя, чтобы не отдавать себе отчёта в действиях. Он не твоя ответственность, Гарри».       «Но я не смогу с этим жить, неужели ты этого не понимаешь? Если узнаю, что что-то случилось… что он погиб там — это будет на моей совести, хочу я этого или нет. Считай, что я делаю это из чистого эгоизма, чтобы знать, что ему оказали помощь и что он в порядке, чтобы быть спокойным…»       Сириус вздохнул, скосив взгляд в сторону.       «Что?» — боязливо спросил я, понимая, что он может продолжать настаивать.       «Что-что, у тебя золотое сердце, — улыбнулся он. — Боюсь я того момента, когда мне придётся его доверить в чужие руки».       Когда мы зашли обратно, там уже находились Том с матерью и Седрик с отцом, помимо самого Альбуса Дамблдора. Обстановка была столь напряжённой, что мне тут же захотелось развернуться и уйти, но крёстный, будто уловив перемены в настроении, пресёк попытку побега. Сжав мою ладонь, он насмешливо улыбнулся, мол, ты сам решил идти до конца, так сделай это, а затем провёл за собой, усадил и встал за моим креслом, упёршись руками в спинку, словно показывая, что любой, рискнувший посмотреть в эту сторону, будет заживо мумифицирован.       Примирительная встреча при других обстоятельствах могла разрешить несогласия и помочь избежать последующих санкционных мер, поэтому мы должны были «договориться». Хоть я и знал, что договорённость могла быть только одна к концу этого процесса.       — …Я ждал его около получаса, — вмешался в поток моих мыслей глуховатый голос Седрика, заставивший меня вновь посмотреть на него.       Он выглядел ещё более помятым, чем я помнил. Под воспалёнными, припухшими глазами залегли плотные круги, двухдневная щетина была выбрита клоками, будто он торопился или его прервали, бледная кожа приобрела серый оттенок и была покрыта испариной.       — Когда я увидел Гарри, он был несколько растерян — как обычно, витал в облаках, — и я решил сделать ему сюрприз. Конечно, от неожиданности он испугался, но потом расслабился, поняв, что это я…       Я не мог это слушать — такую откровенную ложь, приправленную щепоткой правды. Меня вновь затошнило: мадам Помфри дала мне тарелку овсянки, повторив, что обезболивающие зелья на голодный желудок противопоказаны. Спина нещадно ныла, я не хотел, чтобы Сириус ещё больше вышел из себя, видя какие-либо последствия, не хотел также, чтобы и Седрик лицезрел мою слабость, поэтому и кашу съел, и зелье потом выпил.       — Ты утверждаешь, что Гарри был не против составить тебе компанию? — уточнил Дамблдор, привлекая к себе всеобщее внимание.       — Абсурд, — буркнул Сириус за моей спиной.       — Да, — продолжил Седрик. — Единственное, Гарри было неудобно делать это прямо там, в коридоре, — он смущённо опустил взгляд, и я чуть ли не встал, чтобы начать хлопать. — Я предложил ему подождать, но он сказал, что другого момента на этой неделе у нас не будет и что ему надоело тянуть и бояться своего первого раза. Что лучше вот так сразу, иначе потом снова будет сомневаться. Я наложил чары, чтобы нам не помешали, и он мог бы… — Диггори кашлянул, — не стесняться в выражении эмоций. Я осознаю, что мы нарушили школьные правила, но я ни к чему его не принуждал, сэр! Он сам этого хотел. И давно, — воспалённый взгляд перекинулся на меня, и я отвернулся от Седрика, сглатывая ком.       «Он сам этого хотел. И давно…»       «Тебе не поверят!»       В воздухе запахло грозой.       — Мистер Блэк, контролируйте себя! — Альбус Дамблдор грозно глянул на него из-под очков.       — Я совершенно спокоен, — цыкнул крёстный, и я ощутил, как его ладонь ложится мне на плечо.       — Что было потом, Седрик?       — Появился староста школы. Гарри застеснялся, когда тот разрушил скрывающие нас чары, и попытался спрятаться за моей спиной. Тогда староста использовал на мне непростительное заклинание.       — Зачем бы ему это делать? — очередное уточнение.       Диггори кивнул, переводя злобный взгляд на Риддла.       И я тоже посмотрел на него, но тот был совершенно спокоен.       — Он посчитал это наказанием за неподобающее поведение, — отозвался Седрик.       — И как же я вас обнаружил? — внезапно спросил Риддл.       — Что?       — Как, по-твоему, я узнал, что вы развлекаетесь именно в том коридоре, именно в тот момент, чтобы снять чары? — Том медленно обернулся, вперив заинтересованный взгляд в Диггори.       Седрик булькнул что-то нечленораздельное.       — Понятно, — усмехнулся Том.       — Седрик, проясни этот момент, — директор вопросительно приподнял брови.       — Профилактическое применение чар…       — То есть от нечего делать старосты проводят вечера за осматриванием колонн?       — Время от времени, почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил он.       — Том? — Альбус переключил внимание на Риддла, но тот пожал плечами:       — У меня пока нет возражений.       Тому и не нужно было возражать: зерно сомнения он уже посеял.       — Я сказал Гарри идти в спальню, — продолжил Седрик, словно ничего не заметив. — Сказал, что сам разберусь, но…       — Мою палочку тоже Том сломал? — перебил я его.       Похоже, то, что я заговорил с ним, не входило в планы Диггори: он растерялся и посмотрел на меня, будто впервые видел.       — Ты… ты наступил на неё, и она сломалась. Ты так расстроился, — выдохнул он, краснея, — и я предложил тебе купить новую.       Со стороны раздался смешок, и все взгляды устремились к Тому.       — Врёшь ты отвратно, Диггори, — произнёс он.       — Директор! — воскликнул Седрик.       — Директор, — продолжил Том, игнорируя гневливый всплеск чужих эмоций, — к вашим услугам моя палочка. Можете проверить последние использованные заклинания и разрешить этот бессмысленный спор.       Непонятливо моргнув, я наблюдал, как он достаёт палочку, неторопливо поднявшись, приближается и кладёт её на стол Альбуса Дамблдора.       Когда Том обернулся, чтобы пойти на место, я поймал его взгляд и невольно замер.       Зачем?..       Он что, решил лишить меня козыря собственноручно, лишь бы не давать подобную власть над собой?       — Ты уверен, Том?       — Перед всеми присутствующими я даю своё согласие, — кивнул тот, опускаясь в своё кресло. — Конечно, проверку можно отменить, если Диггори решит во всём сознаться, сказав правду.       — Правду? Это все остальные сейчас узнают правду, — усмехнулся он, будто всем своим видом демонстрируя: «Сейчас вы все увидите».       Альбус церемонно кивнул и, поправив очки, направил свою палочку на инструмент Тома.       Моё сердце тревожно сжалось, когда в обратном порядке начали возникать отголоски применённых Риддлом заклинаний, а потом пульс участился из-за непонимания и удивления: все заклинания были… не теми.         Свои впечатления я мгновенно замаскировал: понял, что всё ещё держу в руке конец от невидимого поводка — как бы Том ни провернул это, но память моя хранила его шипящее «круцио». Потому я не должен был выглядеть ни капли изумлённым происходящим. А вот Седрик себя явно не собирался сдерживать:       — Это невозможно! Он применял непростительное дважды! Я знаю, я чувствовал!       — Ты слышал, как Том его произносил? — уточнил директор.       Диггори уставился на Дамблдора, словно не понял его вопроса, а затем перевёл взгляд на Тома:       — Мне было слишком больно, а он стоял в отдалении.       — Следовательно, ты не слышал, как он произносил формулу, — кивнул тот.       — Это ничего не меняет, — всплеснул Седрик руками и указал на Тома пальцем. — Эта боль ни с чем не сравнима!       — Седрик, сядь, — попросил его отец.       На нём лица не было, и мне почему-то показалось, что он сам не верит в историю своего сына, но будет поддерживать того до конца.       Дамблдор сложил руки замком поверх стола и протянул:       — Как все могли убедиться, помимо бытовых чар, последним заклинанием был Ступефай, что сходится с тем, в каком состоянии нашли Седрика. Также среди чар нет заклинания обнаружения, посему получается, что то не применялось. Что до заклинания обездвиживания к другому ученику, то это разрешено, если того потребует ситуация.       — Возражаю, сэр! — повысил голос Диггори. — Я точно помню, что со мной было! Не знаю, что он сделал, как он обманул чары, но здесь явно что-то не так. Не знаю, это не его палочка… Он её подменил!       — Мистер Диггори, — раздался мелодичный и обманчиво вежливый голос Меропы Гонт, — я ведь могу засудить вашего сына за клевету.       Отец Седрика протёр лоб платочком:       — Я уверен, что всему есть объяснение, мисс Гонт. Не будем цепляться к мелочам…       — К сожалению, его нет, — произнёс Том, переключив своё внимание с Амоса Диггори на директора.       Альбус Дамблдор бегло улыбнулся.       — Сэр, как я уже говорил вам, я владею двумя палочками. Мама может подтвердить этот факт.       — Это так, мисс Гонт?       — Верно.       — Я же говорил! — вскинулся Седрик с ненормальным, лихорадочным блеском в глазах. — Без второй палочки эта проверка недействительна!       Том и его мать одновременно посмотрели на Седрика, и у меня создалось ощущение, что две змеи смотрят на трепыхающегося перед ними птенца, которого секундами позже собираются проглотить живьём.       — Стоит прояснить ситуацию. Это правда, что мой сын владеет палочками-близнецами, но всё это время вторая за ненадобностью хранилась в моём сейфе и этим утром, когда я проверяла, тоже там была. Все вещи, что появляются и забираются из сейфа, фиксируются, — пояснила та. — Но, чтобы приобщить это в качестве улики и изъять вторую палочку для проверки, дело придётся передать в суд. Вы согласны на это, мистер Диггори? — перевела она взгляд на Амоса.       Тот нахмурил густые брови.       Это предложение ему было явно не по душе, но и отступить он не мог. Я буквально ощущал состояние отца Седрика: он оказался между молотом и наковальней. Все здесь понимали, что разборки в суде из-за использования Круциатуса — проигрышный вариант. Даже если сейф зафиксировал временное исчезновение палочки-близняшки, то, когда её предоставят на проверку, пройдёт слишком много времени и Приори Инкантатем покажет разве что пустоту. У этого заклинания были свои ограничения, и этим ограничением было само время.       — Не знаю как он, но я согласен на суд, — протянул Сириус. — Мне совершенно наплевать, было ли применено непростительное или не было, а вот насилие определённо было…       — Мистер Блэк! — воскликнул Амос Диггори.       — Ваш сынок, — рыкнул тот, — попытался снасильничать, а теперь врёт как дышит! Я не собираюсь оставлять это без ответа!       — Вы мне угрожаете? — подскочил на стуле отец Седрика и вновь промокнул лоб.       — Именно! Самым длительным судом, который вы можете себе только представить, — процедил крёстный, и я мысленно вздохнул.       Амос Диггори побледнел, а затем, крякнув, собирался что-то возразить, но вмешался директор:       — Если Седрику больше нечего добавить, давайте выслушаем Тома.       — Моя версия не отличается от версии Гарри, — произнёс тот неторопливо.       — Тогда это откровенная ложь, — проворчал Диггори. — Как их версии могут совпадать, если мы были только вдвоём, сэр?       — Потому что всё это время мы с Гарри были связаны следящими чарами. Я видел и слышал всё то же самое, что и он, — осклабился Том. Сложно было сказать, каков процент яда, а каков — вежливости был в этой улыбке.       Рядом что-то пронзительно заскрипело, и я стремительно оглянулся.       Седрик стоял, а его кресло отъехало назад и, видимо, столкнулось с книжным стеллажом за спиной. Он нервно коснулся лица, запустил ладонь в волосы, дёрнув за них, и я заметил, как пальцы мелко дрожат, тут же понимая, чем обусловлена его несдержанность и эмоциональная нестабильность — банальной ломкой.       — Мы проводили некий эксперимент, — продолжил Том, не обратив на него никакого внимания, — при обходе территорий Хогвартса подобное заклинание весьма практично и позволяет сэкономить время. После недавних событий можно сказать, что у этих чар появилось ещё одно полезное применение.       — Этого не может быть, — сипло протянул Седрик, не обращая внимания на попытки своего отца посадить его обратно в кресло.       — Гарри, тебе есть что возразить? — посмотрел на меня Альбус.       Всё это он знал, но таковы были правила игры в примирительную встречу.       — Нет, — покачал я головой. — Я знал, что он может слышать и видеть происходящее, поэтому старался заболтать Седрика и дать ему время.       — Раз ваши с Томом версии сходятся, позволь спросить сначала его, а потом и тебя.       Я лишь кивнул, и Дамблдор перевёл взгляд на Тома:       — Из увиденного и услышанного тобой действия Гарри могли натолкнуть Седрика на мысль, что тот согласен на эту связь?       Задержав дыхание, я сжался внутри как пружина, готовая в любой момент лопнуть.       — Просьба отпустить его с самого начала весьма красноречиво намекала на предпочтения Гарри, сэр, — произнёс тот. — Чужие прикосновения ему явно были отвратительны.       Я резко выдохнул и ощутил, как ладонь Сириуса слегка погладила меня по плечу: успокаивающе и ободряюще одновременно.       Альбус кивнул, дав понять, что принял сказанное во внимание, и переключил внимание на меня.       — Я… — голос вновь осип, заставив невольно кашлянуть, — я сказал Седрику, что не хочу этого, но он не слушал меня.       — Отвратительны? Ты сказал освободить тебя, потому что хочешь касаться меня! И сам пытался поцеловать! Если Риддл видел твоими глазами, он также может подтвердить и это! — рявкнул Диггори. — Или мне всё приснилось?!       Воздух вновь наполнился колючим потрескивающим статичным электричеством, и я сам положил ладонь поверх руки Сириуса, едва заметно покачав головой.       — Ты принял это за встречный интерес, Диггори? — уточнил Том с притворным удивлением. — Сэр, насколько я могу судить, Гарри совершил обманный манёвр, чтобы выбраться из пут и выиграть себе немного времени — только и всего.       — Это не так! — возразил Седрик. — Он…       Альбус жестом призвал всех к тишине и пригласил меня ответить.       — Я не знал, сколько времени понадобится Тому, — тихо пояснил я, — а Седрик перешёл к более… откровенным действиям, поэтому мне пришлось что-то делать. Я собирался освободиться и сбежать, раз слова не работали. Что у меня отчасти получилось. Когда я покинул предел активности защитных чар, наткнулся на Тома.       Посмотрев на Риддла, я замер, невольно облизав губы и замечая изучающий взгляд, тронутый чем-то необъяснимым: нетерпением или же какой-то нервозностью, которая внешне никак себя не проявляла.       — Что сделал Том? — продолжил расспрос Альбус.       Моргнув, я потёр веки, стряхивая с себя наваждение.       — Обездвижил его. У меня перед глазами всё поплыло и меня сильно замутило… Помню только движение и грохот. Наверное, обездвиженный чарами Седрик упал.       — Он лжёт, — сдавленно выдохнул Седрик. — Это ложь… Гарри был рядом с ним и должен был прекрасно слышать, как Риддл бросается непростительными. Он покрывает его, сэр!       — Вашему сыну прямо не терпится оказаться на скамье подсудимых,— вкрадчиво заметил Сириус.       — Седрик, помолчи, Мерлина ради! — повысил голос Амос Диггори.       — Папа, но они лгут! Я… я не делал ничего такого, — затряс тот головой, пронзительно глянув на меня, будто бы я должен подтвердить его слова. — Гарри сам… Он сам хотел, чтобы я был его первым! Спросите любого, и вам скажут, какие отношения были между нами.       — Мистер Дамблдор, раз уж Диггори так выпрашивает стороннее мнение, — раздался ровный голос Тома, — то позвольте высказаться мне на этот счёт. Как-никак я староста школы.       — Нет, — прошипел Седрик, но Дамблдор уже кивнул, вновь призвав его к порядку.       К горлу вновь подступила тошнота, и я еле слышно выдохнул, напрягаясь. Сложно было понять, что мне предстояло услышать — высказывания Тома на мой счёт всегда были весьма резкими и категоричными, — и от этого становилось ещё тревожнее.       — В силу обстоятельств, я вынужден говорить откровенно, — начал Том. — Диггори испытывал к Гарри и влечение, и ненависть, потому что тот не соответствовал ни его стандартам, ни стандартам его друзей. Вместо того чтобы поменять и то и другое, Диггори обвинил в их несостоявшихся отношениях самого Гарри: тот оказался недостаточно хорош для него. Обладай Гарри иными параметрами, всё было бы совершенно по-иному, не было бы препятствий — так, скорее всего, он мыслил. Однако в сложившейся ситуации Гарри оказался недостоин находиться рядом с ним в качестве партнёра, что никак не мешало влечению расти и укрепляться. Сам же Гарри не был заинтересован в Седрике. Это тот объяснял не отсутствием романтического интереса как такового, а теми же недостатками Гарри: такой, какой он есть, он даже мечтать не должен о нём. Седрик считал, что Гарри это понимает, поэтому скрывает свой интерес, и правильно делает. Эту идею он также пропагандировал среди своих знакомых, распуская разного рода слухи о Гарри Поттере с начала учебного года, насколько мне стало известно, и одновременно объясняя этим то, что Гарри не проявлял к нему любовного интереса. Тем не менее давление на Диггори росло, не справившись с этим и со своей противоречивой и невозможной, по его мнению, любовью, он начал искать простые решения на стороне. Однако недавние события всё спутали и подтолкнули его к более решительным действиям. С одной стороны, если отношения для него невозможны, то удовлетворить другие свои потребности вполне можно, с другой — сам Диггори не мог перестать быть идеальным в глазах Поттера, поэтому ждал его эти упомянутые полчаса с мыслями о том, чтобы доказать свою состоятельность как альфы. Таково моё мнение, сэр, — заключил Том.       — Я услышал тебя, Том, — сурово протянул Дамблдор, коснувшись рукой ухоженной бороды.       Я же окаменел, не понимая, на кого мне смотреть: на Тома или на Седрика. Однако дилемма разрешилась сама: Риддл поймал моё внимание еле заметной улыбкой. Он опустил взгляд и вновь поднял его, будто о чём-то спрашивая, но, о чём именно, мне было совершенно не понятно. Я нервно сжал мантию, будто наяву ощутив горечь ликёра на языке, которая сейчас могла мне только привидеться. Седрик, в свою очередь, открывал и закрывал рот, точно выброшенная на берег рыба. Побагровев, он шумно выдохнул и подался вперёд, вцепившись пальцами в подлокотники.       — Что ж, получается, — злобно хмыкнул Сириус за моей спиной, — ты был влюблён в Гарри и считал его недостойным себя, поэтому изводил? И это мой мальчик не соответствовал твоим параметрам? — фыркнул крёстный. — И что же ему было нужно, чтобы стать достойным? Начать ширяться?         — Я бы попросил вас, Блэк, — встрял Амос, приподнимаясь со своего стула, — не унижать моего сына! Вы не имеете на это никакого права!       — К сожалению, не вижу, за что я мог бы уважать его, Диггори, — парировал Сириус.       — Гарри… — позвал тот, и я вновь обернулся на него.       Чужой взгляд таял, становясь жалостливым и уязвимым, словно умоляющим меня сказать, что я ничего не слышал, что я ничего не понял… Но я понял, не понимая только одного: почему всё это приняло столь извращённую форму и испортило не только наши отношения, но и жизни, можно сказать. Ему так точно. Насчёт своей я ещё не был уверен.         — Я не имел такого в мыслях, — выдавил он еле слышно. — Я не хотел.       — Хватит, Седрик, — перебил его отец. — Ты уже достаточно сказал.       — Сказал он, может быть, и достаточно, — заметил Сириус с той же злобной усмешкой, — но ни слова правды.       — Нам стоит перейти к сути дела, — чинно произнёс Альбус, прерывая эту перепалку. — Ситуация весьма деликатная. Мне бы хотелось уточнить, собираешься ли ты писать заявление, Гарри?       — Да.       — Нет, — ответил я одновременно с Сириусом, и его рука сжалась на моём плече.       «Спасибо», — хотелось мне сказать ему за то, что всё же решил поддержать эту игру.       — Как это нет? — непонятливо переспросил тот, склонившись ко мне.       — Я не собираюсь писать заявление, — твёрдо заявил я. — Но у меня есть условия…       — Гарри, — перебил меня Сириус, — если этот негодяй запугал тебя... Ты ведь знаешь, что тебе сейчас ничего не угрожает?       — Он меня не запугивал, Сириус. Выслушайте меня, пожалуйста, — вздохнул я и перевёл взгляд с побледневшего Седрика на директора. — Мои условия, чтобы дело не дошло до суда: во-первых, полагаю, через десять дней ему назначат слушание об отстранении или исключении из школы, во время которого Седрик должен рассказать, как всё было на самом деле. До этого момента он должен быть отстранён от занятий, потому что я не чувствую себя в безопасности…       — Я не трону тебя, Гарри, — перебил меня Диггори и вновь будто бы собирался подняться с кресла.       Его отец дёрнул Седрика за плечо, вынуждая неловко осесть.       — Не трону, поверь!       Поверить?       — Во-вторых, так как этот… инцидент вкупе с другими его проступками, — продолжил я, — достаточное основание для исключения Седрика из школы, то вместо колонии, куда бы его привело слушание в Визенгамоте, он должен остаться в реабилитационном центре, который не покинет в течение двух лет, как минимум.       — Да вы спятили! — вскочил сам Амос Диггори. — Мой сын не наркоман, чтобы…       — Ваш сын без пяти минут насильник, — резко перебил его Сириус, — и потенциальный труп: если бы ему удалось сделать то, что он собирался, я бы добился поцелуя дементора в качестве судебного приговора, уж поверьте!       — Вы хоть слышите себя?! Да вы сами бывший заключённый, — скривился мистер Диггори. — Угрожаете моему сыну, а это, между прочим, тоже карается нашим законом. Я прав? — он глянул в сторону мисс Гонт.       — Смертная казнь как уголовное наказание, — медленно произнесла та, — нельзя считать угрозой, а мысли, подобные вашим, мистер Диггори, — попрание торжества справедливости.       Когда Том рассказал, что его мать — адвокат, я удивился. А почему удивился, сам не понял. У меня не было каких-либо представлений о том, чем могла заниматься Меропа Гонт, вернувшая себе девичью фамилию, насколько я понял. О своей семье Том говорил охотно, но сам никогда не начинал эту тему первым, а мне было неудобно расспрашивать его: сам я не мог поделиться такой информацией, не солгав. Поэтому мои познания были скудны.       Я знал, что его родители развелись, когда он был маленьким; что его отец был маглом омегой, а мать — один из тех исключительных случаев женщин альф, и что до одиннадцати лет Том часто проводил время с отцом, впитав в себя эссенцию обоих миров. После отец стал забирать его всё реже, и они стали проводить от силы несколько дней вместе: у того появилась другая семья. Я чувствовал, что именно этот пункт был Тому чем-то неприятен, и лишь мог догадываться, что послужило тому причиной. Может, он стал отчасти нежелательным гостем для того, у кого появилась полностью магловская семья, а может, отношение разнилось и отец начал к Тому по-другому относиться. Но всё это были лишь мои предположения — уточнять я так и не решился: не было возможности ответить откровенностью на откровенность. Я не мог ему сказать, что из-за несчастного случая на раскопках осиротел, когда мне было два года, а затем попал в семью своей тёти из-за дурацких правил: если родственники-маглы были посвящены, то им отдавалось предпочтение — детские дома волшебников и без того были переполнены. Петуния Дурсль использовала меня как циркового уродца, заставляя показывать дешёвые трюки, когда я был нужен, а когда нет — запирала, делая вид, что меня не существует. А к концу первого курса, едва освободившись из Азкабана, меня забрал крёстный, использовав творившееся всё это время безобразие, чтобы лишить её опекунских прав, а заодно и скандал устроить в Министерстве: «Так-то вы следите за юными волшебниками?! Одним голодным ртом меньше и плевать, да?!» Я до сих пор помнил, как он бушевал, и ничего не сделал моим родственникам только потому, что я его об этом попросил. Оно того не стоило. Именно тогда Сириус сказал, что я невозможный ребёнок. Но каким бы мелким я тогда ни был, прекрасно понимал, что причинение вреда могло вернуть его в Азкабан. Он и так сидел девять лет по обвинению в пренебрежении мерами магической безопасности. Сириус несколько раз подавал апелляцию и, только когда засекли Питера Петтигрю, поймав на очередной махинации, смог доказать, кто истинный виновник катастрофы, унёсшей жизни моих родителей и ещё пятерых человек.       К сожалению, эта история была известна многим, поэтому рассказать о своих родителях и опекуне Тому, означало оставить дорожку из хлебных крошек, ведущую прямо ко мне.       — Мистер Поттер, — привлекла к себе внимание Меропа Гонт, — вы озвучили все свои условия?       — Нет, у меня осталось последнее, — прочистил я горло. — Седрик не должен приближаться ко мне ближе, чем на двадцать ярдов.       — Не нужно, Гарри, — сдавленный шёпот заставил обернуться.       — Немыслимо! — всплеснул руками отец Седрика, пока тот сжался в кресле, смотря на меня с мольбой во взгляде.       Внутри кольнула жалость, которую я тут же подавил, и сел прямо, встречаясь глазами с Томом.       Этот изучающий взгляд теперь, когда я знал о его способностях к легилименции, пугал меня. Не будь у меня последнего подарка родителей, — чудного браслета, добытого ими во время исследований Атлантиды, который я носил на лодыжке, не снимая даже в душе, — он бы давно узнал, и кто такой Чу, и кто такой я, и чем я занимаюсь.       Смущение и ужас пополам — вот что меня начинало терзать, стоило только представить, как он проникает в мою голову и видит всё... Теперь же мне было интересно, что он думает по поводу того, что сколько ни стучись, а результат тот же — абсолютная тишина. Может, что у меня в голове пусто, например? Или что память рыбья: увидел-забыл, увидел-забыл?       Это даже было забавно.       — Что ж, — произнесла мисс Гонт, — если мистер Диггори и его сын согласны на данные условия, я помогу оформить магический контракт.       — Я ни на что ещё не соглашался! — буркнул отец Седрика.       — Отлично! Потому что я тоже, — кивнул Сириус, одарив того злобной улыбкой. — Сейчас мы пойдём в отдел магического правопорядка, Гарри, и ты напишешь заявление. Пусть они разбираются: ни тебе, ни мне не нужна эта нервотрёпка.       Сириус резко отпрянул от кресла и выжидающе уставился на меня. Я же начал приподниматься, подыгрывая ему. Однако Амос Диггори поспешно вскочил, затараторив:       — Подождите, подождите!.. Мне нужно подумать.       — Амос, — раздался властный и одновременно умиротворяющий голос Альбуса Дамблдора, — советую тебе принять эти условия, пока Гарри не передумал. Это… весьма щедро с его стороны.       — Щедро? — он начал ходить из стороны в сторону. — Мой сын в реабилитационном центре! А что будет с его обучением? А школа? Его будущее, чёрт побери! И это щедро?       — Уж лучше, чем в колонии, — цыкнул Сириус, — где у него не будет никакого будущего.       — Почти санаторий, — ядовито прокомментировал тот и отвернулся, уперев руки в бока.       Повисла тишина, нарушаемая только тиканьем уродливых часов на стене кабинета и чужим дыханием. Время словно замедлило свой бег, пока не раздался едва различимый голос Седрика:       — Я… согласен.       Он поднялся, глянув в сторону своего отца.       — Нет, ты не согласен, — возразил тот.       Такие же светлые, как и у Седрика, волосы были всклокочены и придавали Амосу Диггори несколько безумный вид. Он сжал переносицу, пощипав её нервно, и покачал головой.       — Сынок, а суд… Если нанять адвоката…       — Я согласен на эти условия, отец, — прервал его сбивчивую речь тот, будто признавая за собой вину.       Сердце ёкнуло, но я не позволил себе вздохнуть с облегчением.       — Это разумное решение, — заметила Меропа Гонт. — Тогда приступим к оформлению контракта, если все присутствующие не против…       — Но у меня тоже будет условие, — перебил её Седрик, посмотрев на меня.       — Ну надо же, он ещё и условия ставит! — возмутился Сириус, вновь застыв за спинкой кресла, словно боялся, что Седрик кинется на меня.       — Какое?       — Я соглашусь, если ты признаешь, что тоже соврал.       — Соврал?.. — непонятливо нахмурился я.       — Что соврал, сказав, что Риддл не использовал непростительное. Я знаю, что ты всё слышал.       Это в мои планы не входило.       — Полагаю, эта попытка договориться изначально была бессмысленна, — поднялся я так резко, что крёстный отпрянул. — Стоит мне соврать один раз, как ты потребуешь, чтобы я признал неправдой и свой рассказ о принуждении, затем — чтобы ещё в чём-нибудь признался, — я покачал головой, понизив голос. — Если я сделал такое предложение, то только потому, что знаю: тебе нужна помощь, Седрик. Но если ты отказываешься её принимать, то в следующий раз мы увидимся уже на заседании в Визенгамоте — поверь, мне будет не лень окунуться во всё это с головой, — но, боюсь, после того как я соглашусь на добровольную проверку памяти, слушание пройдёт быстро, а приговор будет весьма однозначным. Не так сложно признаться перед самим собой, что после центра у тебя впереди будет целая жизнь, а после колонии — только боль и постоянная ломка, как та, что ты ощущаешь сейчас.       Седрик побледнел, посмотрев на отца, но тот резко отвернулся, словно не желая участвовать в этом.       — Тебе решать, — еле слышно выдохнул я.