Perfect combination

Открыв глаза после сна, я почувствовала свободу. Впервые в жизни я, кажется, не загоняю себя в рамки перфекционизма, могу переходить за поля тетради. Вот, что с людьми делают разговоры по душам! Видимо, это ощущение полёта продержится (хоть бы!) один день. Затем я стала, уже, кажется, по сформировавшейся привычке, размышлять обо всём произошедшем за недавнее время. Проанализировав всю ситуацию я чётко осознала, что передо мной стоит два вопроса; первый – успевает ли Вонка работать вообще, большое количество времени проводя со мной, и второй – живы ли Баккеты, ведь я их так давно не наблюдаю, хотя, впрочем, до сих пор регулярно вижу их ветхий домик на поляне. Даже Миссис Баккет и Чарли ко мне больше не заходят! Обидно как-то. Ну, если гора не идёт к Магомеду, значит – Магомед идёт к горе; сегодня самое время заявиться в дом Баккетов, тем более, что все они, кроме Чарли, с большей долей вероятности будут дома. Выполнив всю утреннюю рутину и собравшись, я вышла из комнаты. Как же давно я не обращала внимания на фабрику! Любопытство с возрастом неумолимо угасает, хотя оно – важная черта, и я считаю, что когда детям говорят не быть такими любопытными – это абсолютно неправильно. Не бывает неправильного проявления любопытства. Сразу, как я оказалась за порогом комнаты, начала медленно идти по коридору, стараясь рассмотреть всё вокруг, запомнить каждую деталь, иногда даже подходила к стенам, желая узнать, так ли они идеально сделаны, как и всё остальное. И тут, щупая очередную стену на лестничном пролёте, я поняла, что она очень глубоко проваливается и, дабы ничего не рвать и не ломать, решила общупать контур и найти то место, в котором можно открыть. Нет, ну не фабрика, а сплошные лазейки! Спустя минуты три поисков, я наконец нашла проём и, подцепив его ногтем (спасибо Умпа-Лумпам за прекрасный маникюр!), открыла маленькую дверцу. Внутри оказалось невероятно темно, пркатически ничего не видно. Оглядевшись по сторонам, я прикрыла дверь и направилась в свою комнату. Кстати, Вилли сегодня нигде нет, возможно, он вновь принялся за работу. Пулей влетев в комнату, я нашла в комоде фотоаппарат и фонарик, и направилась прочь из комнаты, даже не заперев дверь. Вновь осмотревшись по сторонам, я открыла дверь и зашла внутрь, бесшумно её закрыв. Включила фонарик и стала продумывать план действий. Итак, мы уже убедились, что на фабрике Вонки меня не убьют, но и этого варианта исключать не стоит. Так что, в ручку фонарика встроено маленькое лезвие. Если я найду что-нибудь интересное – нужно сфотографировать, чтобы не возвращаться в это жутковатое место. Вроде всё... Освещая себе путь, я заметила рубильник на стене и, что есть силы, потянула за него, предварительно прикрыв глаза. Моим глазам сразу открылась яркая картина. Все стены в комнате были увешаны, какая чем. На одной висели картины, на другой – какой-то огромный чертёж, третью закрывал стеклянный стелаж, а четвёртая... ничего из себя не представляла. Странно. Итак, все уже поняли, что Шоколадную фабрику Вилли Вонки можно обследовать только путём общупывания и никак иначе. Подойдя к стене с чертежом, я поняла, что это план фабрики. Какая же полезная вещь! Поспешила её сфотографировать, нащупав фотоаппарат в кармане юбки. Итак, идём к стене со стелажом. Ух ты, похоже, это награды, которые Вонка получил за... всю свою жизнь? Тут даже кубки со школьных времён: "За самый гениальный научный проект" тысяча девятьсот восемьдесят второй год, "За лучшую исследовательскую работу" тысяча девятьсот восемьдесят четвертый. Удивительно мало, кстати. Я думала, у Вонки может быть целый зал всяких наград, а тут их штук тридцать. Хотя, мне не с чем сравнивать. Ну и значимость Вонки преуменьшать – просто грех. Отправляемся к четвёртой стене! Думаю, способ общупывания может уже не сработать. Хотя, я сама себе противоречу, ну да ладно. Попробую осветить её. Выключив рубильник, я подошла к стене и стала тщательно осматривать каждый сантиметр, освещая его фонариком. И это действительно принесло свои плоды – мною была замечена маленькая щёлка в правой части стены. Время для шпионских действий. Достав шпильку из своих волос, я засунула её в прорезь и попыталась прокрутить. Тщетно. Тогда я попробовала просто поддеть прорезь пальцами и открыть какое-нибудь пространство. Что-то зашевелилось. Страх, что я могу оторвать, кажется, тонкую стену, присутствовал, но моё начинающее расходиться любопытство было сильнее. Нет, не подумайте, это чисто научный интерес. Наконец то ли открыв, то ли оторвав примерно половину стены, я вернулась к рубильнику, включила свет, и поспешила обратно к стене, уже держа фонарик наготове. Зайдя в пространство я поняла: об этом месте никто, кроме Вонки не знает и не должен знать. Ну, или теперь кое-кто знает, но не должен был знать. Комната представляла из себя что-то между тайником и комнаты отдыха. Ой-ой, кажется Вонка тут часто бывает, и кажется, может зайти в любое время, если осматривать таблицу с временем посещения рядом с календарём на стене (Зачем она ему?). Ну, что ж, я всё-таки не зверьё какое-то, чтобы настолько резко и бесцеремонно вторгаться в чьё-то личное пространство, ну или это просто эндорфины и чувство влюблённости, но одно я поняла однозначно – нужно делать ноги, пока Вилли сюда не пришёл. Подчистив все следы и улики, я, озираясь, выбежала из комнат. Теперь к моим многочисленным скелетам в шкафу прибавился ещё один. Только вот как быстро Вонка догадается, что в его, возможно, любимом месте отдыха, любит отдыхать кто-то ещё? Оказавшись уже в своём любимом месте отдыха, я плюхнулась на кровать и решила немного отдохнуть перед походом к Баккетам. Ко мне юркнула Мари, изящная и грациозная, как всегда. —Что, милая?—Я поставила расслабленную руку на локоть и повернула голову к кошке. Та начала тереться об неё с лёгким нажимом и урча. Я любуюсь чем-то очень редко, но Мари – моё вдохновение. Однажды я даже создала механическую скульптуры Мари, поворачивающую и наклоняющую голову. Самым сложным этапом были моргающие глаза. Фигура эта с золотым отливом, но единственной частью другого цвета были глаза, я заказывала их специально. Большие голубые кошачьи глаза сделали Мари слишком невинной, перестали придавать аристократичности, которой отличался прообраз. Я заставила себя пределать веки. Бедная я из того времени! Я тогда мечтала стать известной. Не подумайте, и сейчас хочу; просто, с возрастом мои желания как будто поуменьшились. Тогда я хотела достичь уровня мирового господства, чтобы люди млели, если б моя персона одарила взглядом их жалкую сущность. Мне хотелось порабощения. В том времени человеческая жизнь казалась мне игрушкой, крохотной вещицей, не стоящей ровно ничего; я думала, что могу без зазрения совести ломать их и мне ничего за это не будет; хотела вершить судьбы. Тогда вопрос "Тварь я дрожащая или право имею?" был для меня как никогда актуален. Впрочем, я могла бы оправдать такие желания тем, что прибывала в кризисе, но не буду. Думаю, если бы совершила, я не смогла бы оправдать перед самой собой такие чудовищные поступки. По крайней мере, тогда. Самой большой печалью тогда для меня стало, когда фигура Мари разбилась. В тот день, когда это произошло, в нашем штате произошло землетрясение, и некоторые из моих работ, не находившиеся за стеклом, на полках, повредились. Статуя Мари стояла на верхушке камина и... разбилась, съехав с него. Сказать, что я тогда была опечалена – ничего не сказать. Это была моя любимая и самая долгая работа, если не учитывать периода разработки чертежей. Вернувшись из воспоминаний, я передернула внимание на реальную Мари, крутившуюся уже у моих ног и как бы намекающую на то, что уже пора идти. Она права. Захватив небольшой подарок для Миссис Баккет – браслет из маленьких, собранных воедино, шестерёнок, я пошла вниз по лестнице. Да, браслет вроде бы, слишком простой, почти невзрачный, но давайте не будем забывать, что и Миссис Баккет не светская леди и платья за полторы тысячи долларов у неё вряд ли найдутся. А это украшеньице вполне впишется в общую картину, то бишь и интерьер в их доме и повседневные образы женщины. Конечно же Миссис Баккет ждёт презентация, ха-ха! Ну, что сказать, мои глаза меня не обманули – домик Баккетов всё также стоит в шоколадном цехе на том же самом месте. Пока я двигалась к нему, успела сорвать пару травинок и съесть их. Стоя около дверей, я прислушалась; никакой возни, разговоров, звуков телевизора. Может, тихий час? Кого я обманываю, какой тихий час в пять вечера!? Хотя, кто знает пожилых людей... На мои постукивания в дверь никто не отвечал. Странно... И на фабрике целый день никого, кроме Умпа-Лумпов не видно. Что ж, если я сейчас нарушу чьё-то личное пространство – это будет на моей совести, верно? Верно. У Баккетов никогда не заперто. Открыв дверь, я ступила на скрипящие половицы и окинула взглядом помещение. —Какого хрена!?