Сынмин и последствия пьяных вечеринок

Опасения Кима все-таки сбываются — через «не хочу» ему приходится общаться с греческим богом Ли Минхо. Тот вливается в их компанию так, словно всегда в ней был. Находит общий язык и с Феликсом, хотя с ним-то вообще трудно не подружиться. И если раньше за обедом они сидели втроем, то теперь к их компании плотно присосался Минхо, у которого перерывы подозрительно часто совпадали с их перерывами. Казалось, только Сынмин держится от него подальше, хотя удается ему это с трудом. Минхо не делал ничего плохого или страшного, просто без умолку болтая — они с Ханом походили на самых настоящих соулмейтов. Сынмин не знал, что бесило больше, — возможно и то, что теперь его дружеское место занял Ли. Киму искренне не хотелось портить взаимоотношения с Джисоном, но наблюдать за происходящим и ничего не говорить он не мог. Именно поэтому в один из вечеров Сынмин приперся в общагу к Хану и завалился на его кровать, потому что сосед друга — Чанбин — сказал, что тот ушел в магазин. — Ты в порядке, Минни? — участливо интересуется Бин, не отрывая взгляд от экрана ноутбука. — Ты похудел. Вот так новости. С каких это пор за ним приглядывают? Сынмин морщится, потому что вообще-то с появлением в его жизни Минхо с питанием правда все стало не очень гладко, но… — Все окей, хен. Спасибо, что спросил, — … но не Чанбину же об этом рассказывать! Тот лишь кивает и возвращается к презентации, которую делал все это время. Киму безумно хочется спросить Чанбина о Минхо, потому что периодически он видит их вместе. Только страх быть непонятным останавливает его от несметного количества глупостей. Сынмин пишет смс-ку другу, где настойчиво требует того поторопиться. Джисон не медлит с ответом. Хан: Я с Минхо-хеном >.< Уже бегу, дождись Ну конечно, с кем еще он может быть? Да ведь Хан просто в магазин пошел! Бесит! — Хен! — зовет Сынмин Чанбина. Тот неловко поворачивается и выжидательно смотрит на удобно устроившегося юношу. У Кима даже спина начинает болеть, когда он думает, сколько так уже сидит Чанбин. — Хен, расскажи мне о Минхо, а то он у меня всех друзей уводит! Со заинтересованно смотрит на него, явно задумавшись, но молчит. Сынмин чувствует, что его изучают. То ли Чанбин не хочет рассказывать, то ли думает, зачем ему эта информация… — Хен? — еще раз пробует он. — Что мне тебе рассказать о нем? — наконец, отзывается Чанбин. Он задумчиво склоняет голову, словно правда пытается подобрать слова. — Он нормальный парень, Минни. Со своими недостатками, но в целом хороший. Ким внимательно прислушивается к каждому слову — вдруг Бин скажет нечто такое, что потом можно будет использовать против Минхо. Сынмин даже не задумывается, как его нежелание общаться с Ли переходит в желание поддеть молодого человека. Точно так же, как Минхо пытался поддеть его, всем своим поведением демонстрируя, что он помнит. Помнит, видимо, многое. Сынмин садится на постели Джисона и ждет продолжения. Чанбин молчит и смотрит в ответ. Тишина становится какой-то уж слишком долгой. — Ну? И это все? — возмущению Сынмина нет предела! Это же настолько общая информация! А чем теперь он должен Минхо доставать? И вообще, Ким такому не поверит, что это еще за «в целом хороший»?! — А что еще? — делает искренне удивленное лицо сосед друга. — Я думал, ты спрашиваешь, потому что у них с Ханом что-то намечается… Сидящий на кровати Сынмин бледнеет и краснеет за секунду. Он мысленно радуется тому, что на его лице никогда нельзя прочесть эмоции. Но этот хен знает его уже долго, да и он всегда был проницательным. — Ты что, влюбился в Минхо-хена, Минни? — с неподдельным ужасом в голосе задает вопрос Чанбин. Потом его глаза становятся еще шире. — Или в Джисона??? Сынмин не успевает и рта раскрыть, как распахивается дверь, и на пороге оказывается только что упомянутая парочка. — Чего там про Джисона? — заинтересованно спрашивает Хан, заходя в комнату и скидывая мешок со всякими закусками на пол. Сынмин делает страшное лицо, чтобы Чанбин понял, что надо замолчать. — Как вы тут мило устроились, — медленно тянет Минхо. Он не спрашивает, просто плюхается на соседнюю кровать. Надежда Сынмина поговорить с другом тает с библейской скоростью. Хан садится на свою постель и устраивается в ногах Кима. — Ты такой бледный, Минни, — взволнованно смотрит он на Сынмина. И это ужас, ведь Ким может свое состояние скрыть от кого угодно, и только Джисон с Феликсом видят его насквозь. — А ты что тут делаешь? — вместо ответа Сынмин поворачивается к Ли и одаривает молодого человека тяжелым взглядом. — К Чанбину пришел, а что, нельзя? — Минхо невозможно испугать или выбить из колеи, поэтому он кидает в ответ на Сынмина такой же пронзительный взгляд. Волна ярости постепенно накрывает Кима. Он не уверен, что реагирует так не из-за проснувшихся неловкости и стыда. Зато у Минхо, видимо, нет проблем с тем, чтобы смотреть ему в глаза. — Я тебя раньше тут что-то не видел. Противный хен молчит несколько секунд, приподнимает брови. Сынмин понимает: придумывает, как бы его подколоть. Руки Кима сами начинают чесаться. Вот еще чуть-чуть, и он вцепится в Минхо… — Так это не мои проблемы, Минни, — ехидно улыбается Ли и жмурится, как довольный кот. О, нет… Минхо был везде. Он устроился сверху, целовал его в шею, сжимал сквозь белье возбужденный член Сынмина... Другие посторонние мысли совершенно не лезли в голову. Для Кима мир сжался до размеров этой комнаты, где его собирались разложить на постели и потому нежили и отвлекали. Минхо был даже в голове, в мыслях, его руки, бедра и губы. Сынмину сейчас было легко. Он, конечно, не понял, как собирается пережить секс и не показать Минхо содержимое своего желудка, однако тот вроде и сам понимал, что лучше лишнюю встряску не производить. Эти страсть и в то же время трепет сводили непривыкшего Кима с ума. — Я так пьян, — пробормотал Сынмин. Вокруг него кружилась комната и летали вертолеты, но пока Ким держал глаза открытыми, все было под контролем. Юноша действительно очень боялся забыть такую томную ночь, каких у него еще не было. — Вдруг я все это завтра не вспомню? — Так это не мои проблемы, — улыбнулся Минхо и взялся за резинку своих боксеров. Понятно, значит, Ли абсолютно не волнует, что обо всем этом думает сам Сынмин. Руки Минхо потянули белье вниз. Ким прикрыл глаза... Расстроенный воспоминанием, даже самим его наличием, Сынмин смерил Ли гневным взглядом. О да, это не его проблемы! И не проблемы Минхо! Да что там, у Минхо вообще нет никаких проблем. Раздражению Ким нет предела. Однако нужно помнить о цели визита — а эта самая цель улеглась на нем и еще обняла сверху. Хан — тоже предатель! Знает же обо всем, но почему-то никакого значения не придает. Разве он не должен отталкивать от себя такого человека, как Минхо? — Минни, — Джисон хватается за изголовье и подтягивается выше. Сынмин про себя отмечает, что другу действительно пошли на пользу занятия в зале с Чанбином, — Хан практически придавил его своим телом, но все же быстро перекатился на бок и обнял его конечностями. — Что случилось, а? Ким долго и пристально смотрит ему в глаза, словно надеется там увидеть ответ. Ответов там никаких, конечно же, нет. Сынмин вздыхает: придется разговаривать языком. — Посекретничаем? — Сынмин улыбается уголком губ, зная, что Джисон обожает эту его улыбку. И отказать не сможет. — Не советую тебе, Ханни, — вещает с кровати Чанбина Минхо. — Минни сегодня не в духе, откусит тебе что-нибудь. Взгляд Кима мрачнеет, он не справляется с гневом и выдает: — Если будешь называть меня Минни, то я обязательно откушу что-нибудь и у тебя. Ли смеется и поигрывает бровями, словно он совсем не против того, чтобы Сынмин его покусал. Джисон жалостливо смотрит на лучшего друга, встает и сам тянет его с узкой неудобной кровати в коридор. Коридорное общежитие не располагает к разговорам по душам, однако у них есть свой собственный подоконник среди лестничных пролетов. Когда они спускаются, Джисон одним прыжком усаживается на него и хлопает по местечку рядом с собой, приглашая Сынмина. — Чего ты хмуришься, Минни? — Что у вас с Минхо? — Сынмин задумчиво трет переносицу и смотрит в пол. У Джисона глаза ползут на лоб — он такого не ожидал. — Ну и вопросы! Ничего, мы друзья, — Хан пожимает плечами и беззаботно улыбается. — Он крутой хен! Настоящий соулмейт. Лицо Кима кривится. Это Минхо-то — крутой хен? Что-то он не заметил. Хотя когда ему было замечать: пьяному вдрызг или уже потом, когда его поглотила предвзятость? Сынмин не верит Джисону, вот не верит от слова совсем. Как пить дать, Хану нравится Минхо. И он был бы искренне рад, если бы на месте Ли был кто-то другой. — Хан, я тебя умоляю, не вздумай встречаться с Минхо! — вырывается у Кима неожиданно. Сынмин буквально проводил сам с собой воспитательную беседу и сам же себе запрещал душить друга своим эгоизмом. Правда, это все ушло на второй план, стоило им остаться наедине. — Почему? — брови Джисона стремительно взлетают вверх. Сынмин видит, как лицо друга вытягивается. Видит и чувствует, как в нем самом поднимается волна гнева на Минхо. В конце концов, почему он должен такие вещи говорить своему лучшему другу и в чем-то его ограничивать? — Не то чтобы я собирался, конечно. Однако ты все же объяснись. — Я не смогу смотреть тебе в глаза, если буду знать, что ты встречаешься с тем, с кем я трахался! — выдает он на одном дыхании и от переизбытка эмоций соскакивает с подоконника. Ким заламывает пальцы — нервная привычка — и начинает ходить туда-сюда перед сидящим Ханом. После этих слов на лице Джисона невозможно прочесть абсолютно ничего, кроме удивления. Он явно удивлен. И это сводит Сынмина, знающего друга как облупленного, с ума. — Это было один раз, Сынмин, — наконец открывает рот Хан. Он ведет широкими плечами и лениво потягивается. Ну хотя бы не разозлился. — Нет, это было одну ночь! Но раз там был… — Ким осекается и переводит взгляд на друга. — Неважно! Я просто не смогу смотреть в глаза вам обоим. Хан неожиданно улыбается. Выглядит его улыбка хитро, но при этом и нежно, потому что несмотря на эмоциональные всплески он любит Сынмина. Даже когда друг такой… — Душнила, — выдает Джисон. — Угомонись ты, — спрыгивает он с подоконника и встает рядом, укладывая руки Киму на плечи. Хан обладает каким-то природным знанием, как и когда Сынмина нужно успокоить. Его влияние так велико, что взволнованный Ким разом расслабляется. Но «душнилу» запоминает. — Я сказал тебе правду, Минни. Друг крепко обнимает Сынмина. Тот укладывает голову на плечо Джисона и думает лишь о том, что все проблемы, связанные с именем Ли Минхо, только начинаются.